И наконец, внимание к мыслям. Многие ли из нас могут похвалиться тем, что они занимаются работой по сознательному очищению своих мыслей, или такой элементарной вещью, как приведение мыслей в порядок? Согласитесь, что, может быть, как нигде, мы отдаемся здесь на волю стихии и случая. А между тем работа над мыслями (по возможности регулярная) — к этому выводу в Индии пришли давно — не менее, а даже, пожалуй, и более важна, чем работа над телом. Во всяком случае, говорят здесь, если человек принимает каждый день душ, занимается гимнастическими упражнениями, почему бы ему не заниматься и каждодневной работой по упорядочению и воспитанию мыслей и своего внутреннего мира. Попробуйте для начала принимать каждое утро душ освежающих радостных мыслей или погружаться на какое-то время — хотя бы на несколько минут — в тишину, в безмолвие. Попробуйте, говорят здесь, и вы почувствуете, какой могучий заряд вы получите на весь предстоящий вам день.
Как видите, процесс развития наблюдательности и внимания, казалось бы такой обычный, требует от человека необычного упорства и последовательности. Ведь каждый сантиметр внутреннего пространства приходится брать с боя, приходится предельно напрягать свои силы. Вся эта нелегкая и кропотливая работа имеет целью, как говорят с улыбкой сами индийцы, принудить нас к совершенству, от которого мы увиливаем.
Разумеется, ничего таинственного в индийском опыте внутреннего постижения нет. В принципе каждый может приобщиться к нему. Несомненно, что Николай Константинович Рерих в свое время воспринял этот опыт и использовал его — сознательно и целенаправленно — в творческих целях. Отсюда, может быть, фантастически плодотворные итоги его жизни: несколько тысяч полотен, десятки томов литературных произведений, многочисленные философские и научные труды. Рерих рано усвоил урок восточной мудрости, который впоследствии не раз воспроизводил в своих книгах: «Очень советую уничтожить пересуды, ведь целая половина дня освободится».
«Очень советую уничтожить пересуды». Нам трудно представить себе, какая благодаря этому получается не только экономия времени, но — что еще важнее — экономия душевных и духовных сил.
В повести «Семь дней в Гималаях» я рассказал о забавных обстоятельствах, при которых произошло мое знакомство со Святославом Николаевичем Рерихом. По трудным гималайским дорогам я направился к нему, будучи не знакомым с ним и не условившись заранее о своем приезде. В этой поездке меня сопровождала преподавательница Института стран Азии и Африки при МГУ; в повести она выведена под именем Нины Степановны Карповой. Мы прибыли в Нагар ночью, уткнулись в глухую стену каменного забора усадьбы Рерихов; не заботясь о правилах хорошего тона, а движимый лишь мыслью поскорее увидеть Святослава Николаевича, я перелез в темноте через забор и уговорил последовать моему примеру спутницу. Вот таким оригинальным способом (как бы свалившись с неба) мы и очутились в гималайском ашраме Рериха.
Помню, как укоризненно качала головою Девика, осуждая потом мой поступок.
— Только русский мог решиться на такое, — говорила она, — перелезть через забор и заставить сделать это женщину. Ведь вас могли бы разорвать наши терьеры: обычно на ночь мы выпускаем их в сад. Ваше счастье, что они заболели и в ту ночь мы оставили их в помещении.
А Святослав Николаевич — это уже было в Москве, — возвращаясь все к тому же сюжету, добавил еще одну выразительную деталь:
— Знаете, как о вас доложил наш управитель Вишну?
— Не знаю, но думаю, что Нина Степановна объяснила, кто мы и зачем.
— Понятия не имею, что она объяснила. Но Вишну доложил так: «Прибыл русский посол и перелез к нам через ограду».
Вновь я попал к Рериху — на этот раз в его дом под Бангалором — семь лет спустя. Естественно, теперь уже не было нужды перелезать через забор. Ворота были широко и предусмотрительно распахнуты, а сам хозяин, заблаговременно предупрежденный о приезде, — я его увидел из окна машины, — медленно прохаживался по двору, ожидая гостей.
Святослав Николаевич обнимает меня, и мы троекратно с ним целуемся. Я представляю своих спутников. С ними — как с добрыми старыми знакомыми — он тоже целуется троекратно.
Очутившись за деревянной оградой, мы словно оказались в лесу. Дом со всех сторон обступали толстые серебристые стволы эфироносных деревьев, мудреное латинское название которых я запамятовал. Зима напоминала о себе тем, что они были лишены сейчас плодов и листьев.
Святослав Николаевич обращает наше внимание на поляну неподалеку от ворот, истоптанную так, как будто по ней прошлись тяжелым бульдозером. Это следы пребывания слонов. Они здесь частые гости.
— Домашние? — наивно осведомляемся мы.
— Почему домашние? — удивляется Святослав Николаевич. — Дикие!
Я осторожно спрашиваю о кобрах.
— Их здесь немало. — Но отношение Святослава Николаевича к ним хорошее: — На людей они не нападают. Другое дело — королевская кобра (кинг-кобра). Это кобра, пожирающая обычных кобр. Вот они действительно нападают на людей. Но, по счастью, их не так уж много, — успокаивает он меня. — Недавно, — рассказывает Святослав Николаевич, — утром мы обнаружили кобру, попавшую в ловушку. Она просунула голову в крысиную нору и застряла. Сбежались мальчишки — дети местных рабочих. Схватили за хвост змею и давай ее раскачивать из стороны в сторону. Так и вытащили из норы. И представьте себе: она никого не укусила, — закончил Святослав Николаевич, хитро поглядывая на меня.
В Индии нет, наверное, такого места, которое не было бы овеяно легендой. Вот и сейчас Святослав Николаевич выносит из дома полевой бинокль, и в его окуляры мы видим пригорок с ясно очерченной впадиной. Согласно преданию, Рама, находясь примерно там, где теперь стоим мы, пустил из своего лука стрелу и прорезал этой стрелою холм. Холм считается священным. Его венчают витые колонны индуистского храма.
В бангалорском доме Рериха — это тоже связано с легендой — есть такой ритуал. Хозяин обязательно ведет гостей к баньяну, широко раскинувшему тяжелые ветки над землей. По существу, это дерево-лес, потому что отростки и побеги его образуют густую рощу. К основному стволу примыкает каменная пристройка с большим медным колоколом посредине. Существует поверье: если позвонишь в колокол, загадав желание, оно непременно исполнится. Гости подходят к баньяну и кто всерьез, кто в шутку исполняют ритуал. Естественно, и я проделал то же самое: трижды позвонил в колокол.
С.Н. Рерих в Музее Востока. Москва 1982 г.
Я привез с собой рукопись книги о гималайском путешествии и пожелал ей счастливой судьбы.
Студия Святослава Николаевича — а здесь мы завершили свой осмотр дома и ближайших окрестностей и теперь сидели кто на диване, кто на легких плетеных стульях — представляет собой просторный и высокий — уровня двух этажей — зал. Вдоль стен длинные стеллажи. Множество книг, в том числе и на русском, в том числе и Рериха, и о Рерихе. Небольшая картина Нестерова из цикла об отроке Варфоломее. Фотографии родителей — Елены Ивановны и Николая Константиновича, окаймленные гирляндами белых цветов.
Посредине мастерской — деревянный подрамник, на который, следуя указаниям Святослава Николаевича, два высоких индийца водружали одно полотно за другим. Целая галерея прошла перед нами. Портреты людей; портреты гор; тропические пейзажи, так точно передающие яркий праздничный колорит здешней природы.
Теперь индийцы ушли, но подрамник не пуст. По нашей просьбе там стоит картина, изображающая вечерние Гималаи с тонким серпиком луны над ними. Рериховские горы фосфоресцируют, излучая таинственное фиолетов9е свечение.
Святослав Николаевич переводит взгляд с картины на нас.
— Матушка утверждала, что никакие лекарства не нужны для поддержания нервной системы, кроме чистого воздуха и отдыха на природе. По ее мнению, самые лучшие наши целители — возвышенное мышление и любование красотою во всех ее проявлениях. Она говорила так: нервная система питается красотою и вибрациями, исходящими от произведений искусства. Когда наше сознание понимает их значение и воспринимает их вибрации, то все наше существо получает оздоровление. Мы как бы утверждаем в себе новый ритм.
Там, где красота, там и здоровье — вот ее неизменный лозунг.
Есть такая притча о Будде. (Как я понял, Святослав Николаевич очень любит эту притчу. Тот, кто встречался с ним в Москве или Индии, почти наверняка мог слышать ее от него.)
Однажды любимый ученик Будды Ананда (кстати, «ананда» в переводе на русский означает «радость») пришел к Будде и сказал:
«Я понял. Учитель, что наши искания красоты, наше устремление к красоте, наконец, наше слияние с красотой есть то, что составляет половину нашей духовной жизни».
«Не говори так, Ананда, — отвечал Будда. — Это не половина духовной жизни, а вся наша духовная жизнь».
— Собственно, то же самое утверждает и Николай Константинович. Помните эпиграф к «Цветам Мории»? — обратился Святослав Николаевич ко мне. — «Поверх всяких красот есть Красота, ведущая к познанию Космоса». Ведь такого рода красота требует не частички нашего существа, не половинки человека, а всего человека — без остатка… Вы спрашиваете, что, собственно говоря, могут реально обозначать слова, которые нередко можно встретить у Елены Ивановны и Николая Константиновича: «расширение сознания», «космическое сознание»? Пусть не пугают эти слова. Как и все, они расшифровываются просто. Имеется в виду мысль, которую не раз повторял Николай Константинович: «Не может быть ничего земного, что не принадлежало бы Космосу. Каждый камень уже часть Вселенной». А значит, и каждый человек тоже часть Вселенной со всеми вытекающими отсюда последствиями. Раз человек — космическое существо, значит, он располагает и запасами космической энергии. Как вы знаете, это не только , не противоречит науке, но вполне согласуется с ее выводами. Как известно, наука утверждает, что человек обладает гигантскими потенциальными, еще не реализованными возможностями. Кcтати, концепция Николая Константиновича, что человек — носитель , космической энергии, не освоенной им в должной мере (это еще в впереди), дает возможность подойти более трезво и более конструктивно к так называемым феноменам, которые на данном этапе наука затрудняется объяснить.
Еще в древности Марк Аврелий обращался к человеку с призывом: «Изучай движение светил как принимающий в них участие». А Кант — вы, очевидно, это помните — признавался, что более всего на свете его заставляют благоговеть две вещи: евод нравственных правил в нем и звездный свод над ним. Изречение это известно, но, может быть, не обращали особого внимания на то, что для Канта вот эти своды — внутренний и звездный — выступают в неразрывном единстве. Благодаря этому его внутренний мир получал возвышенный импульс и характер, его как бы овеивало дыхание Космоса. Словом, наш космический век поставил перед нами космические задачи. Потому, на мой взгляд, нельзя и нелепо требовать от человека обычного мышления, когда, как говорится, сам воздух необычен.
Не помню, кто сказал, что человеком движет тайна. «В тайне бо живет человек, тайнам же несть конца». Может быть, с особой остротой это ощущаешь в горах. Вот почему название вашей вещи — «Семь дней в Гималаях» — мне представляется правомерным. (Накануне у меня был спор с моими товарищами по поводу названия: они нашли его неудачным. —В. С.) В древнем китайском стихотворении сказано: «В горах побывал всего лишь семь дней, а в мире тысяча лет пронеслась». Там все по-другому, и время течет по-другому. — На мгновение задумавшись, Святослав Николаевич добавил: — Ведь горы принадлежат уже больше Космосу, чем Земле.
В декабре восемьдесят второго года мы принимали участие в работе Джайпурской конференции индийских писателей, пишущих на хинди. Наша делегация была немногочисленной. Она состояла из двух человек: первого секретаря московской писательской организации Ф. Ф. Кузнецова и меня. По этому поводу я даже слегка иронизировал, говоря Феликсу Феодосьевичу, что он возглавляет меня.
Когда пришел мой черед выступать, я обратился к делегатам с традиционным индийским приветствием: «Намаете», что вызвало волну аплодисментов, а затем, не чуя особой беды, прочел свои стихи (благо они были переведены на хинди) о Махатме Ганди.
Реакция оказалась непредвиденной. Вслед за мною, темпераментно жестикулируя, один за другим стали подниматься на трибуну то седобородые аксакалы в белых и голубых тюрбанах, то молодые люди с горящими глазами и взъерошенными прическами. Они читали, а вернее, пели или декламировали нараспев стихи под одобрительные возгласы зала: «Вах! Вах!» Началась стихийная мушейра (так в Индии называют состязание поэтов), в ходе которой меня вновь вытащили на трибуну и заставили читать еще какие-то стихи.
Феликс Феодосьевич укоризненно поглядывал на меня, ибо я невольно сломал чинный ход конференции. Правда, как потом выяснилось, все это было к лучшему. Такая эмоционально-поэтическая пауза была необходима. Она разрядила обстановку и, в общем, пошла на пользу делу.
В перерыве нас обступили. Невозможно передать, с каким энтузиазмом жали нам руки и какое количество автографов нам пришлось раздать. Принимали нас бурно и восторженно. Но, пожалуй, особенно запомнились слова одного собеседника — была какая-то непререкаемо-убежденная интонация в его голосе: «Мы знаем, что нигде в мире нас так не любят, как у вас в России. Но знайте, что и вас нигде так не любят, как у нас в Индии».
Честно говоря, вот эти слова жили в моем сознании и подсознании, когда я готовил свой доклад, а точнее, учитывая его скромные размеры, сообщение для международного симпозиума, организованного делийским университетом, — «Индия и мировая литература». Название я ему дал в точном соответствии с его содержанием: «Сердце сердцу весть подает». Я предлагаю его вниманию читателя на тот случай, если кто-то захочет познакомиться с кратким и беглым (и, конечно, неполным) обзором истории развития индийской темы в нашей литературе.
"Есть в России поговорка: «Сердце сердцу весть подает». Вот в этой поговорке как бы выражено существо отношений, складывающихся в течение веков между народами России и народами Индии.
Глубинная связь между двумя странами, являющимися своеобразными континентами, теряется в толще веков. Светящимся пунктиром она обозначена самой историей. Не может быть случайным тот факт, что русский язык, как никакой другой, близок санскриту, на котором созданы величайшие философские и литературные памятники древности. Санскритские корни в нашем языке видны невооруженным глазом. Однако, как говорил Николай Рерих, «не об этнографии, не о филологии думается, но о чем-то глубочайшем и многозначительном». По его мнению, это «глубочайшее и многозначительное» состоит в том, что «именно русские народы и народы Индии далеки от шовинизма. В этом их сила».
Если в структуре русского языка легко обнаружить общие с индийскими языками корни, то так же легко обнаружить и общие духовные корни в наших устремлениях и наших идеалах. Народы всегда соприкасаются своими вершинами, как бы образуя единую величавую цепь горных хребтов. Вспомним идеалы добра и красоты, которые столь страстно утверждала русская классическая литература — Пушкин, Толстой, Достоевский. Вспомним нравственный максимализм Достоевского, для которого одна-единственная слезинка ребенка могла поколебать и даже разрушить всю гармонию мира, сопоставим это с чеканным афоризмом Ауробиндо Гхоша: «Никто не спасен, пока все не спасены» — или с изречением Рабиндраната Тагора: «Никакая нация не может быть спасена путем отрыва от других. Мы все должны быть спасены или должны погибнуть вместе», — и мы поймем то «глубочайшее и многозначительное», что роднит духовно наши народы. Собственно говоря, во имя тех же идеалов, чтобы все были спасены, чтобы все были накормлены, обуты, одеты и подвигнуты на более высокую ступень духовного развития, и свершалась Великая Октябрьская социалистическая революция.
Словом, взаимное тяготение духовных полюсов России и Индии — характерный признак прошлого и в еще большей мере — сегодняшнего времени.
Обычно, когда говорят о нашем взаимном тяготении, возникает имя Афанасия Никитина, автора знаменитого путевого дневника «Хождение за три моря». Кстати, Афанасию Никитину принадлежит мысль, говорящая о простодушной, но незыблемой вере в чудесные возможности индийского духовного потенциала: «И от всех наших бед уйдем в Индию». Но надобно сказать, что Афанасий Никитин, обретший славу благодаря тому, что рукопись его дошла до наших дней, не был исключением из правила, не был одинокой фигурой на многотрудных путях в индийские ашрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49