Строкач расслабился, поддаваясь потоку слов, откинулся, устраиваясь
поудобнее. Рядом сидела молодая женщина, не отрывавшая неподвижных глаз от
лица целителя. На коленях у нее стояла двухлитровая банка с прозрачной
жидкостью. Вода... Верно - в афишке значилось, что доктор сообщает
целебный заряд разного рода предметам, в особенности жидкостям, которые
сохраняют его продолжительное время. И действительно - Строкач только
теперь заметил - бутыли, банки, бидоны имелись у многих.
Он вслушался.
- А сейчас расслабьтесь, и пусть мои слова достигнут самых тайных
глубин вашего сознания. В ваши души вливается покой, словно густой
золотистый мед, злые силы отступают, приходит чистота и свет. Мои слова
входят в ваши сердца, наполняя их энергией, и даже простая вода, которую
вы принесли, становится живительным эликсиром!..
На сцене происходили чудеса. Проделывая магические пассы,
Хотынцев-Ланда усыплял пациентов, в одних вселяя бодрость, других
буквально размазывая в креслах, лишив воли к сопротивлению. Он читал
прошлое и вел по запутанным лабиринтам будущего, предсказывая ключевые
моменты каждой судьбы с такой же легкостью, с какой огородник может
предсказать урожай моркови на своей сотню раз перекопанной и знакомой до
мелочей грядке. Люди шли и шли к нему на сцену - завороженно, беспомощно,
как на заклание, в каком-то слепом экстазе. Близок к экстазу был и весь
зал.
Голос целителя стал выше, зазвенел, как перетянутая струна:
- Человек должен оставаться верен себе, непрерывно вслушиваться в то,
что подсказывает ему сердце. Тот, кто жил в чистоте, избегая слепых и
неверных шагов, - сам гигантский источник энергии... - искреннее волнение,
казалось, сжимает его горло. - Но если кому и случилось упасть - я подниму
его к новой жизни, волью в него силу, открывающую путь к новым безоблачным
небесам...
Странное возникало ощущение. Неважно, что там говорил Дмитрий
Дмитриевич, но сердце сладко сжималось, дышать становилось легче, словно
легкие наполнялись воздухом альпийских лугов. Однако засиживаться Строкач
не мог. Впрочем, сеанс близился к концу - об этом можно было судить по
состоянию зала. Многие находились в трансе, там и сям слышались кликушечье
кудахтанье и визг. Досадуя, что не сообразил сесть с краю, майор начал
пробираться к выходу, подгоняемый негодующими восклицаниями. У дверей его
перехватил тот же крепенький, как боровичок, борцовского сложения юноша,
который проверял билеты.
- Дмитрий Дмитриевич просит вас остаться. Сеанс заканчивается через
несколько минут. - Заметив колебания на лице Строкача, он добавил: -
Пожалуйста, он ведь редко кого просит. Ему очень небезразлично ваше
мнение. Вот сюда, в кабинет пройдите.
- А сколько еще до конца э-э... представления?
Юноша был возмущен, но сдержался:
- Минут десять, не больше. У нас это называется сеанс группового
исцеления.
- Ясно. Однако передайте доктору мои извинения, - крайне спешу. Было
необыкновенно интересно, спасибо, но - время. - Строкач виновато развел
руками и покинул очаг нетрадиционной медицины.

Побеседовать с "биоэкзорцистом" Строкач планировал на следующее утро,
но планы его изменила красная "восьмерка", стоявшая на улице близ
знакомого подъезда. Именно поэтому майор остановился на площадке второго
этажа.
Его визитом Засохин нисколько не был удивлен.
- Вы пунктуальны. Милости прошу. Час назад вернулся из поселка,
служба наружного наблюдения может подтвердить. Аккуратный молодой человек,
и на трассе держался корректно. Дело, конечно, ваше, я не возражаю. Если
угодно - пусть зайдет, чашка кофе найдется.
- Благодарю, но, пожалуй, вдвоем будет удобнее. - Строкач не стал ни
подтверждать, ни отрицать очевидное.
- Мне ведь скрывать нечего. Да и что можно утаить в этом мире, где
идет непрестанный обмен информацией, где слово - материально до
осязаемости. Я мгновенно ощутил обратную связь с вашим сотрудником,
буквально читая его мысли.
- И мои, следовательно, тоже? - живо поинтересовался Строкач, проходя
в скромно обставленную гостиную.
- Может быть, и ваши. Но - в следователи я не гожусь. Кто может взять
на себя право судить дела людские?
- Не судимы, значит, будете? А ведь вам это на себе испытать
пришлось, Иван Петрович.
- А я и не отрицаю, - все так же спокойно и с достоинством ответил
Засохин, поглядывая на висящую в углу темную икону. - Но меня ведь не Бог
- люди осудили. А людской гнев часто избирает неверную мишень.
- То есть, вы хотели бы, чтобы дело двадцатилетней давности было
пересмотрено?
- Ничего подобного. Прошлого не вернешь, и роптать на него ни к чему.
И случается, что ошибка странным образом может привести человека к
истинному пути. В некой неведомой точке противоположности сходятся. Вы не
согласны со мной, не спорьте, я это чувствую. Главная беда нашего времени
то, что религия и наука - враждебные силы, разделенные меж собой, и потому
зло неодолимо просачивается во все умы, как тонкий яд, вдыхаемый вместе с
воздухом. Греховность помыслов искажает души, а следовательно,
превращается во зло общественное.
- Погодите, Иван Петрович! - растерянно запротестовал Строкач. - Зло
общественное - это как раз то, с чем мы боремся. Во всяком случае, ко мне
это имеет прямое отношение. Так что мы с вами как бы на одном полюсе.
- А все люди и должны быть на одном полюсе.
- А на другом? - ухватил, как ему показалось, мысль Строкач.
- На другом человека в нашем понимании нет. Мы сами плодим зло и
вызываем силы тьмы, когда оступившегося человека метим каиновой печатью.
Чего после этого от него приходится ждать? В Древнем Египте выбивали зуб
преступнику, греки и римляне выжигали на плечах клеймо, в средние века в
Западной Европе ворам отрезали уши, разбойникам - носы, клятвопреступникам
- пальцы, а то и руку целиком, мошенникам надсекали ушные раковины. Когда
безухий попадался на краже - его казнили. Подняться из такого положения
мог только очень сильный человек.
Строкач промолчал, раздумывая, наконец спросил:
- Когда вы видели последний раз Валерию Минскую? Расскажите
поподробнее.
- Мы говорили с ней о вещах довольно отвлеченных. В частности, о
праве того или иного учения вмешиваться в течение живой жизни. Также и о
праве судить, которого не имеет никто, ибо действенное учение заключается
вовсе не в словах. Это сила, которая ведет множество душ, сливая их в
одну...
Когда Засохин закончил излагать содержание бесед с Валерией, в голове
у Строкача образовался такой винегрет, что оставалось только изумляться.
Он чувствовал себя измочаленным, и не стал подниматься к Хотынцеву-Ланде,
тем более что сейчас его занимали вовсе не экстрасенсорные и
парапсихологические занятия последнего, а история одного небольшого
уголовного дела, имевшего место два десятилетия назад.

В архиве Строкач всегда бывал не без удовольствия. Его никогда не
переставало изумлять, до чего устойчивая штука - человеческая психика, как
она многообразна и в то же время консервативна. Так, в какой-нибудь
пропыленной папке сороковых годов можно было отыскать ключик к новейшим
уголовным "подвигам" или объяснение загадочного поведения
подследственного, которого в те поры и на свете-то не было.
Впрочем, в деле Засохина ничего необычного не обнаружилось. Обычная
история, без всякой "изюминки". В некий день восемнадцатилетний гражданин
Засохин И.П. встретил на улице свою бывшую одноклассницу Лушину И.С.
Спустя некоторое время к ним присоединился некто Ивочкин А.А., несколько
дней назад уволенный в запас из рядов советской армии, и попросил у
Засохина закурить. При этом он, как засвидетельствовал оказавшийся
поблизости Лелето Д.Д. - еще один бывший одноклассник Засохина, - Ивочкин
осыпал Засохина и девушку нецензурной бранью и угрозами. Когда выяснилось,
что у Засохина сигарет нет, Ивочкин схватил его за ворот и ударил по лицу.
Ответный удар Засохина оказался последним в этой стычке. Экс-десантник
рухнул, ударившись затылком о ступень парадного, и потерял сознание.
Засохин остановил такси, и вместе с Лелето они доставили пострадавшего в
больницу, где он через три часа скончался от кровоизлияния в мозг.
Экспертиза определила, что Ивочкин находился в состоянии опьянения средней
степени тяжести. Засохин был задержан прямо в больнице - там в приемном
отделении случайно находился лейтенант Самохвалов, недавно вступивший на
должность участкового инспектора.
Дело ясное, как божий день. Суд длился всего несколько часов, вынеся
приговор - четыре года общего режима. Кассационная жалоба осталась без
удовлетворения. Засохин не стал добиваться пересмотра дела и через полгода
после рокового происшествия с хмельным десантником отправился отбывать
срок. За время содержания в следственном изоляторе взысканий не имел.
- Таким образом, Павел Михайлович, человек, в прошлом совершивший
убийство, ныне проповедует что-то вроде непротивления злу насилием.
- Это не совсем так, Игорь. Я еще не вполне разобрался, но мне
кажется... Хотя об этом после. Что там наши подопечные?
- Олег Жигарев оказался натурой разносторонней. Взять сегодняшнее
утро: с семи - полтора часа тенниса на корте, к девяти уже был на базаре,
ходил по рядам радиолюбителей, приценивался к каким-то микросхемам...
- Может, случайно забрел?
- Какое там! С завсегдатаями здоровается по-свойски. Один даже
обронил: "Что это тебя вчера не было?"
Строкач протянул:
- Значит, интересовался, но ничего не купил? Ну-ну. Во всяком случае,
если на рынке его знают, это уже хорошо. Там у нас информатор на
информаторе. И вообще - я говорил тебе, что обандероленные пачки по десять
тысяч с подписью кассира Ивановой, известные тебе, были выданы в банке
директору одного очень малого предприятия, которое и в самом деле состоит
из одного человека - его самого. Так вот, он мне доверительно сообщил, что
этими упаковочками он рассчитался при покупке долларов в скверике напротив
Внешэкономбанка у незнакомого ему кавказца, которого опознать вряд ли
сможет, потому что всех примет у того - вид человека с рынка, ну, там -
щетина, запах псины и прочее.
- Кстати, я заметил и еще кое-что необычное. Среди этих
радиоторговцев шныряют и ребята с Кавказа, чего раньше не бывало. Тоже
приглядываются, перешептываются о чем-то. Но эти с Жигаревым не
заговаривали, хотя и поглядывали на него как на известную особу. Точнее,
как на врага, с которым заключено перемирие.
- То есть, как на конкурента, - заключил майор. - Ну, что ж,
поглядим, что там за конкуренты...
И действительно, не потребовалось и получаса для того, чтобы
выяснить, что Жигарев известен на рынке довольно давно, но скупка
ворованных микросхем, содержащих около миллиграмма технического золота
каждая, - одно из его последних увлечений.

Олег Жигарев день провел не впустую. Намотался по городу сам, помотал
и наблюдение. Строкач изучил отчет с особым вниманием. Из пяти адресов, по
которым побывал Жигарев, поставил "галочки" против двух: частная квартира
и ювелирная мастерская Дома быта Заводского района...
На втором этаже у выкрашенной суриком двери майор трижды нажал две из
четырех кнопок кодового звонка. Едва слышно трижды промурлыкала мелодия.
Минута прошла в ожидании, и это не понравилось Строкачу. Он довольно
громко произнес, обращаясь к двери:
- Лев Георгиевич, это Строкач из угрозыска! Не валяйте дурака, я
знаю, что вы дома. Я вам только что звонил по телефону...
- Ну конечно, какие же могут быть сомнения? Порядочному человеку
всегда рады. - Обладатель тихого скрипучего голоса тем не менее приоткрыл
дверь на короткую цепочку, всмотрелся, покачал головой, закрыл снова и
наконец впустил майора. - Проходите. Сами знаете, какие нынче времена.
- Ну, у вас ведь превосходная пятизарядка... Я знаю, что
зарегистрированная, и что охотник вы прекрасный - тоже.
- Ну, какая сейчас охота, Павел Михайлович? Смех да и только! А
охотники?! С обрезом да исподтишка, а дичь - такие, как я. Вот и вы,
небось, пришли не в гости.
- Я вам совет дать пришел, Лев Георгиевич. - Строкач притворил
неожиданно массивную дверь. - Не связывайтесь вы с техническим золотом.
Это раз. А второе - не забывайте старых друзей.
Старик взглянул на Строкача с упреком.
- Вот, а вы говорите. Всегда одни неприятности. Вы же знаете, что я
ни с приисковым, ни с каким иным краденым никогда не работал.
- Всем известно, что вы, Лев Георгиевич, - человек уважаемый.
Старик кивнул, голова у него слегка тряслась.
- Не надо, майор. А с этим щенком я с самого начала не хотел дела
иметь.
- Однако когда Жигарев пришел вчера к вашему сыну в Дом быта - он,
говорят, неплохой ювелир, не позорит отца, - тот все-таки соблазнился
крупным кушем. Да и чего ему было опасаться - они одноклассники, и вообще,
Жигарев человек деловой.
- Оставьте вы его в покое, Павел Михайлович! Какой из него бизнесмен?
Он ювелир, мастер. И потом - он ведь не знал, что это золото, как бы вам
сказать... - старик замялся.
Строкач подхватил:
- Не знал, что золото - техническое, а насколько это выгодно - знал?
- и, жестко: - Где металл, который доставил Жигарев?
Ответ последовал после секундного колебания:
- Должен привезти. Он за ним и поехал.
- Боится с собой возить? Приходил договариваться?
Пауза длилась чуть дольше.
- Говорит, что-то еще не готово. Сегодня вечером, перед приходом
позвонит...
...Родюков прибыл сразу после звонка. Жигарева еще не было. Спустя
минут десять появился и он - как всегда, веселый и небрежный, этакий
баловень публики. Квартира ювелира была достаточно просторной, чтобы
спрятать в ней взвод мотопехоты, но что-то с первых секунд насторожило
осмотрительного "золотопромышленника" - скорее всего, это было выражение
лица старика, причем Строкач не мог поручиться, что непредумышленное.
Жигарев резко повернул к выходу, но его тут же подхватили под белы руки,
заломив левую за спину, а правую выдрав из кармана пиджака.
Странное было у парня выражение лица - презрительно-недоуменное. Тем
не менее на нем не было страха, как у многих мужиков покруче. Он резко
шаркнул ногой - и из левой штанины выпал маленький, но увесистый
нейлоновый мешочек. Жигарев проводил его печальным взглядом и успокоился
окончательно.
Родюков потянулся было поднять, потом спохватился.
- Подними немедленно! Нечего тут сорить.
Жигарев улыбнулся.
- Что поднять? Свой срок? Нет уж, будьте любезны - сами.
- А не жалко, Олег Константинович? - Строкач достал из кармана
носовой платок и потянулся за мешочком. - Давай, Игорь, пора. Зафиксируй
эту потерю уважаемого бизнесмена.
- Докажите! - в голосе Жигарева не было привычного напора.
- Докажем. Сейчас пальчики откатаем, пробы ткани возьмем. Дело не
новое.
- Не новое. Только все это косвенные улики!
- Поехали, мальчик. Я - главная улика против тебя. - Строкач был
абсолютно серьезен.

- И что - так его и отпустим? - возмущенно спросил Строкача Родюков,
когда они остались одни в их кабинете в горотделе.
Строкач, перекладывая бумаги в папке, сухо заметил:
- Жигарева отпустит закон... если сочтет нужным. Пока что он
задержан, и ты это отлично знаешь. И задержан не с поличным...
- Пять слитков - этого мало?
- Пойдут в госбюджет. Тысяч на двести потянут. Уверен, Жигарев
мысленно волосы на себе рвет, для него это крупная потеря, ведь он, в
сущности, мелкая пташка и к серьезным делам не имеет отношения. Между
прочим, он и в утро убийства шлялся по рынку в поисках нужного товара.
Можно, конечно, выделить все это в отдельное производство, перетрясти
базар, может быть, в конечном итоге, выяснить, у кого Жигарев скупал
микросхемы - там всяк донесет друг на друга, только не для протокола. Ну,
поднажмем, кто-то даст и в суде показания, и что? Если на каждом углу
спекулируют водкой и сигаретами, почему нельзя торговать и радиодеталями?
Ведь не все же, в самом деле, добывают из микросхем золото, случаются и
радиолюбители. Да и, честно говоря, золото для нас металл второстепенный.
Нам бы что-нибудь попроще, не столь благородное.
- Теличко имеете в виду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12