Да, чуть не забыл, еще карманные шахматы.Услышав про шахматы, майор устало махнул рукой:– Поезжайте. Счастливой дороги.– Ну вот, – проговорил Алексей, когда они отъехали от КП метров двести, – а ты боялась. Даже платье не порвалось.Минут через пять Николай снова включил радио и сразу услышал новое экстренное сообщение. Только на этот раз несерьезную дикторшу сменил мужчина. Он говорил с трагическим надрывом:«Количество насильственных смертей сегодня вечером нарастает. Около двух часов назад у себя на квартире застрелился или был застрелен из собственного пистолета один из авторитетов преступной группировки по кличке Тюлень. Следствие разрабатывает несколько версий. И вот только что в нашу студию принесли сообщение. – Тут диктор сделал паузу. Вероятно, чтобы придать особую значимость тому, что он собирался объявить. – В том же самом доме, около которого несколько часов назад был выстрелом из гранатомета убит Василий Сергеевич Поярков, произошло еще одно дерзкое и жестокое преступление. Почти сразу после отъезда следственно-розыскной бригады неизвестный в маске проник через окно второго этажа в квартиру генерального директора фирмы „Мурманскснабрыба“, загнал членов его семьи в ванную комнату и, можно сказать, в их присутствии утопил Петра Антоновича Антипенко в аквариуме, окунув его голову в воду и не давая возможности вдохнуть воздух».Николай невольно вспомнил про мокрые рукава рубашки соседа и взглянул на него. Тот, мирно посапывая, спад.«Ой, влипаю!» – в который раз за вечер подумал Николай.Но стоило им приблизиться к трансформаторной будке и стоявшему поблизости пустому джипу, как Алексей мгновенно встрепенулся.– Надо этих тараканов выпустить, пусть идут пехом до города, согреваются.Они вышли из машины, и Алексей, грохнув кулаком здоровой руки по стальной двери, объявил:– Подъем! Дед Мазай приехал! Жить не расхотели?Из-за двери глухо отозвались оба голоса.– Тогда слушай меня. После звукового сигнала сосчитать до тридцати и на выход. Двигаться в сторону города пешком. Ключи от джипа – в почтовом ящике Тюленя. Вопросов нет? – переспросил Алексей и перерезал своим похожим на игрушечный ножичком веревку.Держаться он старался бодро, но Николай заметил, что дается это ему с трудом.– Просигналь им, – сказал Алексей, когда они отъехали от джипа метров двадцать. – Они там должны скукожиться от холода, сначала на полусогнутых пойдут.Когда впереди засветился аэропорт, Николай принял решение и, еще раз покосившись на Алексея, предложил:– Мой друг – врач «скорой помощи», подруга у него – медсестра. Они вам рану обработают.– А если?..– Тайна вкладов гарантируется, – улыбнулся Николай. – Полное молчание.Алексей секунду подумал и махнул здоровой рукой:– Не надо. У меня все есть.– Тогда давайте я сам сделаю, что надо. Может, еще раз перевязать?– Обойдется. Ты и так все сделал правильно.Прощание у машины было коротким.Николай побежал на регистрацию. Потом в общежитие отдавать другу ключи от машины. Ему еще хватило несколько минут, чтобы позвонить домой.Алексей тоже, подхватив здоровой рукой рюкзак, пошел в сторону аэропорта и мгновенно растворился в полумраке среди людей. То взлет, то посадка Пассажиров набиралось лишь на треть самолета: видимо, лететь десятого декабря желающих было мало – все устремятся в свои города ближе к Рождеству. Поэтому садились на любые места.Николай выбрал свободное кресло у окна. Он с удовольствием вытянул ноги, расслабился. На этот раз приключение кончилось вполне благополучно. Он представил, какие купит подарки на сто долларов жене, сыну, да и кое-что даже останется. Потом достал из сумки прозрачную папку с докладом. Доклад он распечатал на принтере по-английски, и текст было бы неплохо повторить, чтобы на трибуне, отодвинув бумаги в сторону, заговорить свободно. Это всегда производит хорошее впечатление. А хорошее впечатление Николаю Николаевичу ой как требовалось!Пассажиры были, видимо, уже все в сборе, потому что хождение по проходу прекратилось. Но вдруг от открытых дверей, из которых дуло холодом, появилась стюардесса. За ее спиной стояли женщина с девочкой лет семи.– Куда же я сяду?! Мы же специально билет брали, чтоб у окошка, – говорила громко и недовольно женщина. – Я хотела дочке землю с неба показать.– Пойдемте в другой салон, я вас там посажу, – предложила бортпроводница.Николай поднял глаза и увидел стоящего за ними Алексея. Был он одет в другую куртку и приветливо скалил зубы.«На стимуляторе держится», – подумал Николай.– А вы, мужчина, займите место рядом с тем пассажиром. – И бортпроводница указала Алексею на свободное место у прохода.– Похоже, я тебя снова чуть побеспокою, – беззаботно сказал Алексей, усаживаясь рядом. А усевшись, посоветовал: – Ты чего такой напряженный? Врачи рекомендуют расслабляться.
Когда самолет набрал высоту, Николай Николаевич снова вернулся к докладу. Сосед, чуть посапывая, спал. Николай Николаевич, шевеля губами, беззвучно читал английский текст абзац за абзацем, а потом, откинувшись на спинку и закрыв глаза, повторял.– Извини, тут у тебя смешно написано, – вдруг абсолютно бодро, но негромко заговорил сосед.А когда Николай покосился на него с недоумением – он что, латинский шрифт впервые видит? – тот на чистом английском, Николай это сразу почувствовал, что на чистом, воспроизвел фразу, напечатанную посередине страницы. Это было идиоматическое выражение, взятое Николаем из миллеровского словаря.– Так уж сто лет не говорят. Лучше по-другому скажи. – И Алексей произнес фразу, которую Николай, мгновенно оценив, начал вписывать в текст. – И здесь у тебя опечатка. Буква «ай» пропущена. А так все в порядке, нормальный текст, – проговорил одобряюще сосед и снова заснул.И все же в последние минут двадцать полета они разговорились.– Прочитаешь доклад и домой? – спросил Алексей.– У меня дом в Питере. Жена, сын.– Сын большой?– Десять.– Самый возраст, когда отец нужен.– В Мурманске жили. Потом у него началась аллергия, астма, пришлось отправить. Но сейчас-то мне придется в Курск лететь.Этот едва знакомый человек продолжал вызывать у Николая доверие. И он ни с того ни с сего, торопясь, потому что самолет уже заходил на посадку, перебивая самого себя, рассказал ему о новой своей беде.– Оставь визитку, если есть. Для конгресса наверняка подготовил, – проговорил вместо ответа Алексей.Визитных карточек Николай и в самом деле накануне напечатал сотню. На двух языках. И с удовольствием вручил одну соседу.По тому, как не очень ловко сосед поднялся с кресла, Николай понял, что у него опять разболелась рана.– Я так понимаю, вам еще рюкзак получать, а потом с ним ехать. Давайте я помогу, – предложил он.– Да? – ответил Алексей, мгновение подумал и согласился: – Ну помоги. Спасибо.Багажа ждало лишь несколько человек, и его привезли быстро. Николай взвалил рюкзак Алексея на себя, и они двинулись к выходу.– У меня тут машина рядом, – сказал Алексей.Несколько лет назад здание аэропорта постоянно гудело от людских голосов. К стойкам регистрации днем и ночью стояли очереди, у которых не было конца, а диктор по радио объявляла один рейс за другим. Теперь то же здание походило на фантастический вымерший город. Немногочисленная группа пассажиров, с которой они прилетели, быстро растворилась в сумраке.Невдалеке стояло несколько десятков пустых, засыпанных снегом машин.– Вон она, серая «Нива». – И Алексей кивнул в ту сторону.– Вот что, – решился Николай. – Как вы поведете сейчас по городу, с рукой? Давайте я вас до дома доставлю. А дальше уж вы сами…– Ну раз уж ты такой добрый… – шутливо согласился Алексей.Николай свалил рюкзак на заднее сиденье и, пока прогревался двигатель, сбил щеткой снег с крыши и окон.На «Ниве» ему приходилось ездить в Беленцах, когда запивал шофер, и он сел за руль без особого страха. Только сначала помог усесться Алексею.– Куда, начальник?– На площадь Восстания. Чего жену-то не порадовал, что прилетел?– Да некогда было.– Выруливай пока и говори мне номер, я наберу и тебе дам трубку. – И Алексей вынул крохотную трубочку.Николай продиктовал свой телефон. Алексей быстро набрал его, протянул Николаю, и тот после гудка услышал родной голос жены.– Коля, ты где? – радостно спросила Вика.– Я уже прилетел, скоро буду. Димка как? Еще не спит?Вика сказала, что у Димки был небольшой приступ, но, к счастью, его удалось быстро купировать. А сейчас он спит.От этого у Николая сразу поднялось настроение.– А я думаю, чего нам не хватает для комфорта, – проговорил Алексей, когда он вернул трубку. – Потом понял – душевной беседы с супругой. Вот теперь полный комфорт.Разговор снова съехал на неприятное дело, которое Николаю Николаевичу поручили исполнить после конгресса. И, пока они катились по Московскому проспекту, потом по Обводному, Алексей слушал, не перебивая. Лишь произнес в конце разговора:– Ты уж так-то не умирай раньше времени. Все будет тип-топ, сам увидишь.Он попросил поставить машину на стоянке со стороны Лиговки.– Ты-то домой, ты – счастливчик. А у меня еще дорога дальняя, – объяснил он Николаю.– Может, помочь к поезду рюкзак поднести или в камеру хранения? – предложил Николай.– Хватит, ты и так потрудился как мог.Николай не любил навязывать ни себя, ни свою помощь и потому, ничего больше не спрашивая, только сказал:– Если что будет надо, мало ли, в общем, звоните…Он ушел в сторону Невского, и Алексей внимательно провожал его глазами. Потом посидел в машине еще минут десять, передвинувшись уже на водительское место и иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Наконец тронул машину и вырулил в общий поток.
С тех пор как Анна Филипповна три года назад случайно, вместо заболевшей подруги, участвовала в телевизионной передаче «Книжный календарь», ее жизнь пошла кувырком.Напрасно великий классик русской прозы посмеивался над мечтой простого человека стать известным хотя бы на мгновение и для этого написал юмореску «Прославился». Что поделаешь, если в душе каждого горожанина и горожанки, словно тайный огонек, горит желание стать известным. Хотя бы на минуту, а еще лучше – надолго, навсегда, но чтобы люди смотрели на тебя с заинтересованным добрым вниманием. Психологи объясняют такую жажду простым голодом на это самое внимание. Так уж устроен наш мир: кому-то его достается чересчур много, зато другим – не хватает. Кумиры стонут от назойливых приставаний поклонниц и поклонников, а всех остальных воспринимают как людей из толпы – без лица и души. Нас в городе миллионы, а телевизионных каналов, газет намного меньше. И поэтому для обычного человека попадание на страницу газеты или на экран телевизора и в самом деле может стать огромным событием в жизни. Так и с Анной Филипповной.Прежде она работала в обыкновенной детской библиотеке, и имя ей было – легион. А тут – появилась хотя крохотная, но возможность, чтобы на тебя посмотрели как на отдельную личность.Анна Филипповна переживала, что не успела перед съемкой передачи как следует сделать прическу и оделась не совсем так, как надо было. И отмахивалась от тех, кто говорил ей, что собирается смотреть ту передачу. Однако так уж получилось, что ее посмотрели все знакомые, да и они с Костиком в своей однокомнатной квартире тоже чуть ли не на полчаса раньше уже включили телевизор.Костик даже взял у одноклассника видик и записал ту, первую в жизни, передачу от начала до конца. Сколько их было с тех пор – передач, которые она вела – Анна Филипповна не считала.С Костиком тогда еще у них ничего не началось. Он лишь с гордостью несколько раз прокручивал передачу для одноклассников, которых специально для этого приводил домой. Но потом и он удивляться перестал. Хотя гордился по-прежнему.На другой день после передачи ей позвонил серьезный немолодой мужчина, который представился главным режиссером программы новостей нового канала, филиала московского.А уже спустя месяц она самостоятельно вела первую свою передачу.– Нам требуется именно ваш типаж, – объяснил ей главный режиссер после пробных просмотров. – У вас облик поразительно уютной женщины. С первой секунды в кадре вы создаете ощущение мягкой искренности, и у зрителя не рождается даже тени сомнения ни в одном из слов, которые вы произносите. К тому же нам нужны непримелькавшиеся личности.Сколько было этих слов, которые она с тех пор произнесла в эфире! И главный режиссер, которого она сначала звала Михаилом Ильичом, а потом просто Мишей, даже он не догадывался о том скелете, который живет в ее домашнем шкафу.Костик же встретил крутые перемены в ее жизни спокойно, как будто так и должно было обязательно случиться.– Во! Я всегда знал, что ты, Анечка, у меня гений!За первые шесть лет, когда они жили вместе с родителями, Костик привык называть ее не мамой, а Анечкой. Ей и самой это было забавно, так она и оставалась для него – Анечкой.В этот день, сбежав по лестнице, она вынула из железного почтового ящика два письма: одно из Новочеркасска, от Костика, другое – страшное, которое дохнуло на нее потусторонним ужасом.Письмо от Костика она прочитала тут же, под окнами дома, во дворе, то улыбаясь, то хмурясь. И решила, что перечитает его еще несколько раз потом. Второе – развернула было на эскалаторе, но тут же, отшатнувшись от того, что было там написано, смяла и убрала подальше в сумку.А нацарапаны были там на тетрадном листке в клеточку такие строки: «Анна Филипповна! Еще раз напоминаю Вам о 5 тысячах баксов, которые Вы должны положить в свой почтовый ящик. Иначе мне придется передать кассету, на которой Вы кувыркаетесь со своим сыночком, в другие руки. Доброжелатель».
И от этих слов веяло ужасом бездны, в которую ее мог ввергнуть тот самый неизвестный «доброжелатель». История одного детства Всякий раз, когда после долгой отлучки Николай подходил к родному подъезду на улице Рубинштейна, он испытывал легкое волнение. Подъезд давно не ремонтировался, краска облезла, а кое-где облетела и штукатурка. На стенах и в лифте уже несколько лет назад чья-то подростковая рука вывела надписи: «Алиса. Мы вместе».Уж и создатель «Алисы» на глазах превратился в философствующего старика, а до сих пор, едва мальчишке исполняется 13-14 лет, как он выводит на стене своего дома эту надпись.Вика открыла, едва он хлопнул дверью лифта. Она что-то пыталась ему сказать насчет того, что все ждала и ждала, а он все не летел и не летел, но он ее сразу обнял и ощутил знакомое, родное тепло.Потом они говорили на кухне, а когда посмотрели на часы, оказалось уже полтретьего ночи. Это у них было так всегда – они никогда не могли наговориться.Николай через открытую дверь посмотрел на Димку. Слава Богу, он спокойно дышал.– Знаешь, я хочу сходить к экстрасенсу. К Парамонову. Слышал про такого?Димка был их первый, единственный и последний ребенок. О том, что он последний, двенадцать лет назад, сразу после родов, предупредили светила медицинской науки. Он и во время беременности давался Вике с трудом.А сколько к ним переходило врачей в первые годы после рождения – не сосчитать! Потом вроде бы все успокоилось. Кроме наследственного плоскостопия, которое и болезнью-то можно было не считать, педиатры ничего не отмечали. И вдруг около года назад началась ужасающая астма, из-за которой Вика с Димкой должны были срочно вернуться из Мурманска в старую квартиру на Колокольную. Мурманские врачи считали, что астма из-за рыбного запаха, который приносит ветер от мурманского порта. Хотя и рыбы-то там теперь кот наплакал, основной улов продают соседу – Норвегии.Здесь приступы сначала вроде бы поутихли, а потом возобновились с новой силой.Три дня назад, когда Николай звонил жене из института, она плакала по телефону, а он страдал от бессилия, не зная, чем еще можно помочь.В три они легли спать, а вставать надо было не позже половины восьмого, чтобы к половине десятого быть уже в конференц-зале и снова, в который раз, ловить удачу за хвост.
Пять лет назад удача, которая прежде всегда была при нем, как собственная фамилия, за что-то обиделась и исчезла. А в результате Николай Николаевич Горюнов, чистюля, непьющий и некурящий, постоянно сторонящийся дурных компаний, угодил под суд за убийство.Хотя если говорить о фамилии, то она-то как раз была у Николая Николаевича не собственная, а самая что ни на есть фиктивная. Собственная же его фамилия была Пшибышевский. То, что произошло с его фамилией и ее носителем – дедом Николая Николаевича, могло произойти только в советской державе, и нигде больше, по причине необъятных ее просторов и разгулявшегося на этих просторах строгого режима.Дед Николая, молодой польский профессор Пшибышевский, прибыл в Советскую Россию потому, что очень сочувствовал коммунистической идее, за что и был расстрелян спустя несколько лет по приговору коммунистического суда и руками судебного исполнителя – члена ВКП(б).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Когда самолет набрал высоту, Николай Николаевич снова вернулся к докладу. Сосед, чуть посапывая, спал. Николай Николаевич, шевеля губами, беззвучно читал английский текст абзац за абзацем, а потом, откинувшись на спинку и закрыв глаза, повторял.– Извини, тут у тебя смешно написано, – вдруг абсолютно бодро, но негромко заговорил сосед.А когда Николай покосился на него с недоумением – он что, латинский шрифт впервые видит? – тот на чистом английском, Николай это сразу почувствовал, что на чистом, воспроизвел фразу, напечатанную посередине страницы. Это было идиоматическое выражение, взятое Николаем из миллеровского словаря.– Так уж сто лет не говорят. Лучше по-другому скажи. – И Алексей произнес фразу, которую Николай, мгновенно оценив, начал вписывать в текст. – И здесь у тебя опечатка. Буква «ай» пропущена. А так все в порядке, нормальный текст, – проговорил одобряюще сосед и снова заснул.И все же в последние минут двадцать полета они разговорились.– Прочитаешь доклад и домой? – спросил Алексей.– У меня дом в Питере. Жена, сын.– Сын большой?– Десять.– Самый возраст, когда отец нужен.– В Мурманске жили. Потом у него началась аллергия, астма, пришлось отправить. Но сейчас-то мне придется в Курск лететь.Этот едва знакомый человек продолжал вызывать у Николая доверие. И он ни с того ни с сего, торопясь, потому что самолет уже заходил на посадку, перебивая самого себя, рассказал ему о новой своей беде.– Оставь визитку, если есть. Для конгресса наверняка подготовил, – проговорил вместо ответа Алексей.Визитных карточек Николай и в самом деле накануне напечатал сотню. На двух языках. И с удовольствием вручил одну соседу.По тому, как не очень ловко сосед поднялся с кресла, Николай понял, что у него опять разболелась рана.– Я так понимаю, вам еще рюкзак получать, а потом с ним ехать. Давайте я помогу, – предложил он.– Да? – ответил Алексей, мгновение подумал и согласился: – Ну помоги. Спасибо.Багажа ждало лишь несколько человек, и его привезли быстро. Николай взвалил рюкзак Алексея на себя, и они двинулись к выходу.– У меня тут машина рядом, – сказал Алексей.Несколько лет назад здание аэропорта постоянно гудело от людских голосов. К стойкам регистрации днем и ночью стояли очереди, у которых не было конца, а диктор по радио объявляла один рейс за другим. Теперь то же здание походило на фантастический вымерший город. Немногочисленная группа пассажиров, с которой они прилетели, быстро растворилась в сумраке.Невдалеке стояло несколько десятков пустых, засыпанных снегом машин.– Вон она, серая «Нива». – И Алексей кивнул в ту сторону.– Вот что, – решился Николай. – Как вы поведете сейчас по городу, с рукой? Давайте я вас до дома доставлю. А дальше уж вы сами…– Ну раз уж ты такой добрый… – шутливо согласился Алексей.Николай свалил рюкзак на заднее сиденье и, пока прогревался двигатель, сбил щеткой снег с крыши и окон.На «Ниве» ему приходилось ездить в Беленцах, когда запивал шофер, и он сел за руль без особого страха. Только сначала помог усесться Алексею.– Куда, начальник?– На площадь Восстания. Чего жену-то не порадовал, что прилетел?– Да некогда было.– Выруливай пока и говори мне номер, я наберу и тебе дам трубку. – И Алексей вынул крохотную трубочку.Николай продиктовал свой телефон. Алексей быстро набрал его, протянул Николаю, и тот после гудка услышал родной голос жены.– Коля, ты где? – радостно спросила Вика.– Я уже прилетел, скоро буду. Димка как? Еще не спит?Вика сказала, что у Димки был небольшой приступ, но, к счастью, его удалось быстро купировать. А сейчас он спит.От этого у Николая сразу поднялось настроение.– А я думаю, чего нам не хватает для комфорта, – проговорил Алексей, когда он вернул трубку. – Потом понял – душевной беседы с супругой. Вот теперь полный комфорт.Разговор снова съехал на неприятное дело, которое Николаю Николаевичу поручили исполнить после конгресса. И, пока они катились по Московскому проспекту, потом по Обводному, Алексей слушал, не перебивая. Лишь произнес в конце разговора:– Ты уж так-то не умирай раньше времени. Все будет тип-топ, сам увидишь.Он попросил поставить машину на стоянке со стороны Лиговки.– Ты-то домой, ты – счастливчик. А у меня еще дорога дальняя, – объяснил он Николаю.– Может, помочь к поезду рюкзак поднести или в камеру хранения? – предложил Николай.– Хватит, ты и так потрудился как мог.Николай не любил навязывать ни себя, ни свою помощь и потому, ничего больше не спрашивая, только сказал:– Если что будет надо, мало ли, в общем, звоните…Он ушел в сторону Невского, и Алексей внимательно провожал его глазами. Потом посидел в машине еще минут десять, передвинувшись уже на водительское место и иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Наконец тронул машину и вырулил в общий поток.
С тех пор как Анна Филипповна три года назад случайно, вместо заболевшей подруги, участвовала в телевизионной передаче «Книжный календарь», ее жизнь пошла кувырком.Напрасно великий классик русской прозы посмеивался над мечтой простого человека стать известным хотя бы на мгновение и для этого написал юмореску «Прославился». Что поделаешь, если в душе каждого горожанина и горожанки, словно тайный огонек, горит желание стать известным. Хотя бы на минуту, а еще лучше – надолго, навсегда, но чтобы люди смотрели на тебя с заинтересованным добрым вниманием. Психологи объясняют такую жажду простым голодом на это самое внимание. Так уж устроен наш мир: кому-то его достается чересчур много, зато другим – не хватает. Кумиры стонут от назойливых приставаний поклонниц и поклонников, а всех остальных воспринимают как людей из толпы – без лица и души. Нас в городе миллионы, а телевизионных каналов, газет намного меньше. И поэтому для обычного человека попадание на страницу газеты или на экран телевизора и в самом деле может стать огромным событием в жизни. Так и с Анной Филипповной.Прежде она работала в обыкновенной детской библиотеке, и имя ей было – легион. А тут – появилась хотя крохотная, но возможность, чтобы на тебя посмотрели как на отдельную личность.Анна Филипповна переживала, что не успела перед съемкой передачи как следует сделать прическу и оделась не совсем так, как надо было. И отмахивалась от тех, кто говорил ей, что собирается смотреть ту передачу. Однако так уж получилось, что ее посмотрели все знакомые, да и они с Костиком в своей однокомнатной квартире тоже чуть ли не на полчаса раньше уже включили телевизор.Костик даже взял у одноклассника видик и записал ту, первую в жизни, передачу от начала до конца. Сколько их было с тех пор – передач, которые она вела – Анна Филипповна не считала.С Костиком тогда еще у них ничего не началось. Он лишь с гордостью несколько раз прокручивал передачу для одноклассников, которых специально для этого приводил домой. Но потом и он удивляться перестал. Хотя гордился по-прежнему.На другой день после передачи ей позвонил серьезный немолодой мужчина, который представился главным режиссером программы новостей нового канала, филиала московского.А уже спустя месяц она самостоятельно вела первую свою передачу.– Нам требуется именно ваш типаж, – объяснил ей главный режиссер после пробных просмотров. – У вас облик поразительно уютной женщины. С первой секунды в кадре вы создаете ощущение мягкой искренности, и у зрителя не рождается даже тени сомнения ни в одном из слов, которые вы произносите. К тому же нам нужны непримелькавшиеся личности.Сколько было этих слов, которые она с тех пор произнесла в эфире! И главный режиссер, которого она сначала звала Михаилом Ильичом, а потом просто Мишей, даже он не догадывался о том скелете, который живет в ее домашнем шкафу.Костик же встретил крутые перемены в ее жизни спокойно, как будто так и должно было обязательно случиться.– Во! Я всегда знал, что ты, Анечка, у меня гений!За первые шесть лет, когда они жили вместе с родителями, Костик привык называть ее не мамой, а Анечкой. Ей и самой это было забавно, так она и оставалась для него – Анечкой.В этот день, сбежав по лестнице, она вынула из железного почтового ящика два письма: одно из Новочеркасска, от Костика, другое – страшное, которое дохнуло на нее потусторонним ужасом.Письмо от Костика она прочитала тут же, под окнами дома, во дворе, то улыбаясь, то хмурясь. И решила, что перечитает его еще несколько раз потом. Второе – развернула было на эскалаторе, но тут же, отшатнувшись от того, что было там написано, смяла и убрала подальше в сумку.А нацарапаны были там на тетрадном листке в клеточку такие строки: «Анна Филипповна! Еще раз напоминаю Вам о 5 тысячах баксов, которые Вы должны положить в свой почтовый ящик. Иначе мне придется передать кассету, на которой Вы кувыркаетесь со своим сыночком, в другие руки. Доброжелатель».
И от этих слов веяло ужасом бездны, в которую ее мог ввергнуть тот самый неизвестный «доброжелатель». История одного детства Всякий раз, когда после долгой отлучки Николай подходил к родному подъезду на улице Рубинштейна, он испытывал легкое волнение. Подъезд давно не ремонтировался, краска облезла, а кое-где облетела и штукатурка. На стенах и в лифте уже несколько лет назад чья-то подростковая рука вывела надписи: «Алиса. Мы вместе».Уж и создатель «Алисы» на глазах превратился в философствующего старика, а до сих пор, едва мальчишке исполняется 13-14 лет, как он выводит на стене своего дома эту надпись.Вика открыла, едва он хлопнул дверью лифта. Она что-то пыталась ему сказать насчет того, что все ждала и ждала, а он все не летел и не летел, но он ее сразу обнял и ощутил знакомое, родное тепло.Потом они говорили на кухне, а когда посмотрели на часы, оказалось уже полтретьего ночи. Это у них было так всегда – они никогда не могли наговориться.Николай через открытую дверь посмотрел на Димку. Слава Богу, он спокойно дышал.– Знаешь, я хочу сходить к экстрасенсу. К Парамонову. Слышал про такого?Димка был их первый, единственный и последний ребенок. О том, что он последний, двенадцать лет назад, сразу после родов, предупредили светила медицинской науки. Он и во время беременности давался Вике с трудом.А сколько к ним переходило врачей в первые годы после рождения – не сосчитать! Потом вроде бы все успокоилось. Кроме наследственного плоскостопия, которое и болезнью-то можно было не считать, педиатры ничего не отмечали. И вдруг около года назад началась ужасающая астма, из-за которой Вика с Димкой должны были срочно вернуться из Мурманска в старую квартиру на Колокольную. Мурманские врачи считали, что астма из-за рыбного запаха, который приносит ветер от мурманского порта. Хотя и рыбы-то там теперь кот наплакал, основной улов продают соседу – Норвегии.Здесь приступы сначала вроде бы поутихли, а потом возобновились с новой силой.Три дня назад, когда Николай звонил жене из института, она плакала по телефону, а он страдал от бессилия, не зная, чем еще можно помочь.В три они легли спать, а вставать надо было не позже половины восьмого, чтобы к половине десятого быть уже в конференц-зале и снова, в который раз, ловить удачу за хвост.
Пять лет назад удача, которая прежде всегда была при нем, как собственная фамилия, за что-то обиделась и исчезла. А в результате Николай Николаевич Горюнов, чистюля, непьющий и некурящий, постоянно сторонящийся дурных компаний, угодил под суд за убийство.Хотя если говорить о фамилии, то она-то как раз была у Николая Николаевича не собственная, а самая что ни на есть фиктивная. Собственная же его фамилия была Пшибышевский. То, что произошло с его фамилией и ее носителем – дедом Николая Николаевича, могло произойти только в советской державе, и нигде больше, по причине необъятных ее просторов и разгулявшегося на этих просторах строгого режима.Дед Николая, молодой польский профессор Пшибышевский, прибыл в Советскую Россию потому, что очень сочувствовал коммунистической идее, за что и был расстрелян спустя несколько лет по приговору коммунистического суда и руками судебного исполнителя – члена ВКП(б).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37