Потому что, даже закрывая дверь, повторила:– Господи, как я не хочу, чтобы ты ехал! Если бы ты знал!Но только опасность была с другой стороны.Едва Николай вышел из ворот своего дома, как сразу с другой стороны улицы рванула красная «восьмерка» и, круто развернувшись, остановилась рядом с ним. Водитель, не выходя из машины, опустил стекло и спросил:– Николай Николаевич?– Да, это я.Водитель подтолкнул дверцу, перехватил у Николая сумку с бутербродами и термосом и перебросил ее на заднее сиденье.Только Николай, стряхнув снег с подошв, поместился рядом с ним, как машина рванулась, резко набирая скорость. Николай любил ездить плавно, сейчас же «восьмерка», в которой его везли, обходила каждый автомобиль, который оказывался впереди. Водитель постоянно менял ряды и, скорей всего, получал немало ругательств от других участников движения.Именно таких крутых водил Николай Николаевич ненавидел, когда сам садился за руль.Они быстро проскочили Московский проспект, потом аэропорт и, поднявшись на Пулковский холм, вышли на Киевское шоссе.Если в городе снег пребывал в основном в виде грязноватой жижи, то тут, на природе, он сохранял свою натуральную белизну. А вдоль дороги громоздились приличные сугробы.Где-то в районе Гатчины Николай стал задремывать. И решил пуститься в разговоры.– Говорят, в этом году по всей России тепло. Зато в Китае – морозы, чего сто лет не было.Водитель, крепкий парень лет тридцати в кожаном «пилоте» на меху, что-то буркнул в ответ, но разговор о погоде поддерживать не стал.– Мы прямо в Псков едем, без остановок?– Прямо.– Сколько это по зимней дороге?– Должны быть на месте не позже двадцати трех. Может, будем раньше. Да, я забыл сказать, меня Андреем зовут.Представившись, парень снова надолго замолчал. А Николай уже не мог сопротивляться дреме, и скоро его голова свесилась к окну.Он проснулся от резкого торможения. И с испугом открыл глаза. И даже успел подумать что-то такое типа: «Неужели опять вляпался?!» К счастью, впереди, в дальнем свете фар, на обочине темного пустого шоссе маячили вроде бы не бандиты – там отчаянно махала рукой женщина с двумя маленькими детьми. Когда их машина остановилась, Николай Николаевич увидел ярко-желтую старую «двушку», прорывшую в придорожном высоком сугробе могучую траншею и застрявшую почти по крышу.– Ну и что? – спросил Андрей, первым вышедший из машины.– Спасите нас! Мы стоим уже час, наверно, никто не останавливается! Дети замерзли! Спасите нас, мужчины!Детишки были закутаны поверх зимней одежды в покрывала от сидений и испуганно к ней жались.– Суйте детей к нам, пусть отогреваются, – распорядился Андрей, – а сами помогать будете. Лопата у вас в багажнике есть?– Нет, – растерянно отозвалась женщина, пропихивая детей на заднее сиденье их «восьмерки». – А разве она нужна?– Как же мы вас откопаем? Без лопаты зимой за город никто не ездит. А буксирный трос или, лучше, веревка капроновая?– Не-не знаю.– Ладно, залезайте к детям, когда понадобитесь, позову. – И Андрей стал рыться в багажнике своей машины. – Так ведь ее не вытянешь. Надо за задний мост подцеплять, – сказал он Николаю, предложившему себя в помощь.Следующие минут пятнадцать они по очереди лихорадочно отбрасывали снег лопатой Андрея, вогнав себя в пот. Потом Николай подлез к засевшей машине, сделал из буксирного троса петлю вокруг заднего моста. Женщина в это время заползла вовнутрь салона и поставила на нейтральную передачу.Мимо них, ослепляя дальним светом, мчались, мчались автомобили всевозможных моделей и марок, прошел «икарус», и никто не остановился.– Так бы и замерзала тут, – негромко ругнулся Андрей.Наконец их «восьмерка» была подогнана задом к буксирному тросу. Женщина проинструктирована, какую включать передачу и как газовать, а Николай Николаевич пролез по снегу к ее капоту, чтобы подталкивать машину спереди.С третьего раза их попытка удалась, и «двушка» была выставлена на обочину.– Может, чаю попьем? – предложил на радостях Николай.– Вашего на всех хватит? – И Андрей взглянул на часы.– Термос – три литра.Они пили чай с бутербродами, которые приготовила Вика. Счастливая женщина не переставала благодарить. Выяснилось, что она везла детишек из Луги в маленький городок Плюссу к своей матери.Она даже пыталась сунуть Андрею какие-то деньги.– Купите на них себе подарок, – небрежно отмахнулся Андрей.Наконец они двинулись дальше.– Мы, оказывается, уже за Лугой, я и не заметил, – проговорил Николай Николаевич.– Я вас будить не хотел. Думаю, пусть человек спит.Андрей выглядел теперь разговорчивей.И Николай Николаевич осмелился задать вопрос, который его беспокоил с самого начала:– Мы к кому-нибудь едем или в гостинице будем?– Все нормально, – успокоил Андрей. – В гостиницу. Там поужинаем…Однако такой ответ Николая не успокоил. На его улице почти в каждом доме были открыты кафе. И в них всегда сидели посетители, которые с легкостью поедали разные закуски. Но только не он. Потому что цены там были не по его зарплате.«Если в ресторане, то откажусь, – подумал он, – скажу, что укачало и спать хочу».– А как мы на человечка выйдем? – все же задал он новый вопрос.– На какого человечка? – насторожился Андрей.– Ну, на должника.– А-а, на этого, вашего? Нам его приведут. На поводке. И в наручниках.
– Из Афгана? Не, ну вы сами прикиньте, сколько мне тогда было. Из Афгана я вместе с Громовым выходил. Зеленый был, как лопух в канаве. Лейтенантик – только-только после училища. А вот в Таджикистане я поработал. Ну, там такое бывало, что маме-папе молились и всем богам сразу.Разговор у них вспыхнул неожиданно быстро. Еще несколько минут до этого Николай Николаевич прикидывал: кто же его везет – то ли бандит, то ли глубоко законспирированный фээсбэшник. И что-то такое сам сказал про Мурманск, потом про азиатские каналы, которые он, в отличие от главной своей работы, пытался лишить водорослей, чтобы лучше проходил водосток. А раз Азия, пустыня, то и Афганистан. И тут Андрея понесло.По крайней мере, в недалеком прошлом он был офицером, причем не простым. А вот кем был сейчас – оставалось загадкой.Но он вдруг раскрылся сам.– Жена, та уже привыкла, а сестра, она учительница в школе, физику преподает, дразнит: «Не стыдно тебе в бандюганах ходить?»А я ей: «А тебе не стыдно в бандитском государстве жить?» Ну так вот: в такой стране, как у нас, мы – самая правильная структура. Мы хоть по понятиям живем, а остальные – или они грабят, или их грабят. Вы ученый, у вас свои заморочки, вам этого не понять…– Ну как же, я все понимаю, – отозвался Николай Николаевич.Так они и проехали под разговоры вторую половину дороги.– Вы идите прямо к администратору, берите наш номер, у нас постоянный, а я машину на стоянку поставлю, а то смеху будет, если угонят, – сказал Андрей, когда они остановились около гостиницы.Николай прихватил свою полегчавшую сумку и открыл тяжелые двери гостиницы.– Номер? – удивленно переспросила администратор, покрутив его паспорт. – А вы от кого? От организации или откуда?– Я из Петербурга.– Не знаю, – и она почти брезгливо его оглядела, – в моем списке вас нет… Номер за две тысячи возьмете? Две комнаты, ванна, горячая вода.– Нет.И тут в дверях появился Андрей.– Андрюшечка! – Лицо администраторши мгновенно изобразило лучезарное счастье. И без всякого оформления она протянула ему ключ. – Иди, там все готово. Потом еще поворкуем. А вы, я не знаю, – администраторша снова повернулась к Николаю Николаевичу, – сходите в другую гостиницу, тут недалеко.– Он со мной, – коротко объяснил Андрей.И лицо администраторши снова переменилось. Теперь она смотрела на Николая как на свойского человека, как на члена своей семьи.– Сказали бы сразу. Что же вы… А то: «Я из Петербурга», – передразнила она. – Ясно, что не с Мадагаскара. Я сейчас девочкам позвоню, они во второй комнате диван застелят.Номер, в который Андрей ввел Николая Николаевича, состоял из двух комнат, с ванной и прочими удобствами. И Николай Николаевич вновь почувствовал, как душу его скребет страх.А ну как не удастся вернуть долг, какими деньгами он будет рассчитываться?Андрей, едва войдя, набрал телефонный номер и стал говорить так же кратко, как разговаривал по дороге в машине:– Сергей?.. Да… Готов… Да… Принято… Жду… Завтра в семь утра за нами заедет человек, и поедем посмотрим вашего должника, – сказал он, положив трубку. – Через десять минут спустимся в буфет.– А пустят нас? Он же до одиннадцати.– Нас? – переспросил Андрей и усмехнулся. – Нас всюду пустят.Буфет был закрыт, но между дверей пробивалась щелочка света.– Света! – позвал Андрей.И дверь сразу открыли.– Я вам по две порции сосисок приготовила с кукурузой. Пойдет? – спросила буфетчица с нарумяненными щеками.– Нам сейчас все, Светик, пойдет. – Андрей сел около окна, где был накрыт столик. – Садитесь, что стоите. – И он подвинул соседний стул Николаю.– Ты надолго в этот раз? Я вам по двести налью, хороший коньяк – армянский, настоящий.– Мне не надо, – успел вставить Николай.– Вы чего, закодировались? – удивилась буфетчица.– Точно. Как выпью, сразу душа в рай.– Да бросьте, это только так, пугают.Буфетчица налила коньяк в мерный стакан и перелила в большой фужер.– Смотрите, структура платит за все. Так что вы зря… Может, передумаете, за компанию.Николай, улыбаясь, покачал головой. Не хватало только ночных возлияний. Андрей крупными глотками выпил весь коньяк, слегка тряхнул головой, съел дольку лимона, проглотил, почти не жуя, сосиску и подвинул фужер к буфетчице Свете.– Налей и вторую дозу. В счет коллеги. Вы ведь не против, коллега? – спросил он.И Николай удивился, как быстро раскраснелось его лицо.– Вы не пьете по убеждению или по страху?– По завязке, – отшутился Николай.– А мне это как лекарство. Для снятия напряжения. Молочную водку пили? Не-а? Мы ее каждый вечер дули. – И Андрей стал рисовать вилкой. – Тут и тут сидели «духи», тут киргизы, а тут – караваны перегоняли. И все мимо нас. Ну, мы как плату за проход брали, в гильзу от снаряда нальем, чтоб полная была. Главное – потом потеть, чтоб пОтом выходила.«Страшное дело, – думал Николай Николаевич, не очень вслушиваясь в его пьяный рассказ, – завтра с утра поездка, конечно, накрылась. Это уж точно».– Светик, давай уж и третью дозу. Раз сам Бог в трех лицах. Верно я сказал, коллега? – И он неожиданно пристально вгляделся в лицо Николая. – Прежде знаете как говорили: «Кто не пьет, тот подозрителен». Но я вам прощаю. Вы хорошо бросали снег. Светик, слышь, мы бабу одну вытягивали за Лугой. Я сначала подумал, может, трахнуть ее, я на сугробе ни разу не трахал, говорят, хорошо. Ты, Светик, как, трахалась на снегу?Света в ответ показала глазами на Николая. Но Андрей, которого развозило с огромной скоростью, отмахнулся:– Вы извините, коллега. Мы со Светкой старые друзья, но чтоб лишнее – никогда. Правда, Светик? А пошутить может каждый.Николай доел сосиски и раздумывал, уйти ли ему тихо, оставив Андрея со старой подругой, или увести его в номер.Буфетчица Света, поддавшись на уговоры выпить с ним вместе, пригубила коньяк и тоже развеселилась.Но тут неожиданно собрался сам Андрей, поднявшись, он чмокнул официантку в щеку, похлопал по заду и сказал:– Завтра у нас в шесть тридцать подъем, и мы должны быть свежи, как два огурца.Они поднимались по лестнице, и Андрей после выпитых подряд трех стаканов коньяка держался вполне крепко.За это время на диване уже постелили.– Вы не возражаете, если я займу душ? Я по вечерам всегда купаюсь, – спросил Андрей вполне трезвым голосом. – И лягу тут, в первой комнате.
Не очень-то он верил, что утром будет так, как сказали.– Россия – страна ожидающих, – сказал ему несколько лет назад голландский коллега, вернувшийся из Москвы. – Ваши люди любят стоять в очередях и создают их везде при первой возможности. А если назначают встречу на девять утра, то это не значит, что она будет обязательно в девять. Отчего-то именно в такое утро происходят катаклизмы: лопаются фановые трубы, прокалывается колесо у машины, люди застревают в лифте. И остальные терпеливо тратят свое время на ожидание.Что будет завтра, какая встреча и где – ничего этого Николай Николаевич по-прежнему не знал, но старался об этом не думать.Он мечтал лишь об одном: чтобы вся эта история поскорей чем-нибудь закончилась, а он бы сам при этом никуда не вляпался.Ему казалось, что спал он совсем недолго, когда требовательно и громко зазвонил телефон. Он схватил трубку и спросонья сначала ничего не понял.– За вами приехали люди, – говорил певучий женский голос, – они будут ждать внизу.– Что?! Подъем?! – громко спросил через приоткрытые двери Андрей и сам же подтвердил: – Да. Уже шесть сорок. Идите в туалет, я за вами, – скомандовал он.Через десять минут они уже пили кофе в буфете, которому в это время полагалось быть еще закрытым. Перед ними стояла яичница с ветчиной. Буфетчица была другая, не вечерняя, пожилая солидная дама.– Андрей Петрович, вы ужинать у нас будете? – спросила она так, как прежде обращались к очень большим начальникам.– Не знаю пока. Если будет нормальный разговор, так сразу и уеду.– Нам хорошую рыбку подвезут. Я бы оставила.– Оставь. Не мне, так кому другому пригодится. – Андрей и ее, несмотря на солидность и возраст, дружелюбно похлопал по заду.
Улица была темна и пустынна. Ветер гнал снежную пыль, и под тусклыми фонарями она образовывала круговороты.У широкого гостиничного крыльца стоял серый БМВ. Едва они вышли, как водитель завел двигатель. Рядом с водителем на переднем месте уже кто-то сидел.– Ага. Все правильно, – сказал Андрей и открыл заднюю дверцу. – Садитесь первый, я с краю.– Доброе утро, – поздоровался Николай Николаевич, просовываясь в машину, и ему в два голоса негромко ответили:– Доброе.Сидящий впереди пассажир сразу набрал по сотовому телефону номер и кому-то проговорил:– Рыло, ты? Ну мы отъехали. Ага.Он отключился и, слегка повернувшись к Николаю Николаевичу, дружелюбно, словно собирался показывать достопримечательности города, спросил:– Первый раз у нас во Пскове?– Был когда-то давно. – Он хотел добавить, что на экскурсии, но почувствовал, насколько слово «экскурсия» не соответствует их ситуации.– А что, город хороший, жить можно. Экскурсантов много – больше по храмам ходят. Меня, когда смотрящим ставили, аж колотун брал: а ну как не справлюсь. За мной – четыре ходки, четыре срока отматывал, потому и поставили.Что такое «смотрящий», Николай Николаевич вроде бы знал. Своего рода менеджер у бандитов. Но говорящий больше походил на завхоза или незлого работника жилконторы.– Ты, Толян, очень не жми. Им, пока этого своего хрена собрать, всяко минут двадцать надо, – посоветовал он водителю. – А наука пока город посмотрит.«Наука – это я», – понял Николай Николаевич.Но Толян не жать не умел. Машина пронеслась по главным улицам, переехала по мосту через реку Великую и скоро подъехала к краю города.– Элеватор, – показал смотрящий на темнеющее сбоку высокое строение. И с тихой гордостью добавил: – Наша работа. Мы достроили. Когда я начал, кое-кто трендел: «На хера козе яйца? На хера козе яйца?» А теперь – весь хлеб через нас. Теперь думаю, как туристский бизнес устаканить.– Михайловское переведи сюда, – пошутил Андрей.– У нас десять месяцев в году – туристские, – продолжал ворковать смотрящий, не обратив внимания на иронию Андрея. – Когда купола на солнышке играют, аж у самого душа вздрагивает.Машина въехала на какой-то холм и остановилась на широкой площадке. Поблизости темнела каменная стена, за нею Николай Николаевич рассмотрел силуэты куполов.– Снетогорский монастырь, – объяснил смотрящий. – Пока посидим. А как этого, вашего, выведут, вы в него вглядитесь. А то у нас тоже накладки бывают. – И он рассмеялся. – Месяц назад в Новгороде одного заказного замочили, все приметы сходились – машина, кожаное пальто, фамилия, – а не тот. Спешить нам некуда, вы не торопитесь, всматривайтесь. Он, мудила, по другой ксиве у нас прописался: был Гуляй-Голый, а стал – Петров. Думал, не вычислим.
– Ты что ж, сука вонючая, науку обижаешь? Наука нас кормит, а ты ее «кинул»! – то ли вопрошал, то ли стыдил смотрящий Гуляй-Голого, который стоял на краю свежевзрытой земли, уходящей по холму вниз.Николай Николаевич ожидал, что бегуна привезут на машине. Он в кино видел подобные стрелки-разборки: подъезжают три-четыре автомобиля, резко тормозят друг около друга, из них выходят амбалистого вида новые русские и договариваются: кто прав.Гуляй-Голого вывели из монастырской калитки, которая была видна в свете фар. Двое парней шли по бокам, а в середине шагал, неловко держа обе руки спереди, их мурманский беглец. «В наручниках ведут», – догадался Николай Николаевич.– Вылазим, смотрим, – скомандовал смотрящий.Не узнать Гуляй-Голого было трудно. И Николай почувствовал, как легче стало душе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Из Афгана? Не, ну вы сами прикиньте, сколько мне тогда было. Из Афгана я вместе с Громовым выходил. Зеленый был, как лопух в канаве. Лейтенантик – только-только после училища. А вот в Таджикистане я поработал. Ну, там такое бывало, что маме-папе молились и всем богам сразу.Разговор у них вспыхнул неожиданно быстро. Еще несколько минут до этого Николай Николаевич прикидывал: кто же его везет – то ли бандит, то ли глубоко законспирированный фээсбэшник. И что-то такое сам сказал про Мурманск, потом про азиатские каналы, которые он, в отличие от главной своей работы, пытался лишить водорослей, чтобы лучше проходил водосток. А раз Азия, пустыня, то и Афганистан. И тут Андрея понесло.По крайней мере, в недалеком прошлом он был офицером, причем не простым. А вот кем был сейчас – оставалось загадкой.Но он вдруг раскрылся сам.– Жена, та уже привыкла, а сестра, она учительница в школе, физику преподает, дразнит: «Не стыдно тебе в бандюганах ходить?»А я ей: «А тебе не стыдно в бандитском государстве жить?» Ну так вот: в такой стране, как у нас, мы – самая правильная структура. Мы хоть по понятиям живем, а остальные – или они грабят, или их грабят. Вы ученый, у вас свои заморочки, вам этого не понять…– Ну как же, я все понимаю, – отозвался Николай Николаевич.Так они и проехали под разговоры вторую половину дороги.– Вы идите прямо к администратору, берите наш номер, у нас постоянный, а я машину на стоянку поставлю, а то смеху будет, если угонят, – сказал Андрей, когда они остановились около гостиницы.Николай прихватил свою полегчавшую сумку и открыл тяжелые двери гостиницы.– Номер? – удивленно переспросила администратор, покрутив его паспорт. – А вы от кого? От организации или откуда?– Я из Петербурга.– Не знаю, – и она почти брезгливо его оглядела, – в моем списке вас нет… Номер за две тысячи возьмете? Две комнаты, ванна, горячая вода.– Нет.И тут в дверях появился Андрей.– Андрюшечка! – Лицо администраторши мгновенно изобразило лучезарное счастье. И без всякого оформления она протянула ему ключ. – Иди, там все готово. Потом еще поворкуем. А вы, я не знаю, – администраторша снова повернулась к Николаю Николаевичу, – сходите в другую гостиницу, тут недалеко.– Он со мной, – коротко объяснил Андрей.И лицо администраторши снова переменилось. Теперь она смотрела на Николая как на свойского человека, как на члена своей семьи.– Сказали бы сразу. Что же вы… А то: «Я из Петербурга», – передразнила она. – Ясно, что не с Мадагаскара. Я сейчас девочкам позвоню, они во второй комнате диван застелят.Номер, в который Андрей ввел Николая Николаевича, состоял из двух комнат, с ванной и прочими удобствами. И Николай Николаевич вновь почувствовал, как душу его скребет страх.А ну как не удастся вернуть долг, какими деньгами он будет рассчитываться?Андрей, едва войдя, набрал телефонный номер и стал говорить так же кратко, как разговаривал по дороге в машине:– Сергей?.. Да… Готов… Да… Принято… Жду… Завтра в семь утра за нами заедет человек, и поедем посмотрим вашего должника, – сказал он, положив трубку. – Через десять минут спустимся в буфет.– А пустят нас? Он же до одиннадцати.– Нас? – переспросил Андрей и усмехнулся. – Нас всюду пустят.Буфет был закрыт, но между дверей пробивалась щелочка света.– Света! – позвал Андрей.И дверь сразу открыли.– Я вам по две порции сосисок приготовила с кукурузой. Пойдет? – спросила буфетчица с нарумяненными щеками.– Нам сейчас все, Светик, пойдет. – Андрей сел около окна, где был накрыт столик. – Садитесь, что стоите. – И он подвинул соседний стул Николаю.– Ты надолго в этот раз? Я вам по двести налью, хороший коньяк – армянский, настоящий.– Мне не надо, – успел вставить Николай.– Вы чего, закодировались? – удивилась буфетчица.– Точно. Как выпью, сразу душа в рай.– Да бросьте, это только так, пугают.Буфетчица налила коньяк в мерный стакан и перелила в большой фужер.– Смотрите, структура платит за все. Так что вы зря… Может, передумаете, за компанию.Николай, улыбаясь, покачал головой. Не хватало только ночных возлияний. Андрей крупными глотками выпил весь коньяк, слегка тряхнул головой, съел дольку лимона, проглотил, почти не жуя, сосиску и подвинул фужер к буфетчице Свете.– Налей и вторую дозу. В счет коллеги. Вы ведь не против, коллега? – спросил он.И Николай удивился, как быстро раскраснелось его лицо.– Вы не пьете по убеждению или по страху?– По завязке, – отшутился Николай.– А мне это как лекарство. Для снятия напряжения. Молочную водку пили? Не-а? Мы ее каждый вечер дули. – И Андрей стал рисовать вилкой. – Тут и тут сидели «духи», тут киргизы, а тут – караваны перегоняли. И все мимо нас. Ну, мы как плату за проход брали, в гильзу от снаряда нальем, чтоб полная была. Главное – потом потеть, чтоб пОтом выходила.«Страшное дело, – думал Николай Николаевич, не очень вслушиваясь в его пьяный рассказ, – завтра с утра поездка, конечно, накрылась. Это уж точно».– Светик, давай уж и третью дозу. Раз сам Бог в трех лицах. Верно я сказал, коллега? – И он неожиданно пристально вгляделся в лицо Николая. – Прежде знаете как говорили: «Кто не пьет, тот подозрителен». Но я вам прощаю. Вы хорошо бросали снег. Светик, слышь, мы бабу одну вытягивали за Лугой. Я сначала подумал, может, трахнуть ее, я на сугробе ни разу не трахал, говорят, хорошо. Ты, Светик, как, трахалась на снегу?Света в ответ показала глазами на Николая. Но Андрей, которого развозило с огромной скоростью, отмахнулся:– Вы извините, коллега. Мы со Светкой старые друзья, но чтоб лишнее – никогда. Правда, Светик? А пошутить может каждый.Николай доел сосиски и раздумывал, уйти ли ему тихо, оставив Андрея со старой подругой, или увести его в номер.Буфетчица Света, поддавшись на уговоры выпить с ним вместе, пригубила коньяк и тоже развеселилась.Но тут неожиданно собрался сам Андрей, поднявшись, он чмокнул официантку в щеку, похлопал по заду и сказал:– Завтра у нас в шесть тридцать подъем, и мы должны быть свежи, как два огурца.Они поднимались по лестнице, и Андрей после выпитых подряд трех стаканов коньяка держался вполне крепко.За это время на диване уже постелили.– Вы не возражаете, если я займу душ? Я по вечерам всегда купаюсь, – спросил Андрей вполне трезвым голосом. – И лягу тут, в первой комнате.
Не очень-то он верил, что утром будет так, как сказали.– Россия – страна ожидающих, – сказал ему несколько лет назад голландский коллега, вернувшийся из Москвы. – Ваши люди любят стоять в очередях и создают их везде при первой возможности. А если назначают встречу на девять утра, то это не значит, что она будет обязательно в девять. Отчего-то именно в такое утро происходят катаклизмы: лопаются фановые трубы, прокалывается колесо у машины, люди застревают в лифте. И остальные терпеливо тратят свое время на ожидание.Что будет завтра, какая встреча и где – ничего этого Николай Николаевич по-прежнему не знал, но старался об этом не думать.Он мечтал лишь об одном: чтобы вся эта история поскорей чем-нибудь закончилась, а он бы сам при этом никуда не вляпался.Ему казалось, что спал он совсем недолго, когда требовательно и громко зазвонил телефон. Он схватил трубку и спросонья сначала ничего не понял.– За вами приехали люди, – говорил певучий женский голос, – они будут ждать внизу.– Что?! Подъем?! – громко спросил через приоткрытые двери Андрей и сам же подтвердил: – Да. Уже шесть сорок. Идите в туалет, я за вами, – скомандовал он.Через десять минут они уже пили кофе в буфете, которому в это время полагалось быть еще закрытым. Перед ними стояла яичница с ветчиной. Буфетчица была другая, не вечерняя, пожилая солидная дама.– Андрей Петрович, вы ужинать у нас будете? – спросила она так, как прежде обращались к очень большим начальникам.– Не знаю пока. Если будет нормальный разговор, так сразу и уеду.– Нам хорошую рыбку подвезут. Я бы оставила.– Оставь. Не мне, так кому другому пригодится. – Андрей и ее, несмотря на солидность и возраст, дружелюбно похлопал по заду.
Улица была темна и пустынна. Ветер гнал снежную пыль, и под тусклыми фонарями она образовывала круговороты.У широкого гостиничного крыльца стоял серый БМВ. Едва они вышли, как водитель завел двигатель. Рядом с водителем на переднем месте уже кто-то сидел.– Ага. Все правильно, – сказал Андрей и открыл заднюю дверцу. – Садитесь первый, я с краю.– Доброе утро, – поздоровался Николай Николаевич, просовываясь в машину, и ему в два голоса негромко ответили:– Доброе.Сидящий впереди пассажир сразу набрал по сотовому телефону номер и кому-то проговорил:– Рыло, ты? Ну мы отъехали. Ага.Он отключился и, слегка повернувшись к Николаю Николаевичу, дружелюбно, словно собирался показывать достопримечательности города, спросил:– Первый раз у нас во Пскове?– Был когда-то давно. – Он хотел добавить, что на экскурсии, но почувствовал, насколько слово «экскурсия» не соответствует их ситуации.– А что, город хороший, жить можно. Экскурсантов много – больше по храмам ходят. Меня, когда смотрящим ставили, аж колотун брал: а ну как не справлюсь. За мной – четыре ходки, четыре срока отматывал, потому и поставили.Что такое «смотрящий», Николай Николаевич вроде бы знал. Своего рода менеджер у бандитов. Но говорящий больше походил на завхоза или незлого работника жилконторы.– Ты, Толян, очень не жми. Им, пока этого своего хрена собрать, всяко минут двадцать надо, – посоветовал он водителю. – А наука пока город посмотрит.«Наука – это я», – понял Николай Николаевич.Но Толян не жать не умел. Машина пронеслась по главным улицам, переехала по мосту через реку Великую и скоро подъехала к краю города.– Элеватор, – показал смотрящий на темнеющее сбоку высокое строение. И с тихой гордостью добавил: – Наша работа. Мы достроили. Когда я начал, кое-кто трендел: «На хера козе яйца? На хера козе яйца?» А теперь – весь хлеб через нас. Теперь думаю, как туристский бизнес устаканить.– Михайловское переведи сюда, – пошутил Андрей.– У нас десять месяцев в году – туристские, – продолжал ворковать смотрящий, не обратив внимания на иронию Андрея. – Когда купола на солнышке играют, аж у самого душа вздрагивает.Машина въехала на какой-то холм и остановилась на широкой площадке. Поблизости темнела каменная стена, за нею Николай Николаевич рассмотрел силуэты куполов.– Снетогорский монастырь, – объяснил смотрящий. – Пока посидим. А как этого, вашего, выведут, вы в него вглядитесь. А то у нас тоже накладки бывают. – И он рассмеялся. – Месяц назад в Новгороде одного заказного замочили, все приметы сходились – машина, кожаное пальто, фамилия, – а не тот. Спешить нам некуда, вы не торопитесь, всматривайтесь. Он, мудила, по другой ксиве у нас прописался: был Гуляй-Голый, а стал – Петров. Думал, не вычислим.
– Ты что ж, сука вонючая, науку обижаешь? Наука нас кормит, а ты ее «кинул»! – то ли вопрошал, то ли стыдил смотрящий Гуляй-Голого, который стоял на краю свежевзрытой земли, уходящей по холму вниз.Николай Николаевич ожидал, что бегуна привезут на машине. Он в кино видел подобные стрелки-разборки: подъезжают три-четыре автомобиля, резко тормозят друг около друга, из них выходят амбалистого вида новые русские и договариваются: кто прав.Гуляй-Голого вывели из монастырской калитки, которая была видна в свете фар. Двое парней шли по бокам, а в середине шагал, неловко держа обе руки спереди, их мурманский беглец. «В наручниках ведут», – догадался Николай Николаевич.– Вылазим, смотрим, – скомандовал смотрящий.Не узнать Гуляй-Голого было трудно. И Николай почувствовал, как легче стало душе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37