Конверт был уже при нем. И он хотел скорее запихнуть его под куртку.– Так вот ты какой! – сказала она и почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. – Тебе наша грешная любовь понадобилась!– Ты чего?! Ты чего?! – спросил было шантажист, увидев в ее руке непомерно большой нож, но все понял, прижался к ящикам и, скребя по ним спиной, стал медленно-медленно сползать на пол.– Стой смирно! – скомандовала она.И он, вдруг послушавшись ее приказа, выпрямился. Она посмотрела в его мерзкое поросячье лицо и увидела, как у него от страха трясутся толстые губы.– Да, у моего мальчика была грешная любовь. А теперь нет никакой! Из-за тебя! Никакой нет! И жизни – тоже нет, – повторила она яростно.У нее снова все стало множиться и расплываться в глазах и, торопясь, неловко, Анна Филипповна сунула огромный нож туда, где, по ее представлению, шантажист должен был иметь сердце.Мгновением раньше у Владлена от страха подогнулись ноги, и он рухнул на грязный от уличных следов пол, прямо рядом с нею.Она не стала даже проверять, жив он или мертв. Ощутив неожиданное блаженство, Анна Филипповна крутила в руках свой нож, и электрическая лампочка, свисавшая с потолка, отражалась в его лезвии желтыми лучами.С последним в ее жизни делом было покончено. Теперь оставалась она сама. Оставалось справиться только с собой, чтобы уйти туда, куда ушел ее Костик, чтобы догнать его и снова встать с ним рядом.Оттуда не возвращаются. Но это и хорошо – там их никто уже не разлучит никогда.И с блаженной улыбкой она нацелила кухонное орудие себе в грудь. Крутые перемены Мистер Бэр был чрезвычайно доволен результатами экспериментов. Они совпадали с его собственными, полученными на Аляске. Это подтверждало его же гипотезу о том, что цикл развития клеток подводных растений зависел не только от степени освещенности и температуры среды, но и от лунного цикла. Примерно о том же писал в своих статьях и Николай Николаевич. Параллельно они поставили эксперимент с водорослями, которые поощряли деятельность бактерий, разлагающих нефтяные пятна, что было чрезвычайно важно для экологии Севера.– На Аляске мы с вами продолжим эксперименты и представим общую монографию.Бэр говорил о совместной работе как о деле решенном.– Думаю, вы не станете протестовать, если несколько солидных ученых рекомендуют эту нашу работу по линии программы ООН.Николай в ответ мог только развести руки и растерянно улыбнуться.Это было вчера вечером. А сегодня с утра, когда вещи были уже уложены и даже системный блок от захандрившего компьютера, замотанный в одеяло, Николай успел закрепить на нартах, позвонил директор.– Николай Николаевич, родной, ты не засиделся там в Беленцах? – спросил он с какой-то странной, едва ли не заискивающей интонацией.– Как раз отправляемся, Павел Григорьевич.– Добро. Ты мне тут нужен. – Он помолчал немного, а потом добавил: – А, чего резину тянуть. Скажу прямо сейчас. Вот тебе информация к размышлению: как ты смотришь на место моего зама по науке?Вряд ли директор ждал мгновенного ответа и, не получив его, продолжил:– Ты только сразу не говори ни да, ни нет. Пока будешь, и.о., конечно. Но я как раз лечу в Москву и, думаю, сразу подпишу твое утверждение.– Не знаю, Павел Григорьевич, – неопределенно ответил Николай, – это как-то очень уж неожиданно.– А ты привыкай к неожиданным новостям. Предложение было и в самом деле чересчур внезапным, чтобы на него сразу отвечать да или нет.– Ты мне очень нужен на этом месте. Именно такой человек, как ты.Николая подмывало спросить: какой – такой? Но он себя удержал.– Ладно, если вы сейчас выезжаете, сегодня и побеседуем. Как Бэр, доволен?– Очень! Результаты у нас сошлись.– Ну а я что говорил? Ты еще боялся. Чего ему в Мурманске было киснуть? Смотри, осторожнее там, береги старика. Он нам еще пригодится.Этот разговор Николай и обдумывал, сидя на нартах позади системного блока.
Перед отправкой он, как мог строго, сказал водиле Виталию, чтоб тот ни через какие озера больше не переправлялся.– По бережку, только по бережку! – повторил он. И даже пошутил: – Кто по бережку, того Бог бережет.Виталий выбрал путь, который оставлял в стороне станцию бабы Марфы. Николай ждал, что мистер Бэр подаст какой-нибудь сигнал и тогда они сразу свернут к ней, но Бэр во время остановок для разминания ног был хотя и доброжелателен, но молчалив и сосредоточен. А может, просто его тянуло в сон, потому что ночью ему звонили из аляскинского института едва ли не каждый час. И если о бывшей своей возлюбленной сам старик не заикался, Николай посчитал неделикатным ему намекать.Так они и тащились, временами соскакивая с нарт и то подталкивая их, то выправляя.Когда до города оставалось километров семь, они выехали на наезженную снежную трассу, и их время от времени стали обгонять машины. Дорога была узкой, время – часы пик, их неспешный караван довольно сильно нервировал спешащих водителей. Тем более что Виталий никак не желал прижиматься к обочине.Наконец он доигрался. Джип, точно такой, с каким была стычка несколько недель назад по дороге в аэропорт, долго мигал им фарами и сигналил. Навстречу шли тяжелые фуры, и он никак не мог их обогнать. Зато, едва обогнав, резко тормознул и преградил дорогу каравану.Знакомая ситуация повторялась. Только теперь из джипа выскочили не двое бандюганов, а трое. Четвертый же остался за рулем.С перекошенными лицами, злобно матерясь, они бросились к Виталию. Мистер Бэр тоже немедленно поднялся с нарт, по-видимому весьма туманно предполагая, чтО может последовать вслед за бандитской руганью.Только не хватало, чтобы его сейчас положили носом в снег и прошлись сапогами по ребрам.Николай на ходу соскочил со своих нарт и тоже оказался рядом.Он не знал, что им скажет, но понимал, что за мистера Бэра будет драться до последнего.– Забирай Бэра, отъезжай в сторону, – негромко скомандовал он своему водителю и постарался загородить иностранца.Неожиданно ситуация резко переменилась.– Ты, что ли? – весело спросил один из бандитов, который матерился больше всех.– Ну я, – хмурясь, согласился Николай, узнавая в нем того, которому странный пассажир в тот раз оставил руку целой.Остальные парни тут же замерли, разглядывая Николая.– А где твой седой?– А сейчас подъедет.И снова Николай удивился тому, как преображаются только что грозные бандюганы в обычных дворовых мальчишек с туповатыми курносыми лицами.– Ну он крутой! – повторил как бы старый знакомый. И повернулся к своим. – Короче, так, садимся, едем. Ты извини, крикнул бы сразу, мы бы и тормозить не стали. – И парень, улыбаясь, протянул руку для пожатия. – У него друг, седой, – объяснил он своей компании. – Конкретный мужик.Они залезли в свой джип и, газанув, резко рванули с места.– Я вижу, вы хорошо умеете ладить с молодым поколением, – заметил мистер Бэр.А лихой водитель Виталий с уважением посмотрел на Николая:– Однако, Николаич, про тебя, значит, не зря слухи шастают.
Когда начинает слишком везти, это пугает еще сильнее, чем невезение. Николай Николаевич такое уже прошел. Надежда живет даже в печали. А при внезапном везении за каждым поворотом ждет внезапный обвал.В институт с автобазы их доставил директорский шофер.– Наконец-то! – обрадовалась секретарша. – Павел Григорьевич уже стал беспокоиться.Сразу в дверях кабинета показался и директор.– Прошу, прошу, прошу! – провозгласил он радостно, пропуская вперед мистера Бэра.И Николай увидел стол, украшенный закусками.– А тебя, Николай Николаевич, дорогой, с утра поджидает один господин.И директор кивнул на двери напротив, где помещался давно одряхлевший зам по науке Силантьев.«Уж не передавать ли сразу дела собрались, – подумал Николай. – Я все-таки согласия пока не давал».– Я попросил там тебя не задерживать. Десять минут – и сюда. Будут проблемы – сразу звони.– Туда, туда, – подтвердила, странно улыбаясь, секретарша, увидев колебания Николая.Он открыл двойные двери и увидел вместо Силантьева сидящего за его столом незнакомого человека лет сорока пяти с увядшим морщинистым лицом. Человек тот что-то аккуратно переписывал с одного листа на другой.– Горюнов? – спросил он, подняв голову. – Что ж вы так долго? Я вас тут давно поджидаю. Проходите, садитесь. – И, улыбаясь по-волчьи, он показал на стул напротив.Николай шагнул в его сторону и понял правильность тех слов, когда говорят, что «сердце его упало».– Майор Творогов, – представился человек. – Давно собирался с вами побеседовать.– Хорошо, я готов, – проговорил Николай Николаевич, стараясь выглядеть как можно свободнее.– Паспорт у вас с собой? – И майор снова улыбнулся по-волчьи. – Пустая формальность, понимаете, но необходимая.– Я помню его данные наизусть.Паспорт у Николая был при себе, но находился в кармане рубашки под свитером. И лезть туда не хотелось.– Вы все-таки его выньте.Николай, слазав под свитер, вытащил паспорт.– Теперь милое дело, – проговорил майор, переписывая его данные. – А то был случай, человек продиктовал, так же как вы, наизусть, а данные оказались неверными. Следовательно, и показания как бы не его. Приходится учитывать любой пустяк.– Да, я понимаю, – согласился Николай.– Да вы не волнуйтесь, Николай Николаевич. Нам с вами всего-навсего одну формальность надо исполнить. У нас к вам претензий нет. Вы меня поняли? Никаких претензий у нас к вам нет. Мне это велено передать. А то, я смотрю, вы напряглись. Генерал так и сказал: «Человек ученый, пускай своей наукой и занимается. Тюрьма у нас и так переполнена. А что деньги своему институту помог вернуть, так это же плюс, а не минус».Николай молча кивнул.– Значит, так, мне мои коллеги – те, что беседовали с вами – уже сообщали: с Гуляй-Голым вы увиделись случайно и, когда напомнили ему о его долге вашему институту, он вам сразу все вернул. Так ведь было?– Примерно так, – согласился Николай Николаевич.– А место его жительства, телефон и другие координаты вам по-прежнему неизвестны.– Да, неизвестны.– Вот это мы и сформулируем. Вы подпишете, и занимайтесь свободно своей наукой. Никаких претензий у нас к вам не будет, – еще раз повторил майор, словно намекая на какую-то общую тайну, и опять показал свою волчью улыбку.Николай молчаливо следил, как майор старательно выписывал слово за словом.– Теперь поставим дату. А потом, когда-нибудь, спустя год-другой, за дружеским столом в уютном кругу вы мне расскажете о ходе этой операции. Как вам удалось все провернуть. – И майор, дружески подмигнув, подвинул исписанный листок Николаю. – Читайте, если хотите, а хотите – сразу подписывайте. Тут никакого подвоха нет. Мне генерал так и сказал…Подвоха вроде бы и в самом деле не было. Николай перечитал дважды и подписал.– Николай Николаевич, дорогой, а мы уж тут с гостем по первой приняли, – возбужденно сказал директор, когда, пожав руку майору, он перешел в противоположный кабинет.Вроде бы все кончилось благополучно, но ощущение упавшего сердца, которое Николай испытал, увидев за столом следователя, не проходило.
Директор улетал первым.– Больше трех дней в Москве не пробуду, – говорил он, когда они отвезли в институтскую гостиницу Бэра и присели на пять минут в холле. – Президиум большой Академии. Заодно попробую узнать, как дела с институтскими грантами. Еще раз сердечное спасибо тебе, дорогой, за сына. Ты в меня, можно сказать, новую жизнь вдохнул.Николай Николаевич попытался было сказать, что он тут точно уж ни при чем, но директор его прервал на первом же слове:– И правильно говоришь, я все понимаю. Не надо нам этого знать… Я, например, тебя даже не спрашиваю о твоих личных грантах. Знаю, что прошли, а как, каким путем удалось – это уже твоя заслуга, и ничья больше. На худой конец, если у нас даже ничего больше не выгорит, институт и на них продержится.«Какие мои гранты?» – чуть было не переспросил Николай Николаевич. Но промолчал, чтобы не выглядеть чрезмерным интриганом. Какие – было понятно и так. Только откуда об этом узнал директор? Видимо, уже успел получить факс.– Знаю, ты – патриот института и, при возможности, другим тоже поможешь. Я давно мечтал о молодом, современном энергичном ученом. Можно сказать, у меня уже год фактически не было зама по науке. Ты не спеши, осматривайся, вникай. Будут проблемы – я тебе помогу. Американца проводишь, дома переночуешь – и назад. Добро?– А может, не стоит, Павел Григорьевич, – попросил Николай Николаевич. – Я практическую работу люблю. А руководить…– А руководить пусть, значит, дураки руководят, – передразнил директор.– Меня Бэр хочет пригласить. Для общей темы.– Знаю. Сказал, что приветствую. Никто тебе преград чинить не будет. Поезжай. И вот еще что, чуть не забыл, пойдем-ка, проводишь меня до машины…Николай Николаевич вышел с директором к «Волге», и Павел Григорьевич достал из портфеля, лежавшего на заднем сиденье, увесистую зеленую папку.– Просмотри. Тут проект распределения лицензий на отлов рыбы. После того как Пояркова с Антонычем не стало, завернули к нам. Нам с тобой и решать. Причем срочно. Никому не показывай, напиши соображения и, проследи, чтоб секретарша в сейф положила. В этой папке – миллионы. В валюте.Дома Николай Николаевич включил ноутбук и принял несколько электронных посланий. Были они от коллег-приятелей из Москвы и Питера и касались общих статей по материалам летних исследований, когда у него в Беленцах работала уйма народу.Но одно письмо прислал Лева. «Милостивый государь Николай Николаевич!Поздравляю с положительным решением по Вашим грантам! Очень за Вас рады. Я и мой патрон.Соглашайтесь на все!Ваш Лев».
Это самое «соглашайтесь на все» могло поставить в тупик кого угодно.Николай Николаевич, тупо уставившись в экран, перечитал послание несколько раз, пытаясь уловить в нем глубоко зашифрованный подтекст. Пожалуй, лишь упоминание о патроне выпадало из системы прежних Левиных посланий. Если оно было не случайным, то тем самым Лева сообщал, что дело не свершилось бы само по себе, если бы патрон не приложил свою руку. Но с чем или на что «на все» советуют ему теперь соглашаться – Николай Николаевич так и не понял. Трудно представить, чтобы Лева и его патрон знали о нынешнем его назначении, к которому он, кстати, совсем не стремился.И так же, как в первый вечер, спустя минут десять позвонил Бэр.– Мистер Горюнов, я хотел бы выйти на последнюю в вашем городе небольшую сентиментальную прогулку. Вы могли бы составить мне компанию?– С удовольствием, – ответил Николай Николаевич, одновременно двигая мышкой по коврику, чтобы выключить ноутбук.– Я буду готов через пять минут.– Я приду в ваш холл, мистер Бэр.Выключать компьютер он передумал и набрал короткий ответ Леве: «Спасибо. Привет патрону».
Прогулка была и в самом деле небольшой. Задул довольно сильный ветер, погнал в лицо снег, и Николай Николаевич порадовался, что эта метель не прихватила их в пути.– Зайдемте ко мне в номер, – предложил мистер Бэр, – я хочу вас попросить об одном одолжении.Они сбили на крыльце под навесом снег с обуви и снова вошли в холл.– Ваш веселый директор подарил мне бутылку водки. Я думаю, сейчас самое дело ее попробовать.Николай сходил в буфет за бутербродами и заказал чаю.– Благодаря вам, я выполнил всю российскую программу, – проговорил мистер Бэр, накапав в стаканы по чайной ложке водки. – Если бы вы меня не помочили в озере, я бы не встретился с Мартой. И уже не говорю о той работе, которую мы с вами удачно проделали.– За вас, мистер Бэр. Для меня было большим счастьем работать рядом с вами.– Ну-ну. По-русски это называлось раньше заливать. Когда я увлекался, Марта повторяла мне: «не заливай!» Я вам тоже скажу: не заливай, мистер Горюнов!Он порылся в своем рюкзаке, достал небольшой альбомчик и открыл его. В альбомчике были цветные фотографии самого Бэра в разные эпохи его жизни, а рядом с ним сидели, стояли, ехали на велосипеде, ловили спиннингами рыбу женщины разных возрастов и мастей. Одна была даже мулаткой.– Это мои жены, дети и внуки. Здесь – вся моя жизнь после Марты. Скажу вам честно, мистер Горюнов, я слишком увлекался наукой и был небрежен со своими женами. Только недавно я понял, как был к ним несправедлив. И все они были достойнее меня.Николай слушал эту неожиданную исповедь и не знал, что ответить.– Я боюсь, что вы можете повторить мой опыт с жизнью. Вы сказали мне, что любите свою жену. Простите меня за совет, мистер Горюнов, но, только оставшись в безнадежном одиночестве, я понял, как важно уметь беречь свою жену и свой дом.– Я это понимаю.– Сейчас вы вернетесь к себе и позвоните жене?– Обязательно.– Передайте ей привет от одного пожилого джентльмена. И скажите, что этот джентльмен просит у нее извинения за то, что оторвал вас на несколько дней, но он постарается, чтобы по крайней мере на Аляске ваша семья была неразлучной.– Спасибо, мистер Бэр.– А этот альбом передайте Марте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Перед отправкой он, как мог строго, сказал водиле Виталию, чтоб тот ни через какие озера больше не переправлялся.– По бережку, только по бережку! – повторил он. И даже пошутил: – Кто по бережку, того Бог бережет.Виталий выбрал путь, который оставлял в стороне станцию бабы Марфы. Николай ждал, что мистер Бэр подаст какой-нибудь сигнал и тогда они сразу свернут к ней, но Бэр во время остановок для разминания ног был хотя и доброжелателен, но молчалив и сосредоточен. А может, просто его тянуло в сон, потому что ночью ему звонили из аляскинского института едва ли не каждый час. И если о бывшей своей возлюбленной сам старик не заикался, Николай посчитал неделикатным ему намекать.Так они и тащились, временами соскакивая с нарт и то подталкивая их, то выправляя.Когда до города оставалось километров семь, они выехали на наезженную снежную трассу, и их время от времени стали обгонять машины. Дорога была узкой, время – часы пик, их неспешный караван довольно сильно нервировал спешащих водителей. Тем более что Виталий никак не желал прижиматься к обочине.Наконец он доигрался. Джип, точно такой, с каким была стычка несколько недель назад по дороге в аэропорт, долго мигал им фарами и сигналил. Навстречу шли тяжелые фуры, и он никак не мог их обогнать. Зато, едва обогнав, резко тормознул и преградил дорогу каравану.Знакомая ситуация повторялась. Только теперь из джипа выскочили не двое бандюганов, а трое. Четвертый же остался за рулем.С перекошенными лицами, злобно матерясь, они бросились к Виталию. Мистер Бэр тоже немедленно поднялся с нарт, по-видимому весьма туманно предполагая, чтО может последовать вслед за бандитской руганью.Только не хватало, чтобы его сейчас положили носом в снег и прошлись сапогами по ребрам.Николай на ходу соскочил со своих нарт и тоже оказался рядом.Он не знал, что им скажет, но понимал, что за мистера Бэра будет драться до последнего.– Забирай Бэра, отъезжай в сторону, – негромко скомандовал он своему водителю и постарался загородить иностранца.Неожиданно ситуация резко переменилась.– Ты, что ли? – весело спросил один из бандитов, который матерился больше всех.– Ну я, – хмурясь, согласился Николай, узнавая в нем того, которому странный пассажир в тот раз оставил руку целой.Остальные парни тут же замерли, разглядывая Николая.– А где твой седой?– А сейчас подъедет.И снова Николай удивился тому, как преображаются только что грозные бандюганы в обычных дворовых мальчишек с туповатыми курносыми лицами.– Ну он крутой! – повторил как бы старый знакомый. И повернулся к своим. – Короче, так, садимся, едем. Ты извини, крикнул бы сразу, мы бы и тормозить не стали. – И парень, улыбаясь, протянул руку для пожатия. – У него друг, седой, – объяснил он своей компании. – Конкретный мужик.Они залезли в свой джип и, газанув, резко рванули с места.– Я вижу, вы хорошо умеете ладить с молодым поколением, – заметил мистер Бэр.А лихой водитель Виталий с уважением посмотрел на Николая:– Однако, Николаич, про тебя, значит, не зря слухи шастают.
Когда начинает слишком везти, это пугает еще сильнее, чем невезение. Николай Николаевич такое уже прошел. Надежда живет даже в печали. А при внезапном везении за каждым поворотом ждет внезапный обвал.В институт с автобазы их доставил директорский шофер.– Наконец-то! – обрадовалась секретарша. – Павел Григорьевич уже стал беспокоиться.Сразу в дверях кабинета показался и директор.– Прошу, прошу, прошу! – провозгласил он радостно, пропуская вперед мистера Бэра.И Николай увидел стол, украшенный закусками.– А тебя, Николай Николаевич, дорогой, с утра поджидает один господин.И директор кивнул на двери напротив, где помещался давно одряхлевший зам по науке Силантьев.«Уж не передавать ли сразу дела собрались, – подумал Николай. – Я все-таки согласия пока не давал».– Я попросил там тебя не задерживать. Десять минут – и сюда. Будут проблемы – сразу звони.– Туда, туда, – подтвердила, странно улыбаясь, секретарша, увидев колебания Николая.Он открыл двойные двери и увидел вместо Силантьева сидящего за его столом незнакомого человека лет сорока пяти с увядшим морщинистым лицом. Человек тот что-то аккуратно переписывал с одного листа на другой.– Горюнов? – спросил он, подняв голову. – Что ж вы так долго? Я вас тут давно поджидаю. Проходите, садитесь. – И, улыбаясь по-волчьи, он показал на стул напротив.Николай шагнул в его сторону и понял правильность тех слов, когда говорят, что «сердце его упало».– Майор Творогов, – представился человек. – Давно собирался с вами побеседовать.– Хорошо, я готов, – проговорил Николай Николаевич, стараясь выглядеть как можно свободнее.– Паспорт у вас с собой? – И майор снова улыбнулся по-волчьи. – Пустая формальность, понимаете, но необходимая.– Я помню его данные наизусть.Паспорт у Николая был при себе, но находился в кармане рубашки под свитером. И лезть туда не хотелось.– Вы все-таки его выньте.Николай, слазав под свитер, вытащил паспорт.– Теперь милое дело, – проговорил майор, переписывая его данные. – А то был случай, человек продиктовал, так же как вы, наизусть, а данные оказались неверными. Следовательно, и показания как бы не его. Приходится учитывать любой пустяк.– Да, я понимаю, – согласился Николай.– Да вы не волнуйтесь, Николай Николаевич. Нам с вами всего-навсего одну формальность надо исполнить. У нас к вам претензий нет. Вы меня поняли? Никаких претензий у нас к вам нет. Мне это велено передать. А то, я смотрю, вы напряглись. Генерал так и сказал: «Человек ученый, пускай своей наукой и занимается. Тюрьма у нас и так переполнена. А что деньги своему институту помог вернуть, так это же плюс, а не минус».Николай молча кивнул.– Значит, так, мне мои коллеги – те, что беседовали с вами – уже сообщали: с Гуляй-Голым вы увиделись случайно и, когда напомнили ему о его долге вашему институту, он вам сразу все вернул. Так ведь было?– Примерно так, – согласился Николай Николаевич.– А место его жительства, телефон и другие координаты вам по-прежнему неизвестны.– Да, неизвестны.– Вот это мы и сформулируем. Вы подпишете, и занимайтесь свободно своей наукой. Никаких претензий у нас к вам не будет, – еще раз повторил майор, словно намекая на какую-то общую тайну, и опять показал свою волчью улыбку.Николай молчаливо следил, как майор старательно выписывал слово за словом.– Теперь поставим дату. А потом, когда-нибудь, спустя год-другой, за дружеским столом в уютном кругу вы мне расскажете о ходе этой операции. Как вам удалось все провернуть. – И майор, дружески подмигнув, подвинул исписанный листок Николаю. – Читайте, если хотите, а хотите – сразу подписывайте. Тут никакого подвоха нет. Мне генерал так и сказал…Подвоха вроде бы и в самом деле не было. Николай перечитал дважды и подписал.– Николай Николаевич, дорогой, а мы уж тут с гостем по первой приняли, – возбужденно сказал директор, когда, пожав руку майору, он перешел в противоположный кабинет.Вроде бы все кончилось благополучно, но ощущение упавшего сердца, которое Николай испытал, увидев за столом следователя, не проходило.
Директор улетал первым.– Больше трех дней в Москве не пробуду, – говорил он, когда они отвезли в институтскую гостиницу Бэра и присели на пять минут в холле. – Президиум большой Академии. Заодно попробую узнать, как дела с институтскими грантами. Еще раз сердечное спасибо тебе, дорогой, за сына. Ты в меня, можно сказать, новую жизнь вдохнул.Николай Николаевич попытался было сказать, что он тут точно уж ни при чем, но директор его прервал на первом же слове:– И правильно говоришь, я все понимаю. Не надо нам этого знать… Я, например, тебя даже не спрашиваю о твоих личных грантах. Знаю, что прошли, а как, каким путем удалось – это уже твоя заслуга, и ничья больше. На худой конец, если у нас даже ничего больше не выгорит, институт и на них продержится.«Какие мои гранты?» – чуть было не переспросил Николай Николаевич. Но промолчал, чтобы не выглядеть чрезмерным интриганом. Какие – было понятно и так. Только откуда об этом узнал директор? Видимо, уже успел получить факс.– Знаю, ты – патриот института и, при возможности, другим тоже поможешь. Я давно мечтал о молодом, современном энергичном ученом. Можно сказать, у меня уже год фактически не было зама по науке. Ты не спеши, осматривайся, вникай. Будут проблемы – я тебе помогу. Американца проводишь, дома переночуешь – и назад. Добро?– А может, не стоит, Павел Григорьевич, – попросил Николай Николаевич. – Я практическую работу люблю. А руководить…– А руководить пусть, значит, дураки руководят, – передразнил директор.– Меня Бэр хочет пригласить. Для общей темы.– Знаю. Сказал, что приветствую. Никто тебе преград чинить не будет. Поезжай. И вот еще что, чуть не забыл, пойдем-ка, проводишь меня до машины…Николай Николаевич вышел с директором к «Волге», и Павел Григорьевич достал из портфеля, лежавшего на заднем сиденье, увесистую зеленую папку.– Просмотри. Тут проект распределения лицензий на отлов рыбы. После того как Пояркова с Антонычем не стало, завернули к нам. Нам с тобой и решать. Причем срочно. Никому не показывай, напиши соображения и, проследи, чтоб секретарша в сейф положила. В этой папке – миллионы. В валюте.Дома Николай Николаевич включил ноутбук и принял несколько электронных посланий. Были они от коллег-приятелей из Москвы и Питера и касались общих статей по материалам летних исследований, когда у него в Беленцах работала уйма народу.Но одно письмо прислал Лева. «Милостивый государь Николай Николаевич!Поздравляю с положительным решением по Вашим грантам! Очень за Вас рады. Я и мой патрон.Соглашайтесь на все!Ваш Лев».
Это самое «соглашайтесь на все» могло поставить в тупик кого угодно.Николай Николаевич, тупо уставившись в экран, перечитал послание несколько раз, пытаясь уловить в нем глубоко зашифрованный подтекст. Пожалуй, лишь упоминание о патроне выпадало из системы прежних Левиных посланий. Если оно было не случайным, то тем самым Лева сообщал, что дело не свершилось бы само по себе, если бы патрон не приложил свою руку. Но с чем или на что «на все» советуют ему теперь соглашаться – Николай Николаевич так и не понял. Трудно представить, чтобы Лева и его патрон знали о нынешнем его назначении, к которому он, кстати, совсем не стремился.И так же, как в первый вечер, спустя минут десять позвонил Бэр.– Мистер Горюнов, я хотел бы выйти на последнюю в вашем городе небольшую сентиментальную прогулку. Вы могли бы составить мне компанию?– С удовольствием, – ответил Николай Николаевич, одновременно двигая мышкой по коврику, чтобы выключить ноутбук.– Я буду готов через пять минут.– Я приду в ваш холл, мистер Бэр.Выключать компьютер он передумал и набрал короткий ответ Леве: «Спасибо. Привет патрону».
Прогулка была и в самом деле небольшой. Задул довольно сильный ветер, погнал в лицо снег, и Николай Николаевич порадовался, что эта метель не прихватила их в пути.– Зайдемте ко мне в номер, – предложил мистер Бэр, – я хочу вас попросить об одном одолжении.Они сбили на крыльце под навесом снег с обуви и снова вошли в холл.– Ваш веселый директор подарил мне бутылку водки. Я думаю, сейчас самое дело ее попробовать.Николай сходил в буфет за бутербродами и заказал чаю.– Благодаря вам, я выполнил всю российскую программу, – проговорил мистер Бэр, накапав в стаканы по чайной ложке водки. – Если бы вы меня не помочили в озере, я бы не встретился с Мартой. И уже не говорю о той работе, которую мы с вами удачно проделали.– За вас, мистер Бэр. Для меня было большим счастьем работать рядом с вами.– Ну-ну. По-русски это называлось раньше заливать. Когда я увлекался, Марта повторяла мне: «не заливай!» Я вам тоже скажу: не заливай, мистер Горюнов!Он порылся в своем рюкзаке, достал небольшой альбомчик и открыл его. В альбомчике были цветные фотографии самого Бэра в разные эпохи его жизни, а рядом с ним сидели, стояли, ехали на велосипеде, ловили спиннингами рыбу женщины разных возрастов и мастей. Одна была даже мулаткой.– Это мои жены, дети и внуки. Здесь – вся моя жизнь после Марты. Скажу вам честно, мистер Горюнов, я слишком увлекался наукой и был небрежен со своими женами. Только недавно я понял, как был к ним несправедлив. И все они были достойнее меня.Николай слушал эту неожиданную исповедь и не знал, что ответить.– Я боюсь, что вы можете повторить мой опыт с жизнью. Вы сказали мне, что любите свою жену. Простите меня за совет, мистер Горюнов, но, только оставшись в безнадежном одиночестве, я понял, как важно уметь беречь свою жену и свой дом.– Я это понимаю.– Сейчас вы вернетесь к себе и позвоните жене?– Обязательно.– Передайте ей привет от одного пожилого джентльмена. И скажите, что этот джентльмен просит у нее извинения за то, что оторвал вас на несколько дней, но он постарается, чтобы по крайней мере на Аляске ваша семья была неразлучной.– Спасибо, мистер Бэр.– А этот альбом передайте Марте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37