– Включи что-нибудь медленное, давай хоть с тобой потанцуем.Ей смешно было наблюдать за ним, как он сражался со своими глазами. Старательно отводил их от ее манящего тела, но они снова возвращались назад. Спотыкаясь, он подошел к магнитофону, включил какую-то музыку. Она приблизилась к нему, положила руки ему на плечи, потом, продолжая улыбаться, сняла с него пиджак, и они начали танцевать, едва касаясь друг друга.Бедный Костик от смущения одеревенел и неловко переставлял ноги. Но Анечка, так же как в тот раз, когда они боролись на полу и она оказалась внизу под ним, уже ощущала своим телом его мужское тело.– Какой же ты у меня большой, красивый и сильный, – шептала она, легко притрагиваясь губами к его щеке. – И правда, самый настоящий мужчина! Мой любимый мужчина…И, продолжая танцевать, она, улыбаясь, стала медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать на нем рубашку.А потом, чтобы окончательно перейти рубикон, взяла его руку, положила на свою грудь и, запрокинув счастливо улыбающееся лицо, прикрыв глаза, слегка прижала его ладонь.
Глупо, что Анечка не догадалась погасить тогда свет. Но разве могла она подумать, что кто-то заснимет все, что у них случилось, на пленку. Кто мог принести с собой камеру и где ее спрятал – она не могла представить. Неужели Лизка решила так отомстить? Но вряд ли Лизавета стала бы ее теперь шантажировать. У Лизаветы, как ни странно, за эти два года жизнь пошла круто по восходящей. Она теперь жена скотопромышленника из Аргентины, который увидел именно ее фотку среди сотен других в каталоге российских невест, изданном специально для Латинской Америки.Анна Филипповна даже остановила видеомагнитофон посередине просмотра и обошла всю квартиру. Оглядела потолок, стены. Говорили, что есть какие-то шпионские камеры, которые простому глазу не заметны. И по углу обзора можно ее обнаружить. Наверно, как раз такой снимали Скуратова и какого-то там еще министра юстиции. Неужели и ее тоже сняли таким образом? Она ведь тогда даже не провела первой передачи.Но так как любое соприкосновение с техникой приводило ее в состояние растерянности, тайной камеры она так и не увидела. А может быть, ее уже и не было.Она правильно поступила во время первого просмотра, что сделала перерыв. По крайней мере, в результате успокоилась и смогла дальше следить, анализируя кадры.Получалось так, что шантажист снимал их не только в тот вечер, когда все началось. Он продолжал снимать и потом, даже через год. А теперь собрал все в одну пленку. А может быть, у него их вообще скопились десятки, а то и сотни. Если он снимал вечер за вечером. Хотя чаще они все-таки гасили свет. Но несколько раз они были в постели и днем. Эти летние кадры, когда Костик сразу, в первой половине июля, сдал в институт, как раз запечатлелись на кассете.Цель Анны Филипповны была достигнута: Костик забыл про Лизку Иванову и больше не вспоминал о ней никогда.Но все получилось не совсем так, как она планировала, а лучше.Как ей казалось, она взялась за исполнение плана с ясным умом и холодным сердцем. Если Костику стала так необходима женщина, то лучше пусть будет она, Анечка, чем эта немытая заразная Лизка. По крайней мере, необходимый запас нежности он от нее получит. В ее же задачу входило сделать так, чтобы он израсходовался весь, до конца. Чтобы и капли желания в нем не осталось пойти днем к этой самой Лизке.Кое-какой сексуальный опыт у нее был. К тому же и современные книги на эту тему она тоже иногда просматривала. Однако для себя Анечка ничего в тот вечер не хотела, она делала все это только ради Костика. И когда они оказались совсем вместе, ласково и нежно помогла ему.Но потом случилось неожиданное. Разжигая в нем желание раз за разом, она и сама не оставалась колодой бесчувственной. Ей даже не потребовалось, как она предполагала, изображать страсть. Это было нужно, чтобы ее Костик ощутил себя настоящим мужчиной. Мужчиной-то он себя ощутил. Но и она почувствовала себя настоящей любовницей.Следующий день был воскресеньем, и накануне они думали, что поедут на лыжах в Токсово. Они уже лет восемь ездили туда в марте. Или в Комарове, за Щучье озеро.Анна Филипповна проснулась под утро и с ужасом подумала о том, что случилось. Испугалась она не того, что произошло, – она по-прежнему считала, что все сделала правильно, испугалась она той первой минуты, когда Костик откроет глаза. Но тут же взяла себя в руки и, немного отстранившись от любимого его лица, стала раздумывать, как сделать, чтобы и он почувствовал, что все, что она наделала, – очень хороший и правильный поворот в их жизни.Бедный, он даже похудел за эту ночь. И был поразительно похож на Диму Голубева. Тогда, шестнадцать лет и девять месяцев назад, она так же разглядывала его, проснувщись рано утром.В середине дня они все-таки поехали на лыжах. Было яркое голубое небо, слепящее солнце и очень теплый, застоявшийся между соснами воздух. И ей хотелось не переставая улыбаться от счастья – так им было с Костиком легко и свободно. А когда, шутливо оглянувшись по сторонам, он прислонил ее к шершавому стволу сосны и поцеловал – как настоящий мужчина, у нее, как сказала бы Ленка Каравай, просто поехала крыша.Однако когда-то она внимательно прочитала «Крейцерову сонату» Толстого и кое-что из нее усвоила. Да и современные книги предупреждали о мужском пресыщении как о самом страшном. Поэтому вечером она постелила Костику на его диване и, нежно поцеловав, ушла на кухню читать некий труд под названием «Как стать телезвездой».Начиналась ее новая жизнь.
Мужчин можно делить еще и так: на тех, от которых сразу при виде молодой женщины исходят флюиды, и на тех, которые равнодушны, словно их кастрировали уже при зачатии.Бравый светловолосый кудрявый майор несомненно относился к первому типу.– Не знаю, что мне с вами делать, – говорил он Анне Филипповне. И взгляд его был вполне откровенным. – Сначала вы нас, военных, ругаете со своих экранов, а потом просить приходите за своих сыновей.«Значит, узнал», – поняла она.– Я вас не ругала никогда. – Анна Филипповна изо всех сил старалась, чтобы ее улыбка не показалась жалкой.– О вас я не говорю, вас я с удовольствием разглядываю. Как прихожу домой, так вас и включаю…Она это знала. С каждым месяцем ее «включало» все больше мужчин. Забавно, что ее рейтинг неуклонно прирастал именно за счет мужской части телезрителей.– Так хочется вам помочь! – почти искренне сокрушался майор. – Прямо хоть на должностное преступление иди…– Ну так и помогите! Если какие бумаги надо, я принесу…– Да что бумаги. У нас их вон – целые шкафы. – И майор показал на многочисленные дверцы за своей спиной.Анна Филипповна видела, что он тянет, просчитывая все обстоятельства.Наконец он решился.– Ну, не знаю, согласитесь ли вы… Эту ситуацию так просто с кондачка не разрубить. У меня дома в эти дни ремонт, я ночую у приятеля, у него квартира пустая. – Взгляд его можно было назвать предельно откровенным.Анна Филипповна понимающе кивнула.– Давайте обсудим это дело вечером, так сказать, в тесном кругу. В двадцать часов подойдете, если я вам продиктую адресок?Все просто и ясно. Так сказать, нормальный бартер: я тебе дам две недели для утряски дел твоего сына – просто переложу его документы из одной папки в другую, чтобы ты его успела освободить от призыва, а ты сегодня со мной ляжешь на кушетку приятеля. Майор потом бы с деланным равнодушием рассказывал: «А-а-а, эта, с телевидения? С ней тоже спал. Да так себе, ничего бабец. Но ко мне же их очередь». И был бы прав. К нему в самом деле стояла очередь из еще не старых, годных к использованию матерей.– Кстати, вас-то я знаю, что зовут Аня. Анна Костикова. А я – Федя.Надо было соглашаться. В конце концов, ничего бы с нее не убыло. Одним мужиком больше, одним меньше. Но ее в тот миг как заколдобило. Два с половиной года назад – пожалуйста. Она бы так и поступила. А теперь не могла она изменить Костику. Ни с кем. Даже с тем, от кого как раз и зависела Костикова судьба.– Нет, Федя. – Она тоже смотрела ему в глаза вполне откровенно. – Как раз сегодня никак не могу. Сегодня у меня съемки. Помогите уж так, если можете, без вечерней беседы.– Ну не знаю, не знаю, – майор сразу потускнел, – ничего вам обещать не могу.
Конечно, надо было соглашаться.Зато теперь она бы не впадала в панику, если почта от Костика задерживалась на несколько дней. И не думала бы ежесекундно с ужасом о том, чем ему грозило близкое будущее. А грозило Чечней.«Все. Я договорился, меня берут менеджером сети!»Если бы Анна Филипповна вдумалась тогда в эти слова Костика, то наверняка поняла бы, чем они грозят.Он все больше хотел ощущать себя настоящим мужчиной. Не сыном, но мужем. За два года он стал еще выше и еще шире в плечах. Она по-прежнему покупала себе вещи сорок четвертого – сорок шестого размера, а у него был пятьдесят второй – пятьдесят четвертый. Ее босоножки смотрелись рядом с его длинными, словно лыжи, туфлями как игрушечные. Бывшие одноклассницы активно названивали ему, предлагая встретиться. Но пока у него была она и Интернет.Они купили подержанный компьютер еще в десятом классе. Костик за несколько дней его освоил, потом ему подарили модем, тоже бэушный. С того времени он готов был жить в виртуальном пространстве целыми сутками. И кто-то из виртуальных приятелей предложил ему работу в фирме – администратором компьютерной сети.Еще бы Костик не согласился! Весь последний год он искал возможности заработать. Даже сделал каким-то людям, пообещавшим за это двести долларов, сайт.– Вообще-то за изготовление и размещение сайта платят сейчас больше тысячи долларов, но для начала хорошо и двести, – говорил он, просидев неделю за компьютером.Только человек, который тот сайт заказывал, получив дискету с готовой работой, заплатил вместо двухсот долларов двести рублей, объявив, что и так дает свои личные, потому что его контора переселилась в Москву.Анна Филипповна видела, как Костик страдал оттого, что не мог принести в дом серьезного заработка.– Костик, милый, это все суета, – уговаривала она. – Денег все равно не бывает много.Было лето. Съемочная группа уезжала на Соловецкие острова. Снимать телефильм по ее сценарию.– Ты только не суетись, – советовал главный режиссер Миша, – и не слишком зарывайся. Такие удачи выпадают раз в жизни.Она и сама это понимала. Под нее, без году неделю отработавшую на телевидении, отпущены бешеные деньги. Которых, правда, им едва-едва хватит на то, чтобы довести фильм до экрана.Люди, смотрящие в своих квартирах телевизоры, вряд ли догадываются, почем нынче обходится каждая минута экранного времени. А если съемки натурные, то цены взлетают в несколько раз.Но едва они обосновались на Соловках и начали снимать, пришла телеграмма: «Понедельник ухожу армию».Она примчалась немедленно и увидела его виноватое лицо.Оказывается, в тот же день, когда Костик подал заявление о переводе на вечерний, из военкомата в институт пришел запрос и Костика вставили в список лишившихся отсрочки. Военкомат, который никак не мог выполнить план по набору, сразу прислал повестку.– Как же я так глупо лопухнулся! – ругал Костик самого себя. – Забыл, что с вечернего берут в армию.Анна Филипповна бросилась к ректору. Тот лишь развел руками:– Если он получил повестку, я уже помочь не в силах.Все же ректор вызвал декана:– Почему вы парня не предупредили об армии? Разве можно разбрасываться такими студентами?!– Я думал, он уже отслужил, – стал оправдываться декан. – По виду он такой взрослый…Общими усилиями они придумали простой выход.– Уговорите людей из военкомата, чтобы они аннулировали повестку, ну, скажем, чтобы решили призвать не на днях, а хотя бы недели через две-три. Это они сделать в силах. А мы сразу его восстановим на дневном и дадим справку.Но кто мог подумать, что кудрявый майор Федя уговаривался помочь только через постель.У нее еще оставалась надежда. Главный режиссер Миша знал какого-то генерала в штабе округа и обещал нажать на все доступные рычаги. Но генерал оказался в отпуске.А Костик в результате оказался в учебной части в Новочеркасске.И она ежедневно молила Бога, чтобы он отвел ее Костика от Чечни. Поиски «кидалы» Несчастье у Николая Николаевича было такое.– Слушай, Горюнов, – сказал директор института, подписывая бумаги на отъезд для участия в конгрессе.Обычно директор звал сотрудников на «вы» и по имени-отчеству, а переход на «ты» считался особым уровнем доверительности.– Ты у нас человек в общении с этими людьми опытный… – Директор приостановился, подыскивая слова. А Николай Николаевич, решив, что речь идет об участниках конгресса, готов был молча согласиться. – Остальной наш контингент – просто лохи подзаборные, а ты все-таки пообтерся в том кругу… Короче, считай это поручением от всего института. По моим сведениям, Гуляй-Голый окопался в Курске. Вроде бы даже там директорствует. Сумеешь его накрыть – честь тебе и хвала. А сумеешь вернуть наши деньги – считай, что лаборатория – твоя.Хорошенькое такое порученьице! Как раз для него. Чтобы снова загреметь, только уже в качестве «зе-ка», как рецидивисту.– Да, чуть не забыл. Мы для тебя два его фото изготовили. Это так – если придется кому показывать. Ты сам сделай копии на ксероксе – вдруг понадобится раздать. – Директор поднялся всей своей массой над столом и пожал руку. – Короче, на тебя все надежды. А насчет лаборатории мое слово верное.Степан Аркадьевич Гуляй-Голый был в Мурманске обыкновенным директором школы. И кто-то, теперь уже этот человек предпочитает оставаться неизвестным, порекомендовал его институту. Вот, деловая личность, связи в Курске, может пригнать фуру дешевых овощей, фруктов и прочих продуктов. Все сдали по полторы-две тысячи рублей. Некоторые приносили последние, надеясь, что благодаря дешевым продуктам потом сэкономят больше. Как-никак директор школы, мурманчанин, не случайный приезжий с предгорий Кавказа.Гуляй-Голый несколько раз появлялся в институте, солидно проходил в профком, оформлял в приемной сопроводительные бумаги, чтобы с ГАИ было легче разговаривать на трассе. Уехал в первых числах августа. И к началу учебного года не вернулся.Тут как раз случились дефолт с деноминацией, и публика запаниковала.Когда, прождав недели три, особо любознательные отправились в школу, выяснилось, что директор из нее уволился, а приватизированную квартиру продал какому-то московскому агентству.Когда «кидают» одного-двух людей, над ними чаще посмеиваются – не надо нарываться. Но когда «кидают» целый институт, причем отбирая живые кровные деньги! Эту историю обсуждали в каждом институтском углу. Председатель профкома, пожилая дама, отработавшая по общественной линии несколько десятков лет, рыдала прямо на трибуне. Хотя как раз ее никто не винил. Все знали, что Гуляй-Голого привела не она. Мало того, она даже настаивала на посылке с ним кого-нибудь из институтских сотрудников. И повторяла, что человеку с такой дурацкой фамилией нельзя доверять большие деньги. Но тогда все отнеслись к этому делу легкомысленно.Зато теперь, в декабре, через полтора года, именно Николая Николаевича выбрали тем самым козлом отпущения.Как отыскать в городе-герое Курске этого «кидалу» и тем более как подступиться к нему, чтобы вернуть в Мурманск пятьсот тысяч рублей, или по тому старому курсу – восемьдесят тысяч долларов, – никто понятия не имел. Не представлял, с какой стороны взяться за это дело, и сам Николай Николаевич. Он знал лишь одно: дорога в Курск начинается с железнодорожной кассы.
– Хочешь, я сама позвоню директору? Нельзя тебе в это ввязываться!После бессонной ночи, состоящей из трех вызовов неотложки к Димке, в головах у Николая и Ники был гул.– Как он посмел, ваш директор, поручить это дело именно тебе?!– А если не я, то кто же? – Николай пытался отшучиваться. – Ты не бойся, я издалека поиграю перед ним наручниками – и в сторону. Главное, чтобы это был он, а не кто-нибудь очень похожий.– Если бы не Димка, я бы сама с тобой поехала… Неужели ты думаешь, что он так просто отдаст тебе деньги? Да он тебя, как это называется, закажет! Он же там какой-нибудь авторитет!– Так и мне тоже авторитет помогает. То ли из Фэ-Эс-Бэ, то ли из уголовничков. Вот и сопоставим, у кого выше рейтинг…В дорогу Вика собрала большой термос с кофе и туго набитый полиэтиленовый мешок с бутербродами. Прямо как тогда, когда он отбывал срок на химии.– А кто тебя повезет? Ты хоть знаешь имя?– Даже кликухи не ведаю. Зато знаю колер – красная «восьмерка», – продолжал отшучиваться Николай. Хотя, конечно, и у него скребли душу кошки.– Ты попробуй посмотреть его документы. Под каким-нибудь предлогом.– Все будет в порядке, мэм, не волнуйтесь.– Как доедете до Пскова, сразу позвони. И потом, после встречи с этим человеком, тоже позвони.Что-то она такое чувствовала. Какую-то опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Глупо, что Анечка не догадалась погасить тогда свет. Но разве могла она подумать, что кто-то заснимет все, что у них случилось, на пленку. Кто мог принести с собой камеру и где ее спрятал – она не могла представить. Неужели Лизка решила так отомстить? Но вряд ли Лизавета стала бы ее теперь шантажировать. У Лизаветы, как ни странно, за эти два года жизнь пошла круто по восходящей. Она теперь жена скотопромышленника из Аргентины, который увидел именно ее фотку среди сотен других в каталоге российских невест, изданном специально для Латинской Америки.Анна Филипповна даже остановила видеомагнитофон посередине просмотра и обошла всю квартиру. Оглядела потолок, стены. Говорили, что есть какие-то шпионские камеры, которые простому глазу не заметны. И по углу обзора можно ее обнаружить. Наверно, как раз такой снимали Скуратова и какого-то там еще министра юстиции. Неужели и ее тоже сняли таким образом? Она ведь тогда даже не провела первой передачи.Но так как любое соприкосновение с техникой приводило ее в состояние растерянности, тайной камеры она так и не увидела. А может быть, ее уже и не было.Она правильно поступила во время первого просмотра, что сделала перерыв. По крайней мере, в результате успокоилась и смогла дальше следить, анализируя кадры.Получалось так, что шантажист снимал их не только в тот вечер, когда все началось. Он продолжал снимать и потом, даже через год. А теперь собрал все в одну пленку. А может быть, у него их вообще скопились десятки, а то и сотни. Если он снимал вечер за вечером. Хотя чаще они все-таки гасили свет. Но несколько раз они были в постели и днем. Эти летние кадры, когда Костик сразу, в первой половине июля, сдал в институт, как раз запечатлелись на кассете.Цель Анны Филипповны была достигнута: Костик забыл про Лизку Иванову и больше не вспоминал о ней никогда.Но все получилось не совсем так, как она планировала, а лучше.Как ей казалось, она взялась за исполнение плана с ясным умом и холодным сердцем. Если Костику стала так необходима женщина, то лучше пусть будет она, Анечка, чем эта немытая заразная Лизка. По крайней мере, необходимый запас нежности он от нее получит. В ее же задачу входило сделать так, чтобы он израсходовался весь, до конца. Чтобы и капли желания в нем не осталось пойти днем к этой самой Лизке.Кое-какой сексуальный опыт у нее был. К тому же и современные книги на эту тему она тоже иногда просматривала. Однако для себя Анечка ничего в тот вечер не хотела, она делала все это только ради Костика. И когда они оказались совсем вместе, ласково и нежно помогла ему.Но потом случилось неожиданное. Разжигая в нем желание раз за разом, она и сама не оставалась колодой бесчувственной. Ей даже не потребовалось, как она предполагала, изображать страсть. Это было нужно, чтобы ее Костик ощутил себя настоящим мужчиной. Мужчиной-то он себя ощутил. Но и она почувствовала себя настоящей любовницей.Следующий день был воскресеньем, и накануне они думали, что поедут на лыжах в Токсово. Они уже лет восемь ездили туда в марте. Или в Комарове, за Щучье озеро.Анна Филипповна проснулась под утро и с ужасом подумала о том, что случилось. Испугалась она не того, что произошло, – она по-прежнему считала, что все сделала правильно, испугалась она той первой минуты, когда Костик откроет глаза. Но тут же взяла себя в руки и, немного отстранившись от любимого его лица, стала раздумывать, как сделать, чтобы и он почувствовал, что все, что она наделала, – очень хороший и правильный поворот в их жизни.Бедный, он даже похудел за эту ночь. И был поразительно похож на Диму Голубева. Тогда, шестнадцать лет и девять месяцев назад, она так же разглядывала его, проснувщись рано утром.В середине дня они все-таки поехали на лыжах. Было яркое голубое небо, слепящее солнце и очень теплый, застоявшийся между соснами воздух. И ей хотелось не переставая улыбаться от счастья – так им было с Костиком легко и свободно. А когда, шутливо оглянувшись по сторонам, он прислонил ее к шершавому стволу сосны и поцеловал – как настоящий мужчина, у нее, как сказала бы Ленка Каравай, просто поехала крыша.Однако когда-то она внимательно прочитала «Крейцерову сонату» Толстого и кое-что из нее усвоила. Да и современные книги предупреждали о мужском пресыщении как о самом страшном. Поэтому вечером она постелила Костику на его диване и, нежно поцеловав, ушла на кухню читать некий труд под названием «Как стать телезвездой».Начиналась ее новая жизнь.
Мужчин можно делить еще и так: на тех, от которых сразу при виде молодой женщины исходят флюиды, и на тех, которые равнодушны, словно их кастрировали уже при зачатии.Бравый светловолосый кудрявый майор несомненно относился к первому типу.– Не знаю, что мне с вами делать, – говорил он Анне Филипповне. И взгляд его был вполне откровенным. – Сначала вы нас, военных, ругаете со своих экранов, а потом просить приходите за своих сыновей.«Значит, узнал», – поняла она.– Я вас не ругала никогда. – Анна Филипповна изо всех сил старалась, чтобы ее улыбка не показалась жалкой.– О вас я не говорю, вас я с удовольствием разглядываю. Как прихожу домой, так вас и включаю…Она это знала. С каждым месяцем ее «включало» все больше мужчин. Забавно, что ее рейтинг неуклонно прирастал именно за счет мужской части телезрителей.– Так хочется вам помочь! – почти искренне сокрушался майор. – Прямо хоть на должностное преступление иди…– Ну так и помогите! Если какие бумаги надо, я принесу…– Да что бумаги. У нас их вон – целые шкафы. – И майор показал на многочисленные дверцы за своей спиной.Анна Филипповна видела, что он тянет, просчитывая все обстоятельства.Наконец он решился.– Ну, не знаю, согласитесь ли вы… Эту ситуацию так просто с кондачка не разрубить. У меня дома в эти дни ремонт, я ночую у приятеля, у него квартира пустая. – Взгляд его можно было назвать предельно откровенным.Анна Филипповна понимающе кивнула.– Давайте обсудим это дело вечером, так сказать, в тесном кругу. В двадцать часов подойдете, если я вам продиктую адресок?Все просто и ясно. Так сказать, нормальный бартер: я тебе дам две недели для утряски дел твоего сына – просто переложу его документы из одной папки в другую, чтобы ты его успела освободить от призыва, а ты сегодня со мной ляжешь на кушетку приятеля. Майор потом бы с деланным равнодушием рассказывал: «А-а-а, эта, с телевидения? С ней тоже спал. Да так себе, ничего бабец. Но ко мне же их очередь». И был бы прав. К нему в самом деле стояла очередь из еще не старых, годных к использованию матерей.– Кстати, вас-то я знаю, что зовут Аня. Анна Костикова. А я – Федя.Надо было соглашаться. В конце концов, ничего бы с нее не убыло. Одним мужиком больше, одним меньше. Но ее в тот миг как заколдобило. Два с половиной года назад – пожалуйста. Она бы так и поступила. А теперь не могла она изменить Костику. Ни с кем. Даже с тем, от кого как раз и зависела Костикова судьба.– Нет, Федя. – Она тоже смотрела ему в глаза вполне откровенно. – Как раз сегодня никак не могу. Сегодня у меня съемки. Помогите уж так, если можете, без вечерней беседы.– Ну не знаю, не знаю, – майор сразу потускнел, – ничего вам обещать не могу.
Конечно, надо было соглашаться.Зато теперь она бы не впадала в панику, если почта от Костика задерживалась на несколько дней. И не думала бы ежесекундно с ужасом о том, чем ему грозило близкое будущее. А грозило Чечней.«Все. Я договорился, меня берут менеджером сети!»Если бы Анна Филипповна вдумалась тогда в эти слова Костика, то наверняка поняла бы, чем они грозят.Он все больше хотел ощущать себя настоящим мужчиной. Не сыном, но мужем. За два года он стал еще выше и еще шире в плечах. Она по-прежнему покупала себе вещи сорок четвертого – сорок шестого размера, а у него был пятьдесят второй – пятьдесят четвертый. Ее босоножки смотрелись рядом с его длинными, словно лыжи, туфлями как игрушечные. Бывшие одноклассницы активно названивали ему, предлагая встретиться. Но пока у него была она и Интернет.Они купили подержанный компьютер еще в десятом классе. Костик за несколько дней его освоил, потом ему подарили модем, тоже бэушный. С того времени он готов был жить в виртуальном пространстве целыми сутками. И кто-то из виртуальных приятелей предложил ему работу в фирме – администратором компьютерной сети.Еще бы Костик не согласился! Весь последний год он искал возможности заработать. Даже сделал каким-то людям, пообещавшим за это двести долларов, сайт.– Вообще-то за изготовление и размещение сайта платят сейчас больше тысячи долларов, но для начала хорошо и двести, – говорил он, просидев неделю за компьютером.Только человек, который тот сайт заказывал, получив дискету с готовой работой, заплатил вместо двухсот долларов двести рублей, объявив, что и так дает свои личные, потому что его контора переселилась в Москву.Анна Филипповна видела, как Костик страдал оттого, что не мог принести в дом серьезного заработка.– Костик, милый, это все суета, – уговаривала она. – Денег все равно не бывает много.Было лето. Съемочная группа уезжала на Соловецкие острова. Снимать телефильм по ее сценарию.– Ты только не суетись, – советовал главный режиссер Миша, – и не слишком зарывайся. Такие удачи выпадают раз в жизни.Она и сама это понимала. Под нее, без году неделю отработавшую на телевидении, отпущены бешеные деньги. Которых, правда, им едва-едва хватит на то, чтобы довести фильм до экрана.Люди, смотрящие в своих квартирах телевизоры, вряд ли догадываются, почем нынче обходится каждая минута экранного времени. А если съемки натурные, то цены взлетают в несколько раз.Но едва они обосновались на Соловках и начали снимать, пришла телеграмма: «Понедельник ухожу армию».Она примчалась немедленно и увидела его виноватое лицо.Оказывается, в тот же день, когда Костик подал заявление о переводе на вечерний, из военкомата в институт пришел запрос и Костика вставили в список лишившихся отсрочки. Военкомат, который никак не мог выполнить план по набору, сразу прислал повестку.– Как же я так глупо лопухнулся! – ругал Костик самого себя. – Забыл, что с вечернего берут в армию.Анна Филипповна бросилась к ректору. Тот лишь развел руками:– Если он получил повестку, я уже помочь не в силах.Все же ректор вызвал декана:– Почему вы парня не предупредили об армии? Разве можно разбрасываться такими студентами?!– Я думал, он уже отслужил, – стал оправдываться декан. – По виду он такой взрослый…Общими усилиями они придумали простой выход.– Уговорите людей из военкомата, чтобы они аннулировали повестку, ну, скажем, чтобы решили призвать не на днях, а хотя бы недели через две-три. Это они сделать в силах. А мы сразу его восстановим на дневном и дадим справку.Но кто мог подумать, что кудрявый майор Федя уговаривался помочь только через постель.У нее еще оставалась надежда. Главный режиссер Миша знал какого-то генерала в штабе округа и обещал нажать на все доступные рычаги. Но генерал оказался в отпуске.А Костик в результате оказался в учебной части в Новочеркасске.И она ежедневно молила Бога, чтобы он отвел ее Костика от Чечни. Поиски «кидалы» Несчастье у Николая Николаевича было такое.– Слушай, Горюнов, – сказал директор института, подписывая бумаги на отъезд для участия в конгрессе.Обычно директор звал сотрудников на «вы» и по имени-отчеству, а переход на «ты» считался особым уровнем доверительности.– Ты у нас человек в общении с этими людьми опытный… – Директор приостановился, подыскивая слова. А Николай Николаевич, решив, что речь идет об участниках конгресса, готов был молча согласиться. – Остальной наш контингент – просто лохи подзаборные, а ты все-таки пообтерся в том кругу… Короче, считай это поручением от всего института. По моим сведениям, Гуляй-Голый окопался в Курске. Вроде бы даже там директорствует. Сумеешь его накрыть – честь тебе и хвала. А сумеешь вернуть наши деньги – считай, что лаборатория – твоя.Хорошенькое такое порученьице! Как раз для него. Чтобы снова загреметь, только уже в качестве «зе-ка», как рецидивисту.– Да, чуть не забыл. Мы для тебя два его фото изготовили. Это так – если придется кому показывать. Ты сам сделай копии на ксероксе – вдруг понадобится раздать. – Директор поднялся всей своей массой над столом и пожал руку. – Короче, на тебя все надежды. А насчет лаборатории мое слово верное.Степан Аркадьевич Гуляй-Голый был в Мурманске обыкновенным директором школы. И кто-то, теперь уже этот человек предпочитает оставаться неизвестным, порекомендовал его институту. Вот, деловая личность, связи в Курске, может пригнать фуру дешевых овощей, фруктов и прочих продуктов. Все сдали по полторы-две тысячи рублей. Некоторые приносили последние, надеясь, что благодаря дешевым продуктам потом сэкономят больше. Как-никак директор школы, мурманчанин, не случайный приезжий с предгорий Кавказа.Гуляй-Голый несколько раз появлялся в институте, солидно проходил в профком, оформлял в приемной сопроводительные бумаги, чтобы с ГАИ было легче разговаривать на трассе. Уехал в первых числах августа. И к началу учебного года не вернулся.Тут как раз случились дефолт с деноминацией, и публика запаниковала.Когда, прождав недели три, особо любознательные отправились в школу, выяснилось, что директор из нее уволился, а приватизированную квартиру продал какому-то московскому агентству.Когда «кидают» одного-двух людей, над ними чаще посмеиваются – не надо нарываться. Но когда «кидают» целый институт, причем отбирая живые кровные деньги! Эту историю обсуждали в каждом институтском углу. Председатель профкома, пожилая дама, отработавшая по общественной линии несколько десятков лет, рыдала прямо на трибуне. Хотя как раз ее никто не винил. Все знали, что Гуляй-Голого привела не она. Мало того, она даже настаивала на посылке с ним кого-нибудь из институтских сотрудников. И повторяла, что человеку с такой дурацкой фамилией нельзя доверять большие деньги. Но тогда все отнеслись к этому делу легкомысленно.Зато теперь, в декабре, через полтора года, именно Николая Николаевича выбрали тем самым козлом отпущения.Как отыскать в городе-герое Курске этого «кидалу» и тем более как подступиться к нему, чтобы вернуть в Мурманск пятьсот тысяч рублей, или по тому старому курсу – восемьдесят тысяч долларов, – никто понятия не имел. Не представлял, с какой стороны взяться за это дело, и сам Николай Николаевич. Он знал лишь одно: дорога в Курск начинается с железнодорожной кассы.
– Хочешь, я сама позвоню директору? Нельзя тебе в это ввязываться!После бессонной ночи, состоящей из трех вызовов неотложки к Димке, в головах у Николая и Ники был гул.– Как он посмел, ваш директор, поручить это дело именно тебе?!– А если не я, то кто же? – Николай пытался отшучиваться. – Ты не бойся, я издалека поиграю перед ним наручниками – и в сторону. Главное, чтобы это был он, а не кто-нибудь очень похожий.– Если бы не Димка, я бы сама с тобой поехала… Неужели ты думаешь, что он так просто отдаст тебе деньги? Да он тебя, как это называется, закажет! Он же там какой-нибудь авторитет!– Так и мне тоже авторитет помогает. То ли из Фэ-Эс-Бэ, то ли из уголовничков. Вот и сопоставим, у кого выше рейтинг…В дорогу Вика собрала большой термос с кофе и туго набитый полиэтиленовый мешок с бутербродами. Прямо как тогда, когда он отбывал срок на химии.– А кто тебя повезет? Ты хоть знаешь имя?– Даже кликухи не ведаю. Зато знаю колер – красная «восьмерка», – продолжал отшучиваться Николай. Хотя, конечно, и у него скребли душу кошки.– Ты попробуй посмотреть его документы. Под каким-нибудь предлогом.– Все будет в порядке, мэм, не волнуйтесь.– Как доедете до Пскова, сразу позвони. И потом, после встречи с этим человеком, тоже позвони.Что-то она такое чувствовала. Какую-то опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37