Чтобы понять, что речь идет о тебе, мне пришлось как следует напрячь память. Я вспомнил, что, вернувшись (как сказали мне) из кино и застав меня в доме, вы нисколько не удивились. Вы не задали мне ни единого вопроса, потому что знали, кто я такой. В тот момент я не обратил внимания на данный эпизод, но потом это всплыло у меня в памяти… Видишь ли, малыш, “это” всегда всплывает в памяти Сан-Антонио. Я закуриваю “Голуаз”.— Это чтобы ты понял, что лучше тебе заговорить. Будь любезен. Очень любезен. — Я указываю на Толстяка. — Иначе я снова спущу на тебя моего бульдога.Он в ужасе отшатывается.— Где Хелена?— Здесь, — раздается голос.Красотка стоит в проеме потайной двери за сейфом, Глава 20 Она делает шаг вперед. Под мышкой автомат. Она держит его с той же легкостью, что и зонтик. За ней следует Мобур, тоже вооруженный надлежащим образом.Эффект внезапности так силен, что ни Толстяк, ни я не думаем вмешаться.Наступает молчание. Все смотрят друг на друга, не говоря ни слова.Инициативу в разговоре беру на себя я.— Я снимаю перед тобой шляпу, — говорю я Хелене, — потому что ты храбрая девчонка… Да, ты имеешь право на мое уважение…Кажется, она спешит.— Бросьте оружие! — приказывает она моему товарищу и мне.Толстяк вздыхает и берет свой револьвер. Я хорошо знаю моего пухлого товарища и понимаю, что он сейчас рискнет. Мои прогнозы оправдываются. Он делает вид, что бросает оружие на ковер, но в последний момент сжимает его в своей лапе и всаживает маслину в Мобура. Он сказал себе, что, если надо выбирать между мужчиной и женщиной, первым надо нейтрализовать мужчину. Его расчет оказывается неверным: Хелена не обычная женщина. Ее очередь отнимает у Толстяка всякое желание возникать.Этот обмен любезностями проходит в рекордно короткий отрезок времени. Конечно, мой шпалер тоже вставляет свое слово, но оно оказывается неэффективным, потому что как раз в тот момент, когда я нажимаю на спуск, горничная, которую я упустил из вида, вцепилась в мою руку, и пуля ушла в пол.Это становится сигналом к свалке. Вся свора набрасывается на меня, и обработанные Толстяком колотят сильнее остальных. Не знаю, какой стимулятор глотнули Длинный Нос и Бертран, но мне так достается!Меньше чем за пару секунд меня превращают в отбивную.Я безуспешно отбиваюсь, но меня валят на диван, и высвободиться мне никак не удается.Я борюсь с бедой терпением и сжимаю челюсти. Я видал и не такое. А потом, я философ… В той игре, что мы ведем, побежденному не приходится ждать снисхождения от победителей.— Отпустите его! — приказывает вдруг Хелена.Бешеные волки с сожалением отпускают меня. Я робко пытаюсь шевельнуться и замечаю, что могу это делать без особого труда.— Встать! — приказывает молодая женщина. Я поднимаюсь.— Вперед!Я направляюсь к входной двери, но она меня останавливает:— Сюда.Ствол ее автомата указывает на потайную дверь.Бертран, прижимая к груди окровавленную руку, начинает спускаться по узкой лестнице первым. Я следую за ним, остальные замыкают шествие, оставив тела в кабинете. Хлоп! Сейф занял свое место в стене. Теперь мне точно хана. Никто никогда не обнаружит этот тайный ход, а я в ближайшие минуты присоединюсь в печке к Хелене-второй.Мы приходим в комнатку, где ворчит эта самая печка.— Комиссар, — говорит Хелена, — я с большим сожалением вынуждена вам сообщить, что судила вас, признала виновным, приговорила к смертной казни, отклонила ваше прошение о помиловании, а сейчас приведу приговор в исполнение.Она направляет ствол автомата в мою грудь.— Одну секунду, — прошу я.Я сказал это таким твердым, таким непререкаемым тоном, что она дает мне отсрочку.— Хелена, мне бы не хотелось уходить с неудовлетворенным любопытством. Мне не дает покоя одна мысль: почему после событий этой ночи вы, вместо того чтобы затаиться, думали только, как бы уничтожить меня?— Потому что это очень удачная мысль, — усмехается Бертран.Хелена испепеляет его взглядом.Она вскидывает автомат, но женщины, как я вам уже говорил, всегда будут делать чисто женские глупости. К счастью для мужчин.Хелена упирает ствол оружия в мою грудь. Она заранее наслаждается моей смертью. Ей хочется увидеть в моих глазах страх. Как она его ищет, гиена!Я не могу шевельнуть руками, потому что тогда она нажмет на спуск, и иду на дерзкий шаг — бросаюсь вперед. Происходит невероятное: ствол автомата становится для меня тараном. Приклад бьет ее в грудь, заставляя отступить. Случай захотел, чтобы при отступлении ее локоть вошел в соприкосновение с раскаленной трубой печки. Она с воем роняет машину для выдачи разрешений на похороны. Остальные увидели опасность. Они не вооружены, но бросаются вперед. Нельзя допустить, чтобы они завладели автоматом, иначе наступит последняя картина. Поскольку я не могу нагнуться и подобрать его, то наступаю на него ногой.Я боксирую, стараясь не отступать. Длинный Нос и Бертран колотят меня от души. Хелена и горничная тоже не отстают. Положение безвыходное. К тому же Бертран схватил здоровой рукой кочергу и поднимает ее, чтобы проломить мне череп, в то время как трое остальных держат меня за руку.— Hands up!Дверь погреба, не та, что ведет в кабинет, а другая, очевидно, ведущая в другой дом, открыта, и на пороге стоит мужчина.Я о нем совершенно забыл. Эхо человек с глазами слепого. Убийца Фердинанда.— Я вовремя подоспел, господин комиссар, — говорит он с жутким акцентом.Я с удивлением замечаю, с каким изумлением на него смотрят мои враги: как будто впервые видят!— Прошу прощения, — отвечаю, — но хотелось бы знать, кого мне благодарить. Он кланяется:— Джо Джойс из Интеллидженс Сервис.— А!Мы обмениваемся рукопожатием.— Я занимаюсь этим делом несколько дней, — сообщает мне он. — Точнее, с момента, когда наш сторожевой корабль обнаружил недалеко от Дувра тело настоящего профессора Стивенса. Поскольку французские службы не сообщили об исчезновении ученого, меня прислали сюда. Я понял, что Стивенс, живущий в Париже, совсем не тот человек, который уехал из Лондона. Этот оказался немецким ученым, специалистом по ядерной физике, которым одна иностранная держава подменила настоящего. Я не стал раскрывать эту подмену сразу, потому что хотел накрыть всю их сеть Я обнаружил, что обитатели дома на улице Гамбетта иногда выходили на параллельную улицу. Сегодня утром я следил за запасным выходом и увидел, как вошли Хелена и какой-то мужчина. Поскольку они не возвращались, я решил зайти и…— И чертовски правильно сделали.— Я тоже так думаю.Мы связываем руки нашим пленникам, поднимаемся по лестнице и оказываемся в доме, похожем на тот, где жил Стивенс. — Я позвоню в контору, чтобы прислали людей и “скорую”.Джойс кивает.Я звоню.В ожидании прибытия подкрепления я спрашиваю моего британского коллегу:— Вы знаете, что я считал вас убийцей Фердинанда?— Фердинанда?— Воришки с улицы Аббесс, которому перерезали горло.— А! — восклицает он. — Понял… Я проследил за ним, но не знал, что его убили! Значит, вот почему едва он вернулся домой, как оттуда вышел другой член банды.Он мне его описывает, и я узнаю покойного Франкенштейна.— Однако хозяин кафе стоял перед дверью и должен был его увидеть. Джойс улыбается.— Он его не видел, потому что как раз в этот момент отвернулся.Я хлопаю себя по ляжкам. Черт! Ну конечно! Должен же кто-то был рассказать шпионам о талантах Фердинанда. Кабатчик ведет странную игру. Я ему скажу пару слов.Мой взгляд падает на Хелену. Мой взгляд, ребята, не дурак. Он предпочитает падать на формы красивой девочки. Хелена мне подмигивает. Не завлекательно, а загадочно, как бы говоря: “Если бы мы могли переговорить с глазу на глаз, то сказали бы друг другу очень интересные вещи!"Из-за этого, когда приезжают полицейские, я решаю взять малышку с собой в одну из машин.Мы едем медленно.— Хелена, — начинаю я, — скоро мы расстанемся. Это дело длилось неполные сутки, однако у меня создалось впечатление, что ты мой вечный враг. Я испытываю к тебе привязанность, которую питают к давним противникам. Возможно, причина в том, что ты слишком красива, а полицейский ведь тоже человек, так? Знаешь, у меня все кишки выворачиваются при мысли, что однажды ранним утром тебя привяжут к столбу и дюжина солдат разрядят в тебя свои винтовки…Она опускает голову.— Может быть, все дело в том, что ты слишком красива, а полицейский тоже человек. Мы еще можем договориться… Я понял, почему вы хотели во что бы то ни стало убрать меня сегодня утром. Инициатором покушения была ты, а причина: ты не сказала своим дружкам, что перехватила планы: Меня надо было убрать до того, как я поведаю об этом прессе. Ты хотела получить всю выгоду сама. Так, красавица?Она улыбается. Ее улыбка сводит меня с ума. Я прижимаю ее к себе и, не сдерживая дольше свои инстинкты, крепко целую малышку.— Если ты так сделала, — продолжаю я, — значит, у тебя душа предпринимателя. В этом случае мы сможем договориться. Верни мне планы, и ты свободна. Я полагаю, это честная сделка. А ты что скажешь?Она не отвечает.— Через несколько минут, — добавляю я, — будет слишком поздно. Между нами уже не будет никаких отношений, даже сексуальных.— Это все один треп, — подает она голос. Чувствую, она колеблется.— Двенадцать винтовок, нацеленных в твою красивую грудку, Хелена, не будут трепом… Решай…— Кто мне гарантирует, что вы сдержите слово?— Я. Ты согласна или нет?Она смотрит на меня, потом берет мою руку и кладет на свою ляжку. Решив, что она хочет сыграть на моих чувствах, я возмущаюсь:— Этого мне не надо, дорогая.— Вы не поняли. Пощупайте мои чулки. Я их ощупываю и чувствую необычные для нейлона твердые комочки.— Что это значит?— Формулы, — шепчет она.— Ну?— Они вышиты азбукой для слепых на моих чулках. Я издаю восхищенный свист.— Отлично. Никогда не слышал о такой хитрости. Значит, в портфеле Стивенса были эти чулки?— Да.Она их снимает, а я глазею, как подросток. Какие ляжки! Вы и ночью вскочите, чтобы их съесть! Честное слово!Я беру теплые, как птичье гнездо, чулки, которые она мне протягивает, и сую их в свой карман.Хелена молчит.— Вы… сдержите слово? — наконец спрашивает она.— Еще бы!— Вы меня правда отпустите?Вместо ответа я останавливаю машину и в последний раз целую ее в губы.— Твой рот будет самым прекрасным воспоминанием в моей жизни, лапочка.Она выходит из машины.— Вы не выстрелите мне в спину?— За кого ты меня принимаешь?— Прощайте, — бормочет она. — Прощай.Она уходит по тротуару, цокая каблуками. Должно быть, она даже не чувствует голыми ногами холода.Я поворачиваю ручку рации и вызываю машину, следующую за моей.— Алло, Гийар?— Да.— Видишь на тротуаре возле входа в метро киску, которую я арестовал?— Да, господин комиссар.— Я пообещал ее отпустить: сделка ради пользы дела…— Ладно.— Но ты-то ей ничего не обещал, верно?— Понял, шеф…Я вижу, как он обгоняет меня и останавливается рядом с Хеленой. Тогда я быстро уезжаю, чтобы не видеть продолжения. Я ведь сдержал слово? Дал ей уйти? Я всего лишь человек.Но поскольку я не только человек, но и офицер секретной службы, то передал Гийару это маленькое сообщение.Я вызываю его снова.— Сделал?— Да, господин комиссар. Но она это очень плохо восприняла. Надо думать!— Все равно передай ей мое почтение! Либо вы человек галантный, либо нет. Это вопрос воспитания.Лично я человек галантный.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10