Он сам удивился, что название не стерлось из памяти,
анкилозавр. Но ведь тварюга вымерла миллионы лет назад! В подписи под тем
рисунком утверждалось, что она достигала шести-футов роста и пятнадцати в
длину. Эта, живая, была отнюдь не столь велика. Недомерок, мелькнула
мысль, а может статься, молодая особь, или другой подвид этого "анки" -
как бы его, к черту, ни называли...
Осторожно, почти на цыпочках, Лэтимер обошел анкилозавра подальше,
хотя тот и не пробовал приблизиться, а лишь вертел головой, провожая
человека взглядом. Удаляясь, Лэтимер поминутно оборачивался через плечо и
проверял, как ведет себя существо, не шевельнулось ли. Она травоядная,
внушал он себе, она не опасна ни для кого, а броня на спине - чтобы
отвалить хищников, домогающихся ее собственной плоти. Но упоминалось ли в
той подписи черным по белому, что тварь травоядная? Этого он припомнить не
мог, как ни старался, по данному конкретному поводу в памяти не отложилось
ровным счетом ничего.
Он очутился в далеком прошлом, в эпохе динозавров, и здесь у него не
было никакого дома вообще. Вероятно, он единственный человек на всей
планете, и, если ему очень повезет, он продержится в живых еще
день-другой, но вряд ли дольше. Как же найти еще одну трещину во времени?
И даже если найдешь, кто поручится, что трещина выведет в мир получше
этого?
Лэтимер стал карабкаться на склон и обернулся назад, уже почти дойдя
до гребня. Анкилозавр куда-то делся, в болотистой низине на месте
ольховника, где Андервуд и Чарли стреляли вальдшнепов, паслось целое стадо
мелких рептилий, обгладывающих кустарник и поглощающих подножный корм без
разбора.
Затем на гребне холма за низиной показалась иная, более крупная
тварь. Она брела на задних ногах, слегка накренившись вперед, свесив
недоразвитые передние лапки и мотая отвратительной тяжелой мордой.
Рептилии в низине оторвались от еды, все головы, как на шарнирах,
повернулись к монстру. Мгновение - и стадо бросилось наутек, тряско
подпрыгивая на голенастых лапах, как выводок исполинских, потерявших перья
цыплят. Не оставалось сомнений, что они бегут, спасая свои шкуры.
Лэтимер вскарабкался на вершину. Последний подъем оказался круче, чем
помнилось по предыдущему, более безопасному миру. На миг пришлось
задержаться, чтобы перевести дух. Когда дыхание немного восстановилось, он
бросил взгляд вперед, на юг. И обомлел, не веря собственным глазам: уж
чего он никак не ожидал увидеть здесь, так это... В ложбине между холмом,
на который он влез сейчас, и более дальним нагорьем стояло здание. Не
просто дом, а здание - по меньшей мере в тридцать этажей. В стеклянных
стенах отражалось солнце, ни дать ни взять - типичный административный
центр.
Он всхлипнул от изумления или от признательности судьбе и все же не
бросился вниз сломя голову, а постоял еще минуту, не спуская глаз со
здания, словно проверяя, не намерено ли оно исчезнуть. Вокруг корпуса был
разбит парк - просторные газоны, со вкусом высаженные деревья. По
периметру парка поднималась высокая проволочная ограда, а у подножия
холма, не так уж далеко от Лэтимера, находились ворота и подле них будка
охраны. У будки торчали двое вооруженных часовых.
Однако минута миновала, и он рванулся под уклон не разбирая дороги,
понесся огромными прыжками, подныривая под встречные ветки. Запнувшись обо
что-то, упал и покатился кубарем, врезался в дерево и только тогда смог
затормозить и снова встать, ловя воздух ртом и борясь с одышкой. Часовые у
ворот даже не шевельнулись, хотя не было никакого сомнения, что они
заметили беглеца и теперь следили за ним не мигая, как анкилозавры.
Оставшуюся часть пути он прошел более осторожным, медленным шагом.
Склон выровнялся, под ногами наметилась слало протоптанная тропа. Следуя
по ней, он дошел до часовых и остановился.
- Ну и болван, - заявил один из них. - И что ты себе, интересно,
думал, выходя за ограду без оружия? Жить надоело?
- Ты что, не слышал? - добавил второй. - Объявился старый тиранозавр,
шляется тут поблизости уже несколько дней. Его видели неоднократно разные
люди.
Первый часовой махнул винтовкой в сторону ворот.
- Заползай. И скажи спасибо, что живой. Если еще увижу тебя за
воротами безоружным, загоню внутрь насильно. Не серди меня.
- Спасибо, сэр, - произнес Лэтимер.
Миновав ворота, он двинулся по дорожке из дробленого ракушечника к
подъезду административного здания. Но теперь, когда он мог считать себя в
безопасности, наступила нервная реакция: колени ослабли, походка стала
неуверенной. Он опустился на скамью под деревом - тогда задрожали руки, и,
чтобы унять дрожь, пришлось плотно прижать их к коленям.
Долго ли мне будет везти? - спросил он себя. И что, собственно, это
значит? Дом в относительно недавнем прошлом - еще куда ни шло, но
административное здание в эпоху, надо полагать, отдаленную от
современности на миллионолетия? Динозавров на Земле нет уже по крайней
мере шестьдесят миллионов лет. А трещина? Как возникла трещина? Что она
такое - естественное явление или следствие чьих-то экспериментов со
временем? Не появляются ли трещины только там и тогда, где кто-то,
используя некие засекреченные методы, подвергает ткань времени чрезмерным
нагрузкам? И можно ли говорить о времени как о ткани? В сущности, все это
не имеет значения. Какова бы ни была терминология, для него лично она не
играет роли.
Но административное здание - что это такое? Возможно ли, что по
чистой случайности он натолкнулся на штаб-квартиру проекта (или программы?
или заговора?), нацеленного на отлавливание определенных людей и заточение
их в прошлом? Пожалуй, догадка выглядела довольно правдоподобной.
Организаторы такого предприятия не стали бы рисковать, располагая центр в
своей эпохе, где их выследили бы дотошные газетчики, или какая-нибудь
правительственная комиссия. А здесь, под слоем миллионолетий, риск
практически сведен к нулю.
На дорожке захрустели шаги, и Лэтимер поднял голову. Над ним стоял
человек в спортивной рубашке и легких брюках.
- Доброе утро, сэр, - сказал Лэтимер.
- Послушайте, - спросил человек, - вы случайно не Дэвид Лэтимер?
- Случайно - да.
- Так я и подумал. Во-первых, я вас раньше, по-моему, не встречал, а
знаю я тут всех. А кроме того, охранники сообщили...
- Я прибыл около часа назад.
- Мистер Рейн хотел вас видеть, как только вы появитесь.
- Вы что, поджидали меня?
- Ну, видите ли, у нас не было полной уверенности, что вы доберетесь
сюда. Но мы рады, что вам удалось.
Лэтимер поднялся со скамьи, и они вместе подошли к подъезду,
поднялись по ступенькам. За дверью они пересекли пустой вестибюль,
проследовали по коридору, где с обоих сторон обозначались только номера
комнат и никаких имен. В одну из комнат провожатый деликатно постучался.
Послышался голос:
- Войдите!
Провожатый нажал на ручку и просунул голову в щель.
- Я привел мистера Лэтимера. У него получилось...
- Превосходно. Я рад за него. Пожалуйста, впустите его сюда.
Провожатый отступил в сторону, пропуская Лэтимера, а сам остался в
коридоре. Лэтимер оказался наедине с хозяином кабинета, а тот встал из-за
стола и пошел навстречу, протягивая руку.
- Меня зовут Донован Гейл, - сообщил хозяин кабинета и указал на
диван. - Располагайтесь. Видимо, у нас найдется много тем для разговора.
- Я с интересом жду, что вы мне скажете, - откликнулся Лэтимер.
- Интерес взаимный, - заявил Гейл.
Они уселись по противоположным концам дивана, хотя и лицом друг к
другу.
- Итак, вы Дэвид Лэтимер. Известный художник.
- Не такой уж известный. И похоже, что теперь мне известным уже и не
стать. Однако я не понимаю, каким образом вы могли меня поджидать.
- Мы узнали, что вы покинули дом на берегу...
- Ах, вот как вы его называете - дом на берегу?
- И мы заподозрили, что вы объявитесь здесь. Впрочем, полной
уверенности у нас тоже быть не могло. Вы не откажетесь рассказать нам, как
именно вам удалось до нас добраться?
Лэтимер отрицательно покачал головой.
- Мне что-то не хочется. По крайней мере, пока. Может быть, расскажу
позже, когда узнаю побольше о вашей деятельности. Но сначала у меня вопрос
к вам. Почему выбор пал на меня? На безобидного художника, который
всего-то старался заработать себе на хлеб?
- Вижу, вы уже сумели во всем разобраться.
- Отнюдь не во всем. И меня возмущает, когда меня рассматривают как
врага, как потенциальную угрозу для кого бы то ни было. Нет у меня ни
характера, ни мотивов для того, чтобы с кем-то враждовать. А Инид, ради
всего святого! Она всего-навсего поэтесса. Или Алиса, которая только и
умеет, что хорошо играть на рояле...
- Эти вопросы не по адресу, - заявил Гейл. - На них может ответить
Брин, если захочет, конечно. Я лишь заведую кадрами...
- А кто такой Брин?
- Он возглавляет группу оценки.
- То есть группу тех, кто решает, кого изъять и зашвырнуть в иное
время?
- Грубо говоря, да. Хотя на самом деле все гораздо сложнее. Здесь
проводится огромная работа. Чтобы выявить потенциальных клиентов, надо
прочитать тысячи газет и других периодических изданий. Провести
первоначальный психологический анализ. Потом необходимо предпринять
дальнейшие исследования в первичном мире. Изучить потенциальных клиентов
как можно глубже. Но, по правде говоря, в первичном мире никто
по-настоящему ни о чем не догадывается. Людей просто нанимают, чтоб они
выполнили ту или иную работу. Подлинный мозговой центр находится здесь.
- Под первичным миром вы подразумеваете наше настоящее? Ваш и мой
прежний мир?
- Да, конечно. Однако вы полагаете, видимо, что первичный мир это
настоящее время, а здесь - прошлое. Вы заблуждаетесь. Мы имеем дело не со
временем, а с альтернативными мирами. Тот мир, откуда вы прибыли сюда, во
всем идентичен первичному миру, кроме одного: в этом мире эволюция
обошлась без человека. Человек здесь не появился и никогда не появится.
Здесь, где мы с вами находимся сейчас, произошло нечто еще более
удивительное. Рептилии здесь не вымерли, меловой период не кончился,
кайнозойская эра не наступала. На планете по-прежнему господствуют
пресмыкающиеся, а млекопитающие остаются на вторых ролях.
- Вы не слишком рискуете, рассказывая мне об этом?
- Думаю, что нет, - ответствовал Гейл. - Вы же никуда отсюда не
денетесь. Это относится и к любому из нас. Подписав контракт, мы знаем,
что к прежней жизни нам не вернуться никогда. Здесь мы и останемся. Если у
вас нет специальных устройств...
- Какие там устройства!
- Вы, пожалуй, привели нас в известное замешательство, - сообщил
Гейл. За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не
случалось ничего подобного. Мы не знаем, как быть, и не знаем, что делать
лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее,
разумеется, с вашего согласия - мы подыщем вам работу. Вы можете войти в
штат исследовательской группы...
- Что-то в данную минуту, - сказал Лэтимер, - это меня не слишком
привлекает.
- Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих
человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не
жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной
системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается
надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что
на Земле до сих пор есть районы бедности. Но их единственная надежда в
том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса.
Так называемые интересы большого бизнеса - главная и единственная надежна
планеты. Если существующее экономическое устройство рухнет, весь мир
откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара,
понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе...
- И чтобы защитить свою бесценную экономическую систему, вы решили
подвергнуть заточению поэтессу, художника и пианистку.
Гейл в отчаянии всплеснул руками.
- Я же сказал вам, что не знаю рационального объяснения! Вам надо
увидеться с Брином, если, конечно, он сумеет выкроить для вас время. Он
чрезвычайно занят...
- Легко могу себе представить.
- Он мог бы даже вскрыть файлы и познакомить вас с их содержанием.
Но, как я уже говорил, вы никуда отсюда не денетесь. И при всем желании не
создадите нам новых проблем. Вы прикованы к нам, а мы к вам. Наверное, мы
могли бы перебросить вас обратно в дом на берегу, но это, по моему мнению,
нежелательно. Это бы только расстроило всех остальных, кто там живет. В
настоящий момент они, вероятно, считают, что вы попросту заблудились и вас
задрал медведь, или укусила гремучая змея, или вы утонули в болоте. Они,
конечно, будут вас искать, но раз не найдут, то и забудут. Им и в голову
не приходит, что вы нашли путь к бегству. Наверное, лучше, чтоб они и
впредь оставались в неведении. Раз вы уже здесь и с течением времени
непременно пронюхаете обо всем существенном, что касается нашей
деятельности, у нас нет выбора, кроме как держаться с вами откровенно. Тем
не менее мы предпочли бы не расширять круг посвященных.
- Послушайте, там, в доме на берегу, в моей комнате повесили мою
собственную картину...
- Нам показалось, что это приятный штрих. Своего рода жест доброй
воли. Картину можно перебросить сюда, если хотите.
- Да нет, я не о том. Мне пришло в голову: а может, сюжет этой
картины как-то соотносится с судьбой, какую вы мне уготовили? Может, вы
опасались, что я и впредь буду рисовать картины, указывающие на слабости
вашей несравненной экономической системы?
- Не могу сказать ничего определенного, - ответил Гейл. Ему было явно
не по себе.
- Хотелось бы заметить, что если так, вы опираетесь на крайне
ненадежную почву, и к тому же вас гложет комплекс вины.
- Это вне моей компетенции, ответил Гейл. - Я не вправе даже
комментировать ваши слова.
- Чего же вы от меня хотите? Чтоб я попросту держался тихо-мирно? На
положении гостя ваших великодушных корпораций?
- Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.
- Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока.
Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам...
- Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых
акциях, которые приходится предпринимать, но не уклоняемся от
ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы
изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается
в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому
развитию. Никому не позволим и не потерпим ни малейшего риска. А теперь я,
наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается
мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать...

Комната Лэтимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была
просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из
окна открывался широкий вид, и пленник сразу понял, что очертания берега
здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище
океана, прибой накатывал и разбивался о такие же валуны. Но на некотором
отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ.
Присмотревшись, Лэтимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к
океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими
сталями, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно
огромным - наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья,
по его наблюдениям, не слишком разнились от тех, к каким он привык.
Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, - отсутствие травы.
Теперь Лэтимер наконец осознал, что на спасение нет никаких шансов.
Ну не смешно ли: один человек норовит помириться силами с объединением, в
распоряжении которого все ресурсы Земли и лучшие умы планеты? Эти воротилы
безжалостны и фанатичны и нагло убеждены, что хорошо для них, избранных,
то хорошо для всех. Они не потерпят никакого противодействия, они вытравят
с корнем любую угрозу, мельчайшую, даже воображаемую... Но - пусть смешно,
пусть глупо, пусть это нелепое донкихотство, и все-таки - что он может
сделать?
1 2 3 4 5 6 7