Там она велела своим камеристкам подождать и пошла вместе с Белларионом вдоль залитой лунным светом мраморной балюстрады.
— Итак, мессер, — ледяным тоном произнесла она, остановившись, когда они удалились на достаточное расстояние, чтобы их не могли подслушать, — как вы объясните ваше присутствие здесь и столь неожиданное обличье?
— Мое присутствие легко объясняется тем, что маркиз Теодоро не смог отказать в гостеприимстве сыну Фачино Кане, — спокойно ответил Белларион.
— Но почему вы лгали мне, когда…
— Нет-нет, тогда, в павильоне, я не лгал вам. Я назвался сыном графа Бьяндратского лишь для того, чтобы попасть сюда, во дворец. Моя новая личина — все равно что фартук художника и служит той же цели.
— Вы хотите, чтобы я поверила… — задыхаясь от негодования, воскликнула она. — Ах, мои чувства не обманули меня — вы действительно шпион! О Боже! Я погибаю! Мой бедный брат… — ее голос сорвался, и Белларион услышал что-то похожее на всхлипывание.
— Давайте все же перейдем к делу, — с трудом сохраняя спокойствие, сказал Белларион. — Я не могу слишком долго оставаться с вами, не рискуя вызвать подозрений.
— Почему? У вас есть на то санкция моего дяди.
— Если мы хотим одурачить его, нам надо действовать осторожно.
— Иного ответа я и не ожидала.
— Вы, как всегда, торопитесь с выводами, ваше высочество. Сперва выслушайте меня.
В сжатой и лаконичной форме Белларион рассказал ей о своей последней встрече с заговорщиками.
— Вы собирались загнать их в угол. Но они обнаружили ход, который вы проглядели, и успешно воспользовались им. И это только подтвердило подозрения, которыми я уже делился с вами, принцесса: вы и ваш брат — всего лишь инструменты в игре этих негодяев, заботящихся только о своей выгоде. Так что мне не оставалось ничего иного, как сообщить регенту имена тех, кто покушается на его жизнь.
Ее рука медленно поднялась к груди и замерла там, а губы едва слышно прошептали:
— Вы выдали их!
— А разве вы не собирались сделать то же самое, если они не откажутся от своих кровожадных планов? Я всего лишь помог вам в этом, избавив вас от необходимости признаваться в своих связях с заговорщиками. И когда я объявил себя приемным сыном Фачино Кане, регент проглотил это с такой легкостью лишь потому, что увидел во мне удобный инструмент, неожиданно подвернувшийся ему под руку. Но хуже всего то, что регент, оказывается, давно знал о существовании заговора.
— …?
— Иначе он ни за что не поверил бы мне. Мой рассказ всего лишь подтвердил уже имевшиеся у него сведения.
— Но почему тогда он бездействует? — недоверчиво спросила она.
— У него отсутствуют доказательства вашего участия в заговоре. Что для него Барбареско? Он хочет подобраться к вам и маркизу Джанджакомо. Собственно говоря, с этой целью он и послал меня.
— Я вижу, вы не колеблясь предаете всех по очереди: Барбареско — регенту, регента — мне. Меня вы тоже собираетесь выдать регенту?
— Само мое присутствие здесь, мадонна, говорит об обратном: ведь я уже мог бы сообщить регенту все, что мне известно о вас.
Она задумалась. Доводы Беллариона казались ей убедительными, но она была напугана, и испуг мешал ей поверить ему.
— Все это может оказаться ловушкой, — заявила она. — Зачем, скажите мне, вы остались здесь после того, как предали моих друзей? Вы ведь добились всего, чего хотели.
— Если бы я исчез, — не задумываясь ответил Белларион, — вы никогда не узнали бы о намерениях этих людей.
— Но почему вы считаете, что мне необходимо это знать? — возмущенно вскричала она. — Откуда такая необходимость? Всего неделю назад вы даже не слышали обо мне, а теперь готовы рисковать своей жизнью без всякой надежды на какое-либо вознаграждение. Неужели я сошла с ума, чтобы поверить вам?
— Я ваш слуга, мадонна, — безыскусно ответил он.
— Да, я совсем забыла: слуга, посланный провидением.
— Разве это огорчает вас?
— Меня? Только то, что вы выглядите слишком уж вычурно.
— Сумасшествие, мадонна, в некотором смысле сродни нереальности. Почему бы не предположить, что воздух свободы чересчур сильно вскружил голову воспитаннику монастыря.
— Наконец-то ваше объяснение выглядит недостаточно корректным, — холодно рассмеялась она.
— Скорее уж мое понимание мира, синьора… — с оттенком грусти отозвался Белларион.
Она положила руку ему на плечо, и он с удивлением почувствовал слабую дрожь ее пальцев.
— Мессер Белларион, — неожиданно робким голосом проговорила принцесса, — не обижайтесь, если мои подозрения ранили вас. Я просто в отчаянии. Так легко поверить в то, во что хочется верить.
— Я знаю, — мягко отозвался он. — И все же, ваше высочество, когда вы как следует обдумаете мои слова, то сами убедитесь, что залог вашего спасения заключается в доверни мне.
— Если бы речь шла только о моем спасении! Вы видели, каков был мой брат сегодня…
— Да, и если это дело рук Каструччо…
— Каструччо всего лишь инструмент. Но довольно об этом — мы попусту тратим время.
Она шагнула было к поджидавшим ее камеристкам, но затем остановилась и вновь обратилась к Беллариону:
— Я должна верить вам, мессер Белларион, иначе я сойду с ума, запутавшись в этом клубке. Но если вы стараетесь завоевать мое доверие лишь для того, чтобы злоупотребить им, — Бог накажет вас.
— Несомненно, принцесса, — вздохнул он.
— И еще мне хотелось бы знать, что вы расскажете обо мне моему дяде.
— Только то, что все мои попытки выудить из вас что-либо о Барбареско оказались тщетными.
— Вы вернетесь?
— Как вам будет угодно, принцесса. Теперь я могу сделать это в любой момент. Но каков будет наш следующий шаг?
— Я думаю, вы скоро сами увидите его, — ответила она, и Белларион понял, что ему наконец-то удалось убедить ее в своей искренности.
Они вернулись в зал, и Белларион, формально поклонившись ей на прощанье, направился к регенту, окруженному небольшой группой придворных. Заметив Беллариона, тот шагнул ему навстречу и, взяв юношу за локоть, отвел чуть в сторону.
— Либо она ничего не знает, либо не хочет говорить на эту тему со мной, — сообщил ему Белларион.
— Последнее кажется мне более вероятным, — негромко сказал регент.
— Если вы заручитесь полномочиями от Барбареско и попробуете еще раз, думаю, вы легко добьетесь успеха.
Глава XI. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ
В доме синьора Барбареско Беллариона ожидал неприятный сюрприз: там в полном составе собрались все заговорщики.
Едва он появился в длинной комнате в мезонине, как Казелла и граф Спиньо набросились на него с двух сторон и крепко схватили его.
— Где вы были, мессер Белларион? — вкрадчиво поинтересовался Барбареско, подойдя к юноше и держа правую руку за спиной.
По выражению его лица Белларион сразу понял, что, если он хочет остаться в живых, ему сейчас потребуется вся его изворотливость. Он удивленно огляделся и с нескрываемым презрением улыбнулся.
— Я вижу, конспирация проникла в вашу плоть и кровь, — спокойно отозвался он. — В каждом соседе вы подозреваете шпиона, а в каждом действии — предательство. Увы, вы способны видеть только то, что творится под самым вашим носом. Мне искренне жаль тех, кто верит вам.
— Он попытался вырваться из державших его рук. — Пустите же, болваны!
Барбареско облизал губы и сделал еще один шаг к нему. Теперь он был совсем рядом с Белларионом.
— Вас отпустят не раньше, чем вы скажете, где вы были и для чего?
— Вам прекрасно известно, где я был, — бесстрашно ответил Белларион, глядя прямо в глаза Барбареско, — иначе вы не стали бы разыгрывать трагикомедию. Я был во дворце.
— Зачем, Белларион? — тихо спросил Барбареско.
— Разумеется, чтобы выдать вас, — последовал ироничный ответ. — А затем я решил вернуться и дать вам возможность поразвлечься, перерезав мне глотку.
Граф Спиньо рассмеялся и разжал свою хватку.
— Он прав. Я всегда говорил, что он не предатель. Однако Казелла продолжал крепко держать юношу.
— Пусть он объяснит как следует, — угрюмо начал он. — Иначе…
— Отпустите же меня! — нетерпеливо воскликнул Белларион, освобождаясь из его рук. — Вас здесь семеро, и я никуда не денусь. Подумайте сами, неужели бы я вернулся, если хотел сбежать?
— Нас совершенно не интересует, что вы могли бы сделать, — настаивал Барбареско. — Нам важно знать, что вы делали там.
— Ну так знайте, что я никогда не появился бы на балу, если бы выдал вас. И мне нечего особенно добавить к этому. Я отправился во дворец, чтобы передать ваше решение принцессе Валерии и дать ей понять, что не в ее власти диктовать нам условия. Могу заверить, синьоры, что все это я успешно исполнил.
— Мы поверим вам, мессер, когда вы объясните нам, почему вы пошли во дворец и каким образом вас туда пустили, — не унимался Барбареско.
— О Боже, ну как мне убедить Фому Неверующего note 45! — вздохнул Белларион. — Мне пришлось отправиться во дворец, поскольку я предвидел, что беседа с принцессой потребует немалых усилий с моей стороны и изрядного времени. Разве она могла бы состояться в саду, тайком? И кроме того, синьоры, я вспомнил, что являюсь приемным сыном Фачино Кане, и решил наконец-то воспользоваться этим обстоятельством, чтобы беспрепятственно попасть во дворец. Посол Милана, Алипранди, представил меня сегодня принцессе.
В комнате наступила напряженная тишина.
— Алипранди мог представить вас во дворце, — наконец прервал молчание Барбареско, — но никак не нам.
— Это наглая ложь, — прорычал седовласый Лунго.
— И к тому же хромая, — добавил Казелла. — Почему вы раньше не представились во дворце, чтобы иметь возможность беспрепятственно ходить туда?
— А зачем было выкладывать на стол все свои козыри сразу? Неужели для вас важно, в каком обличье я появляюсь там? Стоит ли беспокоиться о таких мелочах? Сегодня вечером принцесса не ждала меня, поэтому калитка в сад была закрыта, а для того, чтобы опять раздобыть фартук художника, у меня не оказалось лишних пяти дукатов. И не забывайте о главном: если бы я выдал вас маркизу Теодоро, на моем месте сейчас стоял бы начальник стражи Касале.
— Против этого трудно возразить, — вставил граф Спиньо, и двое или трое заговорщиков согласно кивнули.
Но Барбареско, Казелла и Лунго не собирались отступать.
— Почему никто во дворце не узнал вас, если вы служите там переписчиком?
— Даже если кто-то и узнал, так что из этого? Разве одно противоречит другому?
— Кто может поручиться за вас? — сурово спросил Барбареско, и все присутствующие, казалось, затаили дыхание, ожидая ответа Беллариона.
— Вы требуете доказательства, что я приемный сын Фачино Кане? — поинтересовался он.
— Хотя бы этого, петушок, — угрожающе произнес Казелла, и Белларион заметил, что его пальцы крепче сжались на рукоятке кинжала. Положение становилось критическим.
— Хорошо, — решительно сказал он. — Пускай один из вас съездит в Чильяно и узнает у аббата монастыря Всемилостивой Божьей Матери имя ребенка, которого Фачино много лет назад оставил там, а заодно попросит аббата подробно описать его.
— Но что это докажет? — нетерпеливо вскричал Барбареско. — Разве мы сможем убедиться в том, что вы не шпион?
— Конечно, нет, — согласился Белларион. — Но хотя бы частично ваши подозрения рассеются. Остальное может подождать.
— А тем временем… — начал Казелла.
— Тем временем я в ваших руках, — перебил его Белларион. — До Чильяно и обратно не более дня пути верхом. Неужели вы настолько кровожадны, что не в силах потерпеть до тех пор, пока все не проверите?
Они принялись обсуждать судьбу Беллариона, и в конце концов, не без влияния графа Спиньо, взявшегося защищать юношу, его решили запереть на чердаке в доме Барбареско и отправить гонца в Чильяно. Барбареско, Казелла и Спиньо отвели Беллариона в грязную темную каморку, в которой не было ни окон, ни мебели и лишь в углу была брошена и прикрыта мешковиной куча соломы, заменявшая кровать несчастным постояльцам, попадавшим сюда. Беллариону связали руки за спиной, и Казелла не удержался от замечания, что с большей радостью затянул бы веревку вокруг его шеи.
Они заперли дверь и ушли, а Белларион еще долго стоял в темноте и слушал, пока звуки их шагов не затихнут в глубине дома. Затем он подошел к убогой лежанке и неловко опустился на нее.
Мог ли он представить себе, выходя неделю назад из монастырских ворот, что в первом же оказавшемся на его пути городе он впутается в дворцовые интриги и, рискуя жизнью, возьмется защищать интересы совершенно незнакомой ему молодой женщины, которой сам он, очевидно, совершенно безразличен? Рыцарство — только так можно было назвать такое безрассудное поведение. Что ж, подумал он, если ему суждено выйти отсюда живым, он сделает все возможное, чтобы эта напасть никогда более не приставала к нему.
У него также появились серьезные сомнения насчет справедливости изобретенного им силлогизма, доказывавшего отсутствие зла в мире. Зло действительно существовало, — о чем свидетельствовал и весь опыт, приобретенный им за истекшую неделю.
Он устроился поудобнее на своем ложе и прикинул шансы на спасение. По его мнению, они были достаточно высоки: конечно, к нему могли подослать убийцу и разделаться с ним, пока он лежал тут связанный и беспомощный, но среди заговорщиков, несомненно, находился предатель, и на его помощь Белларион возлагал сейчас все свои надежды.
Время тянулось медленно, и Белларион успел даже задремать, когда скрип ключа в замочной скважине заставил его сердце лихорадочно забиться. Напряженно вглядываясь в окружавшую его черноту, он с трудом уселся на соломе.
Дверь тихонько отворилась, и на пороге появилась высокая фигура человека, державшего в одной руке фонарь, а в другой — кинжал. Человек шагнул в комнату, и в луче света на секунду вырисовались худощавые, орлиные черты его лица.
— Я успел заждаться вас, граф Спиньо, — усмехнулся Белларион.
Глава XII. ГРАФ СПИНЬО
Спиньо поставил фонарь на пол и подошел к Беллариону.
— Ш-ш! Тихо! — прошипел он. — Перевернитесь на другой бок, чтобы я мог освободить вас.
Беллариона не пришлось долго уговаривать, и ловким движением граф разрезал веревки, стягивавшие руки пленника.
— Теперь снимайте обувь. Быстрее!
Негнущимися пальцами Белларион с трудом стянул башмаки. Несмотря на все свои недавние размышления, теперь, когда перед ним замаячил призрак свободы, он вновь почувствовал себя странствующим рыцарем. Тем временем Спиньо шептал ему на ухо:
— Нам нельзя идти вместе. Дайте мне пять минут, чтобы спуститься вниз, и лишь тогда следуйте за мной.
Белларион тяжело поднялся на ноги и серьезно посмотрел на него.
— Но если мой побег откроется… — начал было он.
— Никто и не подумает показать на меня пальцем, — нетерпеливо перебил его Спиньо. — Сегодня они остались ночевать здесь, но я сделал вид, что у меня срочные дела, и распрощался с ними. Затем я спрятался в укромном месте внизу и дождался, пока все уснут. Представляю, как они вцепятся друг другу в глотки завтра утром, — мрачно усмехнулся он, довольный своей хитростью. — Я возьму фонарь. Вы знаете дом лучше меня и без труда найдете дорогу. Постарайтесь только не греметь — иначе вам несдобровать.
— Раз вы берете фонарь, оставьте мне на всякий случай хотя бы кинжал, — попросил Белларион.
— Держите, — ответил граф и отстегнул от пояса оружие.
Он нагнулся было за фонарем, но Белларион остановил его.
— Подождите минуточку, — сказал он.
— Что еще? — с нетерпением в голосе проговорил Спиньо, выпрямляясь. И прежде чем он что-либо успел понять, Белларион быстрым и точным движением вонзил кинжал в грудь несчастного графа. Тот даже не вскрикнул, и Белларион успел подхватить его тело прежде, чем оно навзничь рухнуло на пол.
Что поделать, служба, за которую он добровольно взялся, требовала уничтожить графа Спиньо — главное орудие, с помощью которого маркиз Теодоро рассчитывал низложить своего племянника. Теперь, после гибели Спиньо и исчезновения Беллариона, заговорщикам оставалось только немедленно бежать и окончательно отказаться от своих кровожадных замыслов, игравших на руку регенту.
Однако, несмотря на все рассуждения, способные как будто оправдать подобный поступок, самого Беллариона охватил ужас. Он совершил хладнокровное убийство, и самым страшным для него, воспитанника монастыря, казалось сейчас то, что к Создателю отправилась душа неподготовленного и непокаявшегося человека.
Белларион весь дрожал, он смертельно побледнел, и глаза наполнились слезами. Он опустился на колени и принялся горячо молиться за упокоение души умершего, надеясь, что легкость, с которой граф встретил свою кончину, перевесит его тяжкие грехи, которые оставались на умершем.
Не менее четверти часа он оставался рядом с безжизненным телом графа, затем поднялся, прицепил к поясу кинжал, перекрестился и осторожно направился к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Итак, мессер, — ледяным тоном произнесла она, остановившись, когда они удалились на достаточное расстояние, чтобы их не могли подслушать, — как вы объясните ваше присутствие здесь и столь неожиданное обличье?
— Мое присутствие легко объясняется тем, что маркиз Теодоро не смог отказать в гостеприимстве сыну Фачино Кане, — спокойно ответил Белларион.
— Но почему вы лгали мне, когда…
— Нет-нет, тогда, в павильоне, я не лгал вам. Я назвался сыном графа Бьяндратского лишь для того, чтобы попасть сюда, во дворец. Моя новая личина — все равно что фартук художника и служит той же цели.
— Вы хотите, чтобы я поверила… — задыхаясь от негодования, воскликнула она. — Ах, мои чувства не обманули меня — вы действительно шпион! О Боже! Я погибаю! Мой бедный брат… — ее голос сорвался, и Белларион услышал что-то похожее на всхлипывание.
— Давайте все же перейдем к делу, — с трудом сохраняя спокойствие, сказал Белларион. — Я не могу слишком долго оставаться с вами, не рискуя вызвать подозрений.
— Почему? У вас есть на то санкция моего дяди.
— Если мы хотим одурачить его, нам надо действовать осторожно.
— Иного ответа я и не ожидала.
— Вы, как всегда, торопитесь с выводами, ваше высочество. Сперва выслушайте меня.
В сжатой и лаконичной форме Белларион рассказал ей о своей последней встрече с заговорщиками.
— Вы собирались загнать их в угол. Но они обнаружили ход, который вы проглядели, и успешно воспользовались им. И это только подтвердило подозрения, которыми я уже делился с вами, принцесса: вы и ваш брат — всего лишь инструменты в игре этих негодяев, заботящихся только о своей выгоде. Так что мне не оставалось ничего иного, как сообщить регенту имена тех, кто покушается на его жизнь.
Ее рука медленно поднялась к груди и замерла там, а губы едва слышно прошептали:
— Вы выдали их!
— А разве вы не собирались сделать то же самое, если они не откажутся от своих кровожадных планов? Я всего лишь помог вам в этом, избавив вас от необходимости признаваться в своих связях с заговорщиками. И когда я объявил себя приемным сыном Фачино Кане, регент проглотил это с такой легкостью лишь потому, что увидел во мне удобный инструмент, неожиданно подвернувшийся ему под руку. Но хуже всего то, что регент, оказывается, давно знал о существовании заговора.
— …?
— Иначе он ни за что не поверил бы мне. Мой рассказ всего лишь подтвердил уже имевшиеся у него сведения.
— Но почему тогда он бездействует? — недоверчиво спросила она.
— У него отсутствуют доказательства вашего участия в заговоре. Что для него Барбареско? Он хочет подобраться к вам и маркизу Джанджакомо. Собственно говоря, с этой целью он и послал меня.
— Я вижу, вы не колеблясь предаете всех по очереди: Барбареско — регенту, регента — мне. Меня вы тоже собираетесь выдать регенту?
— Само мое присутствие здесь, мадонна, говорит об обратном: ведь я уже мог бы сообщить регенту все, что мне известно о вас.
Она задумалась. Доводы Беллариона казались ей убедительными, но она была напугана, и испуг мешал ей поверить ему.
— Все это может оказаться ловушкой, — заявила она. — Зачем, скажите мне, вы остались здесь после того, как предали моих друзей? Вы ведь добились всего, чего хотели.
— Если бы я исчез, — не задумываясь ответил Белларион, — вы никогда не узнали бы о намерениях этих людей.
— Но почему вы считаете, что мне необходимо это знать? — возмущенно вскричала она. — Откуда такая необходимость? Всего неделю назад вы даже не слышали обо мне, а теперь готовы рисковать своей жизнью без всякой надежды на какое-либо вознаграждение. Неужели я сошла с ума, чтобы поверить вам?
— Я ваш слуга, мадонна, — безыскусно ответил он.
— Да, я совсем забыла: слуга, посланный провидением.
— Разве это огорчает вас?
— Меня? Только то, что вы выглядите слишком уж вычурно.
— Сумасшествие, мадонна, в некотором смысле сродни нереальности. Почему бы не предположить, что воздух свободы чересчур сильно вскружил голову воспитаннику монастыря.
— Наконец-то ваше объяснение выглядит недостаточно корректным, — холодно рассмеялась она.
— Скорее уж мое понимание мира, синьора… — с оттенком грусти отозвался Белларион.
Она положила руку ему на плечо, и он с удивлением почувствовал слабую дрожь ее пальцев.
— Мессер Белларион, — неожиданно робким голосом проговорила принцесса, — не обижайтесь, если мои подозрения ранили вас. Я просто в отчаянии. Так легко поверить в то, во что хочется верить.
— Я знаю, — мягко отозвался он. — И все же, ваше высочество, когда вы как следует обдумаете мои слова, то сами убедитесь, что залог вашего спасения заключается в доверни мне.
— Если бы речь шла только о моем спасении! Вы видели, каков был мой брат сегодня…
— Да, и если это дело рук Каструччо…
— Каструччо всего лишь инструмент. Но довольно об этом — мы попусту тратим время.
Она шагнула было к поджидавшим ее камеристкам, но затем остановилась и вновь обратилась к Беллариону:
— Я должна верить вам, мессер Белларион, иначе я сойду с ума, запутавшись в этом клубке. Но если вы стараетесь завоевать мое доверие лишь для того, чтобы злоупотребить им, — Бог накажет вас.
— Несомненно, принцесса, — вздохнул он.
— И еще мне хотелось бы знать, что вы расскажете обо мне моему дяде.
— Только то, что все мои попытки выудить из вас что-либо о Барбареско оказались тщетными.
— Вы вернетесь?
— Как вам будет угодно, принцесса. Теперь я могу сделать это в любой момент. Но каков будет наш следующий шаг?
— Я думаю, вы скоро сами увидите его, — ответила она, и Белларион понял, что ему наконец-то удалось убедить ее в своей искренности.
Они вернулись в зал, и Белларион, формально поклонившись ей на прощанье, направился к регенту, окруженному небольшой группой придворных. Заметив Беллариона, тот шагнул ему навстречу и, взяв юношу за локоть, отвел чуть в сторону.
— Либо она ничего не знает, либо не хочет говорить на эту тему со мной, — сообщил ему Белларион.
— Последнее кажется мне более вероятным, — негромко сказал регент.
— Если вы заручитесь полномочиями от Барбареско и попробуете еще раз, думаю, вы легко добьетесь успеха.
Глава XI. ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ
В доме синьора Барбареско Беллариона ожидал неприятный сюрприз: там в полном составе собрались все заговорщики.
Едва он появился в длинной комнате в мезонине, как Казелла и граф Спиньо набросились на него с двух сторон и крепко схватили его.
— Где вы были, мессер Белларион? — вкрадчиво поинтересовался Барбареско, подойдя к юноше и держа правую руку за спиной.
По выражению его лица Белларион сразу понял, что, если он хочет остаться в живых, ему сейчас потребуется вся его изворотливость. Он удивленно огляделся и с нескрываемым презрением улыбнулся.
— Я вижу, конспирация проникла в вашу плоть и кровь, — спокойно отозвался он. — В каждом соседе вы подозреваете шпиона, а в каждом действии — предательство. Увы, вы способны видеть только то, что творится под самым вашим носом. Мне искренне жаль тех, кто верит вам.
— Он попытался вырваться из державших его рук. — Пустите же, болваны!
Барбареско облизал губы и сделал еще один шаг к нему. Теперь он был совсем рядом с Белларионом.
— Вас отпустят не раньше, чем вы скажете, где вы были и для чего?
— Вам прекрасно известно, где я был, — бесстрашно ответил Белларион, глядя прямо в глаза Барбареско, — иначе вы не стали бы разыгрывать трагикомедию. Я был во дворце.
— Зачем, Белларион? — тихо спросил Барбареско.
— Разумеется, чтобы выдать вас, — последовал ироничный ответ. — А затем я решил вернуться и дать вам возможность поразвлечься, перерезав мне глотку.
Граф Спиньо рассмеялся и разжал свою хватку.
— Он прав. Я всегда говорил, что он не предатель. Однако Казелла продолжал крепко держать юношу.
— Пусть он объяснит как следует, — угрюмо начал он. — Иначе…
— Отпустите же меня! — нетерпеливо воскликнул Белларион, освобождаясь из его рук. — Вас здесь семеро, и я никуда не денусь. Подумайте сами, неужели бы я вернулся, если хотел сбежать?
— Нас совершенно не интересует, что вы могли бы сделать, — настаивал Барбареско. — Нам важно знать, что вы делали там.
— Ну так знайте, что я никогда не появился бы на балу, если бы выдал вас. И мне нечего особенно добавить к этому. Я отправился во дворец, чтобы передать ваше решение принцессе Валерии и дать ей понять, что не в ее власти диктовать нам условия. Могу заверить, синьоры, что все это я успешно исполнил.
— Мы поверим вам, мессер, когда вы объясните нам, почему вы пошли во дворец и каким образом вас туда пустили, — не унимался Барбареско.
— О Боже, ну как мне убедить Фому Неверующего note 45! — вздохнул Белларион. — Мне пришлось отправиться во дворец, поскольку я предвидел, что беседа с принцессой потребует немалых усилий с моей стороны и изрядного времени. Разве она могла бы состояться в саду, тайком? И кроме того, синьоры, я вспомнил, что являюсь приемным сыном Фачино Кане, и решил наконец-то воспользоваться этим обстоятельством, чтобы беспрепятственно попасть во дворец. Посол Милана, Алипранди, представил меня сегодня принцессе.
В комнате наступила напряженная тишина.
— Алипранди мог представить вас во дворце, — наконец прервал молчание Барбареско, — но никак не нам.
— Это наглая ложь, — прорычал седовласый Лунго.
— И к тому же хромая, — добавил Казелла. — Почему вы раньше не представились во дворце, чтобы иметь возможность беспрепятственно ходить туда?
— А зачем было выкладывать на стол все свои козыри сразу? Неужели для вас важно, в каком обличье я появляюсь там? Стоит ли беспокоиться о таких мелочах? Сегодня вечером принцесса не ждала меня, поэтому калитка в сад была закрыта, а для того, чтобы опять раздобыть фартук художника, у меня не оказалось лишних пяти дукатов. И не забывайте о главном: если бы я выдал вас маркизу Теодоро, на моем месте сейчас стоял бы начальник стражи Касале.
— Против этого трудно возразить, — вставил граф Спиньо, и двое или трое заговорщиков согласно кивнули.
Но Барбареско, Казелла и Лунго не собирались отступать.
— Почему никто во дворце не узнал вас, если вы служите там переписчиком?
— Даже если кто-то и узнал, так что из этого? Разве одно противоречит другому?
— Кто может поручиться за вас? — сурово спросил Барбареско, и все присутствующие, казалось, затаили дыхание, ожидая ответа Беллариона.
— Вы требуете доказательства, что я приемный сын Фачино Кане? — поинтересовался он.
— Хотя бы этого, петушок, — угрожающе произнес Казелла, и Белларион заметил, что его пальцы крепче сжались на рукоятке кинжала. Положение становилось критическим.
— Хорошо, — решительно сказал он. — Пускай один из вас съездит в Чильяно и узнает у аббата монастыря Всемилостивой Божьей Матери имя ребенка, которого Фачино много лет назад оставил там, а заодно попросит аббата подробно описать его.
— Но что это докажет? — нетерпеливо вскричал Барбареско. — Разве мы сможем убедиться в том, что вы не шпион?
— Конечно, нет, — согласился Белларион. — Но хотя бы частично ваши подозрения рассеются. Остальное может подождать.
— А тем временем… — начал Казелла.
— Тем временем я в ваших руках, — перебил его Белларион. — До Чильяно и обратно не более дня пути верхом. Неужели вы настолько кровожадны, что не в силах потерпеть до тех пор, пока все не проверите?
Они принялись обсуждать судьбу Беллариона, и в конце концов, не без влияния графа Спиньо, взявшегося защищать юношу, его решили запереть на чердаке в доме Барбареско и отправить гонца в Чильяно. Барбареско, Казелла и Спиньо отвели Беллариона в грязную темную каморку, в которой не было ни окон, ни мебели и лишь в углу была брошена и прикрыта мешковиной куча соломы, заменявшая кровать несчастным постояльцам, попадавшим сюда. Беллариону связали руки за спиной, и Казелла не удержался от замечания, что с большей радостью затянул бы веревку вокруг его шеи.
Они заперли дверь и ушли, а Белларион еще долго стоял в темноте и слушал, пока звуки их шагов не затихнут в глубине дома. Затем он подошел к убогой лежанке и неловко опустился на нее.
Мог ли он представить себе, выходя неделю назад из монастырских ворот, что в первом же оказавшемся на его пути городе он впутается в дворцовые интриги и, рискуя жизнью, возьмется защищать интересы совершенно незнакомой ему молодой женщины, которой сам он, очевидно, совершенно безразличен? Рыцарство — только так можно было назвать такое безрассудное поведение. Что ж, подумал он, если ему суждено выйти отсюда живым, он сделает все возможное, чтобы эта напасть никогда более не приставала к нему.
У него также появились серьезные сомнения насчет справедливости изобретенного им силлогизма, доказывавшего отсутствие зла в мире. Зло действительно существовало, — о чем свидетельствовал и весь опыт, приобретенный им за истекшую неделю.
Он устроился поудобнее на своем ложе и прикинул шансы на спасение. По его мнению, они были достаточно высоки: конечно, к нему могли подослать убийцу и разделаться с ним, пока он лежал тут связанный и беспомощный, но среди заговорщиков, несомненно, находился предатель, и на его помощь Белларион возлагал сейчас все свои надежды.
Время тянулось медленно, и Белларион успел даже задремать, когда скрип ключа в замочной скважине заставил его сердце лихорадочно забиться. Напряженно вглядываясь в окружавшую его черноту, он с трудом уселся на соломе.
Дверь тихонько отворилась, и на пороге появилась высокая фигура человека, державшего в одной руке фонарь, а в другой — кинжал. Человек шагнул в комнату, и в луче света на секунду вырисовались худощавые, орлиные черты его лица.
— Я успел заждаться вас, граф Спиньо, — усмехнулся Белларион.
Глава XII. ГРАФ СПИНЬО
Спиньо поставил фонарь на пол и подошел к Беллариону.
— Ш-ш! Тихо! — прошипел он. — Перевернитесь на другой бок, чтобы я мог освободить вас.
Беллариона не пришлось долго уговаривать, и ловким движением граф разрезал веревки, стягивавшие руки пленника.
— Теперь снимайте обувь. Быстрее!
Негнущимися пальцами Белларион с трудом стянул башмаки. Несмотря на все свои недавние размышления, теперь, когда перед ним замаячил призрак свободы, он вновь почувствовал себя странствующим рыцарем. Тем временем Спиньо шептал ему на ухо:
— Нам нельзя идти вместе. Дайте мне пять минут, чтобы спуститься вниз, и лишь тогда следуйте за мной.
Белларион тяжело поднялся на ноги и серьезно посмотрел на него.
— Но если мой побег откроется… — начал было он.
— Никто и не подумает показать на меня пальцем, — нетерпеливо перебил его Спиньо. — Сегодня они остались ночевать здесь, но я сделал вид, что у меня срочные дела, и распрощался с ними. Затем я спрятался в укромном месте внизу и дождался, пока все уснут. Представляю, как они вцепятся друг другу в глотки завтра утром, — мрачно усмехнулся он, довольный своей хитростью. — Я возьму фонарь. Вы знаете дом лучше меня и без труда найдете дорогу. Постарайтесь только не греметь — иначе вам несдобровать.
— Раз вы берете фонарь, оставьте мне на всякий случай хотя бы кинжал, — попросил Белларион.
— Держите, — ответил граф и отстегнул от пояса оружие.
Он нагнулся было за фонарем, но Белларион остановил его.
— Подождите минуточку, — сказал он.
— Что еще? — с нетерпением в голосе проговорил Спиньо, выпрямляясь. И прежде чем он что-либо успел понять, Белларион быстрым и точным движением вонзил кинжал в грудь несчастного графа. Тот даже не вскрикнул, и Белларион успел подхватить его тело прежде, чем оно навзничь рухнуло на пол.
Что поделать, служба, за которую он добровольно взялся, требовала уничтожить графа Спиньо — главное орудие, с помощью которого маркиз Теодоро рассчитывал низложить своего племянника. Теперь, после гибели Спиньо и исчезновения Беллариона, заговорщикам оставалось только немедленно бежать и окончательно отказаться от своих кровожадных замыслов, игравших на руку регенту.
Однако, несмотря на все рассуждения, способные как будто оправдать подобный поступок, самого Беллариона охватил ужас. Он совершил хладнокровное убийство, и самым страшным для него, воспитанника монастыря, казалось сейчас то, что к Создателю отправилась душа неподготовленного и непокаявшегося человека.
Белларион весь дрожал, он смертельно побледнел, и глаза наполнились слезами. Он опустился на колени и принялся горячо молиться за упокоение души умершего, надеясь, что легкость, с которой граф встретил свою кончину, перевесит его тяжкие грехи, которые оставались на умершем.
Не менее четверти часа он оставался рядом с безжизненным телом графа, затем поднялся, прицепил к поясу кинжал, перекрестился и осторожно направился к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41