.. Твои здоровенные плечи еще можно укрыть подолом, но мне в бока все равно будет поддувать.
— Ладно, — согласился я, — давай одеяло. Твои бока надо беречь. Такие бока на дороге не валяются.
— Неужели только бока?! — воскликнула Инга с притворным негодованием и звонко шлепнула меня по торчащему из-под халата колену.
— Бока — в первую очередь!
— То-то ты на них синяков наставил. Хорошо, пляжный сезон уже завершился. Иначе пришлось бы носить закрытый купальник… Выметайся!
— Закрытый купальник — это преступление против человечества, — сказал я, скатываясь с дивана на ковер. — Если бы женщины носили исключительно закрытые купальники, на Земле бы вымерла разумная жизнь. А я бы скончался первым, от острого хронического воздержания.
— Скорее уж от острого хронического словоблудия. — Инга принялась извлекать из недр сексодрома, постельное белье. — Ты так и намерен валяться голым на полу.
— Да, — сказал я. — У меня здесь лежбище. И отсюда открывается увлекательный пейзаж. Называется «Джунгли над расселиной». — Я щелкнул языком. — особенно когда ты вот так наклоняешься…
— Нахал! — Инга зажала бедрами подол ночной рубашки, которая ничего не прятала. — Не насмотрелся еще!
— Нет! Это, знаешь, как наркотик. Сколько бы ни смотрел — все мало!
— Наркоман несчастный! Вставай!
— Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! Через минуту твой раб будет у твоих ног. — Я поднялся с пола и отправился принимать душ.
— Кто была эта женщина? — сказала мне в спину Инга. — Та, что звонила вчера поздно вечером.
— Никто. — Я повернулся и посмотрел на нее большими честными глазами. — Подошел на улице к первой встречной. Сказал, что пытаюсь позвонить своей девушке, но все время нарываюсь на предков, с которыми по своей глупости недавно поссорился. Я был так убедителен, а русские женщины так добры… Она сразу согласилась помочь.
— Она сразу согласилась помочь, — эхом отозвалась Инга, пристально глядя мне в глаза. — Ладно, иди.
— Ревность — пережиток прошлого! — сказал я, потому что надо было хоть что-то сказать.
Когда я вернулся, Инга сидела на диване, поджав под себя ноги, и судорожно щелкала зажигалкой. Глаза у нее опять были на мокром месте.
— Эй! — сказал я. — Что за сырость, беби?.. Мне эта женщина вправду не знакома! К тому же она беременная. Месяце, думаю, на восьмом.
Вралось на удивление легко.
— Я не из-за нее. — Инга всхлипнула и наконец прикурила. — Просто вдруг подумалось, что, перестав быть Арчи Гудвином, ты меня разлюбишь.
Я сел рядом, обнял за плечи, отобрал сигарету, раздавил в пепельнице.
— Не знаю, — сказал я. — Но думаю, что, и перестав быть Арчи Гудвином, я все равно останусь темпераментным мужчиной. А ни один темпераментный мучина не способен остаться равнодушным к такой женщине.
— Правда? — Она снова всхлипнула.
— Правда, девочка моя. Все между нами останется по-прежнему. Лишь бы ты меня не разлюбила…
Она повернулась ко мне всем телом, взяла в ладони мое лицо:
— Я тебя всегда буду любить, Максима. До самой смерти!.. Давай спать! Просто спать… Рядом с тобой так покойно.
И мы стали просто спать. Правда, продолжалось такое спанье всего несколько минут, а потом… Утром я проснулся, едва Инга встала.
— Дрыхни еще! — сказала она. — Тебе лучше уйти попозже, когда хвосты укатят за мною.
Я приподнялся на локте и стал смотреть, как моя ревнивица причесывается. У Лили это было священнодействием и чудом. У Инги — тоже.
— Твои хвосты меня не увидят… Кстати, а как ты собираешься от них избавиться?
Она поправила прядку возле правого виска, скосила глаза в зеркало.
— Сяду в метро. Потом зайду в какой-нибудь универмаг побольше, хотя бы в «Гостинку», смешаюсь с толпой. Они меня наверняка потеряют.
— Тем не менее этого мало, — сказал я. — Мне надо быть уверенным в твоей безопасности. Я уже использовал на днях один способ. Придется покататься немножко на пригородном монорельсе.
И я рассказал, как ей следует поступить. А потом попросил повторить. Она повторила.
— Все правильно! Сколько времени тебе потребуется на хождения по универмагам?
Инга задумалась, прикидывая.
— Я закончу работу в семь. Думаю, к половине девятого уже буду чистой. Через полчаса доберусь до «Удельной». — Она снова принялась колдовать над своей прической.
А я напялил трусы и подсел к гейтсу. Вызвал справочную по транспорту, просмотрел расписание поездов Выборгского направления после двадцати одного часа.
— Слушай, нам подходит монорельс на девять двенадцать. Ты должна успеть. Пойдешь через мой вагон, на меня не обращай внимания. Кстати, я буду с бородой. Что бы ни случилось, мы незнакомы. Поняла?
— Поняла. — Инга принялась накладывать тени.
Я подошел сзади, поцеловал ее в затылок:
— Вот и молодца! — И отправился на кухню, исследовать содержимое холодильника.
Глава 47
Когда Инга уехала, я подождал минут десять, вышел из квартиры и знакомой дорогой перебрался в дальний подъезд. Мне по-прежнему везло — ни в лифтах, ни на лестницах я ни с кем не столкнулся.
Интересно, как долго может длиться подобное везение?.. И что произойдет, когда оно закончится?
Впрочем, думать об этом не стоило, стоило действовать по плану.
Я отыскал очередной гараж и арендовал очередную машину. Разумеется, «Забаву», только на сей раз с тонированными стеклами и цвета мокрого асфальта. Покатался с полчасика по городу. «Забава» вела себя по-человечески.
Оставшееся до вечера время я провел в Яниной квартире. Лишь однажды выбрался оттуда — подзаправиться хот-догами в ближайшей забегаловке. За день три раза просыпался телефон, но я к нему не подходил. Скорее всего, Яна злостно нарушала полученные инструкции, и поощрять ее не стоило.
После пяти меня вдруг охватило волнение. Сегодняшний вечер должен решить многое. Если не все!..
Я ловил себя на мысли, что, похоже, страшусь своей настоящей сути. Кто он таков, этот липовый Максим Метальников? Сотрудник Федеральной службы безопасности, подосланный к руководителю питерского РУБОПа? Или подчиненный самого Поливанова-Раскатова, лишенный собственной личности по прихоти начальства? А может, подельщик гинеколога Марголина, принимавший активное участие в его, по-видимому, темных делишках? Существовал ведь и такой вариант!..
Сегодня все решится.
Сначала на участке монорельсовой дороги, включающем перегоны Ланская — Удельная — Озерки — Шувалове. А потом у неведомого гипнотизера, который на самом деле не гипнотизер, а медик. Интересно, что он за медик? Может, тоже гинеколог?..
В семь часов вечера я покинул свое логово. Инга сейчас как раз отваливает от офиса на Семнадцатой линии.
Полчаса я покатался по району, отыскивая возможные хвосты. Не обнаружив сих зверей, облегченно вздохнул и отправился к Ланской. Оставил машину на улице неподалеку, а сам прилепил бороду, переложил пистолет в карман куртки, сел в трамвай и доехал до Удельной.
Инга появилась из метро в двадцать пятьдесят. На ней был парик, но и с темно-каштановыми волосами она выглядела на все сто.
Я проводил ее взглядом, выждал еще пять минут и двинулся следом, к платформе монорельса.
Далее все было проделано как три дня назад, со Щелкунчиком. Вот только результат оказался иным: Инга все-таки притащила за собой хвост.
Я заметил его еще на Удельной — худощавый невысокий типчик в серой одноцветной куртке и серых же спортивных штанах. Когда Инга прошла через пятый вагон, он проследовал за нею, а в Озерках оба вышли на платформу.
Я изобразил знакомый маневр, вернулся на встречном поезде и пронаблюдал, как он, покуривавший возле кассы под стеклянным козырьком станции, успел-таки увязаться за Ингой, когда та села в вагон. Пассажиров было много, и ему даже не пришлось особенно усердствовать, чтобы не привлечь к себе Ингиного внимания. Она осталась в тамбуре, а филер прошел в салон и остановился неподалеку от двери, но так, чтобы объект его не видел. Заняв позицию, он быстро осмотрел пассажиров и успокоился.
Когда поезд подкатил к Удельной, я пристроился к устремившейся на выход толпе дачников. Инга, судя по тому, что хвост тоже собрался выходить, вела себя по плану.
Поезд, зашипев, остановился, осел на монорельс. Толпа хлынула в открывшиеся двери. Я сунул руку в карман куртки и снял «етоича»с предохранителя.
Когда я вышел на платформу, Инга стояла возле дверей. Мы встретились глазами, я подмигнул. Глаза ее расширились, она меня узнала. И я наконец убедился, что в сложных условиях девочка очень хорошо владеет собой. Вряд ли кто-либо из окружающих понял, что встретились двое знакомых людей. Тип в сером остановился у соседнего вагона и, повернувшись лицом в сторону Инги, принялся делать вид, будто прикуривает, но ветер сдувает пламя. Когда Инга, выпустив пассажиров, вновь заскочила в тамбур, он продолжал щелкать зажигалкой.
Я прошел мимо, остановился у него за спиной, сунул руку в карман.
— Осторожно, закрываю двери! — объявил по трансляции машинист.
Филер тут же шагнул в тамбур. Замер у дверей, готовый выпрыгнуть на платформу, если Инга вновь покинет вагон.
Послышалось шипение сжатого воздуха, двери вот-вот должны были закрыться. Раздумывать было некогда, и я, не вынимая оружия из кармана, выстрелил.
Пуля попала филеру прямо в ухо — это я успел заметить. Створки дверей тут же сдвинулись, и, как он упал, видно уже не было.
Поезд приподнялся над монорельсом и укатил, а я вышел на проспект, дождался трамвая и поехал к Ланской.
Инга ждала меня возле лестницы. Наверху, на платформе, было тихо — видимо, через тамбур, в котором лежал убитый филер, никто не выходил. Тем лучше, обнаружат труп только на Финляндском вокзале.
— Привет, америкен бой! — Инга чмокнула меня в щеку. — С бородой ты еще сексуальнее!
— Привет, малышка!
— Ну как, был за мной хвост?
Вопрос был лишним, потому что при хвосте я бы не подошел, но ей хотелось услышать похвалу.
— Нет, ты молодец! Где сбросила?
— В одном пивняке на Садовой. У меня там знакомая барменша. У них есть второй выход, в проходной двор. Идешь будто бы в туалет, а потом шмыг в подсобку и поминай как звали! — Она взяла меня под руку. — Правда, мне показалось, что крутился рядом один тип. В серой куртке, невзрачный такой…
— Нет, он сошел на Удельной. Я его довел до метро… Все в порядке, можно отправляться к гипнотизеру. Давай адрес!
— Нет, за руль сяду я. А то ты возьмешь да и высадишь меня.
Пришлось подчиниться.
Мы сели в машину. Но тронулись не сразу — Инга лишила меня бороды и впилась в мои губы долгим радостным поцелуем. А оторвавшись, сказала:
— Прости, но иначе я поступить не могу… Давай покурим.
Мы выкурили по сигарете.
— Знал бы ты, Максима, — вздохнула она, — как мне не хочется туда ехать! Я бы с тобой совсем в другое место поехала, конь в малине!
— Куда же? — Я сделал вид, будто не понял.
— А где пара мягких подушек и нет никого.
Я погладил лежащие на баранке пальцы:
— Это от нас с тобой не уйдет, конь в малине!
Инга снова вздохнула и включила зажигание.
Глава 48
— Там есть консьерж, америкен бой.
— Что же ты раньше не сказала, конь в малине! — Я фыркнул. — Кто он? Молодой?
Машина стояла возле шестнадцатиэтажной башни из стекла и арлона — этакой избы на куриных ногах. Правда, в отличие от курицы, тут ног было не две, а четыре.
— Дяденька лет пятидесяти пяти. — Инга взяла с заднего сиденья сумочку и вытащила из нее шприц-тюбик. — Это снотворное. Выключает человека через секунду… Мне бы не хотелось, чтобы консьерж меня видел.
Я все понял. Забрал у нее шприц.
— Давай-ка проедемся, поищем магазинчик, где еще торгуют спиртным.
Мы нашли магазинчик «24 часа» за углом. Я выскочил, купил флакон коньяка.
Вернулись назад.
— Сиди в машине, девочка, пока не позову.
— Хорошо. Будь, пожалуйста, осторожен.
Я вернул на место бороду, выбрался наружу, скрутил пробку, прополоскал рот коньяком, выплюнул. Полфлакона вылил в кусты шиповника. Подошел к дверям, разобрался с домофоном, позвонил консьержу.
Тот открыл.
— Чего тебе, парень?
Я оценил его мгновенно: похоже, выпить дедок не дурак. Особенно на халяву…
— Слушай, отец! — Я дыхнул на него коньяком. — Тут у тебя телка одна обитает. Риткой зовут. Рыжая такая… Как бы ее на стрелку высвистать?
Дедок глянул на меня с подозрением:
— Чего-то ты путаешь, борода! Нет в моем доме ни одной Ритки. Я ведь всех знаю.
— Как нет! Она мне этот адрес назвала.
В глазах консьержа родилось сочувствие.
— Продинамила тебя, видно… Нет у нас таких. Тут живет народ все больше серьезный.
— Вот зараза! Сбежала! Весь вечер ее, суку драную, поил! Ну, только встреться мне, мокрощелка! — Я достал флакон, отвернул пробку. — Тьфу, бл…дь! Не могу с горла! У тебя, отец, стакана нет? Составь компашку.
Через полминуты мы были в его комнатенке. Еще через полминуты он опрокинул грамм сто из моего флакона, а еще через пять секунд я воткнул ему в предплечье шприц-тюбик.
— Ты, борода, это… — Он отрубился на полуслове.
Я аккуратно пристроил его на диванчик, чтобы дедок не разбил голову, вышел на улицу и свистнул Ингу.
Та долго себя ждать не заставила. Видно, решившись на что-либо, сразу становилась энергичной.
— Спит?
— Как сурок. Долго эта штука действует?
— До утра продрыхнет. И помнить ничего не будет.
Мы вошли в дом, заперли за собой дверь, сели в лифт. Инга нажала кнопку четырнадцатого этажа.
— Может, все-таки вернешься в машину? — сказал я, когда лифт полетел наверх.
— Не вернусь, конь в малине, отстань! Куда иголка, туда и нитка…
Лифт остановился, и мы вышли.
Прекрасно, на площадке всего две квартиры. На дверях, к которым направилась Инга, табличка «Д-р С. Кунявский».
Я встал чуть в сторонке, а Инга нажала кнопку звонка.
За дверью послышалась переливчатая трель, протопали чьи-то ноги, щелкнул замок.
Гипнотизер оказался чуть старше меня, лет тридцати трех — тридцати пяти, брюнет с явно намечающейся лысиной, рост — около метра семидесяти. Узкие плечи и растущее брюшко говорили о его равнодушном отношении к собственному телу. Взгляд карих глаз выглядел странноватым, пока я не понял, что доктор Кунявский носит контактные линзы.
— Чему обязан, Инга Артемьевна? О-о, никак вы теперь носите парик! Зря, блондинкой вам лучше! А это кто с вами?
Я содрал с физиономии бороду.
У доктора отвалилась челюсть и забегали глаза. Впрочем, он сразу взял себя в руки.
— О-о! И господин… э-э… Арчи Гудвин здесь? Чем обязан такому визиту!
— Может быть, вы пригласите нас в дом, Борис Соломонович? — спросила Инга.
— Минутку, друзья! — Я подошел к хозяину и быстро ощупал карманы.
Оружия при нем не оказалось.
— Мой «стерлинг»в сейфе. Я никогда не ношу его с собой. Я ученый, а не солдат! Прошу вас в мою обитель!
Мы ввалились в прихожую. Я тут же обшарил взглядом стены. Телекамер на первый взгляд не было, но береженого бог бережет…
На противоположной стене висел календарь, изображающий каких-то индийских богов. За ним вполне можно было спрятать камеру.
И я повторил процедуру обшаривания — на этот раз с помощью искателя. Конечно, окажись за календарем телекамера, процесс проверки выдал бы гостей с головой, но мне в очередной раз повезло.
— У меня нет «жучков», — сказал Кунявский. — Это было одно из моих условий, прежде чем я согласился работать с органами. Я люблю дом с глухими стенами, а не аквариум, в который может сунуть нос кто угодно.
Возможно, он говорил правду. Но рисковать в любом случае не стоило.
— Действуй, — прошептал я Инге. И повернулся к доктору: — Никаких лишних движений и слов, иначе… — Я выдернул из кармана пистолет.
Инга тут же повисла у Кунявского на плече:
— Не ждал меня, Боренька! Не ждал, бука! А я — вот она! Дай, думаю, загляну, как тут мой лапушка!
Она потащила доктора в комнату. Парик теперь сидел так, что челка свисала на глаза, делая Ингино лицо незнакомым.
Ей-богу, эта девчонка знала многие приемчики изменения собственной внешности.
Я внимательно следил за движениями Кунявского. Его растерянность была сейчас как нельзя кстати. Будто бы к нему явилась давно забытая любовница, и он не знал, что с нею делать.
— Пошли погуляем, Боренька. — Инга на мгновение прижалась к «любовнику»и чмокнула его в уголок рта.
Поцелуй был столь натуральным, что во мне мгновенно проснулась ревность. В этой женщине умерла звезда театральной сцены. Или жила великая шлюха…
— Пойдем, Боренька, — приговаривала она. — Пойдем, лапушка. Ты совсем забыл свою Зайку. А я вот тебя не забыла. Дай, думаю, зайду…
— Мне надо переодеться. — Кунявский потеребил пижаму на выпуклом животике.
Его растерянность вышибла бы слезу у любительниц мелодраматических сериалов, но мы с Ингой сериалами не баловались.
— Ой! — обрадовалась Инга. — И я с тобой. Посмотрю, как ты надеваешь штанишки. Это так возбуждает. Но в постельку мы сразу не побежим. Сначала ужин и выпивка, а уж потом… Ты угостишь меня шампанским, лапушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ладно, — согласился я, — давай одеяло. Твои бока надо беречь. Такие бока на дороге не валяются.
— Неужели только бока?! — воскликнула Инга с притворным негодованием и звонко шлепнула меня по торчащему из-под халата колену.
— Бока — в первую очередь!
— То-то ты на них синяков наставил. Хорошо, пляжный сезон уже завершился. Иначе пришлось бы носить закрытый купальник… Выметайся!
— Закрытый купальник — это преступление против человечества, — сказал я, скатываясь с дивана на ковер. — Если бы женщины носили исключительно закрытые купальники, на Земле бы вымерла разумная жизнь. А я бы скончался первым, от острого хронического воздержания.
— Скорее уж от острого хронического словоблудия. — Инга принялась извлекать из недр сексодрома, постельное белье. — Ты так и намерен валяться голым на полу.
— Да, — сказал я. — У меня здесь лежбище. И отсюда открывается увлекательный пейзаж. Называется «Джунгли над расселиной». — Я щелкнул языком. — особенно когда ты вот так наклоняешься…
— Нахал! — Инга зажала бедрами подол ночной рубашки, которая ничего не прятала. — Не насмотрелся еще!
— Нет! Это, знаешь, как наркотик. Сколько бы ни смотрел — все мало!
— Наркоман несчастный! Вставай!
— Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа! Через минуту твой раб будет у твоих ног. — Я поднялся с пола и отправился принимать душ.
— Кто была эта женщина? — сказала мне в спину Инга. — Та, что звонила вчера поздно вечером.
— Никто. — Я повернулся и посмотрел на нее большими честными глазами. — Подошел на улице к первой встречной. Сказал, что пытаюсь позвонить своей девушке, но все время нарываюсь на предков, с которыми по своей глупости недавно поссорился. Я был так убедителен, а русские женщины так добры… Она сразу согласилась помочь.
— Она сразу согласилась помочь, — эхом отозвалась Инга, пристально глядя мне в глаза. — Ладно, иди.
— Ревность — пережиток прошлого! — сказал я, потому что надо было хоть что-то сказать.
Когда я вернулся, Инга сидела на диване, поджав под себя ноги, и судорожно щелкала зажигалкой. Глаза у нее опять были на мокром месте.
— Эй! — сказал я. — Что за сырость, беби?.. Мне эта женщина вправду не знакома! К тому же она беременная. Месяце, думаю, на восьмом.
Вралось на удивление легко.
— Я не из-за нее. — Инга всхлипнула и наконец прикурила. — Просто вдруг подумалось, что, перестав быть Арчи Гудвином, ты меня разлюбишь.
Я сел рядом, обнял за плечи, отобрал сигарету, раздавил в пепельнице.
— Не знаю, — сказал я. — Но думаю, что, и перестав быть Арчи Гудвином, я все равно останусь темпераментным мужчиной. А ни один темпераментный мучина не способен остаться равнодушным к такой женщине.
— Правда? — Она снова всхлипнула.
— Правда, девочка моя. Все между нами останется по-прежнему. Лишь бы ты меня не разлюбила…
Она повернулась ко мне всем телом, взяла в ладони мое лицо:
— Я тебя всегда буду любить, Максима. До самой смерти!.. Давай спать! Просто спать… Рядом с тобой так покойно.
И мы стали просто спать. Правда, продолжалось такое спанье всего несколько минут, а потом… Утром я проснулся, едва Инга встала.
— Дрыхни еще! — сказала она. — Тебе лучше уйти попозже, когда хвосты укатят за мною.
Я приподнялся на локте и стал смотреть, как моя ревнивица причесывается. У Лили это было священнодействием и чудом. У Инги — тоже.
— Твои хвосты меня не увидят… Кстати, а как ты собираешься от них избавиться?
Она поправила прядку возле правого виска, скосила глаза в зеркало.
— Сяду в метро. Потом зайду в какой-нибудь универмаг побольше, хотя бы в «Гостинку», смешаюсь с толпой. Они меня наверняка потеряют.
— Тем не менее этого мало, — сказал я. — Мне надо быть уверенным в твоей безопасности. Я уже использовал на днях один способ. Придется покататься немножко на пригородном монорельсе.
И я рассказал, как ей следует поступить. А потом попросил повторить. Она повторила.
— Все правильно! Сколько времени тебе потребуется на хождения по универмагам?
Инга задумалась, прикидывая.
— Я закончу работу в семь. Думаю, к половине девятого уже буду чистой. Через полчаса доберусь до «Удельной». — Она снова принялась колдовать над своей прической.
А я напялил трусы и подсел к гейтсу. Вызвал справочную по транспорту, просмотрел расписание поездов Выборгского направления после двадцати одного часа.
— Слушай, нам подходит монорельс на девять двенадцать. Ты должна успеть. Пойдешь через мой вагон, на меня не обращай внимания. Кстати, я буду с бородой. Что бы ни случилось, мы незнакомы. Поняла?
— Поняла. — Инга принялась накладывать тени.
Я подошел сзади, поцеловал ее в затылок:
— Вот и молодца! — И отправился на кухню, исследовать содержимое холодильника.
Глава 47
Когда Инга уехала, я подождал минут десять, вышел из квартиры и знакомой дорогой перебрался в дальний подъезд. Мне по-прежнему везло — ни в лифтах, ни на лестницах я ни с кем не столкнулся.
Интересно, как долго может длиться подобное везение?.. И что произойдет, когда оно закончится?
Впрочем, думать об этом не стоило, стоило действовать по плану.
Я отыскал очередной гараж и арендовал очередную машину. Разумеется, «Забаву», только на сей раз с тонированными стеклами и цвета мокрого асфальта. Покатался с полчасика по городу. «Забава» вела себя по-человечески.
Оставшееся до вечера время я провел в Яниной квартире. Лишь однажды выбрался оттуда — подзаправиться хот-догами в ближайшей забегаловке. За день три раза просыпался телефон, но я к нему не подходил. Скорее всего, Яна злостно нарушала полученные инструкции, и поощрять ее не стоило.
После пяти меня вдруг охватило волнение. Сегодняшний вечер должен решить многое. Если не все!..
Я ловил себя на мысли, что, похоже, страшусь своей настоящей сути. Кто он таков, этот липовый Максим Метальников? Сотрудник Федеральной службы безопасности, подосланный к руководителю питерского РУБОПа? Или подчиненный самого Поливанова-Раскатова, лишенный собственной личности по прихоти начальства? А может, подельщик гинеколога Марголина, принимавший активное участие в его, по-видимому, темных делишках? Существовал ведь и такой вариант!..
Сегодня все решится.
Сначала на участке монорельсовой дороги, включающем перегоны Ланская — Удельная — Озерки — Шувалове. А потом у неведомого гипнотизера, который на самом деле не гипнотизер, а медик. Интересно, что он за медик? Может, тоже гинеколог?..
В семь часов вечера я покинул свое логово. Инга сейчас как раз отваливает от офиса на Семнадцатой линии.
Полчаса я покатался по району, отыскивая возможные хвосты. Не обнаружив сих зверей, облегченно вздохнул и отправился к Ланской. Оставил машину на улице неподалеку, а сам прилепил бороду, переложил пистолет в карман куртки, сел в трамвай и доехал до Удельной.
Инга появилась из метро в двадцать пятьдесят. На ней был парик, но и с темно-каштановыми волосами она выглядела на все сто.
Я проводил ее взглядом, выждал еще пять минут и двинулся следом, к платформе монорельса.
Далее все было проделано как три дня назад, со Щелкунчиком. Вот только результат оказался иным: Инга все-таки притащила за собой хвост.
Я заметил его еще на Удельной — худощавый невысокий типчик в серой одноцветной куртке и серых же спортивных штанах. Когда Инга прошла через пятый вагон, он проследовал за нею, а в Озерках оба вышли на платформу.
Я изобразил знакомый маневр, вернулся на встречном поезде и пронаблюдал, как он, покуривавший возле кассы под стеклянным козырьком станции, успел-таки увязаться за Ингой, когда та села в вагон. Пассажиров было много, и ему даже не пришлось особенно усердствовать, чтобы не привлечь к себе Ингиного внимания. Она осталась в тамбуре, а филер прошел в салон и остановился неподалеку от двери, но так, чтобы объект его не видел. Заняв позицию, он быстро осмотрел пассажиров и успокоился.
Когда поезд подкатил к Удельной, я пристроился к устремившейся на выход толпе дачников. Инга, судя по тому, что хвост тоже собрался выходить, вела себя по плану.
Поезд, зашипев, остановился, осел на монорельс. Толпа хлынула в открывшиеся двери. Я сунул руку в карман куртки и снял «етоича»с предохранителя.
Когда я вышел на платформу, Инга стояла возле дверей. Мы встретились глазами, я подмигнул. Глаза ее расширились, она меня узнала. И я наконец убедился, что в сложных условиях девочка очень хорошо владеет собой. Вряд ли кто-либо из окружающих понял, что встретились двое знакомых людей. Тип в сером остановился у соседнего вагона и, повернувшись лицом в сторону Инги, принялся делать вид, будто прикуривает, но ветер сдувает пламя. Когда Инга, выпустив пассажиров, вновь заскочила в тамбур, он продолжал щелкать зажигалкой.
Я прошел мимо, остановился у него за спиной, сунул руку в карман.
— Осторожно, закрываю двери! — объявил по трансляции машинист.
Филер тут же шагнул в тамбур. Замер у дверей, готовый выпрыгнуть на платформу, если Инга вновь покинет вагон.
Послышалось шипение сжатого воздуха, двери вот-вот должны были закрыться. Раздумывать было некогда, и я, не вынимая оружия из кармана, выстрелил.
Пуля попала филеру прямо в ухо — это я успел заметить. Створки дверей тут же сдвинулись, и, как он упал, видно уже не было.
Поезд приподнялся над монорельсом и укатил, а я вышел на проспект, дождался трамвая и поехал к Ланской.
Инга ждала меня возле лестницы. Наверху, на платформе, было тихо — видимо, через тамбур, в котором лежал убитый филер, никто не выходил. Тем лучше, обнаружат труп только на Финляндском вокзале.
— Привет, америкен бой! — Инга чмокнула меня в щеку. — С бородой ты еще сексуальнее!
— Привет, малышка!
— Ну как, был за мной хвост?
Вопрос был лишним, потому что при хвосте я бы не подошел, но ей хотелось услышать похвалу.
— Нет, ты молодец! Где сбросила?
— В одном пивняке на Садовой. У меня там знакомая барменша. У них есть второй выход, в проходной двор. Идешь будто бы в туалет, а потом шмыг в подсобку и поминай как звали! — Она взяла меня под руку. — Правда, мне показалось, что крутился рядом один тип. В серой куртке, невзрачный такой…
— Нет, он сошел на Удельной. Я его довел до метро… Все в порядке, можно отправляться к гипнотизеру. Давай адрес!
— Нет, за руль сяду я. А то ты возьмешь да и высадишь меня.
Пришлось подчиниться.
Мы сели в машину. Но тронулись не сразу — Инга лишила меня бороды и впилась в мои губы долгим радостным поцелуем. А оторвавшись, сказала:
— Прости, но иначе я поступить не могу… Давай покурим.
Мы выкурили по сигарете.
— Знал бы ты, Максима, — вздохнула она, — как мне не хочется туда ехать! Я бы с тобой совсем в другое место поехала, конь в малине!
— Куда же? — Я сделал вид, будто не понял.
— А где пара мягких подушек и нет никого.
Я погладил лежащие на баранке пальцы:
— Это от нас с тобой не уйдет, конь в малине!
Инга снова вздохнула и включила зажигание.
Глава 48
— Там есть консьерж, америкен бой.
— Что же ты раньше не сказала, конь в малине! — Я фыркнул. — Кто он? Молодой?
Машина стояла возле шестнадцатиэтажной башни из стекла и арлона — этакой избы на куриных ногах. Правда, в отличие от курицы, тут ног было не две, а четыре.
— Дяденька лет пятидесяти пяти. — Инга взяла с заднего сиденья сумочку и вытащила из нее шприц-тюбик. — Это снотворное. Выключает человека через секунду… Мне бы не хотелось, чтобы консьерж меня видел.
Я все понял. Забрал у нее шприц.
— Давай-ка проедемся, поищем магазинчик, где еще торгуют спиртным.
Мы нашли магазинчик «24 часа» за углом. Я выскочил, купил флакон коньяка.
Вернулись назад.
— Сиди в машине, девочка, пока не позову.
— Хорошо. Будь, пожалуйста, осторожен.
Я вернул на место бороду, выбрался наружу, скрутил пробку, прополоскал рот коньяком, выплюнул. Полфлакона вылил в кусты шиповника. Подошел к дверям, разобрался с домофоном, позвонил консьержу.
Тот открыл.
— Чего тебе, парень?
Я оценил его мгновенно: похоже, выпить дедок не дурак. Особенно на халяву…
— Слушай, отец! — Я дыхнул на него коньяком. — Тут у тебя телка одна обитает. Риткой зовут. Рыжая такая… Как бы ее на стрелку высвистать?
Дедок глянул на меня с подозрением:
— Чего-то ты путаешь, борода! Нет в моем доме ни одной Ритки. Я ведь всех знаю.
— Как нет! Она мне этот адрес назвала.
В глазах консьержа родилось сочувствие.
— Продинамила тебя, видно… Нет у нас таких. Тут живет народ все больше серьезный.
— Вот зараза! Сбежала! Весь вечер ее, суку драную, поил! Ну, только встреться мне, мокрощелка! — Я достал флакон, отвернул пробку. — Тьфу, бл…дь! Не могу с горла! У тебя, отец, стакана нет? Составь компашку.
Через полминуты мы были в его комнатенке. Еще через полминуты он опрокинул грамм сто из моего флакона, а еще через пять секунд я воткнул ему в предплечье шприц-тюбик.
— Ты, борода, это… — Он отрубился на полуслове.
Я аккуратно пристроил его на диванчик, чтобы дедок не разбил голову, вышел на улицу и свистнул Ингу.
Та долго себя ждать не заставила. Видно, решившись на что-либо, сразу становилась энергичной.
— Спит?
— Как сурок. Долго эта штука действует?
— До утра продрыхнет. И помнить ничего не будет.
Мы вошли в дом, заперли за собой дверь, сели в лифт. Инга нажала кнопку четырнадцатого этажа.
— Может, все-таки вернешься в машину? — сказал я, когда лифт полетел наверх.
— Не вернусь, конь в малине, отстань! Куда иголка, туда и нитка…
Лифт остановился, и мы вышли.
Прекрасно, на площадке всего две квартиры. На дверях, к которым направилась Инга, табличка «Д-р С. Кунявский».
Я встал чуть в сторонке, а Инга нажала кнопку звонка.
За дверью послышалась переливчатая трель, протопали чьи-то ноги, щелкнул замок.
Гипнотизер оказался чуть старше меня, лет тридцати трех — тридцати пяти, брюнет с явно намечающейся лысиной, рост — около метра семидесяти. Узкие плечи и растущее брюшко говорили о его равнодушном отношении к собственному телу. Взгляд карих глаз выглядел странноватым, пока я не понял, что доктор Кунявский носит контактные линзы.
— Чему обязан, Инга Артемьевна? О-о, никак вы теперь носите парик! Зря, блондинкой вам лучше! А это кто с вами?
Я содрал с физиономии бороду.
У доктора отвалилась челюсть и забегали глаза. Впрочем, он сразу взял себя в руки.
— О-о! И господин… э-э… Арчи Гудвин здесь? Чем обязан такому визиту!
— Может быть, вы пригласите нас в дом, Борис Соломонович? — спросила Инга.
— Минутку, друзья! — Я подошел к хозяину и быстро ощупал карманы.
Оружия при нем не оказалось.
— Мой «стерлинг»в сейфе. Я никогда не ношу его с собой. Я ученый, а не солдат! Прошу вас в мою обитель!
Мы ввалились в прихожую. Я тут же обшарил взглядом стены. Телекамер на первый взгляд не было, но береженого бог бережет…
На противоположной стене висел календарь, изображающий каких-то индийских богов. За ним вполне можно было спрятать камеру.
И я повторил процедуру обшаривания — на этот раз с помощью искателя. Конечно, окажись за календарем телекамера, процесс проверки выдал бы гостей с головой, но мне в очередной раз повезло.
— У меня нет «жучков», — сказал Кунявский. — Это было одно из моих условий, прежде чем я согласился работать с органами. Я люблю дом с глухими стенами, а не аквариум, в который может сунуть нос кто угодно.
Возможно, он говорил правду. Но рисковать в любом случае не стоило.
— Действуй, — прошептал я Инге. И повернулся к доктору: — Никаких лишних движений и слов, иначе… — Я выдернул из кармана пистолет.
Инга тут же повисла у Кунявского на плече:
— Не ждал меня, Боренька! Не ждал, бука! А я — вот она! Дай, думаю, загляну, как тут мой лапушка!
Она потащила доктора в комнату. Парик теперь сидел так, что челка свисала на глаза, делая Ингино лицо незнакомым.
Ей-богу, эта девчонка знала многие приемчики изменения собственной внешности.
Я внимательно следил за движениями Кунявского. Его растерянность была сейчас как нельзя кстати. Будто бы к нему явилась давно забытая любовница, и он не знал, что с нею делать.
— Пошли погуляем, Боренька. — Инга на мгновение прижалась к «любовнику»и чмокнула его в уголок рта.
Поцелуй был столь натуральным, что во мне мгновенно проснулась ревность. В этой женщине умерла звезда театральной сцены. Или жила великая шлюха…
— Пойдем, Боренька, — приговаривала она. — Пойдем, лапушка. Ты совсем забыл свою Зайку. А я вот тебя не забыла. Дай, думаю, зайду…
— Мне надо переодеться. — Кунявский потеребил пижаму на выпуклом животике.
Его растерянность вышибла бы слезу у любительниц мелодраматических сериалов, но мы с Ингой сериалами не баловались.
— Ой! — обрадовалась Инга. — И я с тобой. Посмотрю, как ты надеваешь штанишки. Это так возбуждает. Но в постельку мы сразу не побежим. Сначала ужин и выпивка, а уж потом… Ты угостишь меня шампанским, лапушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32