- Например, алкоголь.
Лина согласилась. Пушистики могли взять выпивку и сделать то, что
делали Большие существа. Малейшее количество алкоголя действовало на
Пушистиков, а потом было чудовищное похмелье, и никто из них не решался
выпить во второй раз. Это она обнаружила, работая с Эрнстом Мейлином,
психологом Компании. Она тогда перехитрила его и Компанию в пользу Военной
разведки.
- Ну, некоторые из них не "кулят".
- Некоторые люди тоже не курят. У некоторых людей на это аллергия. А
какого рода аллергия может быть у Пушистиков? Вот это вы и должны
обнаружить.
Рут посадила Идею на стол, взяла карандаш, открыла блокнот и написала
какое-то слово в верхней части чистой страницы. Идея взяла другой карандаш
и начала рисовать в блокноте цепочку маленьких кружочков.
В передней открылась дверь, послышался голос Панчо Убарры и смех ее
мужа. Тройка, сидевшая на полу, бросила свои сигареты в пепельницу,
вскочила на ноги и, крича: "Паппи Геед! Паппи Панко!", бросилась им
навстречу. Идея положила карандаш, спрыгнула с колен Рут и побежала с
ними. Через несколько мгновений они вернулись. На голове Синдрома была
фуражка офицера Военного флота. Он придерживал ее обеими руками и
выглядывал из-под козырька. Следом за ним шла Идея в большом сером
сомбреро. Комплекс и Суперэгоист вместе тащили объемистый портфель. Герд и
Панчо вошли последними. Костюм Герда, только утром отутюженный, уже был
мятым, но психолог Военного флота был сверхъестественно опрятен. Рут
поднялась, поприветствовала их и поцеловала Герда. Панчо подошел к дивану
и сел рядом с Линой.
- Ну, что новенького? - спросил Герд.
- Час назад меня вызвал Джек. Они установили лабораторию и завезли
для нее все оборудование. А еще они поставили для нас маленький
одноэтажный домик. Джек показал мне его вид - довольно мило. Нам осталось
только собрать вещи. Когда мы начнем собираться?
- Вечером, если хотим к ночи выбраться отсюда, - сказал Герд. - Или
завтра после ленча, если хотим приятно провести время. Бен Рейнсфорд
пригласил нас сегодня вечером.
Лина проголосовала за завтра.
- А как дела с госпиталем? - спросила она.
- Они без возражений дадут нам все, что мы попросим, - сказал Герд. -
Удивительно, но Научный Центр тоже.
- А я не удивляюсь, - сказал Панчо. - О новом правительстве ходит
много сплетен. Но через пару недель мы станем их хозяевами. Как насчет
ленча: пойдем сами или пошлем за ним?
- Давайте пошлем, - сказала Рут. - Мы составили список необходимого
оборудования, а вы подскажете, если мы что-то упустили.
Панчо достал пачку сигарет, которая оказалась пустой.
- Эй, Лина! Со-джоссо-аки-кулить, - сказал он.
Ладно, это может быть медовым месяцем, правда, сумбурным, но
забавным. К тому же Панчо и Лина начали интересоваться друг другом. Рут
была довольна этим.

Главный судья Фредерик Пэндервис оперся локтями на стол и
рассматривал троих облаченных в черное адвокатов, занятых в деле "Джон
Доу, Ричард Роу и прочие, не объединенное добровольное общество против
колониального правительства Заратуштры".
Первый, со стороны обвиняемого, был великаном. В нем было более шести
футов роста и более двухсот фунтов веса. Его лицо с огромным носом
скрывалось под пушистой бородой. Непокорная копна рыжих с проседью волос
наводила на неуместную мысль о нимбе. Это был Густавус Адольфус Бранхард.
До суда над Пушистиками он был известен главным образом способностью
оправдывать явно виновных клиентов, удалью в большой игре и умением без
видимого эффекта поглощать огромное количество виски. Пять дней назад он
был назначен главным прокурором колонии Заратуштры.
Человек, стоящий возле него, мог бы показаться высоким, если бы он
стоял рядом с кем-нибудь другим. Он был строен и элегантен. Тонкие
аристократические черты его лица имели обычное полу-серьезное,
полу-насмешливое выражение, словно жизнь для него была надоевшей шуткой,
которую он слышал уже много раз. Это был Лесли Кумбес, главный адвокат
Компании Заратуштры. Встав возле Бранхарда, он как бы давал понять, что
поддерживает своего бывшего противника в деле "Люди против Хеллоуэя и
Келлога".
Со стороны истцов был Хьюго Ингерманн. Судья Пэндервис пытался
решительно подавить предубеждение против этого клиента. По его сведениям,
по крайней мере семь раз за последние шесть лет Ингерманн представлял не
совсем честных и порядочных людей. Возможно, это было восьмым случаем.
Конечно, он являлся членом Адвокатуры только потому, что не было
достаточных доказательств, дающих возможность лишить его прав адвоката, но
тем не менее, он имел право стоять здесь и слушать.
- Вы требуете, чтобы колониальное правительство предоставило земли в
общественное владение для поселения и использования их, а также учредило
бы ведомство для регистрации исков на землю? - спросил он.
- Да, ваша честь. Я представляю истцов, - сказал Ингерманн. Он был
ниже двух других адвокатов, полный с гладким розовощеким лицом и
начинающей лысеть головой. В его круглых голубых глазах, которые могли
обмануть любого, кто не слышал о нем, было выражение полной и абсолютной
искренности. Не считая нужным поворачиваться к Бранхарду, он не сводил
глаз с Пэндервиса.
- Я представляю Колониальное правительство, ваша честь. Мы оспариваем
действия истцов.
- И вы, мистер Кумбес?
- Я представляю не привилегированную Компанию Заратуштры, - ответил
Кумбес. - Мы не сторонники подобных действий. А здесь я просто как
наблюдатель.
- Вы говорите - не привилегированную, мистер Кумбес?.. Что ж,
Компания Заратуштры имеет право прислать сюда своего представителя, у нее
существенный интерес к этому делу. Интересно, чья это идея назвать
Компанию не привилегированной. Это звучит именно в стиле висельного юмора
Виктора Грего. Мистер Ингерманн?
- Ваша честь, истцы, которых я представляю, считают, что в силу
недавнего постановления почтенного Верховного суда примерно восемьдесят
процентов земли этой планеты стали общественными владениями. Колониальное
правительство обязано отдать эту землю в распоряжение народа. Это, ваша
честь, явно констатировано в Федеральном законе...
Он начал цитировать законы, параграфы, части и прецеденты с решениями
Федеративного суда на других планетах. Он говорил только для протокола;
все это вкратце было внесено в иск.
- Мистер Ингерманн, суд знает закон и не делает из него никаких
исключений, - сказал Пэндервис. - Правительство оспаривает это, мистер
Бранхард?
- Не совсем, ваша честь. Губернатор Рейнсфорд сам хочет перевести не
заселенные земли в частную собственность...
- Да, но когда? - спросил Ингерманн. - Сколько еще губернатор
Рейнсфорд будет тянуть время?
- Я прошу мистера Ингерманна справедливо охарактеризовать ситуацию, -
запротестовал Бранхард. - Хочу напомнить, что неделю назад на этой планете
вообще не было никаких общественных земель.
- И клиенты мистера Ингерманна сразу же возбудили соответствующее
дело, - добавил Кумбес. - И я могу предположить, кто эти господа Доу и
Роу. Имена не существенны, но...
- Ваша честь, моим клиентом является ассоциация личностей,
заинтересованных в получении земли, - сказал Ингерманн. - Старатели,
лесорубы, фермеры, несколько скотоводов...
- Акулы займа, ростовщики, спекулянты, может быть, даже маклеры, -
продолжил Бранхард.
- Это обыкновенные люди планеты! - возразил Ингерманн. - Рабочие,
честные фермеры, - все, кого Компания Заратуштры держала в кабале, пока
они не освободились благодаря великому историческому решению, которое
носит имя вашей чести.
- Одну минуту, - Кумбес почти растягивал слова. - Ваша честь, слово
"кабала" имеет специфическое значение в законе. Я вынужден решительно
отрицать, что это слово можно употребить для описания отношений между
Компанией Заратуштры и любым человеком этой планеты.
- Слово подобрано неверно, мистер Ингерманн. Это должно быть
вычеркнуто из протокола.
- Мы все еще не выяснили, кто является клиентами мистера Ингерманна,
ваша честь, - сказал Бранхард. - Могу ли я спросить у мистера Ингерманна
их имена?
Ингерманн вздрогнул и непроизвольно взглянул на стоящий посредине
тяжелый стул с прикрепленными к нему электродами, металлическим шлемом и
полупрозрачным шаром, закрепленным на стойке. Затем он стал шумно
протестовать. До сих пор Хьюго Ингерманн ухитрялся избегать давать
показания под детектором лжи. Это было возможно, потому что он еще был
членом Адвокатуры, а не осужденным.
- Нет, мистер Бранхард, - сказал Пэндервис с неподдельной печалью. -
Мистера Ингерманна нельзя заставлять разглашать имена его клиентов. Мистер
Ингерманн может сделать это только по собственной воле. Удовлетворимся его
глубокой любовью к правосудию и хорошо известным усердием, направленным на
благо народа.
Бранхард пожал плечами. Никто не может обвинить его, что он не
пытался что-либо выяснить.
- Ваша честь, - сказал Кумбес, - мы согласны, что правительство
должно это сделать, но разве мистеру Ингерманну или суду неизвестно, что
настоящее правительство просто установлено военной властью? Коммодор
Напьер действовал так, как должен был действовать офицер Вооруженных сил
Федерации Земли. Он назначил гражданское правительство, заменившее
прежнее, объявленное незаконным вашей честью. До тех пор, пока народом не
будет выбрана колониальная законодательная власть, могут возникнуть
серьезные сомнения в законности некоторых действий губернатора Рейнсфорда,
особенно в земельном вопросе. Ваша честь, разве мы хотим, чтобы спустя год
суды были завалены делами о земельных участках?
- Именно такова позиция правительства, - согласился Бранхард. - Мы
хотим провести эти выборы в течение года. Сделав это, мы сможем выбрать
делегатов на конституционную конвенцию и принять всепланетную конституцию.
На это уйдет шесть-восемь месяцев. Пока это не будет сделано, мы просим
суд воздержаться от решения по этим вопросам.
- Это вполне разумно, мистер Бранхард. Суд признает законность иска,
но не требует никакой срочности в исполнении. Если в течение года
правительство откроет общественные земли и учредит земельную службу, суд
будет вполне удовлетворен, - он легонько стукнул молотком. - Следующее
дело, - сказал он секретарю.
- Теперь я вижу! - почти закричал Ингерманн. - Компания Заратуштры
продолжает править, а суд смотрит на это сквозь пальцы.
Судья ударил молотком. Звук хлестнул, словно винтовочный выстрел.
- Мистер Ингерманн! Вы специально навлекаете на себя обвинение в
неуважении к суду? - спросил он. - Нет? Я надеюсь. Следующее дело,
пожалуйста.

Со словами рассеянной благодарности Лесли Кумбес взял коктейль,
попробовал его и поставил на столик. На садовой террасе особняка Виктора
Грего, расположенного на крыше дома Компании, было прохладно и спокойно.
Большой пожар уходящего солнца окрашивал небо на западе в красные,
оранжевые и желтые цвета.
- Нет, Виктор, Гус Бранхард не друг нам, но и не враг. Как
генеральный прокурор он законник Бена Рейнсфорда и правительства - сейчас
в этом нет разницы, а Бен Рейнсфорд ненавидит нас.
Виктор Грего поднял глаза от бокала, куда он наливал себе коктейль.
На черных волосах в зареве заходящего солнца просматривалась седина. У
него было лицо с широкими скулами и большим ртом. Перед судом Пушистиков в
его волосах не было никакой седины.
- Но почему? - спросил он. - Я не понимаю. Они добились признания
разумности Пушистиков; это все, что их интересовало? Или нет?
Грего вполне честный человек, думал Кумбес. Он просто не способен
злиться на что-то, что уже сделано.
- Это все, что интересовало Джека Хеллоуэя и Герда ван Рибика.
Бранхард был их адвокатом, и ему было тяжело. Но Рейнсфорд принимал в этом
личное участие. Пушистики были его открытием, великим открытием, а мы
пытались дискредитировать его. Это ассоциировало нас с Вредными парнями.
Как известно, в конце концов Вредные парни либо все бывают убиты, либо
отправлены в тюрьму.
Грего отставил графин и поднял стакан.
- Мы еще не подошли к последней главе, - сказал он. - И больше я не
хочу никаких сражений, мы еще не зализали раны от последнего. Но если Бен
Рейнсфорд хочет этого, я не отступлю. Вы знаете, мы можем устроить ему
кое-какие гадости, - он сделал маленький глоток и опустил стакан. - Это,
так называемое, правительство нарушает закон, вы знаете в чем, или нет? В
течение шести или восьми месяцев, пока не организован Колониальный
законодательный орган, он не может собирать налоги; это функция
законодателей. Значит, он будет занимать, а занять он сможет только в
банке, который мы контролируем.
Это была слабость Виктора. Если кто-нибудь задевал его, он
инстинктивно отвечал ударом. Впервые услышал о Пушистиках, он также стал
действовать, следуя этому инстинкту.
- Хорошо, только не надо воевать с мельницами, - посоветовал Кумбес.
- Гус Бранхард и Алекс Напьер просили Рейнсфорда не преследовать нас за
то, что мы сделали перед судом, и убедили, что он вызовет крушение
планетной экономики, если по ошибке повредит Компании. У нас осталась одна
неприятность: мы не можем позволить себе иметь губернатора-банкрота.
Одолжите ему деньги, в которых он нуждается.
- А затем обложить его налогом, чтобы вернуть их?
- Нет, если мы получим контроль над Законодательной властью и сами
напишем Закон о налогах. Это политическое сражение, и надо драться
политическим оружием.
- Вы хотите образовать партию Компании Заратуштры? - улыбнулся Грего.
- Вы имеете представление о том, как непопулярна сейчас Компания?
- Нет, нет. Пусть горожане и избиратели сами организовывают партии.
Мы выберем лучшую и поддержим ее. Будем надеяться, что пока будет
политической организацией.
Грего улыбнулся из-за стакана и глотнул коктейль.
- Да, Лесли. Думаю, мне не надо вас учить, что делать. Вы знаете это
лучше меня. Можете вы сказать, кто мог бы возглавить партию? Он вообще не
должен ассоциироваться с Компанией. Во всяком случае, народ не должен
видеть этой связи.
Лесли назвал несколько имен - независимых бизнесменов, плантаторов,
профессиональных политиков, священников. После каждого названного имени
Грего одобрительно кивал.
- Хьюго Ингерманн, - сказал он.
- Боже мой! - сначала Кумбес решил, что ослышался, а затем
возмутился. - Мы ни в коем случае не должны привлекать этот человека. В
Мэллори-Порте нет ни одного преступления, авантюры или просто нечестной
операции, где бы он не был замешан. Я рассказывал вам, что он говорил
сегодня в суде.
Грего снова кивнул.
- Совершенно верно. Мы не будем вести с ним дела. Пусть Хьюго идет
своим вонючим путем, мы используем скандалы, которые он сотворит. Вы
говорили, Рейнсфорд предпочитает термины "хорошие ребята" и "вредные
парни"? Хорошо, Хьюго Ингерманн - наихудший вредный парень на планете, а
если Рейнсфорд не знает этого, то, вероятно, Гус подскажет ему.

Едва Гус Бранхард вступил на газон с южной стороны дома губернатора,
два Пушистика бросились к нему. Это были Флора и Фауна. Он остановился и
вспомнил, что хотя их имена были женскими, только Флора была самкой, а
Фауна - самец. Бен был натуралистом, и этим все объяснялось. Если бы Гус
имел пару собственных Пушистиков, он назвал бы их Преступление и
Проступок. Он включил слуховой аппарат и присел на корточки.
- Привет, разумные существа. Только держите ваши руки подальше от
бакенбардов дядюшки Гуса, - он поднял глаза и увидел приближающегося
невысокого человека с рыжей бородой. - Привет, Бен. Они не трогают вашу
бороду?
- Иногда. Да меня и не за что дергать. Вы для них более забавны. Джек
Хеллоуэй говорит, что они думают, будто вы большой Пушистик.
Пушистики показывали на конец газона, шумно звали Гуса, просили идти
и посмотреть на что-то. О, конечно, - их новый дом. Держу пари, нет ни
одного Пушистика, имеющего дом лучше, чем у них. О'кей, детки. Биззо.
Новым домом была палатка корпуса Военного флота, установленная на
открытой поляне около фонтана. По размерам она больше подходила для двух
Пушистиков, чем для двух десантников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22