И в соответствии с этим издал указ, по которому должно быть отобрано пятьсот наложниц. Это дело поручено Мао Йеншу, администратору внутреннего двора. — Отец замолчал, и Серебряная Снежинка осмелилась взглянуть ему в лицо. Глаза его потемнели от воспоминаний, морщинка между ними стала глубже.— Мао Йеншу — искусный художник, он способен оценить красоту. Но он может только оценивать, потому что он евнух. Подобно всем евнухам, он, несомненно, любит власть. И в процессе этой оценки и выбора может действительно возвыситься.Но какое это имеет отношение ко мне? — хотела спросить Серебряная Снежинка. Впервые в жизни испытывала она нетерпение от отцовской манеры излагать новости неторопливо.Чао Куан склонился вперед и взял своими мозолистыми пальцами подбородок дочери. Он приподнял ее лицо, так что она посмотрела ему в глаза.— Дочь моя, древний старик перед тобой может быть обесчещенным и опозоренным; но слухи о его прекрасной юной дочери достигли слуха администратора внутреннего двора. Тебя призывают.Серебряная Снежинка ахнула. Слезы жгли ей глаза. Она не понимала, рождены они страхом или волнением. Из всех девушек Срединного царства оказаться в числе пятисот красавиц, отобранных для внутреннего двора! Может быть, стать следующей Великолепной Спутницей, которая согреет сердце горюющего императора.., да об этом и мечтать нельзя!— Да, ты правильно делаешь, что плачешь, дитя мое. Потому что это наше расставание. Женщины внутреннего двора — если только не будут неугодны императору — никогда больше не увидят своего дома. Позволь предупредить тебя, что их жизнь состоит не только из прекрасных платьев, вкусной еды, великолепных залов и императорской милости. Многие могут так никогда и не увидеть Сына Неба, тем более родить ему сына. И все же они привязаны к внутреннему двору, как самый жалкий из рабов.— Но эта недостойная призвана, — прошептала Серебряная Снежинка. Сердце ее бешено забилось. Она прекрасна. Даже отец, который больше всех на свете хочет, чтобы она была скромной, так говорит. Она смела и искренна. Нужно только заслужить милость императора, и отец вернет все, что утратил. Потому что хорошо известно: любимая наложница всегда может возвысить свой род.— Ты отправляешься в изгнание, и, хотя битва не будет открытой, тебе предстоит серьезная опасность и риск, дочь моя, — сказал Чао Куан. — Мне рассказывали, что женщины во внутреннем дворе ведут собственные войны; в лучшем случае их оружие — хитрость; в худшем — заговоры, ловушки и смерть от яда. Ты привыкла к свободе, может, даже слишком; жизнь в стенах дворца может показаться тебе такой же трудной, как мне — мой плен. И все же… — Отец глубоко вздохнул.Серебряная Снежинка затаила дыхание. Нечасто отец говорил о своих десяти годах плена.— Со времени своего пленения и до этого дня я живу в бедности и горечи, и горе мое как незаживающая рана. И сейчас во сне я вижу вокруг себя варваров. Вся эта далекая страна покрыта черным льдом. Я слышу стон зимнего ветра, который лишает меня надежды на возвращение.— И все же, дочь моя, и все же с самого изгнания я иногда думаю, что моя жизнь среди шунг-ню была не такой уж плохой. Как говорит поэт? «Взятый в плен шунг-ню, я тосковал по земле Хань. Теперь я вернулся в ханьские земли, но меня уже превратили в шунг-ню… Ханьское сердце и ханьский язык в теле шунг-ню. И теперь я думаю, что мне никогда снова не стать цельным».— Когда попадаешь в чуждую цивилизацию, нужно приспособиться к чуждым обычаям, — процитировала Серебряная Снежинка высказывание из «Аналектов». Город Шаньань для нее будет так же чужд, как земли и юрты шунг-ню ее отцу; но она будет вести себя так же достойно. Хоть она и женщина, она наследница своего отца.Чао Куан одобрительно кивнул. Свет лампы отразился от его мехового воротника, от зеленого пояса, упал на широкое знакомое лицо. Оно теперь словно купалось в свете.— Возможно, ты тоже сумеешь так усвоить чуждые обычаи, что изгнание покажется тебе не столь уж тяжелым. Я буду молиться об этом предкам. Мое бесчестье означает, что я не могу выдать тебя замуж, как подобает твоему статусу. Тем не менее я всегда надеялся подобрать для тебя достойного супруга. Увы, дитя мое, я не могу не повиноваться этому приказу.Серебряная Снежинка поклонилась. Если бы она была обручена, у нее не было бы этой возможности вернуть отцу честь.Отец указал на сундук на краю освещенного про-С1ранства.— Двадцать свертков шелка и двести унций золота… Так много? Дом станет нищим! Серебряная Снежинка вела хозяйственные записи, как должна делать старшая жена. Она ахнула и покраснела. Отец продолжал, как будто ничего не заметил:— ., подготовлены для представления Мао Йеншу, когда приедешь. У тебя будут платья и драгоценности твоей матери, а также моей старшей жены. И еще вот это. — Чао Куан с трудом встал. Повинуясь его желанию — он не хотел, чтобы дочь видела его слабость, — Серебряная Снежинка смотрела в другую сторону, пока по стуку посоха не поняла, что он подошел ко второму таинственному сундуку, который она заметила.По его знаку девушка встала и подошла. Крышка сундука открыта, и свет лампы сверкает на великолепных нефритовых плитах и золотой проволоке. Доспехи, включая капюшон для головы и сапоги. Серебряная Снежинка наклонилась, разглядывая нефрит. Цвета самых драгоценных камней, какие привозят в сердце земли Хань из земли Огня через Нефритовые Врата. Погребальный наряд, достойный самого Сына Неба!— Внизу, под слоем шелка и золота, второй такой же, — сказал отец. — Они изготовлены давно, когда наши предки были принцами здесь, и должны были служить погребальными саванами. Увы, с тех пор мы низко пали; и самое глубокое и низкое падение — мое. Возможно, Сын Неба слышал, что мы обладаем таким сокровищем, а может, и не слышал. Но если тебе повезет завоевать его внимание, приказываю тебе подарить эти нефритовые доспехи ему. Он может захотеть сберечь один для себя, другой — для тебя; а может выбросить их на свалку; мне все равно.На самом деле ему не все равно, подумала Серебряная Снежинка. Нефритовые доспехи — последнее великое сокровище его рода, и он передает его ей, как полководец вручает знамя младшему из своих воинов, чтобы испытать его в битве.— Может быть, когда ты вручишь ему этот подарок, он вспомнит своего самого ничтожного, недостойного и покорного слугу, — сказал Чао Куан. У него перехватило горло, и он отвернулся.И отец и дочь долго молчали. Серебряная Снежинка слышала со двора голоса и звон посуды. Должно быть, продолжается пир, который отец дает в честь чиновника, привезшего указ. Он оставил пир, чтобы поговорить с нею, хотя она всего лишь его дочь. Она наклонила голову, прислушиваясь, и отец кивнул.— Действительно, мне пора вернуться к гостям, но на сердце у меня тяжело. Ибо, дочь, это наше прощание. Завтра на рассвете чиновник уезжает; ты должна будешь ехать с ним. Заберешь с собой дары и служанку; тебя будет сопровождать охрана. Иди с моим благословением… — Серебряная Снежинка опустилась на колени.— Не думаю, чтобы жизнь обошлась с тобой слишком жестоко, — сказал отец и, хромая, вернулся на свои подушки. — Разве не сказано в «Аналектах»: любовь к учению — это почти мудрость? Я знаю: ты любишь учиться; во внутреннем дворе у тебя появится возможность научиться многому; здесь такой возможности нет.По щекам Серебряной Снежинки потекли слезы, оставляя круглые пятна на шелке платья.— Но я не смогу учиться у тебя, досточтимый отец, — прошептала она.К ее изумлению, он, как и при первой встрече, протянул к ней руки. Мелкими торопливыми шажками она подбежала к нему; он обнял дочь и привлек к себе.— Пусть предки улыбаются тебе, дочь моя, — сказал он. — Может, ты родишь сына, который сможет им поклоняться, и тогда наш род не закончится в бесчестье.Он еще мгновение прижимал ее к себе, и она ощутила запах камфары, в которой хранятся соболя.— А теперь я действительно должен вернуться к гостям, — сказал он. — Поздравляю тебя с успехом сегодняшней охоты. Особенно хорошо для последней охоты. — Как подобает последователю Конфуция, он говорил ровным голосом, пытаясь вернуть им обоим душевное спокойствие, которое так ценит Учитель.Серебряная Снежинка высвободилась из объятий отца, сердито мигнула и приказала своим губам не дрожать.— Увидимся утром во время твоего отъезда, — сказал отец. — Но настоящее наше прощание сейчас. Если будет время и возможность, приказываю тебе писать мне.Она низко поклонилась, вслушиваясь в неровные шаги отца. Тяжело опираясь на посох, он спустился по ступенькам и вышел во двор, направляясь к пиршественному залу. Там пируют чиновник и его офицеры; завтра они увезут ее от единственной жизни, которая ей знакома.Воздух в комнате проникнут ароматами сосны, миндаля и артемизии; ярко светит лампа. Девушка свернулась на подушках, на которых сидел отец, и заплакала. Она понимала, что впереди ее могут ждать великолепие и необыкновенная жизнь, но плакала так, словно всему миру не выплакать ее слезы. Глава 3 Как дочь обесчещенного вельможи. Серебряная Снежинка никогда особенно не задумывалась, каким будет ее брак. Она знала, что отец не сможет выдать ее за равного. Поэтому она не может жаловаться, что уезжает из дома отца, что на ней не алое платье невесты, а дорожные меха поверх самого теплого платья, что ее усаживают в неудобную тесную двухколесную повозку, а не в носилки, увешанные колокольчиками и пестрыми лентами. Ее приданое — шелка и золото, окончательно обеднившие и так нищее имение отца, — уже погружены на телеги и на вьючных лошадей, чтобы начать далекое путешествие на юг, в столицу Шаньань.Упакованы и платья, которые они с Ивой сшили сами или переделали из платьев матери и старшей жены отца. Среди шелков и величайшее сокровище, с помощью которого Чао Куан надеется смягчить сердце Сына Неба, — погребальные нефритовые доспехи, достойные только императора и его супруги.Свадебную процессию должны сопровождать гобои, трубы и барабаны. Ее отъезд сопровождает только звон колокольчиков, которыми увешана упряжь кареты чиновника, привезшего указ Сына Неба.Конечно, свет ламп и факелов, какой может сопровождать свадебную процессию, и сейчас разливается вокруг, мерцая и раскачиваясь, бросая строгий отблеск на топоры и копья солдат, сопровождающих карету чиновника. Пар от дыхания солдат поднимается вверх. Чиновник, до глаз закутанный в лисьи меха (у Ивы, увидевшей это, дернулся рот), занял почетное место в своем роскошном экипаже.Отец, окутанный игрой света и теней, казался таким же истощенным и слабым, как после своего бегства от шунг-ню. Из-за занавесок своей повозки Серебряная Снежинка отчаянно всматривалась в него, стараясь в эти последние мгновения запомнить каждую черточку лица. Она знала: будет ли ее судьба доброй или злой, отца она видит в последний раз. И для нее бесценно, что он оказал ей честь: поднялся так рано, оделся и вышел ее проводить. В последние годы он обычно просыпается по утрам с кашлем. Но сегодня он не кашляет, может, благодаря снадобью, которое они с Ивой приготовили вчера. Серебряная Снежинка осмелилась отвести занавеску и, когда отец посмотрел на нее, поклонилась, как подобает при прощании.Конечно, ее не сопровождают ни конюх, ни родственники. Только Ива, сидящая в запряженной быками телеге опустив глаза, и нянька. И еще домашняя охрана на старых лошадях и в потрепанной разномастной одежде. Эта охрана так жалко выглядит на фоне солдат в новых одинаковых мундирах, на блестящих сытых лошадях. Лошади гордо изгибают шеи, от их дыхания на утреннем морозе идет пар.Тем не менее обычаям нужно следовать, насколько это возможно. Если не считать Ивы и няньки. Серебряная Снежинка — единственная женщина во всей процессии. Единственная, кого можно назвать госпожой. У нее нет свиты из женщин, нет посредниц и свах, чтобы сопровождать в поездке ко двору и учить его обычаям. Через неделю после отъезда из Шаньаня госпожа Сирень, которая должна была занять пост наставницы, заболела и осталась в поместье по пути. Чиновник едва не снизошел до извинений перед отцом Серебряной Снежинки за это нарушение приличий; любой вельможа счел бы это за оскорбление. Но отец, конечно, не мог позволить себе такое. Серебряная Снежинка, хоть и сожалела о пренебрежении к отцу и его роду, тем не менее испытывала облегчение. В пути и так будет много необычного; она еще успеет привыкнуть к роли придворной.Так как Серебряная Снежинка поедет не в носилках, а в повозке, ее не могут закрыть от посторонних взоров. Тем не менее отец торжественно вручил охране ключ, как символ того, что девушку следует довезти в сохранности, потом поклонился в последний раз. Чиновник сделал знак возчику, и Серебряная Снежинка, выглядывая из-за занавески, увидела, как ее собственный возчик принялся погонять быков.Она глубоко, с дрожью вздохнула. Оставить свой дом, свою землю, все, что ей знакомо. Может быть, она заслужит прощение для рода Чао. А может, всю жизнь проведет в закрытых женских помещениях. Как страшно! Свет факелов отразился радугой, и девушка быстро замигала. Ива успокоительно сжала руку хозяйки.Быки двинулись вперед; повозка, качаясь, покатила по знакомому холму, который она больше никогда не увидит. Началось далекое путешествие в Шаньань. Рассветный ветер бросил в лицо снег и донес последние слова, которые произнес лишившийся дочери отец, входя в дом:Поворот холма, изгиб дороги, и тебя уже не видно, Остался лишь след на снегу от копыт твоей лошади.После нескольких ночлегов в дороге караван и солдаты, перевозящие Серебряную Снежинку в Шаньань, остановились в небольшом городе, где можно было удобнее переночевать в доме магистрата. Сам глава города ожидал у городских ворот. Он низко поклонился и стал извиняться, что трижды почтенный чиновник из Шаньаня найдет его жалкую лачугу (так он выразился) и усилия его старшей жены достойными презрения.Нянька Серебряной Снежинки в пути заболела и часто теряла сознание; девушка с облегчением вздохнула, когда старуху перенесли в дом. Здесь она будет отдыхать, лечиться и поджидать, пока кто-нибудь не отвезет ее назад, в дом отца Серебряной Снежинки. Молодая хозяйка посмотрела на Иву, которая кивнула и плотнее натянула на голову капюшон. Как необычно выглядит Ива! Во время последней остановки она усиленно натирала волосы ламповой сажей, чтобы непривычный рыжий цвет не вызвал замечаний женщин в доме магистрата.— Не нужно, — сказала Серебряная Снежинка, но Ива упрямо продолжала свое дело. Даже старая нянька из своего гнезда в шкурах и мехах высказала (между стонами и чиханием) несколько одобрительных слов.Теперь ее ждут, судя по смешкам и шепоту, которые доносятся из-за освещенного кружка земли. Так далеко от столицы женщины тоже должны скучать без новостей; им, конечно, хочется поскорее увидеть ту, которая однажды, возможно, станет самой почитаемой в мире. Расправив как можно лучше свои меха, Серебряная Снежинка вышла из повозки, лишь на мгновение легко прикоснувшись к руке стражника. Потом быстро прошла к приглашающему кругу света и тепла — в новый мир.Она ожидала увидеть дворик, очень похожий на свой, старый, полуразвалившийся и почти пустой — и без мебели, и без людей. Но здесь ее окружили свет, цвета, запахи; девушка ошеломленно замигала, глядя на искусные дорогие занавеси и настоящую армию роскошно одетых высокородных женщин. Все они недоверчиво, с поджатыми губами, разглядывали Серебряную Снежинку широко раскрытыми глазами с подкрашенными бровями. Все, начиная от старшей жены и кончая самой младшей наложницей, были одеты в роскошные шелка, их широкие рукава касаются чисто выметенного пола. Платья у всех расшиты цветами; и каждая пахнет ароматом того цветка, который вышит у нее на одежде. Они поклонились — каждая, как соответствует ее рангу, — и игра цвета и запахов напомнила цветущий сад.Ошеломленная роскошью цвета и запахов, а также непривычным теплом дворика. Серебряная Снежинка шагнула назад — и пропустила церемонное приветствие старшей жены. Она почти сразу пришла в себя и низко поклонилась, чтобы загладить свой промах; но поняла с замирающим сердцем, что уже было поздно. Начало сплетням уже положено; зашелестел шелк, чья-то рука украдкой ухватила другую; одна накрашенная щека прижалась к другой; сочувственный шепот по адресу старшей жены; и прежде всего осуждающие толки, похожие на шум унылого ветра.— Видели, она просто вошла в дом, как будто перешла из одного дворика в другой. Не заплакала и не потеряла сознание. Как грубо! Как неприлично!— Ну, по крайней мере пришлось заносить эту каргу, ее старуху. Я сама после такого путешествия лежала бы без сил…— Какое необычное появление: ни свах, ни служанок, только эта уродливая девчонка…— Уберите от меня ее тень! — закричала одна из наложниц. — Я жду ребенка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30