Взявшись за ручку, я плавно повернула ее и примерно на дюйм приоткрыла дверь.
В центре комнаты стоял Стив, спиной ко мне. Лицо его было обращено к высокому, гибкому, очаровательному существу женского пола. В ее широко раскрытых голубых глазах застыло радостное выражение. Ее пухлые ярко накрашенные губы таили в себе недвусмысленное обещание. Такой идеальной фигуры, как у нее, я до сих пор не встречала. Женщина, казалось, принадлежала другому, фантастическому миру ... И она была блондинкой! Светлой, как морская пена! Но все же не такой светлой, как я. Моя женская интуиция подсказывала мне, что здесь я победила бы по очкам. Во всех других отношениях я, увы, безнадежно уступала незнакомке.
Подойдя вплотную, Стив обнял ее за талию. Она тряхнула своей обворожительной головкой, и он прижался к ней еще крепче. Тогда она отступила на два шага назад. Он развел в сторону руки, и она снова позволила обнять себя. Потом одновременно они сделали наклон в сторону и Стив наступил ей на ногу.
Я с трудом удержалась от восторженного вопля. Закрыв глаза, я припала лбом к двери. Боже! Стив Бэртон берет уроки танцев! Он делает это ради меня. Он учится танцам, чтобы потом танцевать со мной. Когда в годовщину нашей свадьбы он приведет меня в «Розовую гостиную», ему не придется сидеть в уголке целый вечер. Больше он не будет неотесанной деревенщиной. Он будет танцевать!
Я вновь открыла глаза. Стив и сногсшибательная блондинка скользили по блестящему паркету. Его челюсти были сжаты сурово и решительно, лоб наморщен. Для него это было не развлечение. Судя но его виду, Стив даже не испытывал наслаждения, обнимая светловолосую красотку. Он страдал, разучивая танец, но страдал он . . . ради меня.
Он любил меня.Я следила за кружащейся в танце парой, и на мгновение у меня болезненно защемило сердце. Они танцевали вальс. Стив учился танцевать вальс, и это был, по-видимому, единственный танец, которым он овладеет. Наверное, он сам настаивал на вальсе, не отдавая себе отчета, что современный джаз-ансамбль
исполняет за вечер один, самое большое два этих прекрасных танца. Нет, я должна дождаться окончания занятия, попросить его очаровательную наставницу расширить программу обучения. Кроме того, блондинке будет небесполезно знать, что у Стива есть жена, тоже блондинка. На случай, если в голове у нее появятся разные соображения относительно Стива, пусть она убедится, какие у меня длинные ногти.
Я прошла в приемную и скромно устроилась в уголке. Мне не хотелось, чтобы девушка-секретарша заметила меня и мне пришлось объяснять причину своего присутствия. По-видимому, ей хватало работы и без того, чтобы выслушивать пространные неловкие обьяснения ревнивой жены. Я закурила сигарету и стала наблюдать, как эта прилизанная фифа с опущенными на нос очками занималась делами. Она распределяла залы между инструкторами и учениками, направляла новичков к директору школы, отвечала на телефонные звонки и делала какие-то записи в толстом журнале.
Эта особа показалась мне не только самой деловитой секретаршей в городе, но — я готова была поспорить -- и искуснейшей обольстительницей. К женщинам она проявляла чисто сестринское отношение, была своего рода старшей сестрой. В то же время к каждому мужчине у нее был сугубо индивидуальный подход. Ей удавалось создать впечатление, что вообще весь танцевальный бизнес в школе был организован специально для того, чтобы научить данного представителя мужского пола правильно двигать ногами.
Глядя на нее, мысленно рисуя перед глазами образ блондинки, танцевальною инструктора Стива, и других не менее шикарных преподавательниц, заходивших в приемную, я пришла к заключению, что мой муж обладал талантом разбираться и в учителях, и в школах. Сейчас в приемной собрались ученики на восьмичасовое занятие. Среди них были молодые и старые, толстые и тонкие, высокие и низкорослые. Казалось, вся жизнь на четырнадцатом этаже этого здания заключалась в танцах. Неожиданно и мне самой нестерпимо захотелось потанцевать.
Время приближалось к восьми. Отложив в сторону рекламную брошюру, повествовавшую о том, что ничто в мире не может сравниться со школой танцев «Кресенч», я стала наблюдать за новой сменой танцующих. Секретарша в этот момент опекала застенчивого, неловкого новичка. Проведя его по одному из трех коридоров, расходившихся лучами от приемной, она легонько втолкнула его в какую-то комнату. Там с ним, по-видимому, поговорят, все объяснят и сделают полезным членом общества . . .
Часы показывали уже ровно восемь. В эту минуту я увидела появившегося в коридоре Стива. Он торопливо шагал в сторону от приемной, и я потеряла его из виду, когда он смешался с толпой, спешившей к лифту. Я не отрывала глаз от дверей, из которых он
вышел. Мне не терпелось поговорить с его наставницей. Подождав момент, когда, по моим расчетам, он должен был выйти из здания, я приоткрыла дверь, на которой висела табличка с надписью «Студия К».
В комнате еще продолжала звучать жизнерадостная музыка — веселый мелодичный вальс. Он воскрешал в воображении старую Вену с блистательными гвардейскими мундирами, роскошными бальными платьями и игриво-лукавыми улыбками дам. Учительница Стива не успела выключить музыку. Она неподвижно лежала — неподвижно, как сама смерть, — нелепо распростершись на гладком блестящем полу. На ее спине чуть ниже левой лопатки темнело маленькое круглое пятно. Белая кофточка постепенно становилась малиново-красной. Опустившись на колени, я взяла ее за руку. Ее пальцы сжимали листок плотной черной бумаги причудливой узорчатой формы. Рука, казалось, протягивала бумажку мне. Это был искусно вырезанный силуэт хорошенькой женской головки, которую дважды пронзила толстая игла для штопки. Игла зловеще поблескивала сталью на черном фоне силуэта. Ошибиться в том, кого хотел изобразить художник, было невозможно. Силуэт принадлежал девушке, которя лежала, передо мной на полу с остановившимися широко раскрытыми глазами и выражением ужаса на лице.
Я поднялась на ноги. Убийца находился рядом, где-то совсем близко. Прошло не больше минуты с тех пор, как отсюда вышел Стив и появилась я. У убийцы было совсем немного времени, чтобы проскользнуть в дверь и . . .
Внезапно ноги отказались поддерживать меня и я, прислонившись к стене, уставилась на дверь. Мне было нестерпимо страшно открыть ее, страшно отвести взгляд. Ведь я наблюдала за этой дверью из приемной. Видела, как из нее вышел Стив, прикрыв ее за собой. Больше никто не входил в помещение, пока я сама не повернула дверную ручку. Оглянувшись, я начала искать глазами другой выход, через который мог бы скрыться убийца. Мой взгляд встретил четыре стены, закрытые сплошными сверкающими зеркалами. В комнате имелся только один выход . . . единственная дверь за моей спиной, которой только что воспользовался Стив . . .
Когда несколько минут назад я видела Стива с блондинкой, она была жива. Кроме него в помещении никого не было ... И вот теперь белокурая красавица была холодеющим трупом, жертвой преступления . . ,
Через минуту я оказалась уже в переполненной приемной школы, где встала возле стены, опершись для поддержки о край стола. В моих ушах продолжал звучать венский вальс, глаза мертвой девушки стояли передо мной. Столик с телефоном, стопками бумаги, раскрытым журналом учета занятий мелко вибрировал под моей дрожащей рукой. Скосив глаза, я посмотрела на исписанную страницу журнала. Буквы прыгали у меня перед глазами, по-
том выстроились в прямую линию. Стефен Бэртон, с 19.00 до 20.00, Анита Фаррел, «Студия К». Да, в книге, лежавшей передо мной, были записаны имя и фамилия последнего ученика Аниты Фаррел, имя и фамилия ее убийцы.
Я оглянулась. На меня никто не обращал внимания. Моя рука потянулась за журналом, пальцы продолжали сжимать силуэт из плотной черной бумаги, вынутый мной из руки убитой. Положив бумагу между страниц, я закрыла журнал. Потом, сунув его себе под пальто, отошла от стола. Стараясь не привлекать внимания, я спустилась в лифте на первый этаж.
Глава 3
Была половина девятого, когда я добралась до дома. Квартира оказалась пустой, но Стив уже в ней побывал. Он сменил выходные полуботинки на более удобные каждодневные и куда-то ушел, возможно, на мои поиски. В гостиной я положила журнал регистрации под подушку дивана и в свою очередь отправилась разыскивать мужа. Его не было ни у Корвина, ни у Чарли, ни у О'Мэлли — в наших любимых ресторанчиках. Не нашла я его ни в одном из кафе на Третьей авеню, где мы бывали раз или два в неделю.
В половине десятого я позвонила домой. Телефон молчал. К десяти тридцати я побывала во всех более или менее удаленных барах и ресторанах, в которых он мог предположительно находиться. Я обзвонила его друзей. По существу, я сделала все мыслимое и немыслимое, чтобы отыскать мужа. А вскоре в одном из баров я прочитала гигантский заголовок в ночном выпуске бульварной газеты:
УБИЙСТВО ИНСТРУКТОРА ТАНЦЕВ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ УЧЕНИКА.
Я прочитала заметку до конца. Тело красавицы Аниты Фаррел обнаружил ее ученик, следующий по расписанию после Стива. Последний вальс, который танцевала в своей жизни убитая, еще продолжал звучать.
Журнал регистрации исчез, но полиция была уверена, что установление личности преступника — лишь вопрос времени. Сам факт кражи журнала, несомненно, доказывал, что убийцей мисс Фаррел был не кто иной, как ее последний ученик, тот, кто под ее руководством разучивал вальс . . .
Заплатив за газету, я положила ее в сумочку и медленно двинулась по Лексингтон-авеню в направлении к дому. Отперев ключом дверь, я прошла в гостиную. Стив лежал на диване, сладко посапывая. Я легонько потрясла его.
— Стив, — сказала я, — Стив, проснись!
Не открывая глаз, он улыбнулся:
— Привет, блондиночка, куда ты запропастилась? Я не застал тебя дома и два часа развлекался в кино.
— Стив, — произнесла я, стараясь изо всех сил, чтобы мой голос не дрожал, — у тебя неприятности . . . ужасные неприятности.
Он приоткрыл один глаз:
— А?
— Твоя учительница . . . Анита Фаррел ... в школе танцев . . .
— Ах, — полусонная улыбка еще играла на его лице. По-видимому, он никак не мог привыкнуть к моей новой цветовой гамме. — Выходит, ты знаешь о моих танцах? Ну, тогда я расскажу тебе обо всем . . .
— Стив, проснись же наконец! Убили человека, тебя сейчас разыскивает полиция!
— Меня? . . Полиция? . .
— Да, убита твоя учительница — инструктор по танцам. Полиция полагает, что преступник ты. Они ищут тебя, думают, что ее убил ты.
Стив поднялся с кушетки. Теперь он окончательно проснулся. — Ты говоришь, убили Аниту Фаррел? И что я ... я убийца? Я протянула ему газету. Когда он прочитал заметку, я расска- зала, что следовала за ним до школы танцев, подозревая его в не- верности. Я показала ему силуэт, который убитая держала в руке. Показала ему и журнал регистрации, незаметно вынесенный мною из школы. За все это время он не произнес ни слова. — Полиции, — сказал, наконец, он, — пока не известно, что последний вальс с ней разучивал я.
— Да, потому что журнал здесь, перед нами.
— Но скоро они об этом узнают. В школе, конечно, найдутся и другие документы.
— Естественно, — подтвердила я. — Вопрос только во времени. Когда все выяснится, они явятся за тобой. Стив?
— Да?
— Я знаю, что ты не убивал ее.
— Благодарю.
— В глубине души я уверена, что ты не можешь быть убийцей.
— Еще раз спасибо.
— Однако . . .
— Что однако?
Неожиданно я почувствовала, что больше не могу сдерживаться, и разразилась рыданиями. Из моих глаз хлынули потоки слез, мои плечи содрогались, руки тряслись. Я начала умолять своего мужа . . . хотя в этом не было никакой необходимости . . , но так, для моего успокоения . . . громко сказать, что он не убивал Аниту Фаррел.
— Конни, — сказал он. усаживаясь рядом со мной на кушетку.
— Конни, - повторил он, крепко обняв меня, — Конни.—в третий раз произнес он, — я окончил начальную и среднюю школу, посещал воскресную школу и ни в одной из них не прикончил ми одного преподавателя. Зная мой блестящий послужной список, как можешь ты думать, что я имею какое-то отношение к убийству в школе танцев?
Он вытер мне слезы. Потом, встав, прошелся по гостиной и вновь присел на край дивана. Выражение его лица было задумчивым, чуть удивленным и всерьез обеспокоенным.
— С ней было все в порядке, когда я выходил оттуда, — сообщил он. — Кто-то должен был войти в студию в тот промежуток времени, когда меня там уже не было, а ты еще не появилась.
— Нет, — с отчаянием в голосе сказала я. --— Туда никто не входил. Я не отрывала глаз от дверей.
— Конни, кто-то каким-то образом проник туда и выстрелил ей в спину.
— Но как, Стив? Там только одна дверь и ни одного окна.
— Не мог кто-нибудь войти туда, когда ты отвернулась? Подумай как следует, Конни, может быть, ты все же ошибаешься?
Я задумалась. Я попыталась восстановить в памяти весь этот эпизод от первой до последней секунды.
— Нет, — повторила я, — я не отрывала глаз от дверей. После того, как вышел ты, я была первой, кто ее открыл.
— Что же, — произнес Стив. — Пусть тогда все так и останется.
— Нет, Стив, раз есть загадка, должен быть и ответ. Необходимо найти его.
Стив вышагивал из одного конца гостиной в другой, словно пытаясь тем самым отыскать ответ. Я продолжала сидеть на диване. Наше молчание длилось несколько минут.
В конце концов Стив с безнадежным видом присел рядом со мной. Бросив взгляд на бумажный силуэт, лежавший на кофейном столике, он взял его в руки и начал внимательно разглядывать.
- Вот так,- проронила я. - Ну, а что ты думаешь об этой бумажке?
— Убийца, наверное, вложил силуэт ей в руку, когда она была уже мертва.
— Но почему, Стив? Зачем? - Не знаю . . .
Стив,- сказала я, и от возникшей мысли по спине у меня пробежали мурашки, — здесь не обошлось без черной магии, колдовства. Игла на силуэте пронзила не лист черной бумаги, а ее сердце. Убийца вручил ей этот листок еще до выстрела, чтобы она разобралась в его страшном значении, пережила ужасный момент ожидания смерти.
— Ты драматизируешь.
— Тогда объясни по-другому.
Стив отрицательно покачал головой. Иного объяснения у него не было.
— Черт с ним, с силуэтом, — раздраженно произнес он. -- Каким образом ее убили? Ведь не космическими же лучами? Никто не посылал ей отравленных писем, не подбрасывал ядовитых змей. Если верить газете, ее застрелили.
- С близкого расстояния. Даже я разобралась в этом.
— Значит, ее застрелил кто-то, находившийся рядом с ней в помещении.
— Но, Стив . . .
— Да, — сказал он, — я знаю: в студии с ней не было никого ... А в общем, давай прекратим убеждать друг друга, что ее убил я.
— Стив, может, тебе самому обратиться в полицию? Я хочу сказать, прежде чем они придут к тебе.
— Не знаю. Мне надо подумать.
- У тебя есть друзья в отделе по расследованию убийств. Они никогда не поверят, что ты способен кого-то убить.
— Конни, не будь наивной любящей женой. Для друзей человека, который кого-то убил, это всегда полная неожиданность, в которую они не могут поверить.
— Да, — беспомощно согласилась я, — но если мы все как следует объясним полиции ... Не будет ли это выглядеть лучше?
— Все? — переспросил он, — Даже то, что ты стащила журнал регистрации? Как ты им объяснишь, Копии, свой поступок?
— Ну, я . . .
— Тебе не придется им ничего объяснять. Они поймут все и так. Детка, ты похитила журнал, полагая, что убил Аниту я.
— Нет! Нет, я просто запаниковала и . . .
— Если ты скажешь полиции правду, твои слова будут для них достаточным доказательством того, что ее убил я. Если же солжешь, они сразу об этом догадаются и тоже сочтут доказательством моей вины.
— Тогда давай не обращаться в полицию. Забудем, что я вообще упоминала ее.
Раздался громкий стук в дверь.
— Журнал, — прошептал Стив.
Схватив журнал регистрации, я бросилась на кухню и спрятала его под ящиком с хлебом. Потом возвратилась в гостиную. Стив пожимал руку человеку по имени Боллинг.
Боллингу было около пятидесяти, его нельзя было назвать толстым, хотя по своим габаритам он был весьма солидным мужчиной. Боллинг производил впечатление благожелательного человека, однако при необходимости мог стереть противника в порошок. Мы были знакомы с ним достаточно близко. Стив подружился с ним, когда работал газетным репортером в отделе по рассле-
дованию убийств полицией Нью-Йорка. Боллинг служил в этом отделе в звании лейтенанта.Полицейский пришел один, объяснив Стиву, что его напарник занят в другом месте. Похоже, сказал он, что в школе танцев «Кресент» сегодня вечером кого-то прикончили. Загадочные обстоятельства преступления и заставили разделиться обычно неразлучных сыщиков-партнеров — Боллинга и Хэнкинса.
Потом лейтенант обратился ко мне:
— Миссис Бэртон, если мне не изменяет память, вы всегда были брюнеткой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
В центре комнаты стоял Стив, спиной ко мне. Лицо его было обращено к высокому, гибкому, очаровательному существу женского пола. В ее широко раскрытых голубых глазах застыло радостное выражение. Ее пухлые ярко накрашенные губы таили в себе недвусмысленное обещание. Такой идеальной фигуры, как у нее, я до сих пор не встречала. Женщина, казалось, принадлежала другому, фантастическому миру ... И она была блондинкой! Светлой, как морская пена! Но все же не такой светлой, как я. Моя женская интуиция подсказывала мне, что здесь я победила бы по очкам. Во всех других отношениях я, увы, безнадежно уступала незнакомке.
Подойдя вплотную, Стив обнял ее за талию. Она тряхнула своей обворожительной головкой, и он прижался к ней еще крепче. Тогда она отступила на два шага назад. Он развел в сторону руки, и она снова позволила обнять себя. Потом одновременно они сделали наклон в сторону и Стив наступил ей на ногу.
Я с трудом удержалась от восторженного вопля. Закрыв глаза, я припала лбом к двери. Боже! Стив Бэртон берет уроки танцев! Он делает это ради меня. Он учится танцам, чтобы потом танцевать со мной. Когда в годовщину нашей свадьбы он приведет меня в «Розовую гостиную», ему не придется сидеть в уголке целый вечер. Больше он не будет неотесанной деревенщиной. Он будет танцевать!
Я вновь открыла глаза. Стив и сногсшибательная блондинка скользили по блестящему паркету. Его челюсти были сжаты сурово и решительно, лоб наморщен. Для него это было не развлечение. Судя но его виду, Стив даже не испытывал наслаждения, обнимая светловолосую красотку. Он страдал, разучивая танец, но страдал он . . . ради меня.
Он любил меня.Я следила за кружащейся в танце парой, и на мгновение у меня болезненно защемило сердце. Они танцевали вальс. Стив учился танцевать вальс, и это был, по-видимому, единственный танец, которым он овладеет. Наверное, он сам настаивал на вальсе, не отдавая себе отчета, что современный джаз-ансамбль
исполняет за вечер один, самое большое два этих прекрасных танца. Нет, я должна дождаться окончания занятия, попросить его очаровательную наставницу расширить программу обучения. Кроме того, блондинке будет небесполезно знать, что у Стива есть жена, тоже блондинка. На случай, если в голове у нее появятся разные соображения относительно Стива, пусть она убедится, какие у меня длинные ногти.
Я прошла в приемную и скромно устроилась в уголке. Мне не хотелось, чтобы девушка-секретарша заметила меня и мне пришлось объяснять причину своего присутствия. По-видимому, ей хватало работы и без того, чтобы выслушивать пространные неловкие обьяснения ревнивой жены. Я закурила сигарету и стала наблюдать, как эта прилизанная фифа с опущенными на нос очками занималась делами. Она распределяла залы между инструкторами и учениками, направляла новичков к директору школы, отвечала на телефонные звонки и делала какие-то записи в толстом журнале.
Эта особа показалась мне не только самой деловитой секретаршей в городе, но — я готова была поспорить -- и искуснейшей обольстительницей. К женщинам она проявляла чисто сестринское отношение, была своего рода старшей сестрой. В то же время к каждому мужчине у нее был сугубо индивидуальный подход. Ей удавалось создать впечатление, что вообще весь танцевальный бизнес в школе был организован специально для того, чтобы научить данного представителя мужского пола правильно двигать ногами.
Глядя на нее, мысленно рисуя перед глазами образ блондинки, танцевальною инструктора Стива, и других не менее шикарных преподавательниц, заходивших в приемную, я пришла к заключению, что мой муж обладал талантом разбираться и в учителях, и в школах. Сейчас в приемной собрались ученики на восьмичасовое занятие. Среди них были молодые и старые, толстые и тонкие, высокие и низкорослые. Казалось, вся жизнь на четырнадцатом этаже этого здания заключалась в танцах. Неожиданно и мне самой нестерпимо захотелось потанцевать.
Время приближалось к восьми. Отложив в сторону рекламную брошюру, повествовавшую о том, что ничто в мире не может сравниться со школой танцев «Кресенч», я стала наблюдать за новой сменой танцующих. Секретарша в этот момент опекала застенчивого, неловкого новичка. Проведя его по одному из трех коридоров, расходившихся лучами от приемной, она легонько втолкнула его в какую-то комнату. Там с ним, по-видимому, поговорят, все объяснят и сделают полезным членом общества . . .
Часы показывали уже ровно восемь. В эту минуту я увидела появившегося в коридоре Стива. Он торопливо шагал в сторону от приемной, и я потеряла его из виду, когда он смешался с толпой, спешившей к лифту. Я не отрывала глаз от дверей, из которых он
вышел. Мне не терпелось поговорить с его наставницей. Подождав момент, когда, по моим расчетам, он должен был выйти из здания, я приоткрыла дверь, на которой висела табличка с надписью «Студия К».
В комнате еще продолжала звучать жизнерадостная музыка — веселый мелодичный вальс. Он воскрешал в воображении старую Вену с блистательными гвардейскими мундирами, роскошными бальными платьями и игриво-лукавыми улыбками дам. Учительница Стива не успела выключить музыку. Она неподвижно лежала — неподвижно, как сама смерть, — нелепо распростершись на гладком блестящем полу. На ее спине чуть ниже левой лопатки темнело маленькое круглое пятно. Белая кофточка постепенно становилась малиново-красной. Опустившись на колени, я взяла ее за руку. Ее пальцы сжимали листок плотной черной бумаги причудливой узорчатой формы. Рука, казалось, протягивала бумажку мне. Это был искусно вырезанный силуэт хорошенькой женской головки, которую дважды пронзила толстая игла для штопки. Игла зловеще поблескивала сталью на черном фоне силуэта. Ошибиться в том, кого хотел изобразить художник, было невозможно. Силуэт принадлежал девушке, которя лежала, передо мной на полу с остановившимися широко раскрытыми глазами и выражением ужаса на лице.
Я поднялась на ноги. Убийца находился рядом, где-то совсем близко. Прошло не больше минуты с тех пор, как отсюда вышел Стив и появилась я. У убийцы было совсем немного времени, чтобы проскользнуть в дверь и . . .
Внезапно ноги отказались поддерживать меня и я, прислонившись к стене, уставилась на дверь. Мне было нестерпимо страшно открыть ее, страшно отвести взгляд. Ведь я наблюдала за этой дверью из приемной. Видела, как из нее вышел Стив, прикрыв ее за собой. Больше никто не входил в помещение, пока я сама не повернула дверную ручку. Оглянувшись, я начала искать глазами другой выход, через который мог бы скрыться убийца. Мой взгляд встретил четыре стены, закрытые сплошными сверкающими зеркалами. В комнате имелся только один выход . . . единственная дверь за моей спиной, которой только что воспользовался Стив . . .
Когда несколько минут назад я видела Стива с блондинкой, она была жива. Кроме него в помещении никого не было ... И вот теперь белокурая красавица была холодеющим трупом, жертвой преступления . . ,
Через минуту я оказалась уже в переполненной приемной школы, где встала возле стены, опершись для поддержки о край стола. В моих ушах продолжал звучать венский вальс, глаза мертвой девушки стояли передо мной. Столик с телефоном, стопками бумаги, раскрытым журналом учета занятий мелко вибрировал под моей дрожащей рукой. Скосив глаза, я посмотрела на исписанную страницу журнала. Буквы прыгали у меня перед глазами, по-
том выстроились в прямую линию. Стефен Бэртон, с 19.00 до 20.00, Анита Фаррел, «Студия К». Да, в книге, лежавшей передо мной, были записаны имя и фамилия последнего ученика Аниты Фаррел, имя и фамилия ее убийцы.
Я оглянулась. На меня никто не обращал внимания. Моя рука потянулась за журналом, пальцы продолжали сжимать силуэт из плотной черной бумаги, вынутый мной из руки убитой. Положив бумагу между страниц, я закрыла журнал. Потом, сунув его себе под пальто, отошла от стола. Стараясь не привлекать внимания, я спустилась в лифте на первый этаж.
Глава 3
Была половина девятого, когда я добралась до дома. Квартира оказалась пустой, но Стив уже в ней побывал. Он сменил выходные полуботинки на более удобные каждодневные и куда-то ушел, возможно, на мои поиски. В гостиной я положила журнал регистрации под подушку дивана и в свою очередь отправилась разыскивать мужа. Его не было ни у Корвина, ни у Чарли, ни у О'Мэлли — в наших любимых ресторанчиках. Не нашла я его ни в одном из кафе на Третьей авеню, где мы бывали раз или два в неделю.
В половине десятого я позвонила домой. Телефон молчал. К десяти тридцати я побывала во всех более или менее удаленных барах и ресторанах, в которых он мог предположительно находиться. Я обзвонила его друзей. По существу, я сделала все мыслимое и немыслимое, чтобы отыскать мужа. А вскоре в одном из баров я прочитала гигантский заголовок в ночном выпуске бульварной газеты:
УБИЙСТВО ИНСТРУКТОРА ТАНЦЕВ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ УЧЕНИКА.
Я прочитала заметку до конца. Тело красавицы Аниты Фаррел обнаружил ее ученик, следующий по расписанию после Стива. Последний вальс, который танцевала в своей жизни убитая, еще продолжал звучать.
Журнал регистрации исчез, но полиция была уверена, что установление личности преступника — лишь вопрос времени. Сам факт кражи журнала, несомненно, доказывал, что убийцей мисс Фаррел был не кто иной, как ее последний ученик, тот, кто под ее руководством разучивал вальс . . .
Заплатив за газету, я положила ее в сумочку и медленно двинулась по Лексингтон-авеню в направлении к дому. Отперев ключом дверь, я прошла в гостиную. Стив лежал на диване, сладко посапывая. Я легонько потрясла его.
— Стив, — сказала я, — Стив, проснись!
Не открывая глаз, он улыбнулся:
— Привет, блондиночка, куда ты запропастилась? Я не застал тебя дома и два часа развлекался в кино.
— Стив, — произнесла я, стараясь изо всех сил, чтобы мой голос не дрожал, — у тебя неприятности . . . ужасные неприятности.
Он приоткрыл один глаз:
— А?
— Твоя учительница . . . Анита Фаррел ... в школе танцев . . .
— Ах, — полусонная улыбка еще играла на его лице. По-видимому, он никак не мог привыкнуть к моей новой цветовой гамме. — Выходит, ты знаешь о моих танцах? Ну, тогда я расскажу тебе обо всем . . .
— Стив, проснись же наконец! Убили человека, тебя сейчас разыскивает полиция!
— Меня? . . Полиция? . .
— Да, убита твоя учительница — инструктор по танцам. Полиция полагает, что преступник ты. Они ищут тебя, думают, что ее убил ты.
Стив поднялся с кушетки. Теперь он окончательно проснулся. — Ты говоришь, убили Аниту Фаррел? И что я ... я убийца? Я протянула ему газету. Когда он прочитал заметку, я расска- зала, что следовала за ним до школы танцев, подозревая его в не- верности. Я показала ему силуэт, который убитая держала в руке. Показала ему и журнал регистрации, незаметно вынесенный мною из школы. За все это время он не произнес ни слова. — Полиции, — сказал, наконец, он, — пока не известно, что последний вальс с ней разучивал я.
— Да, потому что журнал здесь, перед нами.
— Но скоро они об этом узнают. В школе, конечно, найдутся и другие документы.
— Естественно, — подтвердила я. — Вопрос только во времени. Когда все выяснится, они явятся за тобой. Стив?
— Да?
— Я знаю, что ты не убивал ее.
— Благодарю.
— В глубине души я уверена, что ты не можешь быть убийцей.
— Еще раз спасибо.
— Однако . . .
— Что однако?
Неожиданно я почувствовала, что больше не могу сдерживаться, и разразилась рыданиями. Из моих глаз хлынули потоки слез, мои плечи содрогались, руки тряслись. Я начала умолять своего мужа . . . хотя в этом не было никакой необходимости . . , но так, для моего успокоения . . . громко сказать, что он не убивал Аниту Фаррел.
— Конни, — сказал он. усаживаясь рядом со мной на кушетку.
— Конни, - повторил он, крепко обняв меня, — Конни.—в третий раз произнес он, — я окончил начальную и среднюю школу, посещал воскресную школу и ни в одной из них не прикончил ми одного преподавателя. Зная мой блестящий послужной список, как можешь ты думать, что я имею какое-то отношение к убийству в школе танцев?
Он вытер мне слезы. Потом, встав, прошелся по гостиной и вновь присел на край дивана. Выражение его лица было задумчивым, чуть удивленным и всерьез обеспокоенным.
— С ней было все в порядке, когда я выходил оттуда, — сообщил он. — Кто-то должен был войти в студию в тот промежуток времени, когда меня там уже не было, а ты еще не появилась.
— Нет, — с отчаянием в голосе сказала я. --— Туда никто не входил. Я не отрывала глаз от дверей.
— Конни, кто-то каким-то образом проник туда и выстрелил ей в спину.
— Но как, Стив? Там только одна дверь и ни одного окна.
— Не мог кто-нибудь войти туда, когда ты отвернулась? Подумай как следует, Конни, может быть, ты все же ошибаешься?
Я задумалась. Я попыталась восстановить в памяти весь этот эпизод от первой до последней секунды.
— Нет, — повторила я, — я не отрывала глаз от дверей. После того, как вышел ты, я была первой, кто ее открыл.
— Что же, — произнес Стив. — Пусть тогда все так и останется.
— Нет, Стив, раз есть загадка, должен быть и ответ. Необходимо найти его.
Стив вышагивал из одного конца гостиной в другой, словно пытаясь тем самым отыскать ответ. Я продолжала сидеть на диване. Наше молчание длилось несколько минут.
В конце концов Стив с безнадежным видом присел рядом со мной. Бросив взгляд на бумажный силуэт, лежавший на кофейном столике, он взял его в руки и начал внимательно разглядывать.
- Вот так,- проронила я. - Ну, а что ты думаешь об этой бумажке?
— Убийца, наверное, вложил силуэт ей в руку, когда она была уже мертва.
— Но почему, Стив? Зачем? - Не знаю . . .
Стив,- сказала я, и от возникшей мысли по спине у меня пробежали мурашки, — здесь не обошлось без черной магии, колдовства. Игла на силуэте пронзила не лист черной бумаги, а ее сердце. Убийца вручил ей этот листок еще до выстрела, чтобы она разобралась в его страшном значении, пережила ужасный момент ожидания смерти.
— Ты драматизируешь.
— Тогда объясни по-другому.
Стив отрицательно покачал головой. Иного объяснения у него не было.
— Черт с ним, с силуэтом, — раздраженно произнес он. -- Каким образом ее убили? Ведь не космическими же лучами? Никто не посылал ей отравленных писем, не подбрасывал ядовитых змей. Если верить газете, ее застрелили.
- С близкого расстояния. Даже я разобралась в этом.
— Значит, ее застрелил кто-то, находившийся рядом с ней в помещении.
— Но, Стив . . .
— Да, — сказал он, — я знаю: в студии с ней не было никого ... А в общем, давай прекратим убеждать друг друга, что ее убил я.
— Стив, может, тебе самому обратиться в полицию? Я хочу сказать, прежде чем они придут к тебе.
— Не знаю. Мне надо подумать.
- У тебя есть друзья в отделе по расследованию убийств. Они никогда не поверят, что ты способен кого-то убить.
— Конни, не будь наивной любящей женой. Для друзей человека, который кого-то убил, это всегда полная неожиданность, в которую они не могут поверить.
— Да, — беспомощно согласилась я, — но если мы все как следует объясним полиции ... Не будет ли это выглядеть лучше?
— Все? — переспросил он, — Даже то, что ты стащила журнал регистрации? Как ты им объяснишь, Копии, свой поступок?
— Ну, я . . .
— Тебе не придется им ничего объяснять. Они поймут все и так. Детка, ты похитила журнал, полагая, что убил Аниту я.
— Нет! Нет, я просто запаниковала и . . .
— Если ты скажешь полиции правду, твои слова будут для них достаточным доказательством того, что ее убил я. Если же солжешь, они сразу об этом догадаются и тоже сочтут доказательством моей вины.
— Тогда давай не обращаться в полицию. Забудем, что я вообще упоминала ее.
Раздался громкий стук в дверь.
— Журнал, — прошептал Стив.
Схватив журнал регистрации, я бросилась на кухню и спрятала его под ящиком с хлебом. Потом возвратилась в гостиную. Стив пожимал руку человеку по имени Боллинг.
Боллингу было около пятидесяти, его нельзя было назвать толстым, хотя по своим габаритам он был весьма солидным мужчиной. Боллинг производил впечатление благожелательного человека, однако при необходимости мог стереть противника в порошок. Мы были знакомы с ним достаточно близко. Стив подружился с ним, когда работал газетным репортером в отделе по рассле-
дованию убийств полицией Нью-Йорка. Боллинг служил в этом отделе в звании лейтенанта.Полицейский пришел один, объяснив Стиву, что его напарник занят в другом месте. Похоже, сказал он, что в школе танцев «Кресент» сегодня вечером кого-то прикончили. Загадочные обстоятельства преступления и заставили разделиться обычно неразлучных сыщиков-партнеров — Боллинга и Хэнкинса.
Потом лейтенант обратился ко мне:
— Миссис Бэртон, если мне не изменяет память, вы всегда были брюнеткой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16