Уже в воздухе запал догорел, и шутиха, выстрелив сноп пламени, помчалась, набирая скорость, к воротам. Ударившись о тяжелые створки, она отскочила, срикошетила от стены и заметалась в узком проходе, с оглушительным треском расшвыривая снопы разноцветных искр.
— Йо! — крикнула я, сжимая ногами бока Йарре.
Тйорл бесстрашно поскакал навстречу свистящей и взрывающейся круговерти, а стражники, напротив, в первый момент застыли как вкопанные. Фейерверк не мог причинить им большого вреда — его огонь холодный, иначе любой праздник заканчивался бы пожаром, — но внезапный грохот и ослепительные вспышки вокруг, да еще после ночной тишины и спокойствия, способны вогнать в шок кого угодно. После первого замешательства один караульный метнулся в башню, а второй мне навстречу, но вовсе не с целью меня задержать. Он просто уносил ноги; свой меч он бросил и пробежал мимо, прикрывая голову руками.
Таким образом, на площадке у ворот остались только мы с тйорлом, но я понимала, что это ненадолго — потом стража опомнится. Фейерверк уже закончился — остатки шутихи шипели, дотлевая в снегу, но в воздухе висели клубы густого дыма, от которого у меня сразу потекли слезы и запершило в горле. Я спрыгнула на мостовую и навалилась двумя руками на тяжелую рукоять засова. Она поддалась, но лишь чуть-чуть. Я попробовала надавить сильнее, но мои ноги заскользили по мокрой наледи, и я повисла на рукояти. Тогда я уперлась одной ногой в створку ворот, и мне удалось сдвинуть засов еще на осьмушку локтя; однако из башни уже доносился топот сбегавших по ступенькам сапог.
— Черт! — прошипела я сквозь зубы, скользя и упираясь. Засов полз, но слишком медленно…
И вдруг пошел значительно быстрее. Я повернула голову и увидела, что Йарре, нагнув могучую шею, уперся рогом во вторую его рукоять. Через пару секунд ворота были отперты. Йарре встал на дыбы и ударил передними копытами сразу в обе массивные створки; те нехотя открылись. Первый стражник уже выскочил на улицу, но замешкался, кашляя в дыму; я тем временем взлетела в седло, и Йарре, не дожидаясь команды, помчался прочь от города. Вслед нам грянуло несколько выстрелов, но пули, пущенные наудачу в темноту и туман, не прошли даже близко от цели.
И тут наконец пошел снег. Туман оседал мелкими кристалликами, мягко поблескивавшими в голубом свете взошедшей Лийи. Это длилось всего несколько минут, а затем воздух сделался прозрачным до самого горизонта. Я оглянулась на опоясанную гирляндой огней Лланкеру. Погони не было, и на таком расстоянии я уже могла ее не опасаться.
Теперь ничто не удерживало меня в Лланкерской провинции, и я выбралась на дорогу, ведущую на северо-запад. За восемь дней я рассчитывала добраться до Ллойета. С летающей лодкой я разминулась — что ж, оставалась надежда, что я не разминусь с пославшим ее звездным кораблем.
В первый день нового года мне так и не удалось толком поспать: я дремала, сидя в седле, и просыпалась всякий раз, когда меня начинало опасно кренить набок. В дальнейшем меня ожидали очередные малоприятные ночевки в сараях и под открытым небом. И все же, пересекая три дня спустя границу между Лланкерской и Вийеррской провинциями, я вздохнула свободнее. Здесь я уже не подлежала лланкерскому суду. Правда, после убийства как минимум одного стражника меня могли арестовать по всей Ранайе, но вряд ли вийеррская полиция будет заниматься этим с тем же рвением, что и лланкерская, да и дело это не столь важное, чтобы гнать ради него королевского курьера. Отчим не раз сетовал, что службы, подчиненные властям разных провинций, изрядно недолюбливают друг друга, да и с Королевской Тайной Канцелярией сотрудничают без должного усердия, ставя местные интересы выше общегосударственных; могла ли я подумать, слыша эти слова и разделяя его возмущение, что когда-нибудь такое положение будет мне на руку! Кстати, Тайная Канцелярия, вероятно, уже провела свое расследование смерти губернаторского сына и знает, что это была просто дуэль без политической подоплеки, а банальной уголовщиной вроде убийства муниципального стражника Канцелярия не занимается, так что с этой стороны мне, похоже, нечего опасаться. Да и вообще, надо еще доказать, что Эйольта Лаарен-Штрайе и Тайелла Клаайре — одно и то же лицо. Единственный аньйо, который знал это наверняка, получил укол шпагой в сердце. А сводить вместе свидетелей, видевших ту и другую и живущих за сотни миль друг от друга, — дело слишком хлопотное, тем более в весеннюю распутицу.
Правда, оставалась еще тысяча йонков, обещанных старшим тар Мйоктаном. Ради таких денег меня могли попросту похитить и доставить в Лланкеру, не утруждая себя соблюдением законных процедур. Так что я решила по-прежнему избегать запирающихся ворот и постоялых дворов.
Впрочем, с каждым днем становилось теплее, и не только из-за ранней и дружной весны, но и из-за моего продвижения на север. Всего лишь день мне пришлось ехать по грязи (и, к счастью, не пришлось в этой грязи ночевать), а утром следующего дня я выехала на прекрасную мощеную дорогу, проложенную по насыпи, и к вечеру добралась до северных степей, где снег давно сошел и земля успела просохнуть. На исходе восьмого дня я все еще не достигла Ллойета, но, рассудив, что отоспаться смогу и на корабле, дала Йарре короткую передышку, а потом ехала всю ночь. Полная Лийя освещала путь, копыта ступали по хорошей дороге, вокруг простиралась степь, поросшая уже в этих широтах молодой травой, и я чувствовала себя превосходно. Даже ночной холод казался приятным после того, как мне пришлось целый день париться в меховом плаще под ярким весенним солнцем.
Ллойет стоит в дельте Йатлы; два мощных рукава огибают стены портового города, вздымающиеся, как кажется издали, прямо из воды.
Впрочем, в тот день это не казалось, но и в самом деле было так: река, не замерзающая в районе устья, разлилась из-за таяния льдов и снегов выше по течению. Вода плескалась по обе стороны насыпи, ведущей к мосту, и непривычно близко текла под самим мостом.
Когда я переправлялась через правый рукав, большая серая льдина, плывшая по течению, тяжело ударилась об одну из каменных опор и с пушечным грохотом раскололась надвое; мост дрогнул от этого удара, и ехавшая впереди на телеге толстая тетка испуганно осенила себя святым треугольником.
Мост уходил прямо в ворота, проделанные на высоте добрых шестнадцати локтей над землей; из-за наводнения они казались ниже, и все же я въезжала под своды привратной арки не без трепета — если что, единственным путем отступления будет прыжок с высоты в ледяную воду. Но стражники едва взглянули на меня. В порту было обычное весеннее оживление, с раннего утра по мосту в обе стороны тянулись повозки и всадники. Караульным было не до досмотра приезжих, если, конечно, те исправно платили въездную пошлину.
За воротами оказался пологий пандус, по которому я наконец спустилась на землю. Прикинув разницу в высоте стен снаружи и изнутри, я поняла, что, случись в них сейчас брешь, город зальет по вторые этажи. Но ллойетцев это, похоже, совершенно не волновало, да и стены выглядели весьма внушительно.
Не тратя времени на поиски гостиницы, я поехала прямиком в порт. Набережную от моря отделяла широкая дамба, выдерживающая и весенние паводки, и двойные приливы Лийи и Лла, и свирепые зимние штормы; за ней неожиданно высоко покачивались мачты ближайших кораблей. Копыта Йарре простучали по пандусу, и я наконец впервые в жизни увидела океанский порт во всем его великолепии: ступенчатые причалы, позволяющие кораблям швартоваться при любом уровне воды, многочисленные тали, с которыми управлялись сноровистые грузчики, груды тюков и ящиков, громоздящиеся на причалах и дамбе, две белые свечи маяков-близнецов, окаймляющие бухту мысы — и, конечно же, множество парусников разных флагов, размеров и оснастки. Попадались здесь и скромные одномачтовые рыбачьи лодки, и спустившиеся по реке ройки — и все же у большинства кораблей на корме гордо вращались лопасти крутильных компасов.
То были океанские суда, способные уйти за тысячи миль от берега и обогнуть весь мир! У меня перехватило дух — может быть, от этого зрелища, которое прежде я представляла лишь по книгам, а может, от холодного сырого ветра в лицо. Ветер трепал полы плаща и кисточки на ушах Йарре. Я облизнула губы и почувствовала капельки соленой влаги. Скоро я отправлюсь за океан — эта мысль была настолько захватывающей, что даже затмила на время идею о куда более грандиозном путешествии, для которого это, морское, должно было стать лишь прологом.
Смельчаки, а вернее сказать — безумцы, пытавшиеся пересечь океан на утлых галерах, ориентируясь лишь по солнцу и ночным светилам, находились и в древности. Бог весть сколько их поглотила пучина, но кому-то все же удавалось достичь другого берега — первое упоминание о Гантру, загадочном острове, лежащем далеко в западном океане, встречается в илсудрумских летописях уже времен Кайллана Завоевателя. Тогда, правда, еще никто в Инйалгдаре не знал, что Гантру — не остров, а огромная страна, занимающая больше половины континента Глар-Цу. Но, конечно, ни о каком регулярном морском сообщении в то время не могло быть и речи, а о существовании северного континента Йертаншехе и вовсе никто не помышлял. Тогда считали, что экватор — это край земного купола и корабль, приблизившийся к нему, сорвется в бездну.
Но и много позже, когда парусники стали больше и надежнее, а теория сферической Земли прочно утвердилась в науке, самые дальние экспедиции, посылаемые морскими державами, совершались только вокруг своего континента, но не через океан. Солнце и звезды — слишком ненадежные ориентиры для многодекадных путешествий вдали от всякой земли; тучи могут надолго скрыть их, а ветры и течения отнесут за это время корабль за сотни и тысячи миль от прежнего курса. А за экватором, как докладывали редкие храбрецы, все же забиравшиеся так далеко на север, звезды и вовсе другие, неведомые тогдашним астрономам… Одно время для навигации пытались приспособить магнитную стрелку, подвешенную на нитке, но оказалось, что этот прибор не только ненадежен и неудобен (стрелку надо долго уравновешивать в полном покое — слишком слаба действующая на нее сила; в условиях морской качки задача неразрешимая), но и попросту непригоден для путешествий на большие расстояния. Как объясняли нам в школе, магнетическая субстанция, вопреки первоначальным теориям, объемлет не весь земной шар, а лишь отдельные области его, не сопряженные друг с другом.
Прорыв произошел лишь два с половиной столетия назад, когда гантрус Гнех-Игд-Ур, прозванный впоследствии Мореходом, обратил внимание на странное стремление быстро крутящихся массивных тел сохранять положение своей оси вращения. Собственно, свойство это давно использовалось в детской игрушке «юла», но до Гнех-Игд-Ура никому не приходило в голову применять его для чего-то серьезного (просто поразительно, до чего тупы бывают аньйо!). И лишь аг-Магхадаб (с гантруского это можно перевести как «Мореход с большой буквы» или «Тот самый мореход») додумался до крутильного компаса.
В зависимости от относительных скоростей воды, ветра и корабля маховик компаса приводится в движение либо лопастями ветродвигателя, либо размещенной под килем крыльчаткой, либо в штиль — вахтенными матросами, крутящими педали. Любопытно, что первые гантруские галеоны, достигшие берегов Инйалгдара (а конкретно — Илсудрума), ветряных лопастей не имели, поэтому принцип их навигации оставался загадкой для илсудрумцев. Впрочем, даже если бы они увидели лопасти, еще неизвестно, как скоро они бы поняли идею аг-Магхадаба. Гантрусов это поначалу вполне устраивало — они хотели сохранить монополию на морскую торговлю, — но потом по Илсудруму поползли слухи, что чужеземцы в сговоре с дьяволом, что их корабли ведет через океан нечистая сила и т.п. Конечно, очень может быть, что простонародье додумалось до такого самостоятельно — это вполне в его духе, — но мне все же кажется, что за слухами, удивительно быстро распространившимися вдоль всего западного побережья, стояли купцы, желавшие разрушить гантрускую монополию. Поскольку гантруская религия не имеет ничего общего со Святым Троекнижием (гантрусы вообще язычники), слухи эти падали на самую подходящую почву.
Торговля весьма осложнилась; хотя гантруские купцы по-прежнему получали охранную грамоту илсудрумского императора, бумага с печатью — не очень хороший аргумент против запрудившей пристань разъяренной черни. Иноземные гости требовали прислать солдат, солдаты теснили толпу, но местные торговцы с виноватой улыбкой разводили руками: мы бы, дескать, с радостью приобрели ваш превосходный товар, но не хотим погромов наших магазинов. В конце концов гантрусцы не выдержали и выдали свою тайну, чтобы доказать, что в ней нет ничего сверхъестественного. Илсудрумцы дополнили конструкцию компаса ветряными лопастями, и уже в таком виде их корабли пришли в ранайские порты. Из трех держав, впоследствии поделивших между собой владычество над океаном, Ранайа узнала секрет крутильного компаса последней, однако именно ранайский капитан Йав Ллатнооре первым достиг северного континента (точнее, острова Йекла к юго-востоку от него).
Ну вот, не упустила случая блеснуть эрудицией; впрочем, если вы этого не знали, вам, надеюсь, было интересно. Возвращаюсь к своему рассказу. Я отправилась искать подходящее судно, и после получаса расспросов и скитаний по причалам мне наконец указали на бриг «Звезда тропиков». Его маршрут подходил мне идеально: он должен был не только пересечь океан, но и обогнуть с севера часть Глар-Цу, придя в Лац — один из северных гантруских портов. На флагштоке брига трепетал на ветру штандарт ранайского торгового флота, что меня порадовало: несмотря на все проблемы, возникшие у меня с ранайскими властями (о чем, как я надеялась, здесь не знали), на борту иноземного судна, не защищенная эдиктом о равноправии крылатых, я чувствовала бы себя менее уверенно. Вообще корабль мне понравился — его изящные стремительные обводы вызывали ощущение скорости, даже когда он неподвижно стоял у пирса, а девятнадцать пушек (я видела только девять по левому борту и одну на корме, но, очевидно, правый борт не отличался от левого) невольно внушали уважение. Я оставила Йарре на причале и поднялась по сходням; какой-то аньйо, судя по одеянию — из дворянского или чиновного сословия, как раз собирался спускаться, но учтиво пропустил меня.
Капитана я увидела сразу же: он стоял на палубе, заложив руки за спину и широко, по морской привычке, расставив длинные ноги в здоровенных сапожищах с отворотами. Ветер трепал его густую рыжую гриву; медное кольцо в левом ухе символизировало некогда совершенное им кругосветное путешествие.
Я изложила капитану свою просьбу, и он воззрился на меня, удивленно приподняв левую бровь.
— Ты хочешь сказать, что едешь в Гантру одна?
— Я уже совершеннолетняя, — соврала я. Он недоверчиво хмыкнул.
— Ты там кого-нибудь знаешь?
— Да. — Врать так врать. — Там живет мой дядя, он представитель ранайской торговой компании.
— Все равно твоим родителям не следовало отпускать тебя одну. Но в любом случае ты опоздала. Вон тот парень только что купил последнюю каюту. — Он кивнул в сторону пропустившего меня аньйо, который уже спустился на причал.
Я закусила губу от досады. Ну что мне стоило приехать немного раньше! Впрочем, вспомнив об учтивости моего конкурента, я решила, что не все потеряно.
— А что, если я уговорю его уступить мне место?
— Попробуй, — пожал плечами капитан. — Мне все равно, кто платит деньги. Мы отходим завтра за час до полудня. А ну гоните ее! — гаркнул он вдруг.
В первый миг я решила, что он имеет в виду меня, и изумилась, чем вызвана подобная грубость. Но, проследив направление взгляда капитана, увидела большую чернокрылую йувву, которая кружила над бригом. Я вспомнила, что, по морским поверьям, эти птицы, питающиеся падалью и отбросами, приносят несчастье; если йувва сядет на мачту корабля, на борту кто-нибудь умрет, а то и весь корабль пойдет ко дну. Разумеется, это суеверие столь же глупо, как и любое другое, однако не только безграмотные матросы, но и многие флотские офицеры принимают его всерьез. Сто тридцать лет назад, во время очередной ранайско-илсудрумской войны, адмирал Ллой Твайтен отложил выход в море целой эскадры из-за йуввы, севшей на мачту флагмана. В результате илсудрумский флот беспрепятственно прошел через узкое горло Йатнуронского пролива. Адмирал был отдан под трибунал; в свое оправдание он сказал, что из-за йуввы боевой дух его подчиненных настолько ослаб, что сражение все равно было бы проиграно, а так, по крайней мере, удалось сберечь корабли, которые стали бы трофеем противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Йо! — крикнула я, сжимая ногами бока Йарре.
Тйорл бесстрашно поскакал навстречу свистящей и взрывающейся круговерти, а стражники, напротив, в первый момент застыли как вкопанные. Фейерверк не мог причинить им большого вреда — его огонь холодный, иначе любой праздник заканчивался бы пожаром, — но внезапный грохот и ослепительные вспышки вокруг, да еще после ночной тишины и спокойствия, способны вогнать в шок кого угодно. После первого замешательства один караульный метнулся в башню, а второй мне навстречу, но вовсе не с целью меня задержать. Он просто уносил ноги; свой меч он бросил и пробежал мимо, прикрывая голову руками.
Таким образом, на площадке у ворот остались только мы с тйорлом, но я понимала, что это ненадолго — потом стража опомнится. Фейерверк уже закончился — остатки шутихи шипели, дотлевая в снегу, но в воздухе висели клубы густого дыма, от которого у меня сразу потекли слезы и запершило в горле. Я спрыгнула на мостовую и навалилась двумя руками на тяжелую рукоять засова. Она поддалась, но лишь чуть-чуть. Я попробовала надавить сильнее, но мои ноги заскользили по мокрой наледи, и я повисла на рукояти. Тогда я уперлась одной ногой в створку ворот, и мне удалось сдвинуть засов еще на осьмушку локтя; однако из башни уже доносился топот сбегавших по ступенькам сапог.
— Черт! — прошипела я сквозь зубы, скользя и упираясь. Засов полз, но слишком медленно…
И вдруг пошел значительно быстрее. Я повернула голову и увидела, что Йарре, нагнув могучую шею, уперся рогом во вторую его рукоять. Через пару секунд ворота были отперты. Йарре встал на дыбы и ударил передними копытами сразу в обе массивные створки; те нехотя открылись. Первый стражник уже выскочил на улицу, но замешкался, кашляя в дыму; я тем временем взлетела в седло, и Йарре, не дожидаясь команды, помчался прочь от города. Вслед нам грянуло несколько выстрелов, но пули, пущенные наудачу в темноту и туман, не прошли даже близко от цели.
И тут наконец пошел снег. Туман оседал мелкими кристалликами, мягко поблескивавшими в голубом свете взошедшей Лийи. Это длилось всего несколько минут, а затем воздух сделался прозрачным до самого горизонта. Я оглянулась на опоясанную гирляндой огней Лланкеру. Погони не было, и на таком расстоянии я уже могла ее не опасаться.
Теперь ничто не удерживало меня в Лланкерской провинции, и я выбралась на дорогу, ведущую на северо-запад. За восемь дней я рассчитывала добраться до Ллойета. С летающей лодкой я разминулась — что ж, оставалась надежда, что я не разминусь с пославшим ее звездным кораблем.
В первый день нового года мне так и не удалось толком поспать: я дремала, сидя в седле, и просыпалась всякий раз, когда меня начинало опасно кренить набок. В дальнейшем меня ожидали очередные малоприятные ночевки в сараях и под открытым небом. И все же, пересекая три дня спустя границу между Лланкерской и Вийеррской провинциями, я вздохнула свободнее. Здесь я уже не подлежала лланкерскому суду. Правда, после убийства как минимум одного стражника меня могли арестовать по всей Ранайе, но вряд ли вийеррская полиция будет заниматься этим с тем же рвением, что и лланкерская, да и дело это не столь важное, чтобы гнать ради него королевского курьера. Отчим не раз сетовал, что службы, подчиненные властям разных провинций, изрядно недолюбливают друг друга, да и с Королевской Тайной Канцелярией сотрудничают без должного усердия, ставя местные интересы выше общегосударственных; могла ли я подумать, слыша эти слова и разделяя его возмущение, что когда-нибудь такое положение будет мне на руку! Кстати, Тайная Канцелярия, вероятно, уже провела свое расследование смерти губернаторского сына и знает, что это была просто дуэль без политической подоплеки, а банальной уголовщиной вроде убийства муниципального стражника Канцелярия не занимается, так что с этой стороны мне, похоже, нечего опасаться. Да и вообще, надо еще доказать, что Эйольта Лаарен-Штрайе и Тайелла Клаайре — одно и то же лицо. Единственный аньйо, который знал это наверняка, получил укол шпагой в сердце. А сводить вместе свидетелей, видевших ту и другую и живущих за сотни миль друг от друга, — дело слишком хлопотное, тем более в весеннюю распутицу.
Правда, оставалась еще тысяча йонков, обещанных старшим тар Мйоктаном. Ради таких денег меня могли попросту похитить и доставить в Лланкеру, не утруждая себя соблюдением законных процедур. Так что я решила по-прежнему избегать запирающихся ворот и постоялых дворов.
Впрочем, с каждым днем становилось теплее, и не только из-за ранней и дружной весны, но и из-за моего продвижения на север. Всего лишь день мне пришлось ехать по грязи (и, к счастью, не пришлось в этой грязи ночевать), а утром следующего дня я выехала на прекрасную мощеную дорогу, проложенную по насыпи, и к вечеру добралась до северных степей, где снег давно сошел и земля успела просохнуть. На исходе восьмого дня я все еще не достигла Ллойета, но, рассудив, что отоспаться смогу и на корабле, дала Йарре короткую передышку, а потом ехала всю ночь. Полная Лийя освещала путь, копыта ступали по хорошей дороге, вокруг простиралась степь, поросшая уже в этих широтах молодой травой, и я чувствовала себя превосходно. Даже ночной холод казался приятным после того, как мне пришлось целый день париться в меховом плаще под ярким весенним солнцем.
Ллойет стоит в дельте Йатлы; два мощных рукава огибают стены портового города, вздымающиеся, как кажется издали, прямо из воды.
Впрочем, в тот день это не казалось, но и в самом деле было так: река, не замерзающая в районе устья, разлилась из-за таяния льдов и снегов выше по течению. Вода плескалась по обе стороны насыпи, ведущей к мосту, и непривычно близко текла под самим мостом.
Когда я переправлялась через правый рукав, большая серая льдина, плывшая по течению, тяжело ударилась об одну из каменных опор и с пушечным грохотом раскололась надвое; мост дрогнул от этого удара, и ехавшая впереди на телеге толстая тетка испуганно осенила себя святым треугольником.
Мост уходил прямо в ворота, проделанные на высоте добрых шестнадцати локтей над землей; из-за наводнения они казались ниже, и все же я въезжала под своды привратной арки не без трепета — если что, единственным путем отступления будет прыжок с высоты в ледяную воду. Но стражники едва взглянули на меня. В порту было обычное весеннее оживление, с раннего утра по мосту в обе стороны тянулись повозки и всадники. Караульным было не до досмотра приезжих, если, конечно, те исправно платили въездную пошлину.
За воротами оказался пологий пандус, по которому я наконец спустилась на землю. Прикинув разницу в высоте стен снаружи и изнутри, я поняла, что, случись в них сейчас брешь, город зальет по вторые этажи. Но ллойетцев это, похоже, совершенно не волновало, да и стены выглядели весьма внушительно.
Не тратя времени на поиски гостиницы, я поехала прямиком в порт. Набережную от моря отделяла широкая дамба, выдерживающая и весенние паводки, и двойные приливы Лийи и Лла, и свирепые зимние штормы; за ней неожиданно высоко покачивались мачты ближайших кораблей. Копыта Йарре простучали по пандусу, и я наконец впервые в жизни увидела океанский порт во всем его великолепии: ступенчатые причалы, позволяющие кораблям швартоваться при любом уровне воды, многочисленные тали, с которыми управлялись сноровистые грузчики, груды тюков и ящиков, громоздящиеся на причалах и дамбе, две белые свечи маяков-близнецов, окаймляющие бухту мысы — и, конечно же, множество парусников разных флагов, размеров и оснастки. Попадались здесь и скромные одномачтовые рыбачьи лодки, и спустившиеся по реке ройки — и все же у большинства кораблей на корме гордо вращались лопасти крутильных компасов.
То были океанские суда, способные уйти за тысячи миль от берега и обогнуть весь мир! У меня перехватило дух — может быть, от этого зрелища, которое прежде я представляла лишь по книгам, а может, от холодного сырого ветра в лицо. Ветер трепал полы плаща и кисточки на ушах Йарре. Я облизнула губы и почувствовала капельки соленой влаги. Скоро я отправлюсь за океан — эта мысль была настолько захватывающей, что даже затмила на время идею о куда более грандиозном путешествии, для которого это, морское, должно было стать лишь прологом.
Смельчаки, а вернее сказать — безумцы, пытавшиеся пересечь океан на утлых галерах, ориентируясь лишь по солнцу и ночным светилам, находились и в древности. Бог весть сколько их поглотила пучина, но кому-то все же удавалось достичь другого берега — первое упоминание о Гантру, загадочном острове, лежащем далеко в западном океане, встречается в илсудрумских летописях уже времен Кайллана Завоевателя. Тогда, правда, еще никто в Инйалгдаре не знал, что Гантру — не остров, а огромная страна, занимающая больше половины континента Глар-Цу. Но, конечно, ни о каком регулярном морском сообщении в то время не могло быть и речи, а о существовании северного континента Йертаншехе и вовсе никто не помышлял. Тогда считали, что экватор — это край земного купола и корабль, приблизившийся к нему, сорвется в бездну.
Но и много позже, когда парусники стали больше и надежнее, а теория сферической Земли прочно утвердилась в науке, самые дальние экспедиции, посылаемые морскими державами, совершались только вокруг своего континента, но не через океан. Солнце и звезды — слишком ненадежные ориентиры для многодекадных путешествий вдали от всякой земли; тучи могут надолго скрыть их, а ветры и течения отнесут за это время корабль за сотни и тысячи миль от прежнего курса. А за экватором, как докладывали редкие храбрецы, все же забиравшиеся так далеко на север, звезды и вовсе другие, неведомые тогдашним астрономам… Одно время для навигации пытались приспособить магнитную стрелку, подвешенную на нитке, но оказалось, что этот прибор не только ненадежен и неудобен (стрелку надо долго уравновешивать в полном покое — слишком слаба действующая на нее сила; в условиях морской качки задача неразрешимая), но и попросту непригоден для путешествий на большие расстояния. Как объясняли нам в школе, магнетическая субстанция, вопреки первоначальным теориям, объемлет не весь земной шар, а лишь отдельные области его, не сопряженные друг с другом.
Прорыв произошел лишь два с половиной столетия назад, когда гантрус Гнех-Игд-Ур, прозванный впоследствии Мореходом, обратил внимание на странное стремление быстро крутящихся массивных тел сохранять положение своей оси вращения. Собственно, свойство это давно использовалось в детской игрушке «юла», но до Гнех-Игд-Ура никому не приходило в голову применять его для чего-то серьезного (просто поразительно, до чего тупы бывают аньйо!). И лишь аг-Магхадаб (с гантруского это можно перевести как «Мореход с большой буквы» или «Тот самый мореход») додумался до крутильного компаса.
В зависимости от относительных скоростей воды, ветра и корабля маховик компаса приводится в движение либо лопастями ветродвигателя, либо размещенной под килем крыльчаткой, либо в штиль — вахтенными матросами, крутящими педали. Любопытно, что первые гантруские галеоны, достигшие берегов Инйалгдара (а конкретно — Илсудрума), ветряных лопастей не имели, поэтому принцип их навигации оставался загадкой для илсудрумцев. Впрочем, даже если бы они увидели лопасти, еще неизвестно, как скоро они бы поняли идею аг-Магхадаба. Гантрусов это поначалу вполне устраивало — они хотели сохранить монополию на морскую торговлю, — но потом по Илсудруму поползли слухи, что чужеземцы в сговоре с дьяволом, что их корабли ведет через океан нечистая сила и т.п. Конечно, очень может быть, что простонародье додумалось до такого самостоятельно — это вполне в его духе, — но мне все же кажется, что за слухами, удивительно быстро распространившимися вдоль всего западного побережья, стояли купцы, желавшие разрушить гантрускую монополию. Поскольку гантруская религия не имеет ничего общего со Святым Троекнижием (гантрусы вообще язычники), слухи эти падали на самую подходящую почву.
Торговля весьма осложнилась; хотя гантруские купцы по-прежнему получали охранную грамоту илсудрумского императора, бумага с печатью — не очень хороший аргумент против запрудившей пристань разъяренной черни. Иноземные гости требовали прислать солдат, солдаты теснили толпу, но местные торговцы с виноватой улыбкой разводили руками: мы бы, дескать, с радостью приобрели ваш превосходный товар, но не хотим погромов наших магазинов. В конце концов гантрусцы не выдержали и выдали свою тайну, чтобы доказать, что в ней нет ничего сверхъестественного. Илсудрумцы дополнили конструкцию компаса ветряными лопастями, и уже в таком виде их корабли пришли в ранайские порты. Из трех держав, впоследствии поделивших между собой владычество над океаном, Ранайа узнала секрет крутильного компаса последней, однако именно ранайский капитан Йав Ллатнооре первым достиг северного континента (точнее, острова Йекла к юго-востоку от него).
Ну вот, не упустила случая блеснуть эрудицией; впрочем, если вы этого не знали, вам, надеюсь, было интересно. Возвращаюсь к своему рассказу. Я отправилась искать подходящее судно, и после получаса расспросов и скитаний по причалам мне наконец указали на бриг «Звезда тропиков». Его маршрут подходил мне идеально: он должен был не только пересечь океан, но и обогнуть с севера часть Глар-Цу, придя в Лац — один из северных гантруских портов. На флагштоке брига трепетал на ветру штандарт ранайского торгового флота, что меня порадовало: несмотря на все проблемы, возникшие у меня с ранайскими властями (о чем, как я надеялась, здесь не знали), на борту иноземного судна, не защищенная эдиктом о равноправии крылатых, я чувствовала бы себя менее уверенно. Вообще корабль мне понравился — его изящные стремительные обводы вызывали ощущение скорости, даже когда он неподвижно стоял у пирса, а девятнадцать пушек (я видела только девять по левому борту и одну на корме, но, очевидно, правый борт не отличался от левого) невольно внушали уважение. Я оставила Йарре на причале и поднялась по сходням; какой-то аньйо, судя по одеянию — из дворянского или чиновного сословия, как раз собирался спускаться, но учтиво пропустил меня.
Капитана я увидела сразу же: он стоял на палубе, заложив руки за спину и широко, по морской привычке, расставив длинные ноги в здоровенных сапожищах с отворотами. Ветер трепал его густую рыжую гриву; медное кольцо в левом ухе символизировало некогда совершенное им кругосветное путешествие.
Я изложила капитану свою просьбу, и он воззрился на меня, удивленно приподняв левую бровь.
— Ты хочешь сказать, что едешь в Гантру одна?
— Я уже совершеннолетняя, — соврала я. Он недоверчиво хмыкнул.
— Ты там кого-нибудь знаешь?
— Да. — Врать так врать. — Там живет мой дядя, он представитель ранайской торговой компании.
— Все равно твоим родителям не следовало отпускать тебя одну. Но в любом случае ты опоздала. Вон тот парень только что купил последнюю каюту. — Он кивнул в сторону пропустившего меня аньйо, который уже спустился на причал.
Я закусила губу от досады. Ну что мне стоило приехать немного раньше! Впрочем, вспомнив об учтивости моего конкурента, я решила, что не все потеряно.
— А что, если я уговорю его уступить мне место?
— Попробуй, — пожал плечами капитан. — Мне все равно, кто платит деньги. Мы отходим завтра за час до полудня. А ну гоните ее! — гаркнул он вдруг.
В первый миг я решила, что он имеет в виду меня, и изумилась, чем вызвана подобная грубость. Но, проследив направление взгляда капитана, увидела большую чернокрылую йувву, которая кружила над бригом. Я вспомнила, что, по морским поверьям, эти птицы, питающиеся падалью и отбросами, приносят несчастье; если йувва сядет на мачту корабля, на борту кто-нибудь умрет, а то и весь корабль пойдет ко дну. Разумеется, это суеверие столь же глупо, как и любое другое, однако не только безграмотные матросы, но и многие флотские офицеры принимают его всерьез. Сто тридцать лет назад, во время очередной ранайско-илсудрумской войны, адмирал Ллой Твайтен отложил выход в море целой эскадры из-за йуввы, севшей на мачту флагмана. В результате илсудрумский флот беспрепятственно прошел через узкое горло Йатнуронского пролива. Адмирал был отдан под трибунал; в свое оправдание он сказал, что из-за йуввы боевой дух его подчиненных настолько ослаб, что сражение все равно было бы проиграно, а так, по крайней мере, удалось сберечь корабли, которые стали бы трофеем противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72