Но киллер ненавидел работников юстиции и решил пристрелить следователя. Ему показали фотографию Турецкого, намекнув, что, если под пулю попадет именно этот, будет совсем неплохо.
Киллер терпеливо ждал. Он пропустил уже пятерых работников прокуратуры, вполне годящихся для мишени. Наконец появился тот, которым заказчики особо интересовались.
Киллер поднял карабин, поймал в прицел затылок Турецкого и начал медленно выпускать из легких воздух, чтобы плавно нажать на спусковой крючок. В тот момент, когда киллер почти нежно нажал на спусковой крючок, Турецкий, споткнувшись о кусок арматуры, пригнулся. Это спасло "важняка": пуля лишь слегка оцарапала ему ухо.
Но кровь хлынула ручьем, что вызвало у Турецкого приступ ярости. Он подскочил к сержанту, стоящему возле караульного помещения, и, вырвав у него автомат, побежал к подъезду дома. Турецкий сообразил, что стрелять больше было неоткуда. Взяв автомат на изготовку, он замер в ожидании.
Странно, но там, где следователь ожидал появления киллера, не было никого. Лишь какая-то старушка, увидев в руках перепачканного кровью интеллигента автомат, торопливо засеменила к ближайшему подъезду.
Турецкий затаил дыхание и прислушался. Все как будто тихо, необычных шумов слух не фиксировал. Дом под зеленой сеткой. На ремонте, значит. Вдруг он расслышал, какое-то сопение.
Осторожно ступая по строительному мусору, он вошел в темный подъезд, постоял немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Убийца лежал на лестнице без перил между вторым и третьим этажами. Левая нога у него была явно повреждена, рука тоже. Оружия при нем не было.
- Ну привет, старина! сказал Турецкий.
- Пошел ты!… кривя губы от боли, огрызнулся киллер.
- Что это ты такой грубый? Это же ты в меня стрелял!
- Увидел тебя с автоматом, труханул, а ты всего лишь мозгляк с ежиком на башке, небось и стрелять не умеешь!
- Что, торопился убегать и сорвался? стал допрашивать киллера "важняк".
- Сам видишь! огрызнулся тот.
- Кто меня заказал?
- Прыткий какой!
- Не скажешь?
- Нет.
- Зря. Скажешь тебя в больнице будут охранять как ценного свидетеля. Нет обычный сержант будет возле твоей палаты дремать. И до суда не доживешь, пригрозил Турецкий.
- Шантажируешь? погрустнел киллер.
- Рисую реальное положение вещей.
- Потом нарисуешь. Сейчас "скорую помощь" вызывай.
- А ты не убежишь?
- Как? улыбнулся через силу киллер.
Когда киллеру оказали первую медицинскую помощь и увезли в тюремную больницу, а следователю Турецкому залепили царапину на ухе пластырем, в кабинет к Турецкому решительно вошел Меркулов.
- Привет, Костя! Пришел навестить раненого?
- Да! без улыбки заметил Меркулов. Это немного веселее, чем прощаться с усопшим!
- Ну, Костя, что за упаднические настроения? Обычный трудовой режим… улыбнулся Турецкий.
- Нет уж! Хватит! хмыкнул Меркулов.
- Что хватит? не понял "важняк".
- Работать хватит!
Меркулов выпалил несколько непечатных выражений и только после этого перевел дух.
- Да, Константин Дмитриевич, не знал я, что вы можете так с подчиненными разговаривать!
Меркулов покачал головой.
- Саша, не хорохорься. Вот что я решил: тебя я отправляю в отпуск после ранения, а дело это передаю следователю Могилинцу.
- Погоди, Костя…
- Молчать! рявкнул с неожиданной силой Меркулов.
- Но…
- Никаких "но!" Если я потеряю тебя, с кем же я останусь в этом гадюшнике, а? С кем?
- Хорошо, Костя, уговорил. Так и быть, завтра напишу заявление…
- Сегодня. Сейчас. А я оформлю приказ об отпуске с сегодняшнего числа.
- Где это тут была моя ручка…
- Возьми мою.
Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, затем Турецкий послушно сел и сказал:
- Хоть убей меня, Костя! Пока дело не доведу до конца, ни в какой отпуск не пойду!
Сегодняшнее утро началось с того, что Ирина Генриховна заявила мне, что подает на развод.
Вообще- то Ирина не в первый раз собралась со мной разводиться, но сегодня она была настроена особенно воинственно. Я хотел ей напомнить, что развод касается не только нас двоих, есть у нас и третий человек дочь Ниночка. Но Ирина пребывала в такой ярости, что все равно бы меня не услышала.
На своем веку я немало повидал женской ярости по долгу службы, так сказать, но такую, какой была Ирина сегодняшним утром, видеть не доводилось. Это была не женщина и даже не разъяренная фурия это была никому не подвластная стихия, с которой бороться совершенно безнадежно.
Я и не боролся.
Собственно, ничего нового я о себе не узнал. Претензии все те же, что и всегда: я плюю на семью, я шляюсь ночами, ребенок меня не видит, работаю слишком много, ночую черт знает где и при такой жизни обязательно скоро сдохну.
В общем, сгорю на работе.
Но этот тон, господа, эти интонации, эти испепеляющие взоры… Короче, я едва успел накинуть что-то на себя и, втянув в плечи голову, поспешил из дома вон.
Конечно, можно было избежать всего этого накала страстей, если бы я вовремя принял меры. Но я вел себя беспечно, и несколько недель назад моя супруга, мать моего ребенка, торжественно мне объявила: я, мол, гражданин Турецкий, с тобой больше разговаривать не намерена.
Больше всего меня задело слово "гражданин". Будто я подследственный. И потом, если ты называешь меня гражданином Турецким, то почему на "ты"? Короче, я вышел из себя.
- Вот что, Ирина Генриховна, сказал я. Вы мне все время говорите, что я чужой вам. С этого момента я называю вас по имени-отчеству и ночую на диване. Прошу понять меня правильно.
Но она поняла меня, естественно, неправильно. Она тут же решила, что я завел себе любовницу, что было явной неправдой: я не могу встречаться постоянно с одной и той же женщиной. И если уж говорить о любовницах, то только во множественном числе.
Если быть честным, положив руку на сердце, то все давно шло к этому. Уж не знаю, за что невзлюбила меня моя жена, но последние месяцы жизни как таковой у нас не было. Я уж не говорю о сексе.
Даже думать не хочу, чем я ей так стал невыносим. О себе на этот счет помолчу.
Пока.
- Следователь не обязан присутствовать при аресте! кричал мне в лицо Грязнов.
- Конечно, не обязан, соглашался я. Но закон и не запрещает этого, правда?
- Это идиотизм!
- Идиотизм разговаривать со мной таким тоном, устало возражал я ему. Слава, даже Меркулов согласился с моими аргументами.
- Я командую операцией, решительно заявил Грязнов.
- У тебя мания величия. Тебе кажется, что ты Фирсов?
Он понял тщетность своих усилий и махнул рукой.
- Делай что хочешь, в сердцах бросил он.
- Вот спасибо, сказал я. Люблю делать то, что считаю нужным.
И вдруг он ни с того ни с сего спросил:
- Как у тебя с Ириной?
Ничего себе! Трогательная забота. Что это он о жене моей вспомнил? Неужели у меня на лице написаны все мои семейные невзгоды?
- Спасибо, сказал я ему. Никак.
Встреча Портнова с Селезневым должна была произойти, по словам последнего, на кольцевой дороге, около Каширского шоссе, в небольшом придорожном кафе. Уже за два часа все в округе было оцеплено.
Чтобы не вспугнуть Портнова, было решено оставить Селезнева там, где он постоянно пребывал. А если его спрятать, Портнов сразу почувствует неладное и арест его станет весьма проблематичным. Ничто не должно было насторожить Портнова.
Все официанты в кафе были заменены за несколько дней до намеченной встречи. Роль бармена исполнял оперативник МУРа, это был единственный представитель не гэбистов.
Просеяв, как сквозь сито, порядочное количество своих людей, полковник ФСБ Фирсов остановился на нескольких надежных фигурах. За всех мог бы поручиться собственной головой.
Несколько машин стояли наготове, и мы с Грязновым сидели в одной из них. Слава смотрел на часы каждые две минуты.
- Все будет хорошо, пробовал я его успокоить. Не нервничай ты так, ради Бога.
Он зло на меня посмотрел и буркнул:
- Много говоришь. Из-за этого я и не хотел, чтобы ты отправлялся с нами.
- Молчу, сказал я и тут увидел человека с портфелем, приближавшегося к кафе. Стоп. Кто это?
- Селезнев, ответил Грязнов.
- Рано что-то, посмотрел я на свои часы. У него в запасе еще минут десять, не меньше.
- Ничего особенного, сказал Грязнов. Он пришел пораньше, Портнов чуть позже.
- Если бы так, усомнился я, глядя, как Селезнев скрывается за дверями кафе. Не знаю почему, но не нравится мне это.
- Не психуй, Саша, попросил меня Грязнов. Заарестуем мы их, не волнуйся.
- Ладно. Будем ждать Портнова.
Прошло десять минут. Пятнадцать. Полчаса.
Портнов не появлялся.
- Что такое?! вдруг воскликнул Грязнов, увидев, что Селезнев выходит из кафе, не дождавшись Портнова.
И уходит. То есть стоит у обочины дороги с поднятой рукой, пытаясь остановить такси или частника.
- Давай! приказал Грязнов водителю. Подъезжай к нему.
Машина, в которой мы сидели, тронулась с места. Грязнов сказал в рацию своим людям:
- Я возьму его.
Мы подъехали к Селезневу и остановились. Он пригнулся к окошку нашей машины, увидел меня и Грязнова и отшатнулся.
Сказал дословно следующее:
- Нет, мужики. Езжайте. Я только в свободные машины сажусь.
Когда же я стал настаивать: "Садитесь", он замотал головой:
- Нет, мужики, поезжайте. Я вас боюсь.
На ходу вытаскивая пистолет, я выскочил из машины и положил ему ладонь на плечо:
- Садись, говорю!
Он вздрогнул и юркнул в салон.
Грязнов как-то странно посмотрел на нашего пассажира.
- Это не Селезнев.
- Ты кто такой? спросил я того, кого мы приняли за Селезнева.
- Я? Коля.
Ну прямо хоть веди его в детский сад Коля!
- А что ты тут делаешь, Коля? ласково спросил я его. Зачем пришел в это кафе?
- Ну как? Попросили меня. Сказали, приедешь в кабак, посидишь минут сорок и уйдешь. Сто долларов заплатили. А я что? Сто долларов большие "бабки".
- Кто попросил? спросил Грязнов.
- Мужик. А кто такой не знаю. Я у него документы не спрашивал.
Он действительно был чем-то похож на Селезнева. Нас здорово провели.
Грязнов вызвал по рации Фирсова.
- Это не он.
- Я понял, откликнулся Фирсов. Буду у вас через три минуты.
Голос его был, как всегда, бесстрастен. Казалось, ничто никогда не выводит его из равновесия.
Он подъехал к нам и пересел в нашу машину. Коля, таким образом, оказался между Фирсовым и мной.
И начался перекрестный допрос. Фирсов и я по очереди задавали вопросы.
И тут в кармане Фирсова запищал телефон.
- Алло! тут же откликнулся Фирсов.
Внезапно он покраснел.
- Кто? спросил Фирсов.
Я впервые видел его в таком состоянии. Мне казалось, что покраснеть, разволноваться он вообще не способен совершенно.
- Что-что? кричал в трубку Фирсов. Повтори!
Потом сунул телефон в карман и хлопнул водителя по плечу:
- В аэропорт! В Домодедово! Гони!
Машина помчалась до шоссе. Домодедово, к счастью, был ближайшим аэропортом от того места, где мы находились.
А Фирсов уже спокойным, приказным тоном отдавал распоряжения:
- Внимание! Всем срочно следовать в аэропорт Домодедово. На запасную полосу. Там готовится к отлету самолет авиакомпании "Русские авиалинии". Связаться с диспетчерами. Задержать вылет самолета любыми способами. Ситуация очень серьезная. При надобности разрешаю абсолютно все, вплоть до варианта номер один.
Я обернулся и посмотрел назад. За нами мчались несколько машин, следуя указаниям Фирсова. С оглушительным ревом, сверкая мигалками, строй машин мчался в Домодедово.
- Я должен был это предусмотреть, говорил Фирсов по дороге в аэропорт. Я знал, что он выкинет что-то такое из ряда вон. Он же все время по краю ходил. Все время на грани фола. Рисковал постоянно, но это был продуманный риск. Вот и сейчас. Какую, собака, операцию провернул по своему отъезду. Знал, что мы следим за ним, знал, что контролируем каждый его шаг, каждую его встречу с этим подонком Селезневым, и прислал его к нам же! Знал, что мы вцепимся в него. А это был только отвлекающий маневр!
Я не влезал в его монолог, давая ему выговориться. И он продолжал:
- И знаете, что самое сволочное? То, что он запросто может выкрутиться. Сухим из воды выйти. Представьте: мы его ловим сейчас. А Селезнева с ним нет. И что? Что мы можем ему предъявить? Мы же предполагали его с поличным брать. А теперь? Да он пошлет нас в одно место и прав будет. Любой суд его оправдает, если у него будет опытный адвокат. У нас же, по существу, нет ни одного железного доказательства. Только версии и предположения.
Закончил он свой монолог довольно угрожающе:
- Ну, это мы еще посмотрим!
Еще минута-другая и мы бы опоздали.
Самолет уже развернулся, готовясь набрать ход по взлетной полосе. И тут на бетонную дорогу выскочили четыре машины.
Это было безумие. Мы двигались лоб в лоб многотонному самолету, не собираясь сворачивать. И лайнер не выдержал. Затормозил.
Остановился.
Из наших машин вышли вооруженные люди, готовые к броску.
Фирсов взял в руки микрофон.
- Граждане Портнов и Селезнев! Голос его, усиленный динамиками на крышах машин, звенел окрест. Выходите из самолета с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Я уполномочен сообщить вам, что в случае неповиновения, ввиду особой дерзости и опасности вашего преступления, мною, начальником отдела ФСБ Фирсовым, получен приказ идти на любые меры вплоть до вашего физического уничтожения! Приказываю сдаться!
В проеме двери самолета показался Селезнев.
- Трап! Подайте трап! закричал он.
Через несколько минут подогнали трап. Все это время я слушал, как бьется мое сердце. Посмотрев на Грязнова, я понял, что и он тоже не отказался бы сейчас от валидола.
Селезнев с поднятыми руками стал спускаться по трапу. Едва его нога коснулась земли, как он тут же был скручен и втащен в одну из машин. При этом его на всякий случай крепко стукнули, чтоб не дергался.
Фирсов снова крикнул в микрофон:
- Где Портнов? Ждем!
В двери сначала показалась девушка, и я машинально отметил, что у нее красивые ноги. Сразу за ней показался мужчина. С пистолетом в руке.
Пистолет был приставлен к виску девушки.
- Пилота! крикнул Портнов. Я требую сменить пилота! Или я прострелю ей башку!
Девушка визжала от страха.
- Ну? заорал Портнов. Я убью ее!
Вдруг его голова дернулась вперед, и он повалился на девушку. Вдвоем они покатились по ступенькам, причем девушка визжала не переставая. Я, Грязнов, Аленичев и еще несколько человек бросились к ним. Одним движением кто-то выхватил девушку и отставил в сторону, чтоб не мешала. И потянулись к Портнову.
Поздно.
Феликс Портнов был мертв.
Рана в его затылке подтверждала это.
Я даже не успел подумать, как такое могло случиться, а Фирсов уже бежал вверх по ступенькам трапа.
- Миша! кричал он. Не стреляй!
Посмотрев вверх, я увидел на верхней ступеньке его. Человека с пустыми глазами. В руке он сжимал пистолет. И ствол его был направлен на бегущего вверх Фирсова.
- Не стреляй! кричал тот.
Михаил Володин выстрелил.
Но пуля не попала в Фирсова. За тысячную долю секунды до того, как Володин нажал на спусковой крючок, Фирсов успел сделать неуловимое движение, и пуля просвистела мимо. У них, у разведчиков, это называется качанием маятника. Он очень вовремя качнулся.
Пуля, выпущенная Хамелеоном, прострелила мою кепку.
Маятник никто меня качать не учил, но что-то мне как подсказало: пригнись! Я пригнулся. В общем, черт с ней, с кепкой.
Поднялся грохот выстрелов. Все, кто был внизу, стреляли в Володина. Кроме меня. Я оцепенел.
Но вот он качнулся, упал на ступеньки лицом вниз и покатился к нашим ногам.
Тишину нарушил Фирсов. Он произнес только одно слово:
- Все.
В конце дня мы собрались в кабинете Меркулова.
- Коньяк? предложил Костя.
- Неплохо бы, отозвался я.
Остальные промолчали, но по их лицам любой догадался бы, что коньяк в эту минуту предел их мечтаний.
Костя достал бутылку и рюмки. Лица присутствующих заметно оживились. Впрочем, пьяницами мои товарищи не были. Оживление на лицах выражало лишь то, что сейчас будет поставлена последняя точка в трудном общем деле. Костя разлил коньяк по рюмкам и обратился к Фирсову:
- Ну?
Тот взял рюмку и стал согревать ее в ладонях. Глядя перед собой, он произнес нечто совсем не похожее на тост:
- Володин пробрался в самолет. Пробрался, чтобы самому разобраться с Портновым, если мы не успеем. Он все равно бы его не выпустил, все равно бы ликвидировал. Он только Селезнева пожалел. Почему-то ему казалось, что этот подонок может еще пригодиться своей родине.
- Ну что ж. Меркулов поднял рюмку и тоже довольно буднично провозгласил: За успешное завершение дела.
Мы чокнулись и выпили.
Когда зазвонил телефон, я подумал: а это мне какая-то хорошая весть.
Меркулов снял трубку.
- Алло? Кого? Ирина? Да, он здесь.
Он протянул мне трубку:
- Жена. Волнуется.
Я взял трубку и сказал:
- Здравствуй, Ирина.
- Ты долго еще? спросила она.
- А что такое? Мне мешало то, что все смотрят на меня. Соскучилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Киллер терпеливо ждал. Он пропустил уже пятерых работников прокуратуры, вполне годящихся для мишени. Наконец появился тот, которым заказчики особо интересовались.
Киллер поднял карабин, поймал в прицел затылок Турецкого и начал медленно выпускать из легких воздух, чтобы плавно нажать на спусковой крючок. В тот момент, когда киллер почти нежно нажал на спусковой крючок, Турецкий, споткнувшись о кусок арматуры, пригнулся. Это спасло "важняка": пуля лишь слегка оцарапала ему ухо.
Но кровь хлынула ручьем, что вызвало у Турецкого приступ ярости. Он подскочил к сержанту, стоящему возле караульного помещения, и, вырвав у него автомат, побежал к подъезду дома. Турецкий сообразил, что стрелять больше было неоткуда. Взяв автомат на изготовку, он замер в ожидании.
Странно, но там, где следователь ожидал появления киллера, не было никого. Лишь какая-то старушка, увидев в руках перепачканного кровью интеллигента автомат, торопливо засеменила к ближайшему подъезду.
Турецкий затаил дыхание и прислушался. Все как будто тихо, необычных шумов слух не фиксировал. Дом под зеленой сеткой. На ремонте, значит. Вдруг он расслышал, какое-то сопение.
Осторожно ступая по строительному мусору, он вошел в темный подъезд, постоял немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
Убийца лежал на лестнице без перил между вторым и третьим этажами. Левая нога у него была явно повреждена, рука тоже. Оружия при нем не было.
- Ну привет, старина! сказал Турецкий.
- Пошел ты!… кривя губы от боли, огрызнулся киллер.
- Что это ты такой грубый? Это же ты в меня стрелял!
- Увидел тебя с автоматом, труханул, а ты всего лишь мозгляк с ежиком на башке, небось и стрелять не умеешь!
- Что, торопился убегать и сорвался? стал допрашивать киллера "важняк".
- Сам видишь! огрызнулся тот.
- Кто меня заказал?
- Прыткий какой!
- Не скажешь?
- Нет.
- Зря. Скажешь тебя в больнице будут охранять как ценного свидетеля. Нет обычный сержант будет возле твоей палаты дремать. И до суда не доживешь, пригрозил Турецкий.
- Шантажируешь? погрустнел киллер.
- Рисую реальное положение вещей.
- Потом нарисуешь. Сейчас "скорую помощь" вызывай.
- А ты не убежишь?
- Как? улыбнулся через силу киллер.
Когда киллеру оказали первую медицинскую помощь и увезли в тюремную больницу, а следователю Турецкому залепили царапину на ухе пластырем, в кабинет к Турецкому решительно вошел Меркулов.
- Привет, Костя! Пришел навестить раненого?
- Да! без улыбки заметил Меркулов. Это немного веселее, чем прощаться с усопшим!
- Ну, Костя, что за упаднические настроения? Обычный трудовой режим… улыбнулся Турецкий.
- Нет уж! Хватит! хмыкнул Меркулов.
- Что хватит? не понял "важняк".
- Работать хватит!
Меркулов выпалил несколько непечатных выражений и только после этого перевел дух.
- Да, Константин Дмитриевич, не знал я, что вы можете так с подчиненными разговаривать!
Меркулов покачал головой.
- Саша, не хорохорься. Вот что я решил: тебя я отправляю в отпуск после ранения, а дело это передаю следователю Могилинцу.
- Погоди, Костя…
- Молчать! рявкнул с неожиданной силой Меркулов.
- Но…
- Никаких "но!" Если я потеряю тебя, с кем же я останусь в этом гадюшнике, а? С кем?
- Хорошо, Костя, уговорил. Так и быть, завтра напишу заявление…
- Сегодня. Сейчас. А я оформлю приказ об отпуске с сегодняшнего числа.
- Где это тут была моя ручка…
- Возьми мою.
Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, затем Турецкий послушно сел и сказал:
- Хоть убей меня, Костя! Пока дело не доведу до конца, ни в какой отпуск не пойду!
Сегодняшнее утро началось с того, что Ирина Генриховна заявила мне, что подает на развод.
Вообще- то Ирина не в первый раз собралась со мной разводиться, но сегодня она была настроена особенно воинственно. Я хотел ей напомнить, что развод касается не только нас двоих, есть у нас и третий человек дочь Ниночка. Но Ирина пребывала в такой ярости, что все равно бы меня не услышала.
На своем веку я немало повидал женской ярости по долгу службы, так сказать, но такую, какой была Ирина сегодняшним утром, видеть не доводилось. Это была не женщина и даже не разъяренная фурия это была никому не подвластная стихия, с которой бороться совершенно безнадежно.
Я и не боролся.
Собственно, ничего нового я о себе не узнал. Претензии все те же, что и всегда: я плюю на семью, я шляюсь ночами, ребенок меня не видит, работаю слишком много, ночую черт знает где и при такой жизни обязательно скоро сдохну.
В общем, сгорю на работе.
Но этот тон, господа, эти интонации, эти испепеляющие взоры… Короче, я едва успел накинуть что-то на себя и, втянув в плечи голову, поспешил из дома вон.
Конечно, можно было избежать всего этого накала страстей, если бы я вовремя принял меры. Но я вел себя беспечно, и несколько недель назад моя супруга, мать моего ребенка, торжественно мне объявила: я, мол, гражданин Турецкий, с тобой больше разговаривать не намерена.
Больше всего меня задело слово "гражданин". Будто я подследственный. И потом, если ты называешь меня гражданином Турецким, то почему на "ты"? Короче, я вышел из себя.
- Вот что, Ирина Генриховна, сказал я. Вы мне все время говорите, что я чужой вам. С этого момента я называю вас по имени-отчеству и ночую на диване. Прошу понять меня правильно.
Но она поняла меня, естественно, неправильно. Она тут же решила, что я завел себе любовницу, что было явной неправдой: я не могу встречаться постоянно с одной и той же женщиной. И если уж говорить о любовницах, то только во множественном числе.
Если быть честным, положив руку на сердце, то все давно шло к этому. Уж не знаю, за что невзлюбила меня моя жена, но последние месяцы жизни как таковой у нас не было. Я уж не говорю о сексе.
Даже думать не хочу, чем я ей так стал невыносим. О себе на этот счет помолчу.
Пока.
- Следователь не обязан присутствовать при аресте! кричал мне в лицо Грязнов.
- Конечно, не обязан, соглашался я. Но закон и не запрещает этого, правда?
- Это идиотизм!
- Идиотизм разговаривать со мной таким тоном, устало возражал я ему. Слава, даже Меркулов согласился с моими аргументами.
- Я командую операцией, решительно заявил Грязнов.
- У тебя мания величия. Тебе кажется, что ты Фирсов?
Он понял тщетность своих усилий и махнул рукой.
- Делай что хочешь, в сердцах бросил он.
- Вот спасибо, сказал я. Люблю делать то, что считаю нужным.
И вдруг он ни с того ни с сего спросил:
- Как у тебя с Ириной?
Ничего себе! Трогательная забота. Что это он о жене моей вспомнил? Неужели у меня на лице написаны все мои семейные невзгоды?
- Спасибо, сказал я ему. Никак.
Встреча Портнова с Селезневым должна была произойти, по словам последнего, на кольцевой дороге, около Каширского шоссе, в небольшом придорожном кафе. Уже за два часа все в округе было оцеплено.
Чтобы не вспугнуть Портнова, было решено оставить Селезнева там, где он постоянно пребывал. А если его спрятать, Портнов сразу почувствует неладное и арест его станет весьма проблематичным. Ничто не должно было насторожить Портнова.
Все официанты в кафе были заменены за несколько дней до намеченной встречи. Роль бармена исполнял оперативник МУРа, это был единственный представитель не гэбистов.
Просеяв, как сквозь сито, порядочное количество своих людей, полковник ФСБ Фирсов остановился на нескольких надежных фигурах. За всех мог бы поручиться собственной головой.
Несколько машин стояли наготове, и мы с Грязновым сидели в одной из них. Слава смотрел на часы каждые две минуты.
- Все будет хорошо, пробовал я его успокоить. Не нервничай ты так, ради Бога.
Он зло на меня посмотрел и буркнул:
- Много говоришь. Из-за этого я и не хотел, чтобы ты отправлялся с нами.
- Молчу, сказал я и тут увидел человека с портфелем, приближавшегося к кафе. Стоп. Кто это?
- Селезнев, ответил Грязнов.
- Рано что-то, посмотрел я на свои часы. У него в запасе еще минут десять, не меньше.
- Ничего особенного, сказал Грязнов. Он пришел пораньше, Портнов чуть позже.
- Если бы так, усомнился я, глядя, как Селезнев скрывается за дверями кафе. Не знаю почему, но не нравится мне это.
- Не психуй, Саша, попросил меня Грязнов. Заарестуем мы их, не волнуйся.
- Ладно. Будем ждать Портнова.
Прошло десять минут. Пятнадцать. Полчаса.
Портнов не появлялся.
- Что такое?! вдруг воскликнул Грязнов, увидев, что Селезнев выходит из кафе, не дождавшись Портнова.
И уходит. То есть стоит у обочины дороги с поднятой рукой, пытаясь остановить такси или частника.
- Давай! приказал Грязнов водителю. Подъезжай к нему.
Машина, в которой мы сидели, тронулась с места. Грязнов сказал в рацию своим людям:
- Я возьму его.
Мы подъехали к Селезневу и остановились. Он пригнулся к окошку нашей машины, увидел меня и Грязнова и отшатнулся.
Сказал дословно следующее:
- Нет, мужики. Езжайте. Я только в свободные машины сажусь.
Когда же я стал настаивать: "Садитесь", он замотал головой:
- Нет, мужики, поезжайте. Я вас боюсь.
На ходу вытаскивая пистолет, я выскочил из машины и положил ему ладонь на плечо:
- Садись, говорю!
Он вздрогнул и юркнул в салон.
Грязнов как-то странно посмотрел на нашего пассажира.
- Это не Селезнев.
- Ты кто такой? спросил я того, кого мы приняли за Селезнева.
- Я? Коля.
Ну прямо хоть веди его в детский сад Коля!
- А что ты тут делаешь, Коля? ласково спросил я его. Зачем пришел в это кафе?
- Ну как? Попросили меня. Сказали, приедешь в кабак, посидишь минут сорок и уйдешь. Сто долларов заплатили. А я что? Сто долларов большие "бабки".
- Кто попросил? спросил Грязнов.
- Мужик. А кто такой не знаю. Я у него документы не спрашивал.
Он действительно был чем-то похож на Селезнева. Нас здорово провели.
Грязнов вызвал по рации Фирсова.
- Это не он.
- Я понял, откликнулся Фирсов. Буду у вас через три минуты.
Голос его был, как всегда, бесстрастен. Казалось, ничто никогда не выводит его из равновесия.
Он подъехал к нам и пересел в нашу машину. Коля, таким образом, оказался между Фирсовым и мной.
И начался перекрестный допрос. Фирсов и я по очереди задавали вопросы.
И тут в кармане Фирсова запищал телефон.
- Алло! тут же откликнулся Фирсов.
Внезапно он покраснел.
- Кто? спросил Фирсов.
Я впервые видел его в таком состоянии. Мне казалось, что покраснеть, разволноваться он вообще не способен совершенно.
- Что-что? кричал в трубку Фирсов. Повтори!
Потом сунул телефон в карман и хлопнул водителя по плечу:
- В аэропорт! В Домодедово! Гони!
Машина помчалась до шоссе. Домодедово, к счастью, был ближайшим аэропортом от того места, где мы находились.
А Фирсов уже спокойным, приказным тоном отдавал распоряжения:
- Внимание! Всем срочно следовать в аэропорт Домодедово. На запасную полосу. Там готовится к отлету самолет авиакомпании "Русские авиалинии". Связаться с диспетчерами. Задержать вылет самолета любыми способами. Ситуация очень серьезная. При надобности разрешаю абсолютно все, вплоть до варианта номер один.
Я обернулся и посмотрел назад. За нами мчались несколько машин, следуя указаниям Фирсова. С оглушительным ревом, сверкая мигалками, строй машин мчался в Домодедово.
- Я должен был это предусмотреть, говорил Фирсов по дороге в аэропорт. Я знал, что он выкинет что-то такое из ряда вон. Он же все время по краю ходил. Все время на грани фола. Рисковал постоянно, но это был продуманный риск. Вот и сейчас. Какую, собака, операцию провернул по своему отъезду. Знал, что мы следим за ним, знал, что контролируем каждый его шаг, каждую его встречу с этим подонком Селезневым, и прислал его к нам же! Знал, что мы вцепимся в него. А это был только отвлекающий маневр!
Я не влезал в его монолог, давая ему выговориться. И он продолжал:
- И знаете, что самое сволочное? То, что он запросто может выкрутиться. Сухим из воды выйти. Представьте: мы его ловим сейчас. А Селезнева с ним нет. И что? Что мы можем ему предъявить? Мы же предполагали его с поличным брать. А теперь? Да он пошлет нас в одно место и прав будет. Любой суд его оправдает, если у него будет опытный адвокат. У нас же, по существу, нет ни одного железного доказательства. Только версии и предположения.
Закончил он свой монолог довольно угрожающе:
- Ну, это мы еще посмотрим!
Еще минута-другая и мы бы опоздали.
Самолет уже развернулся, готовясь набрать ход по взлетной полосе. И тут на бетонную дорогу выскочили четыре машины.
Это было безумие. Мы двигались лоб в лоб многотонному самолету, не собираясь сворачивать. И лайнер не выдержал. Затормозил.
Остановился.
Из наших машин вышли вооруженные люди, готовые к броску.
Фирсов взял в руки микрофон.
- Граждане Портнов и Селезнев! Голос его, усиленный динамиками на крышах машин, звенел окрест. Выходите из самолета с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Я уполномочен сообщить вам, что в случае неповиновения, ввиду особой дерзости и опасности вашего преступления, мною, начальником отдела ФСБ Фирсовым, получен приказ идти на любые меры вплоть до вашего физического уничтожения! Приказываю сдаться!
В проеме двери самолета показался Селезнев.
- Трап! Подайте трап! закричал он.
Через несколько минут подогнали трап. Все это время я слушал, как бьется мое сердце. Посмотрев на Грязнова, я понял, что и он тоже не отказался бы сейчас от валидола.
Селезнев с поднятыми руками стал спускаться по трапу. Едва его нога коснулась земли, как он тут же был скручен и втащен в одну из машин. При этом его на всякий случай крепко стукнули, чтоб не дергался.
Фирсов снова крикнул в микрофон:
- Где Портнов? Ждем!
В двери сначала показалась девушка, и я машинально отметил, что у нее красивые ноги. Сразу за ней показался мужчина. С пистолетом в руке.
Пистолет был приставлен к виску девушки.
- Пилота! крикнул Портнов. Я требую сменить пилота! Или я прострелю ей башку!
Девушка визжала от страха.
- Ну? заорал Портнов. Я убью ее!
Вдруг его голова дернулась вперед, и он повалился на девушку. Вдвоем они покатились по ступенькам, причем девушка визжала не переставая. Я, Грязнов, Аленичев и еще несколько человек бросились к ним. Одним движением кто-то выхватил девушку и отставил в сторону, чтоб не мешала. И потянулись к Портнову.
Поздно.
Феликс Портнов был мертв.
Рана в его затылке подтверждала это.
Я даже не успел подумать, как такое могло случиться, а Фирсов уже бежал вверх по ступенькам трапа.
- Миша! кричал он. Не стреляй!
Посмотрев вверх, я увидел на верхней ступеньке его. Человека с пустыми глазами. В руке он сжимал пистолет. И ствол его был направлен на бегущего вверх Фирсова.
- Не стреляй! кричал тот.
Михаил Володин выстрелил.
Но пуля не попала в Фирсова. За тысячную долю секунды до того, как Володин нажал на спусковой крючок, Фирсов успел сделать неуловимое движение, и пуля просвистела мимо. У них, у разведчиков, это называется качанием маятника. Он очень вовремя качнулся.
Пуля, выпущенная Хамелеоном, прострелила мою кепку.
Маятник никто меня качать не учил, но что-то мне как подсказало: пригнись! Я пригнулся. В общем, черт с ней, с кепкой.
Поднялся грохот выстрелов. Все, кто был внизу, стреляли в Володина. Кроме меня. Я оцепенел.
Но вот он качнулся, упал на ступеньки лицом вниз и покатился к нашим ногам.
Тишину нарушил Фирсов. Он произнес только одно слово:
- Все.
В конце дня мы собрались в кабинете Меркулова.
- Коньяк? предложил Костя.
- Неплохо бы, отозвался я.
Остальные промолчали, но по их лицам любой догадался бы, что коньяк в эту минуту предел их мечтаний.
Костя достал бутылку и рюмки. Лица присутствующих заметно оживились. Впрочем, пьяницами мои товарищи не были. Оживление на лицах выражало лишь то, что сейчас будет поставлена последняя точка в трудном общем деле. Костя разлил коньяк по рюмкам и обратился к Фирсову:
- Ну?
Тот взял рюмку и стал согревать ее в ладонях. Глядя перед собой, он произнес нечто совсем не похожее на тост:
- Володин пробрался в самолет. Пробрался, чтобы самому разобраться с Портновым, если мы не успеем. Он все равно бы его не выпустил, все равно бы ликвидировал. Он только Селезнева пожалел. Почему-то ему казалось, что этот подонок может еще пригодиться своей родине.
- Ну что ж. Меркулов поднял рюмку и тоже довольно буднично провозгласил: За успешное завершение дела.
Мы чокнулись и выпили.
Когда зазвонил телефон, я подумал: а это мне какая-то хорошая весть.
Меркулов снял трубку.
- Алло? Кого? Ирина? Да, он здесь.
Он протянул мне трубку:
- Жена. Волнуется.
Я взял трубку и сказал:
- Здравствуй, Ирина.
- Ты долго еще? спросила она.
- А что такое? Мне мешало то, что все смотрят на меня. Соскучилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52