Нина приняла ванну и, лежа в прохладной воде, пыталась понять, почему людей, почти невиновных в ее горе, она убивала с легкой душой, не моргнув глазом, а очевидных негодяев, тех самых, что терзали ее маленьких детей, она смогла застрелить только через огромное волевое усилие. Что-то с ней произошло за время заграничного приключения, и она уже не была прежним Бэби.
А может, все дело было в том, подумала она, уже вытираясь полотенцем, что ее список закончен? И незачем ей теперь чего-то разузнавать, кого-то искать, выслеживать, чтобы затем убить? Может, настало время расслабиться? Почему же ей это было так мучительно?…
С утра, когда я явился в прокуратуру, настроение мое было весьма рассеянное. Об убийстве Соснова я уже знал, Грязнов поднял меня поздно вечером и отвез на Кутузовский, где проживал покойный депутат, чтобы самому убедиться в том, что наша история имела продолжение. Я смотрел на лужи крови в свете фонарей, разглядывал следы пуль на служебной машине и тяжело вздыхал. Мы еще не разобрались с убийством Чекалина и Тверитина, а тут еще это.
- Все уверены, что это опять Бэби, говорил Грязнов.
- Кто все?
- Наши эксперты из НТО, оперы и Шура Романова.
- Шура? удивился я. Она тоже в курсе?
- Это не Бэби, Саша, промолвил Грязнов тихо. Его шлепнул кто-то другой. Бэби никогда не пользовался автоматом.
Я посмотрел на него угрюмо.
- Свидетелей нет?
- Откуда? он махнул рукой.
- Ну работайте, сказал я и отправился домой.
Признаться, мне уже надоела вся эта круговерть вокруг Бэби, и я был просто счастлив оттого, что список всех виновных в убийстве капитана Ратникова и двоих детей завершен и наш неуловимый убийца должен заканчивать свою эпопею. О том, чтобы его поймать, уже и речи не было, тема Бэби в прокуратуре стала просто запретной. Я думал о том, что при моем непосредственном участии рождался новый миф, которому суждено было пережить наше поколение. Досадно было только, что "Народная совесть" уцелела со всеми своими генеральными планами на будущее, но мы уже успели понять, что это организация серьезного масштаба и наших совместных усилий в этом направлении явно не хватало.
У меня скопилось немало дел, не связанных ни с "Совестью", ни с Бэби, и я безмятежно занимался ими, пока мне не позвонил дежурный и не связал с абонентом, который требовал следователя, занятого делом Бэби. Я, конечно, поморщился, но отказаться от разговора не посмел.
- Алло, услышал я возбужденный женский голос, с кем я говорю?
- Следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, представился я чинно, чтобы произвести впечатление.
- Здравствуйте, сказала женщина. Я хочу вам сказать, что я знаю, кто такая Бэби… Да-да, не перебивайте меня. Это Нина Ратникова, проживающая сейчас в Строгине, по этому адресу…
Я немедленно нажал кнопку вызова в своем столе это был сигнал, чтобы мой разговор зафиксировали и одновременно выяснили, откуда говорит эта женщина, а сам сказал:
Я понимаю направление ваших мыслей, дорогая… Кстати, а с кем я говорю?
- Это не важно, буркнула она сердито, но тут же представилась: Меня зовут Анна Назарова. Я говорю правду. Теперь-то я знаю, это все она!… Она сама призналась…
После этого она начала плакать и бросила трубку. А я еще некоторое время сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, и ошеломленно все это переваривал. Теперь я вспомнил, что Нина Ратникова была инструктором по стрельбе в краснодарском управлении милиции, что это она сидела напротив убитых Чекалина и Тверитина, что Соснов был также виновен перед нею, потому что обманул ее.
Положив трубку, я тяжело поднялся и пошел к Меркулову. Этот телефонный звонок вдруг перевернул все дело, надо было принимать решительные меры, а для этого были нужны санкции начальства.
Константин Дмитриевич в этот момент вел беседу с финскими прокурорами, напряженно при этом улыбаясь и без нужды кивая. Когда я вошел к нему почти без стука, он недоуменно поднял на меня голову, но понял, что у меня крайний случай, и поспешно передал финнов представителю Московской прокуратуры. Финны уехали смотреть Бутырскую тюрьму, а Костя обратился ко мне:
- На тебе лица нет. Что, нашли убийцу Соснова? Между прочим, генеральный уехал объясняться с Самим.
- Нашли, сказал я и стал рассказывать ему о звонке Ани Назаровой.
Костя слушал меня с каменным лицом. Едва я закончил, он потянулся к телефону, но тот зазвонил раньше, чем он взял трубку.
- Да? рявкнул Костя раздраженно. Да, я слушаю… Что такое?
Судя по всему, там ему сказали что-то еще более интересное, потому что брови у него полезли вверх.
- Вы сознаете, что вы говорите? сердито произнес он. Вы что же, прослушиваете телефоны прокуратуры? Вы знаете, чем это чревато?
Он еще послушал, потом сказал:
- Я ничего не могу вам обещать, Александр Александрович. Вы занимаетесь своим делом, а мы своим. Честь имею…
Он бросил трубку в раздражении. Будучи человеком весьма хладнокровным, он редко выходил из себя, но теперь вышел.
- Рогозин, что ли? спросил я.
Костя кивнул.
- Он уже прослушал ваш разговор с этой девкой и решительно требует, чтобы мы не вмешивались. Операция по захвату Бэби уже началась. Он перевел дыхание, поднял голову и посмотрел на меня. Насколько это вероятно, Саша?
- На сто пятьдесят процентов, ответил я. Мне следовало догадаться раньше.
- Саша, сказал Костя. Ведь они ее убьют!
Я подумал, кивнул и немедленно достал бумажник, куда сунул когда-то визитную карточку Нины Ратниковой.
- Звони, сказал я и стал диктовать телефон.
Костя тотчас стал набирать номер. Один раз набрал, другой…
- Занято.
- Они оборвали линию, предположил я. Надо ехать.
- Езжай, распорядился он. Я позвоню Шуре Романовой, пусть пошлет своих людей. Она нам живой нужна, Саша!
К дому Нины подъехали три крытые машины с автоматчиками, и по команде офицеров те быстро оцепили весь дом. Группа захвата, громко топоча сапогами, кинулась вверх по лестнице. Вскочившего охранника стволом автомата прижали к стене, а потом только предъявили документы, которые его успокоили.
- За кем это? только и спросил он.
Аня первая услышала шум на улице и выглянула в окно. Увидев машины, бегущих солдат, она сразу все поняла и немедленно начала плакать.
- В чем дело? встревоженно подошла к ней Нина.
Она тоже глянула в окно и нахмурилась.
- Что там происходит?
- Нинуля, прости меня! заплакала Аня во весь голос. Я тебя предала…
Она упала на колени и отчаянно зарыдала, начав биться головой об пол. Нина подняла ее, спрашивая:
- Кого ты предала? Что такое ты говоришь, дуреха?…
- Тебя, рыдала Аня. Про Бэби сказала, про все… Прости меня, родная моя…
Она опять бухнулась на колени, но на этот раз Нина просто оттолкнула ее. В дверь уже начали бить прикладами. За дверь она не опасалась, но продолжение могло быть и круче. Она быстро достала из сумочки браунинг, из тайника в столе извлекла "стечкина", открутив и отбросив ненужный уже глушитель. Сдаваться она не собиралась.
- Спрячься, рявкнула она Ане. Быстро, ну!…
- Нина, они же убьют тебя! с ужасом произнесла Аня.
- Значит, есть за что, сказала Нина.
В этот момент раздался взрыв, и входная дверь слетела с петель. В проем метнулись какие-то фигуры, но Нина хладнокровно выстрелила несколько раз, двое упали, остальные отскочили назад.
- Сдавайся, Бэби! крикнул кто-то с лестничной площадки. Мы сейчас гранату бросим!
Нина не ответила. И действительно, в квартиру влетела граната, но со слезоточивым газом. Нина сразу стала задыхаться и метнулась к окну. Аня же, закашлявшись, кинулась к двери, и автоматная очередь скосила ее. Нина распахнула окно, и тотчас в нее стали стрелять с улицы. Обложили. Она трижды выстрелила из "стечкина", и трое бравых автоматчиков упали, остальные поспешно попрятались. Она выскочила на лоджию, поспешно перебралась через декоративный барьер на соседнюю и через открытую дверь ворвалась в квартиру соседей. Хозяйка, немолодая женщина в цветастом халате, сушившая феном волосы, отчаянно закричала, когда увидела ее с пистолетами, но Нина рявкнула:
- К стене, быстро! И та поспешно отпрыгнула.
Нина распахнула дверь и выбежала на лестничную площадку. Эта квартира была уже в соседнем подъезде, и у Нины сохранялся мизерный шанс вырваться. Она бросилась вниз, в гараж, подбежала к своей машине, и здесь ее остановил окрик:
- Стоять! Бросить оружие, я стреляю!
Здоровенный тип в пятнистой форме нацелил прямо ей в лицо автомат, и пистолеты невольно выпали у нее из ослабевших рук. Тут же к ней подскочили, бросили на землю, сцепили руки за спиной наручниками. Бэби был пойман.
Полковник Рогозин подошел к ней, лежащей на бетонном полу, пнул слегка ногой и усмехнулся.
- Все, ребята, спасибо,выдохнул он. Скажите там, что операция закончена.
- Куда ее? спросил офицер в камуфляже.
- Ступайте, сказал Рогозин. Мне с ней надо поговорить.
Офицер отдал честь и ушел. Рогозин, кряхтя, поднял ее, прислонил к стене. Некоторое время он смотрел на нее с неподдельным изумлением, вытирая при этом руки носовым платком.
- Так это правда? спросил он. Ты и есть легендарный Бэби?
Нина не отвечала. Падая, она разбила губу и теперь была занята тем, что зализывала рану.
- Вот что, девочка, заговорил Рогозин. Сообщи мне ключ к тайнику и я позабочусь, чтобы ситуация изменилась.
- Вы меня убьете, сказала Нина.
- Я тут ни при чем, сказал Рогозин, Ты сама выбрала свой путь, ты знала, на что шла. Но я смогу тебе помочь, если ты поможешь мне. На тебе столько убийств…
- Нет, сказала Нина. Вы ничего не докажете. Когда убивали Соснова, я была дома.
- А при чем тут Соснов? неожиданно улыбнулся Рогозин. Соснова ты не убивала, я знаю. Соснова убил я.
Нина посмотрела на него испуганно.
- Ну не я, сказал Рогозин. Мой человек, конечно. Соснов пал жертвой большой смены поколения.
- Я вам ничего не скажу, сказала Нина.
- Ты не понимаешь, сказал Рогозин. Тебя не просто будут пытать. После нашего допроса ты станешь психически ненормальной. Ты все расскажешь и окажешься в психушке, потому что не сможешь жить среди людей.
- Валяйте, безразлично проговорила Нина. Не знаю, что я смогу вам рассказать в таком состоянии, но сейчас я не скажу ни слова.
- Скажешь, сказал Рогозин. Эй, Николаша… Поди сюда, милый.
Из темноты вышел грузный человек. Нина изумленно на него уставилась, потому что это был Бук. Но Рогозин тоже удивился.
- Эй, ты кто такой? Где Жмурин?
- Нету больше Жмурина, сказал Бук хмуро. И тебя нету, падла…
Он выстрелил из пистолета с глушителем, и Рогозин охнул и упал. Нина осела вдоль стены и заплакала.
- Ну-ну, успокойся, поднял ее Бук. Еще не все кончено, девочка. Они все еще там. Ждут, пока начальник закончит разговор.
Он расстегнул наручники, найдя ключ в кармане пиджака у Рогозина, поднял ее и понес к машине.
- Который тут твой Конек-Горбунок? спрашивал он.
- Вон, сказала Нина, указав на свой "джип". Как ты здесь оказался?
- Да вот оказался, сказал тот. Если бы ты сразу мне открылась, может, и не было бы ничего этого. А теперь даже не знаю…
Они сели в машину, Бук завел мотор.
- Будем прорываться, сказал он. Шансов очень мало, но настрой есть. Как ты?
- Давай, сказала она.
Бук нажал на газ, и Нину вжало в спинку сиденья. Машина вылетела вверх по пандусу и выскочила на площадку, где стояли машины и бродили люди с автоматами. Поднялись крики, но Бук прорвался через эту толпу и выбрался на подъездную дорогу. Там стоял крытый "Урал", но Бук объехал его по тротуару. По ним стреляли, и несколько пуль даже угодили в машину.
- Пока нормально, воскликнул Бук, глянув в зеркало заднего вида.
Машина ГАИ с включенной сиреной развернулась и загородила им дорогу, но и здесь Бук выскочил на тротуар, вспугнув пешеходов.
- Было бы здесь метро, сказал он, у нас бы были шансы…
- Наплевать на шансы, сказала Нина, чувствуя, как в ней поднимается азартный озноб активности. Гони, и все тут!…
Лавируя среди машин, Бук свернул в сторону центра и выругался, потому что здесь начиналась огромная пробка. Он выскочил на встречную полосу и погнал машину, предупреждая всех сигналом. Оказалось, мост был уже перегорожен рядом машин и цепь автоматчиков дожидалась их.
- Вот гады! воскликнул Бук, стал разворачивать машину и, только развернув, увидел, как следом за ними катит целый кортеж. Ну, что? спросил он.
- Жми, сказала Нина.
Он мрачно кивнул, нажал на газ, и "джип", рванув с места, помчался прямо на преследователей. Первая же машина затормозила и пошла юзом, но ее Буку еще удалось обойти. Зато другая врезалась им в борт, а следом третья, прямо в лоб. Нину бросило на стекло, рассыпавшееся от удара, и она вылетела из машины, переломав ноги. Бук вылетел в дверь, упал на асфальт и откатился метров на шесть. В горячке Нина поднялась на руках, оперлась спиной на покореженную машину и увидела, как ее окружают вооруженные люди, что-то ей возбужденно крича. В последний момент она вскинула руку, выставив два пальца, как ствол пистолета, и сразу из нескольких стволов ее буквально разорвали на части автоматные очереди. Так она и погибла, бывший старший лейтенант милиции, жена своего замученного мужа и мать своих убитых детей. Вся в крови, с растрепанными волосами и огромными раскрытыми остекленевшими глазами, она была прекрасна…
Я подъехал, когда все было кончено и движение машин по мосту возобновилось. Место происшествия было огорожено, машинам в сторону Строгино приходилось пробираться по узкому проходу вдоль тротуара, и потому там получилась пробка. Слава Грязнов тоже был здесь, сидел на ступеньке служебной машины, сняв фуражку, и курил. Телевизионщики снимали убитую, и милиционеры не решались их отогнать.
Сообщник Нины остался в живых, и его увезли в больницу вместе с раненными в операции милиционерами и сотрудниками президентской комиссии.
Убитую почему-то долго не увозили, и все ходили вокруг нее кругами, стараясь на нее не смотреть. Я распорядился, чтоб ее накрыли и поскорее увозили. Ее остекленевший взгляд приводил всех в смятение.
- Что с тобой, Слава? спросил я, подойдя к Грязнову.
Он выбросил сигарету и вздохнул.
- Полный порядок, Саша. Эти подонки опять выкрутились.
- Я вижу, ты потрясен? заметил я, усмехнувшись. А ведь можно было догадаться, а? Лопухнулись мы, Слава…
- Знаешь, о чем я все время думаю? спросил он вдруг. Вот если меня кто-нибудь пристрелит, так ведь за меня и отомстить-то некому. А?
- Брось, сказал я. Если тебя это успокоит, то я могу пообещать…
- Нет, ты прямо скажи, настойчиво повторил он. Много у нас таких жен, а?
Я смотрел на него, на майора Славу Грязнова, которого знал уже много лет, и поражался тому, что этот очень легкомысленный в отношении женщин дядя, оказывается, тайно всегда мечтал о верной боевой подруге. Меня вдруг отчаянно потянуло к моей Ирине, и я отвернулся. В деле не осталось вопросов, оперативники уже составляли протоколы, и мне там больше нечего было делать.
- Ты что-нибудь знаешь об убийстве квартирного маклера в Кривоколенном переулке? спросил я Грязнова.
Грязнов поднял голову, посмотрел на меня рассеянно и сказал:
- Потом, Саша, все потом. Ты напиться не хочешь?
Я махнул на него рукой и уехал. Конечно, убитая Бэби тоже стояла у меня перед глазами, но вокруг нее кипело столько страстей, что хотя бы мне следовало оставаться хладнокровным. Да, я хотел бы, чтобы моя Ирина была столь же верна мне, но представить ее с пистолетом в ночном подъезде было диковато…
Лето заканчивалось. В одно из воскресений я оказался на даче вместе с Костей, мы привезли ящик баночного пива, потому что моя жена внезапно выказала страсть к этому напитку, но праздник не состоялся, так как пришлось срочно везти Ирину в ближайшее родильное учреждение. Мы предполагали ехать для этого в Москву, но пришлось рожать в Подмосковье.
Вопреки паническому ужасу Ирины, роды прошли вполне благополучно, и в то же воскресенье она разродилась дочкой. Мы с Костей выпили по этому поводу все пиво, справедливо полагая, что после родов пиво Ирине уже не понадобится.
А когда я через несколько дней встречал ее с ребенком, то первое, что она мне сказала после обмена любезностями, было:
- Саша, давай назовем ее Ниной.
Конечно, она знала обо всей истории, приключившейся с Бэби, и хотя я преподносил события весьма критически, обаяние Нины Ратниковой передалось и ей. Что говорить, если подобные разговоры шли по всей федеральной прокуратуре. Моисеев называл это "эффектом Бони и Клайда". У меня этот эффект вызывал глубокое раздражение, но, помня о том, что нервные потрясения противопоказаны организму кормящей матери, я подумал и согласился.
Я не раздевался. Лежа в костюме на кровати, таращился на улыбающегося Президента.
Вдруг послышались какие-то крики в отдалении. Я приподнялся на локте, прислушался. Тишина…
Беспокойство нарастало и достигло своего предела, когда в коридоре послышались шаги, которые остановились за дверью моей камеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52