Дэймон НАЙТ
РИТИАНСКИЙ ТЕРРОР


1
Где-то в городе таилось чудовище. Откинувшись на подушки лимузина,
Торн Спенглер позволил своему мозгу остановиться на этой мысли, обдумывая
ее неторопливо и с таким же удовольствием, с каким маленький мальчик
обсасывает леденец. Он представлял себе монстра шагающим по освещенной
улице или сидящим в дешевом гостиничном номере, со свернутыми щупальцами,
затаившегося под оболочкой, которая делала его похожим на мужчину, а
возможно, и женщину. А жизнь в городе вокруг продолжалась. "Привет, Джефф.
Ты слышал? Они останавливают все автомобили. Какое-то происшествие со
шпионами... Моя сестра хотела вылететь в Таксон, а ее вернули. Мой
двоюродный брат, работающий на космодроме, говорит, что никакие корабли,
кроме военных не прилетают и не вылетают. Наверное, произошло что-нибудь
серьезное".
А монстр слушает и чувствует, как сеть сжимается вокруг него.
Напряжение растет, думал Спенглер; оно висит в воздухе, витает над
необычно пустыми улицами. Можно услышать его, почувствовать в тишине,
которая поднимается над глухим гулом, похожим на жужжание в улье, в
тишине, от которой появляется желание остановиться и затаить дыхание.
Спенглер взглянул на Пембана, который спокойно сидел рядом с ним.
Чувствует ли он то же самое? - размышлял Торн. Трудно было определить.
Никогда нельзя определить, о чем думает житель колонии. Возможно, он хочет
вернуться на свою собственную сонную планету, убраться поскорее от всех
этих волнений, происходящих в центре Вселенной.
Для самого Спенглера это момент был кульминационным пунктом целой
жизни. Чудовище, ритианин, был только катализатором, камнем, брошенным в
пруд. Важнее всего было то, что именно теперь, пока длится эта операция,
вся нескончаемая работа Земной империи вращается вокруг одной маленькой
сферы: отдела безопасности Земли, район Северной Америки, юго-западный
сектор. На этот краткий момент один человек, а именно - он, Спенглер, -
был важнее всех других чиновников, управляющих Империей.
Машина плавно затормозила и остановилась. Двое мужчин в
голубовато-серых бриджах городского патруля, перегородили дорогу, держа
автоматы наготове. Позади них невидимая масса вооруженного подразделения
блокировала половину дороги.
Еще два патрульных вышли вперед и резким движением открыли все четыре
дверцы автомобиля, быстро отступив назад на позицию перекрестного огня.
- Всем выйти из машины, - сказал один из них, одетый в сержантский
плащ. - Проверка безопасности. Шевелитесь!
Когда Спенглер проходил мимо сержанта, тот, выражая уважение,
дотронулся до своей груди.
- Добрый вечер, господин уполномоченный.
- Добрый вечер, сержант, - произнес Спенглер спокойно, улыбаясь, но
не удосуживаясь прямо посмотреть на человека, и повел Пембана и шофера в
конец очереди.
Очередь постепенно продвигалась вперед. Спенглер повернулся и
обнаружил, что Пембан с любопытством вытягивает свою короткую шею.
- Стереоскопический флюороскоп, - пояснил Спенглер с легким
удовольствием. - Это тест, который ритианин не может пройти, независимо от
того, как хорошо он замаскировался под человека. Такая проверяющая станция
расположена на каждом углу каждой десятой улицы и каждого пятого
пересечения улиц. Если ритианин будет настолько глуп, что попытается
пройти хотя бы одну из них, мы поймаем его. Если же он постарается обойти
эту проверку, то патрульные, проверяющие дома, заставят его все же пройти
ее. У него нет шансов.
Спенглер стал между экраном и луковицеобразными парными проекторами и
увидел, как светящееся, похожее на дерево, пространственное изображение
его скелета появилось на скрытом экране. Квадратное пятно на левом
запястье и чуть меньшее рядом с ним было ничем иным, как коммуникатором и
выступающими часами. Другие, странной формы, пятна на экране указывали на
металлические предметы, находящиеся в сумке, висящей на поясе, -
ключи-прожекторы, калькулятор, мнемокубы и тому подобное.
Техник, сидевший за проектором, сказал:
- Повернитесь. Хорошо. Следующий.
Спенглер стоял возле двери лимузина, пока Пембан не присоединился к
нему. Широкое с плоским носом лицо маленького человечка выражало
удивление, интерес и что-то еще, чего Спенглер не мог определить.
- Как вы смогли найти так много портативных флюороскопов в такой
спешке? - спросил он.
Спенглер довольно улыбнулся.
- Это не чудо, мистер Пембан, просто соответствующая подготовка. Эти
флюороскопы хранились и поддерживались в рабочем состоянии именно для
такого непредвиденного случая с 2018 года.
- Пятьсот лет, - заметил Пембан удивленно. - Ничего себе! И это
первый случай, когда вам довелось использовать их?
- Первый. - Спенглер жестом пригласил Пембана занять место в машине.
Следуя за ним, он продолжил. - Чтобы развернуть всю сеть установок, нам
потребовалось всего полчаса. Были готовы не только флюороскопы, но и
полные детальные планы всей операции. Все, что мне понадобилось сделать,
это извлечь их из файлов данных, где они хранились.
Машина проехала мимо барьера.
- Ничего себе! - опять сказал Пембан. - Я чувствую себя, как
дополнительный нос.
Его глаза слабо светились в полутьме, когда Спенглер повернулся и
посмотрел на него.
- Простите?
- Я имею в виду, - пояснил Пембан, - что мне не кажется, что вы во
мне очень нуждаетесь.
Это невыразительное протяжное произношение, подумал Спенглер, может
иногда действовать раздражающе. Человек получил образование на Земле,
почему он не может говорить правильно?
- Я уверен, что ваши советы окажутся весьма ценными, мистер Пембан, -
произнес Спенглер ровным голосом. - В конце концов, среди нас больше нет
никого, кто бы имел действительно... дружественный контакт с ритианами.
- Это так, - ответил Пембан. - Я совершенно забыл. Мы так привыкли к
рити. Трудно помнить, что Земля никогда не вступала в торговые отношения с
ними.
Он произносил "рити" со странным свистящим фрикативным звуком, чем-то
сродни между "т" и "с" и резким завершающим гласным. Это делалось не из
хвастовства, надеялся Спенглер, это просто было более естественно для
этого человека, чем стандартизованное наименование "ритиане". Возможно
также, что Пембан так же хорошо говорит на ритианском языке, как и на
стандартном английском.
Спенглер нерешительно попытался представить себя частью мира Пембана.
Пестрая толпа, порожденная полудюжиной групп нестандартного населения,
покинувшего Землю шесть столетий тому назад. Гаитяне, выходцы из
французской Западной Африки, жители Ямайки, пуэрториканцы. Узколобые,
низкобровые, тупоумные, бестолковые, с грустью в глазах бездельники,
производители, пьяницы и скандалисты, разговаривающие на ужасном жаргоне,
представляющем собой смесь английского, французского и испанского языков.
Жители колоний, если даже они так официально и не назывались.
- Мы не могли торговать с ритианами, мистер Пембан, - сказал он в
конце концов мягко. - Они не человекоподобные существа.
- Да, теперь я вспомнил, господин уполномоченный, - отреагировал
маленький человечек почтительно, - этот факт просто на минуту выскочил у
меня из головы. Конечно, меня учили этому в школе. Земля последние пять
сотен лет сохраняет неизменной свою политику по отношению к цивилизациям
нечеловеческих рас. Если они еще не достигли стадии космических кораблей,
следует держать их под наблюдением и сделать все, чтобы быть уверенным,
что они не достигнут этой стадии. Если же они достигли этой стадии, но
достаточно слабы, следует развязать против них быструю превентивную войну.
Если же они достаточно сильны, как рити, то тогда применяется тактика
маневра; подрывная деятельность, саботаж и методы типа "разделяй и
властвуй." А затем война. - Он хихикнул. - У меня начинает болеть голова,
когда я об этом думаю.
- Эта политика, - информировал его Спенглер, - выдержала единственную
имеющую значение проверку. Тест на выживание человечества. Земля
продолжает жить.
- Да, сэр, - поддакнул Пембан бессмысленно. - Она действительно
продолжает жить.
"Чего только я не делаю ради Империи!" - подумал Спенглер
полунасмешливо, полураздраженно.
Прикосновение указательного пальца к основанию выпуклости часов
привело к тому, что они мягко зазвенели, а затем женский голос произнес:
"Четырнадцать десять и одна четверть."
Спенглер колебался. Сейчас было неудобно звонить Джоанне, обеденный
перерыв в ее секции начинается в четырнадцать тридцать. Но если он будет
ждать до этого времени, они успеют добраться до Холма, где сразу же
начнется конференция, которая, скорее всего, не закончится до конца
рабочего дня. Раздражало то, что придется говорить с ней в присутствии
Пембана, но тут ничего нельзя было сделать. Он был слишком занят, чтобы
позвонить до полудня - прибытие Пембана нарушило его планы, к тому же его
начальник, Кейт-Ингрем, выбрал время, чтобы позвонить ему, как раз, когда
Спенглер направлялся на космодром, и занял все время поездки бесполезной
дискуссией.
Торн не звонил ей три дня. Это было сделано преднамеренно; дело
ритианина было просто подходящим предлогом. Это была хорошая стратегия. Но
Спенглер знал своего противника, знал пределы ее любопытства и гордости с
точностью до часа. Любая более длительная задержка будет опасной.
Спенглер нажал кнопки коммуникатора, установленного в машине на
передней панели салона. По своему мини-телефону, который был надет у него
на запястье, он мог бы говорить, сохраняя большую видимость
конфиденциальности, но он хотел видеть ее лицо.
- Вы простите меня? - обратился он к Пембану небрежно.
- Конечно.
Маленький человечек отвернулся к окну, повернувшись к Спенглеру и
коммуникационному экрану спиной.
Спенглер набрал номер. Через мгновенье экран засветился, и на нем
появилось лицо Джоанны.
- А, Торн.
Ее голос был уравновешенным, холодным, ничего не выражающим, - то
есть, нормальным для нее. Она смотрела на него из рамки экрана с
выражением, которое почти никогда не менялось: прямо, серьезно,
напряженно-внимательно, восприимчиво. Ее кожа и глаза были так чисты, ее
эмоциональные реакции были такими обдуманными и мертвенно-бледными, что
она казалась совершенно, почти абстрактно нормальной: персонифицированный
тип, символ, математическая фикция. Все, что она делала, было изысканно и
приглушенно: ее жест, движения, ее редкий смех. Само ее лицо как бы
представляло модель, которая соответствовала понятию среднего человека об
аристократии.
Разумеется, именно поэтому Спенглеру и хотелось владеть ею.
В этом - и только в этом - отношении она была в точности тем, чем
казалась внешне. Плантеры представляли собой одну из самых древних,
наиболее сильных, неопровержимо патрицианских семей в Империи. Без такого
союза, и Спенглер это болезненно осознавал, он мог продвинуться, насколько
позволяли его способности - то есть немного дальше, чем мог надеяться
менее решительный человек. С ней, если он приложит усилия, его дети
получат по праву рождения все то, за что ему приходилось так бороться,
чтобы получить.
Почти во всех остальных отношениях Джоанна была зеркалом иллюзий. Она
казалась холодной и выдержанной, но не была таковой, она была просто
напуганной. Именно страх замедлял и подвергал внутренней цензуре каждое
слово, произносимое ею, каждое движение: страх, что она не оправдает
своего положения, страх потребовать слишком многого, страх отдать слишком
много.
Он позволил молчанию длиться до тех пор, чтобы стало очевидно, что он
колеблется. Затем он сказал вежливо:
- Я не побеспокоил тебя?
- Нет, конечно нет. - Пауза перед ее ответом была чуть длиннее, чем
обычно.
Она обижена, подумал Спенглер с удовлетворением.
- Я позвонил бы раньше, если бы мог, - произнес он сдержанно. - Это
первая свободная минута, которая у меня выдалась за последние три дня.
Это была ложь и она знала это; но это было так близко к правде, что
она могла принять это объяснение, если бы захотела, без ущерба для своего
чувства собственного достоинства. Это был кончик ножа, на который Спенглер
повесил свою фортуну. Преднамеренно, зная меру риска, он делал их
отношения такими тонкими, что любое касание могло разорвать их.
Но существовали ли другие пути, которые он мог бы выбрать? Вопреки
себе самому, страх заставил его вновь проследить каждую стадию его логики
в поисках ошибки.
Вычеркнут прямой подход. Он просил ее выйти за него замуж через
неделю после того, как они стали любовниками. Она отказала ему без
колебания и без застенчивости. Она отказала ему вполне обдуманно.
Вычеркнут подход диалектический. У Джоанны был острый и одаренный ум,
но она могла быть такой упрямой, как какая-нибудь тупица. Против женского
"Я не хочу" не было доводов.
Вычеркнут подход жестокий, проверен экспериментально. Четыре дня тому
назад, в конце длинного уик-энда, который они провели вместе в Карпатах,
он попробовал жестокость - не импульсивно, а хорошо все рассчитав, чтобы
достичь цели. И он действительно ее достиг, довел Джоанну до слез.
После этого - просьба о прощении и примирение. После этого, молчание,
длящееся три дня. Молчание ранит сильнее, чем удар, и ранит глубже.
Джоанна провела всю свою жизнь, отступая от того, что ранило ее.
Но у Спенглера было три преимущества на его стороне: привязанность
Джоанны к нему и необходимость в нем; обычная человеческая испорченность,
когда хочется того, что часто запретно, именно в ту минуту, когда оно
отброшено; а также нарушение ритма. Ритм, часто желательный в некоторых
аспектах отношений между полами, - фатален в большинстве остальных.
Просьба, довод, ярость - если он начнет цикл сначала, он просто сделает
свое поражение более очевидным.
Сейчас он ослабил ее сопротивление, заставив ее собрать его против
выпада, которого не будет...
Джоанна заметила:
- Я поняла, ты действительно выглядишь усталым, Торн. У тебя все в
порядке?
Спенглер сказал внезапно:
- Джоанна, я хочу видеть тебя. Поскорее. Сегодня вечером. Ты сможешь
встретиться со мной?
До этого его тон был таким же безразличным, как и ее, и он мог
наблюдать маленькие изменения в ее выражении, которые означали, что она
смягчается по отношению к нему. Теперь он заговорил настойчиво и увидел,
как она опять цепенеет.
Никогда не давать ей передышки, подумал он. Никогда не давать ей
возможности обрести равновесие... Он опять заговорил мягко:
- Эта встреча будет последней, если ты решишь так. Но разреши мне
увидеть тебя сегодня вечером.
- Хорошо.
- Прислать за тобой машину?
Она кивнула, затем ее изображение исчезло. Спенглер со вздохом
откинулся на подушки.
- Я тут смотрел, какие высокие здания, - сказал Пембан. - Ничего
себе!

Их останавливали еще дважды, прежде чем они добрались до
Административного Холма, и прошли процедуру обыска на входе. От этого
места до секции безопасности путешествие заняло менее минуты. Шофер
расстался с ними у двери кабинета Спенглера. Затем он отогнал лимузин в
автопарк, расположенный тремя уровнями ниже.
По контрасту с группой, которая ожидала их за столом под сильным,
чистым, ярким освещением, Пембан выглядел как жалкая дворняжка, которая
случайно затесалась в чистокровную свору. Его коричневая кожа отсвечивала
желтизной, его челюсти были шире, чем его голый череп. Огромные, чудовищно
оттопыренные уши торчали в разные стороны. Его туника и брюки были хорошо
сшиты, но он выглядел в них беспомощно и неуклюже.
В конце концов Спенглер осторожно напомнил себе, что человек ничего
не может поделать с тем, каким он родился.
- Джентльмены, - начал он, - позвольте представить вам мистера Джоя
Пембана с Менхевена. Мистер Пембан был членом колониального правительства
до того, как его планета получила независимость, и с этого времени служил
Империи в разных качествах. Мы пригласили его как эксперта по ритианам. А
это полковник Кассина, который обеспечивает связь с космическим военным
флотом, его новый личный адъютант капитан Вэй, доктор Бостиан из Бюро
внеземной физиологии, представитель мэрии мистер Пембертон, мисс Тимони и
мистер Гордон из этого отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14