Из-за поворота появилась Робин, и Тристан увидел, как она мгновенно
побледнела. Она осмотрелась по сторонам и скомандовала:
- Возвращаемся на тропу! Можно обойти эту пропасть стороной и
подняться наверх.
Она резко развернула жеребца и поскакала назад.
Кактус пронесся между ног Авалона и в долю секунды обогнал Робин.
Похоже, мурхаунд понял, что калишит где-то рядом, и помчался к нему
навстречу - щемящий страх, мучивший Тристана все утро, превратился в
холодный ужас, который сковал все его существо. Полдо и Тэвиш тоже
развернулись - теперь они возглавляли отряд - и поспешили вслед за
Кантусом.
Всадники мчались вперед, стараясь не думать о том, что ждет их на
вершине скалы.

Хобарт бродил по небольшим селениям с крытыми шкурами животных
домиками, ютившимися среди бесконечных хвойных лесов северного Гвиннета.
Эти земли совсем не походили на Корвелл, расположившийся на южной
оконечности острова. В то время как Корвелл был открытым для всех мирным
королевством, где жили фермеры, возделывавшие свои поля, - эти районы
населяли охотники и воины. В то время как ффолки считали, что главное в их
жизни - земля, северяне чтили море. "Но они тоже умрут", - со злорадством
подумал священник. И их смерть доставит громадное удовольствие его Богу,
так же как и уничтожение мирных ффолков, живущих на юге.
Наконец священник вышел на берег, где он смог как следует
полюбоваться темными деяниями Баала. Остров Оман был отделен от северного
берега Гвиннета Оманским проливом. На этом острове находилась знаменитая
крепость, которая называлась Железной - когда-то там жил король северян
Телгаар Железная Рука. Оман с хорошо защищенным заливом и, в особенности.
Железная Крепость были средоточием власти северян на островах Муншаез.
Но эта цитадель, уже заметно потерявшая свое влияние из-за войны
прошлого года, вскоре и вовсе перестанет существовать. Воды пролива уже
потемнели и словно налились силой. Глазам священника предстал скалистый
берег острова, однако внимание Хобарта было сосредоточено на море.
На воде плавали клочья пены и вонючая темная грязь. Оставаясь
невидимым, Хобарт наблюдал как расстроенные деревенские рыбаки с
изумлением взирают на неожиданно сгнившие лодки и, морщась, принюхиваются
к отвратительному запаху, который, казалось, издает сама море.
Он обрадовался, увидев потрясенные лица мужчин, которые вытаскивали
из пролива сети с разлагающейся рыбой. Священник удовлетворенно потер
руки, когда вдруг из воды на берег вынесло раздувшийся посиневший труп,
который напугал женщин до полусмерти. Очень скоро северяне перестанут
обращать внимание на эти мелкие неудобства, потому что Баал приступил к
выполнению своего плана. И тогда грязная вода и плохие уловы или
отвратительный запах перестанут занимать людей. Им придется столкнуться со
свирепыми сахуагинами. А может быть, с чем-нибудь и похуже.

Камеринн скакал по болоту, без труда вытаскивая копыта из чавкающей
жижи. Под ногами у него пенилась и бурлила грязная коричневая вода, во все
стороны летели брызги, которые, попадая на его белоснежную шкуру,
оставляли на ней темные подтеки. Пропитавшаяся мерзкой вонючей жидкостью
шерсть прилипла к бокам и животу.
Но он мчался вперед, высоко подняв голову, а за ним летела,
развеваясь на ветру, его шелковистая белая грива. И как вызов окружающему
опустошению и разорению - на лбу гордо сиял рог.
Скоро Камеринн взобрался по пологому склону и снова оказался на
участке сухой земли. Раньше он остановился бы, чтобы пощипать клевера или
молодой травы, но теперь здесь не осталось ни единой травинки. С каждым
днем единорог продвигался все дальше вглубь погибшей долины. И с каждым
днем пейзаж вокруг становился мрачнее и безрадостнее. Теперь уже сквозь
заляпанную грязью шкуру единорога явственно проступали ребра, однако, он
по-прежнему высоко держал гордую голову. Вот он снова легким галопом
устремился вперед - он мог бежать так хоть целый день. Камеринн мчался по
холмам, перепрыгивая кучи погибших сухих деревьев, которые для многих были
бы непреодолимым препятствием. Вскоре он оказался в низине, в каменистом
русле высохшей реки. Здесь не было деревьев, и он побежал быстрее. Наконец
единорог остановился и начал принюхиваться, ноздри его дрожали от
возбуждения. Он беспокойно огляделся по сторонам, а потом стал внимательно
всматриваться в землю под ногами.
След! Он пересекал тропинку, на которой находился Камеринн. След был
совершенно не заметен, поскольку существо, прошедшее неподалеку, не задело
ни камешка, не сломало даже самой небольшой веточки. И тем не менее
единорог ясно видел, что прошло чужое существо, он знал, где ступали
громадные лапы.
Обнаружив след, Камеринн содрогнулся: он понял, что это существо было
порождением страшного и могущественного зла.

Бог убийств высасывал теплую жизнь из островов Муншаез - как вампир,
отнимающий кровь и жизнь у своей жертвы. И постепенно иссякала сила Богини
Матери-Земли.
Существование Баала было наполнено предательствами, убийствами и
смертью. Его влияние распространялось настолько далеко, что многим его
слугам и не снилось. Существа из мира смертных не раз сталкивались с
могуществом Баала и его вассалов.
Но никогда до сих пор он не пытался уничтожить другое Божество.

КЛЯТВА КРОВИ И ОТЧАЯНИЯ
Кантус первым обнаружил труп и горестно застыл у тела Даруса. Тристан
спешился и медленно подошел к останкам своего друга. Он слышал, что сзади
встала Робин, но не обернулся.
Не было никаких сомнений, что калишит мертв. На его груди зияла
страшная рана. Вся земля вокруг была залита кровью. Онемев, Тристан
смотрел, как Робин встала на колени и закрыла Дарусу глаза. Друида
склонила голову, и Тристан тоже опустился на колени, не в силах произнести
даже слова молитвы. Остальные молча стояли рядом.
"Это я виновен в его гибели!" - повторял упрямый голос в сознании
Тристана. Он посмотрел на Робин и увидел, что она плачет. В этот момент он
больше всего на свете боялся, что она обвинит его в смерти Даруса. Тристан
был уверен, что если это произойдет, то чувство вины и горя сведут его с
ума.
Через несколько минут Робин поднялась с колен и посмотрела на
Тристана глазами, полными слез, но в них не было укора, лишь боль и
скорбь.
- Я пойду поищу место, где мы похороним его, - сказала она и
направилась в лес.
Тристан только кивнул и молча посмотрел ей вслед. Когда Робин
скрылась в лесу, его глаза невольно вернулись к телу друга. Он резко
сорвал с себя плащ и, встав на колени перед Дарусом, закрыл его. Только
тогда дал волю слезам.
- Клянусь всеми Богами, мой друг, я знаю, что виноват перед тобой! -
шептал Тристан; ему хотелось, чтобы только калишит знал о его раскаянии. -
Я не заслуживал твоей преданности, но все же ты был верен мне до конца.
Тристан поднял взгляд к серому небу, слезы застилали ему глаза.
- Перед всеми Богами обещаю отомстить за твою смерть. Я знаю, что не
смогу вернуть тебя назад, но я буду молиться, чтобы твоя душа даровала мне
прощение!
Он рыдал о потере друга и о своей вине, приведшей Даруса к гибели.
Ему казалось, что все вокруг свидетельствует о его ошибках и что жизнь
превращается в хаос. Все его неудачи и провалы как будто
сконцентрировались в холодеющем теле его друга, лежащем посреди мертвого
леса.
- Все, хватит! - прошептал он почти неслышно. Прижав руки к глазам,
он пытался остановить слезы. Кто-то прикоснулся к его плечу, и, вздрогнув,
Тристан увидел стоящую возле него Тэвиш.
- Он был храбрым воином и настоящим другом, - сказала она, ее глаза
были тоже полны слез.
- А я был тем... - сердито начал Тристан.
- Не говори так! - оборвала его Тэвиш, и в ее голосе зазвучала сталь.
- Ты Высокий Король ффолков, наш король. Наши судьбы неразрывно
переплелись с твоей, и некоторые из нас умрут прежде, чем ты выполнишь
свое предназначение!
Король хотел было возразить, но этот жесткий тон и сила, с которой
говорила менестрель, заставили Тристана сохранять молчание.
- Ты скорбишь при виде смерти тех, кто служил тебе, и это хорошо,
потому что ты должен разделять нашу боль. Но ты не можешь взвалить на свои
плечи вину за эти смерти. У тебя есть цель, осуществив которую, ты
воплотишь в жизнь надежды многих поколений ффолков. Эта цель - вот что
должно быть главным для тебя!
Тристану хотелось закричать, что все совсем не так, что за эту смерть
именно он несет ответственность, что во всем виноваты его легкомыслие и
эгоизм.
Но он ничего не сказал. Ее слова заставили Тристана задуматься.
Казалось, он очень долго простоял молча. Тэвиш села под деревом и начала
наигрывать медленную мелодию на лютне. Музыка обволокла Тристана - нежная
и в то же время терзающая сердце. В ней было много печали, однако было в
этой мелодии нечто, дающее надежду.
- Я всегда говорил, что должен присматривать за ним, - грустно сказал
Полдо. Лицо карлика покраснело от горя. Тристан и раньше подозревал, что
маленький искатель приключений относится к калишиту с трепетной любовью,
которую тщательно скрывает.
Ньют и Язиликлик молча сидели на земле. Чешуйки волшебного дракончика
стали темно-малинового цвета - оттенок, который никому из его друзей
видеть не приходилось. Язиликлик нервно посматривал на лес, и его усики
взволнованно подрагивали. Робин вернулась; ей удалось найти подходящее
место для могилы, и Тристан отнес туда тело Даруса. Остальные предлагали
ему свою помощь, но он отказался.
Они, как умели, подготовили Даруса к погребению, накрыв тело любимым
красным плащом калишита. Робин аккуратно расчесала ему волосы, и всем
вдруг на мгновенье показалось, что он просто спит.
Тристан осторожно снял с калишита волшебные перчатки и сложил его
руки на груди. Повернувшись к Полдо, он протянул мягкие кожаные перчатки
карлику.
- Мы нашли их... очень далеко отсюда, - запинаясь, сказал Тристан. -
Я думаю, что он... он хотел бы, чтобы они достались тебе.
Подавленный, Полдо ничего не сказал, лишь с благоговением взял
перчатки и быстро надел их. Пока Тристан держал в руках перчатки, они
казались слишком большими для Полдо, но стоило ему их натянуть, как они
пришлись как раз впору.
Они похоронили Даруса на маленькой поляне. Робин прочитала над его
телом молитву, в которой она просила Богиню помочь душе калишита достичь
уготованной ей судьбы. Тэвиш сыграла прощальный гимн, печальный и
прекрасный, и они постояли у могилы в молчании.
Тристан посмотрел на яму, которую выкопал голыми руками. Он никогда
не чувствовал себя более одиноким. Все время, пока он копал могилу, у него
в голове пульсировала одна мысль: он должен положить конец хаосу, в
который начала погружаться его жизнь...
Хобарт решил, что поселение, раскинувшееся перед ним, должно быть,
самое большое на этом побережье. Он стоял на высокой голой вершине холма,
расположенного менее чем в миле от города. С вершины он видел деревянные и
крытые шкурами животных домики, разбросанные вдоль побережья небольшой
бухты. Шаткие деревянные мостки уходили в море; около них прыгало на
волнах несколько рыбачьих суденышек.
Это был небольшой городок, но другие селения, которые ему удалось
найти, были еще меньше - крошечные деревушки с одним или двумя десятками
домов. Северное побережье Гвиннета было малоинтересным для нападения:
здесь мало чем можно было поживиться. Правда, планы Баала были не до конца
понятны его скромному служителю. Но если Баал приказал, чтобы вторжение
было произведено именно здесь, значит так тому и быть.
В заливе не было видно ни одной лодки: все прибрежные воды были
загрязнены. Сквозь дымку вдалеке Хобарт рассмотрел очертания острова Оман.
Солнце уже начало клониться к горизонту, но до заката еще оставалось
несколько часов.
Некоторое время священник исследовал вершину холма, а затем, найдя
десяток камней, отметил самую высокую точку, сложив из них маленькую
пирамиду. Он стал ходить вокруг нее по кругу, медленно повторяя слова
заклинания и разбрасывая растолченные в порошок бриллианты. На камнях стал
появляться светящийся лабиринт линий, пока не возник волшебный круг. Линии
казались вырезанными в самой скале, и от них исходило серебристое
свечение, заключая священника в магический круг.
Теперь Хобарту ничто не могло помешать подготовиться к главному
защитному заклятию. Он сел внутри круга и закрыл глаза. Священник призвал
на помощь все силы своего черного сердца, все знания извращенного разума и
начал призывающее заклятие. Долгие минуты сидел он неподвижно, как статуя,
с плотно закрытыми глазами и искаженным от напряжения лицом. Только
раздувающиеся широкие ноздри служили доказательством того, что он жив.
Однако, под неподвижной оболочкой Хобарта бешено пульсировала
невероятная жизненная сила. Дух священника испускал могучий призыв,
который могли услышать лишь посвященные.

В соленых водах залива Оман плавало существо, которое услышало этот
призыв и немедленно принялось за выполнение своей задачи. Ясалла,
Верховная Жрица сахуагинов и верная почитательница Баала, уже давно
ожидала сигнала от своего сообщника-человека.
Ясалла оставалась недалеко от поверхности моря, куда еще проникал
тусклый свет солнечных лучей. Здесь было неглубоко, гладкое дно покрывал
толстый слой ила, но жрица не обращала на это внимания. Она медленно
двигалась между поверхностью и дном, выжидая.
А вокруг застыли в ожидании ее команды морские легионы. Впереди стоял
отряд оживленных великанов. Их толстые, раздувшиеся тела напоминали
чудовищных червей. Сине-черная вода бурлила вокруг них, но великаны стояли
не шевелясь, готовые броситься вперед по одному слову жрицы.
За великанами находились тысячи утонувших моряков, рыбаков и солдат,
которые тоже были принуждены служить Баалу и его приспешникам. И только за
бесконечными рядами утопленников выступали сами сахуагины. Они выйдут из
моря вслед за армией мертвецов и покончат с теми, кто еще останется в
живых. Слава Баалу и его легионам! Слава легионам короля Ситиссалла,
собравшимся на другой стороне залива!
Пока Ясалла посылает свои войска к берегам Гвиннета, Ситиссалл
поведет своих воинов, жаждущих крови, на остров Оман. Когда прибрежные
деревни будут уничтожены, обе армии соединятся, чтобы войти в Железную
бухту и разрушить огромную крепость.
Теперь, услышав призыв, Ясалла сумела определить, откуда он исходит.
Большие желтые плавники ощетинились, и ее жрицы тотчас же заметили сигнал.
Армия, наконец, двинулась вперед.
По густому илу маршировали мертвецы к берегу. Сахуагины медленно
плыли вслед за ними, и все вместе они напоминали огромную зловещую тучу.
Вскоре головы великанов показались в широкой полосе прибоя, их пустые
глазницы равнодушно смотрели на берег. Распухшие огромные трупы брели по
мелководью, высоко подняв над головой дубинки, топоры и молоты. Кожа
великанов от долгого пребывания в воде стала молочно-белой, и их
громадные, пропитанные водой, тела, тяжело шлепали к берегу.

У Колла нетерпеливо стучало сердце, когда он вышел из маленькой
гостиницы и направился к пристани. "Звездочка" весело подпрыгивала на
волнах у причала. Хотя парусник был совсем небольшим, он прекрасно
подходил для его целей.
А вот и она - собственной персоной. Гвен направлялась к лодке, и в ее
походке он заметил нетерпение, которое очень обрадовало Колла. Наконец-то!
Как давно он пытался остаться с ней наедине. Теперь девушка улыбнулась
ему, и в ее карих глазах промелькнуло некое обещание, отчего его страсть
разгорелась еще больше.
Она была не очень хорошенькой, его Гвен, но сразу привлекла к себе
внимание Колла своей живостью и веселым нравом, когда он пришел покупать
щит и куртку у ее отца, кожевенных дел мастера в Годскове. Невысокая,
пухленькая, Гвен тогда встретила его смущенной улыбкой. Ее рыжеватые
волосы были коротко подстрижены, и Коллу нравилось, как они обрамляли ее
круглое, улыбающееся лицо. Странно, хотя он был очень высок, даже для
северянина, они составляли очень привлекательную пару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37