Мы сидели там, как вдруг я увидел странную процессию, направлявшуюся к таможне. Первым шел парень, который – это было заметно издалека – явно находился на грани помешательства. За ним ковылял беззубый старик, опираясь на костыли. Следом по дороге тащилась некая личность в страшных лохмотьях. Судя по его виду, это был слепой Несколько детишек, тоже одетых в лохмотья, дополняли трио.
– Нет, во имя всего святого! – застонал Костабар. – Они снова пришли. Вот что бывает, когда на таможне пьют вино.
– Почему? – не понял я. – Мне часто случалось пить вино с мытарями.
– Эти люди хотят есть и пить с нами, – в отчаянии объяснил Костабар, – Они всегда появляются, стоит им унюхать, что кто-то пришел. Они как репьи. Мне теперь от них не отделаться.
– Давно они начали приходить?
– С тех пор как я живу тут. Точнее, с тех пор как Левий ввел здесь новые порядки.
Между тем издалека до нас стали доноситься голоса. Один из приближавшихся крикнул:
– Иисус опять пришел?
– Какое отношение имеют эти люди к Иисусу? – спросил я у Костабара.
– Мой предшественник, Левий, был поклонником Иисуса. Он свел дружбу с Иисусом, потому что тот часто бывает здесь. Пересекать границу для Иисуса – обычное дело. Он все время ходит туда-сюда.
– Зачем?
– Наверное, пока в Галилее он не чувствует себя в безопасности. Антипа скорее всего охотится за ним. Поэтому он то и дело скрывается за границу. И нередко – в те земли, которыми управляет Ирод Филипп. Он или проходит здесь, или плывет в лодке по озеру. Бывает, что и ночью, чтобы никто не увидел. Иногда забирается и дальше, в пограничные области: доходит до Тира, Сидона, к Гиппу и Гадаяре. Не в сами города – в их окрестности, там живет много евреев.
– Я родом из Сепфориса. Никто у нас не помнит, чтобы Иисус хоть раз побывал у нас, а ведь его деревушка совсем рядом.
– Это похоже на него, он избегает городов. Его путь лежит по деревням, среди простых людей.
– Но причем здесь эта компания сумасшедших?
Я кивнул в сторону группы, медленно приближавшейся к дому мытаря.
– Левий, как я уже сказал, познакомился с Иисусом и проникся его учением. Под влиянием Иисуса он полностью изменил свою жизнь. Началось с того, что он стал регулярно подкармливать нищих. Скоро об этом узнали все. Они собирались к нему отовсюду. Но это было только начало. В очередной раз, когда Иисус проходил здесь, Левий решил уйти с ним. Но перед тем захотел устроить большой прощальный пир. Тут, наверное, было на что посмотреть. Нищие до сих пор вспоминают тот день. С тех пор Иисуса у нас иначе не зовут как «обжорой и пьяницей, другом мытарей и грешников». Да, компания и правда собралась подходящая! И эти три человека-обломка, которых ты видишь, они тоже были там. Этот пир стал главным событием в их жизни. Теперь они ждут, что Иисус снова придет. Они знают, что он часто пересекает границу в этом месте. И каждый раз они надеются, что снова будет такой же праздник – здесь, в помещении таможни. Каждый раз они спрашивают меня, когда же я устрою свой великий пир. Как будто я – это Левий!
Тем временем группа подошла ближе. Теперь их голоса звучали яснее. Они крикнули мне:
– Ты – Иисус?
Я ответил:
– Нет, я не Иисус.
– Ты дашь нам поесть и выпить?
– Повторяю: я – не Иисус.
– Любой, кто даст нам поесть и выпить – Иисус!
Я понял, что с ними невозможно говорить. Они обступили нас с трех сторон и выжидательно смотрели на нашу еду. Оборванные детишки бегали между ними. Я сказал:
– Вы можете оставить нас в покое?
Но в ответ дети смеялись и кричали:
– Ты принес нам чего-нибудь?
Костабар прошептал мне на ухо:
– Ради Бога! Не давай им ничего! Иначе они будут приходить снова и снова. Тебе это, может быть, все равно. Ты поедешь дальше. А они зато повиснут на моей шее. Я больше не смогу от них избавиться.
– Может быть, нам пойти в дом? – предложил я. – Тогда они, наверное, тоже уйдут.
Мы сделали вид, что закончили есть, и ушли внутрь хижины. Тимону и Малху пришлось остаться снаружи, чтобы следить за ослами и товаром. В доме мы опустились на циновки. Там царила приятная прохлада. Костабар сказал:
– Не подумай, что эти люди голодают. У нас в Вифсаиде собирают деньги для нищих. Я тоже плачу свою часть, хотя и через посредника. Из этой кассы мы кормим их. Но они не перестают мечтать, что этот Иисус снова придет и задаст им пир горой. Они приходят сюда почти каждую неделю и осаждают меня.
Мы снова принялись за еду и вино. Я чувствовал себя не овеем удобно. Но мне нужно было заслужить расположение Костабара. Не раз и не два предстояло мне предъявлять ему свой товар. Я задумался. Но тут нам снова помешали. Беззубый старик подобрался к самому окну. Он просунул голову в хижину и закаркал:
Когда делаешь обед или ужин,
не зови друзей твоих, ни братьев твоих,
ни родственников твоих, ни соседей богатых,
чтобы и они тебя когда не позвали,
и не получил ты воздаяния.
Но когда делаешь пир,
зови нищих, увечных, хромых,
слепых, и блажен будешь,
что они не могут воздать тебе,
ибо воздастся тебе в воскресение праведных.
После, прокаркав свое послание внутрь тесного помещения, он снова убрал голову, а Костабар пояснил:
– Это одно из речений Иисуса, которыми они меня регулярно потчуют. Слушай: сейчас последует продолжение!
И правда. Теперь послышался целый хор голосов. Как лозунг на демонстрации, они выкрикивали один и тот же стих:
Придите ко мне, все труждающиеся
и обремененные, и я успокою вас!
Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас!
Снова и снова повторяли они эти слова. Выдержать было невозможно. В конце концов Костабар встал и вышел наружу. Он потерял терпение. Я слышал, как он заорал:
– А теперь я хочу, чтобы вы успокоились! Немедленно вон! Проваливайте! Мы хотим спокойно посидеть!
Хор умолк. Только детский голос спросил:
– А сейчас ты пригласишь нас за стол?
И снова раздался похожий на карканье голос старика:
– Костабар, разве ты не слышал притчу Иисуса:
Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: «Идите, ибо уже все готово». И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: «Я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня». Другой сказал: «Я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня». Третий сказал: «Я женился и потому не могу прийти».
И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: «Пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых». И сказал раб: «Господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место». Господин сказал рабу: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных».
Я заметил, с каким вниманием все слушали старика. Даже Костабар, казалось, заслушался. Когда он закончил, Костабар неожиданно сказал:
– Ты рассказал притчу не до конца! Там есть продолжение:
«Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: «Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?». Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов»; ибо много званых, а мало избранных.
Один из детей возразил:
– У Иисуса не было такого конца. Ты сам его придумал. Он фальшивый! Это вранье!
Костабар начал выходить из себя:
– Конец настоящий. И вы сейчас узнаете это на своей шкуре. Прочь, грязный сброд! Убирайтесь к черту!
Я сидел, словно на раскаленных углях. Выбежать наружу и успокоить их? Притча мне понравилась. Ребенок прав: конец, рассказанный Костабаром, противоречил всему остальному. Но я понимал и Костабара: когда тебя все время допекают такие люди – это настоящее наказание!
Наконец, у Костабара что-то получилось. Я слышал, как нищие пошли прочь. Он вернулся в дом:
– Уходят! Эти люди – настоящая чума. Раньше они радовались каждому куску хлеба, который им давали. Они брали хлеб и уходили. Но с тех пор как Иисус, Левий и им подобные поселили в них надежду, они стали настырными: они ждут великих перемен, прихода Царства Божия. Тогда они воссядут за богато накрытые столы вместе с Иисусом – они, хромые и калеки, чахоточные и уроды. Тогда настанет их черед получить свой кусочек счастья, который Бог приготовил для них, а люди в нем отказали. И вот с тех пор они лелеют свои бредовые надежды. Они хотят того, что ни одна деревня, ни одно государство и ни один человек не в силах дать им. Таким требованиям место в каком-то другом мире, а не в нашей стране!
– Детей жалко, – сказал я, – что они могут поделать, родившись в бедности.
– Да, ты прав, – согласился Костабар. – Думаешь, мне легко прогонять их? Но что прикажешь делать? Стоит один раз начать подкармливать нищих и детей, как они ринутся ко мне со всей округи. Так поступал Левий. Он приучил людей к тому, что здесь им дают еду. Иногда мне кажется, что это и есть причина, почему он пропал. Просто не смог больше выдержать. Впрочем, может быть, он слишком много взвалил на себя. Какие его доходы, чтобы содержать долгое время всех этих людей? У него, наверное, остался только один выбор: или объявить, что деньги кончились, или бросить таможню! Как бы то ни было, но он исчез. Он ушел с Иисусом. Ты понимаешь, я не хочу кончить тем же. Я хочу, чтобы моя служба здесь кормила меня и мою семью. Я не могу вот так просто бросить все и уйти. Как Левий, разориться из-за благотворительности. Единственное, что я могу, – это вносить свою долю в кассу для бедных. Больше ни на что не хватит.
Было уже поздно. Если мы хотели вовремя попасть в Вифсаиду, нам нужно было отправляться. Верхом на ослах мы не спеша затрусили вдоль берега. Галилейское море блестело в солнечных лучах. Над ним, как бледные тени, высились горы. Близился вечер. Во всем чувствовались спокойствие и безмятежность.
Как вдруг, неизвестно откуда, на дорогу выскочили оборванные дети, с которыми мы повстречались на границе. Они взялись за руки и перегородили нам дорогу.
– Что вы делаете? – спросил я.
– Мы играем в мытарей.
– Какая же тут граница?
– Здесь начинается Царство Божие!
Я уже хотел накричать на них. Но сдержался. Почему бы не доставить радость этим малышам? Я решил подыграть им.
– Ну и что нужно сделать, чтобы войти в ваше царство?
Дети засмеялись. Самый старший сказал:
Если не обратитесь и не будете как дети,
не войдете в Царство Небесное!
– Кто же правит этим царством?
– Мы правим. Дети. Нам принадлежит Царство Божие.
– И сколько я должен заплатить за въезд?
– Дай нам чего-нибудь из еды!
– И это – вся плата?
Нет другого царства, в которое так легко попасть. Ты должен только поделиться тем, что у тебя есть. И тогда ты принят.
Я не понял, была ли это игра, или они говорили серьезно. Я сказал:
– Договорились! Вот плата, пустите меня в свое царство.
И я дал им несколько лепешек и фрукты. Их глаза сияли. Они освободили дорогу. Теперь мы могли ехать дальше И эта граница осталась позади.
* * *
Дорогой господин Кратцингер,
Мне, конечно, очень приятно, что Вам понравилась последняя глава. Однако Ваш строго научный подход не может не побудить Вас задаться вопросом, а не является ли рассказ о застолье в доме мытаря (Мк 2, 15–17) отголоском проблем, имевших место в общине: во времена раннего христианства люди нуждались в предании, которое бы рисовало Иисуса пирующим вместе с мытарями и грешниками. Так можно было оправдать совместные трапезы христиан-евреев и христиан-неевреев, хотя язычники в еде не придерживались тех же правил, что евреи. В Антиохии конца 40-х годов эта проблема стояла очень остро (ср.: Гал 2:11 слл.). Не была ли вся эта история придумана только затем, чтобы помочь ее решить?
В рассказе изображается таможня на Галилейском море (в Капернауме). Это может быть только одно место – во времена Иисуса между Капернаумом и Вифсаидой пролегала граница, которая потом, el е. н. э., исчезает. С 39 по 44 г., когда Агриппа I объединил части страны к западу и к востоку от Иордана, границы не было. Она исчезает и при его сыне Агриппе II, так что начиная с 54 г. и до конца I в. ее нет. Трудно судить лишь о десяти годах – между 44 г. и 54 г. Но скорее всего обе территории входили в состав одной римской провинции. Отсюда вывод: история о застолье в доме мытаря предполагает ту ситуацию, которая налицо во времена Иисуса, а после 39 г. меняется. Таким образом, этот рассказ возвращает нас в тридцатые годы. Мы оказываемся в том времени, когда совместные трапезы иудеев и язычников в раннехристианских общинах еще не превратились в больной вопрос. Во времена Апостольского собора (в 40-е годы) она в любом случае еще не стояла так остро.
Итак, ведь может же быть, что рассказ о застолье в доме мытаря хранит воспоминание о реальных исторических событиях? При этом никому и в голову не приходит спорить с тем, что его использовали позднее для решения проблемы совместной трапезы в общине!
С пожеланиями всего наилучшего,
остаюсь искренне Ваш,
Герд Тайсен
Глава XIII
Женщина протестует
Хотя мы повсюду расспрашивали про Иисуса, но так нигде его и не встретили. Он не попался нам ни по дороге в Вифсаиду, ни на обратном пути, когда берегом Галилейского моря мы возвращались в Тивериаду. Люди кругом, конечно, были наслышаны о нем, много было и таких, кто его видел. Казалось, он был чуть ли не везде одновременно. Слушая повсюду рассказы о нем, где он только что побывал, волей-неволей верилось и в ту поистине невероятную скорость, с которой он переходил с места на место. Поэтому я не удивился, когда кто-то рассказал нам, что Иисус может пройти по воде. В некоторых местах он возникал неожиданно и скоро снова исчезал. Еще одной загадкой было, как у него получается кормить столько людей, толпами ходивших за ним по стране. В народе потихоньку говорили, что из одного хлеба он может сделать много. В одной деревне нам рассказали о семи хлебах на четыре тысячи человек. В другой – о пяти на пять тысяч. Я, конечно, не верил ни единому слову. Стоило заговорить об Иисусе, как все вдруг оказывалось возможным. Люди ведь как думают: если кто-то лечит больных, то для него уже нет ничего невозможного. Все эти рассказы о чудесах только потому и могли появиться, что молва уже признала его волшебником.
Одно из этих чудес я, кажется, смог объяснить, хотя и не совсем был в этом уверен. Когда мы добрались до Тивериады, мы сначала отвезли вещи в наш тамошний филиал. Тимон и Малх остались там. Я же отправился прямо к дому Хузы. Это был современный дом в греко-римском стиле: из украшенного колоннами атрия двери вели в многочисленные покои. На втором этаже помещалась гостиная, из которой открывался великолепный вид на Галилейское море. Там мы сидели с Иоанной, поджидая Хузу, который должен был вот-вот вернуться из поместий Антипы.
Очень скоро я перевел разговор на Иисуса. Ведь Иоанна первой тогда рассказала мне о нем. Услышав, что она помогает Иисусу, я не поверил своим ушам. Она же совершенно непринужденно рассказывала:
– Я отправляю ему деньги и еду. Мой муж ничего не знает. И ты тоже не должен говорить ему. Когда получается, я стараюсь выбраться к Иисусу, чтобы послушать его.
Все сторонники Иисуса, которых я встречал до сих пор, были простыми людьми. Иоанна же принадлежала к самой верхушке. Я спросил:
– А что, есть и другие состоятельные люди, которые помогают ему?
– Кое-кто есть. Он отовсюду получает поддержку.
– Но, значит, неправда то, что рассказывают: что он творит чудеса, кормя своих сторонников?! Я слышал самые невероятные истории. Что будто бы он даже умножал хлебы!
– Рассказывают много чего. Я могу сказать тебе только, что знаю сама: когда я или другие посылают ему еду – хлеб, рыбу и фрукты, – и мои люди вдруг начинают доставать ее, большинству это кажется настоящим чудом: ни с того ни с сего, и вдруг – столько еды! Часто эти бедняки вообще никогда не видели столько съестного зараз. Если угодно, и в самом деле происходит чудо.
– То есть?
– Стоит людям поверить, что хлеба хватит на всех, как они перестают бояться голода. Тогда они достают свои запасы, которые до тех пор прятали, чтобы не пришлось делиться с другими. Они отдают свой хлеб в общий котел. Им теперь не страшно, что еды не хватит.
– Думаешь, так можно объяснить историю о чудесном умножении хлебов?
– Не совсем. Нельзя сказать: «это случилось там-то и там-то». Люди рядом с Иисусом видят, как он чудесным образом – не работая, не попрошайничая и ни с кем ни о чем не договариваясь – получает отовсюду помощь!
– Но разве не может тут кто-то решить, что повсюду в стране хлеб нужно делить поровну?
– Еще бы! Люди надеются. Есть такие, что ждут с нетерпением, чтобы Иисус объявил себя мессией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Нет, во имя всего святого! – застонал Костабар. – Они снова пришли. Вот что бывает, когда на таможне пьют вино.
– Почему? – не понял я. – Мне часто случалось пить вино с мытарями.
– Эти люди хотят есть и пить с нами, – в отчаянии объяснил Костабар, – Они всегда появляются, стоит им унюхать, что кто-то пришел. Они как репьи. Мне теперь от них не отделаться.
– Давно они начали приходить?
– С тех пор как я живу тут. Точнее, с тех пор как Левий ввел здесь новые порядки.
Между тем издалека до нас стали доноситься голоса. Один из приближавшихся крикнул:
– Иисус опять пришел?
– Какое отношение имеют эти люди к Иисусу? – спросил я у Костабара.
– Мой предшественник, Левий, был поклонником Иисуса. Он свел дружбу с Иисусом, потому что тот часто бывает здесь. Пересекать границу для Иисуса – обычное дело. Он все время ходит туда-сюда.
– Зачем?
– Наверное, пока в Галилее он не чувствует себя в безопасности. Антипа скорее всего охотится за ним. Поэтому он то и дело скрывается за границу. И нередко – в те земли, которыми управляет Ирод Филипп. Он или проходит здесь, или плывет в лодке по озеру. Бывает, что и ночью, чтобы никто не увидел. Иногда забирается и дальше, в пограничные области: доходит до Тира, Сидона, к Гиппу и Гадаяре. Не в сами города – в их окрестности, там живет много евреев.
– Я родом из Сепфориса. Никто у нас не помнит, чтобы Иисус хоть раз побывал у нас, а ведь его деревушка совсем рядом.
– Это похоже на него, он избегает городов. Его путь лежит по деревням, среди простых людей.
– Но причем здесь эта компания сумасшедших?
Я кивнул в сторону группы, медленно приближавшейся к дому мытаря.
– Левий, как я уже сказал, познакомился с Иисусом и проникся его учением. Под влиянием Иисуса он полностью изменил свою жизнь. Началось с того, что он стал регулярно подкармливать нищих. Скоро об этом узнали все. Они собирались к нему отовсюду. Но это было только начало. В очередной раз, когда Иисус проходил здесь, Левий решил уйти с ним. Но перед тем захотел устроить большой прощальный пир. Тут, наверное, было на что посмотреть. Нищие до сих пор вспоминают тот день. С тех пор Иисуса у нас иначе не зовут как «обжорой и пьяницей, другом мытарей и грешников». Да, компания и правда собралась подходящая! И эти три человека-обломка, которых ты видишь, они тоже были там. Этот пир стал главным событием в их жизни. Теперь они ждут, что Иисус снова придет. Они знают, что он часто пересекает границу в этом месте. И каждый раз они надеются, что снова будет такой же праздник – здесь, в помещении таможни. Каждый раз они спрашивают меня, когда же я устрою свой великий пир. Как будто я – это Левий!
Тем временем группа подошла ближе. Теперь их голоса звучали яснее. Они крикнули мне:
– Ты – Иисус?
Я ответил:
– Нет, я не Иисус.
– Ты дашь нам поесть и выпить?
– Повторяю: я – не Иисус.
– Любой, кто даст нам поесть и выпить – Иисус!
Я понял, что с ними невозможно говорить. Они обступили нас с трех сторон и выжидательно смотрели на нашу еду. Оборванные детишки бегали между ними. Я сказал:
– Вы можете оставить нас в покое?
Но в ответ дети смеялись и кричали:
– Ты принес нам чего-нибудь?
Костабар прошептал мне на ухо:
– Ради Бога! Не давай им ничего! Иначе они будут приходить снова и снова. Тебе это, может быть, все равно. Ты поедешь дальше. А они зато повиснут на моей шее. Я больше не смогу от них избавиться.
– Может быть, нам пойти в дом? – предложил я. – Тогда они, наверное, тоже уйдут.
Мы сделали вид, что закончили есть, и ушли внутрь хижины. Тимону и Малху пришлось остаться снаружи, чтобы следить за ослами и товаром. В доме мы опустились на циновки. Там царила приятная прохлада. Костабар сказал:
– Не подумай, что эти люди голодают. У нас в Вифсаиде собирают деньги для нищих. Я тоже плачу свою часть, хотя и через посредника. Из этой кассы мы кормим их. Но они не перестают мечтать, что этот Иисус снова придет и задаст им пир горой. Они приходят сюда почти каждую неделю и осаждают меня.
Мы снова принялись за еду и вино. Я чувствовал себя не овеем удобно. Но мне нужно было заслужить расположение Костабара. Не раз и не два предстояло мне предъявлять ему свой товар. Я задумался. Но тут нам снова помешали. Беззубый старик подобрался к самому окну. Он просунул голову в хижину и закаркал:
Когда делаешь обед или ужин,
не зови друзей твоих, ни братьев твоих,
ни родственников твоих, ни соседей богатых,
чтобы и они тебя когда не позвали,
и не получил ты воздаяния.
Но когда делаешь пир,
зови нищих, увечных, хромых,
слепых, и блажен будешь,
что они не могут воздать тебе,
ибо воздастся тебе в воскресение праведных.
После, прокаркав свое послание внутрь тесного помещения, он снова убрал голову, а Костабар пояснил:
– Это одно из речений Иисуса, которыми они меня регулярно потчуют. Слушай: сейчас последует продолжение!
И правда. Теперь послышался целый хор голосов. Как лозунг на демонстрации, они выкрикивали один и тот же стих:
Придите ко мне, все труждающиеся
и обремененные, и я успокою вас!
Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас!
Снова и снова повторяли они эти слова. Выдержать было невозможно. В конце концов Костабар встал и вышел наружу. Он потерял терпение. Я слышал, как он заорал:
– А теперь я хочу, чтобы вы успокоились! Немедленно вон! Проваливайте! Мы хотим спокойно посидеть!
Хор умолк. Только детский голос спросил:
– А сейчас ты пригласишь нас за стол?
И снова раздался похожий на карканье голос старика:
– Костабар, разве ты не слышал притчу Иисуса:
Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: «Идите, ибо уже все готово». И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: «Я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня». Другой сказал: «Я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня». Третий сказал: «Я женился и потому не могу прийти».
И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: «Пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых». И сказал раб: «Господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место». Господин сказал рабу: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных».
Я заметил, с каким вниманием все слушали старика. Даже Костабар, казалось, заслушался. Когда он закончил, Костабар неожиданно сказал:
– Ты рассказал притчу не до конца! Там есть продолжение:
«Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: «Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?». Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов»; ибо много званых, а мало избранных.
Один из детей возразил:
– У Иисуса не было такого конца. Ты сам его придумал. Он фальшивый! Это вранье!
Костабар начал выходить из себя:
– Конец настоящий. И вы сейчас узнаете это на своей шкуре. Прочь, грязный сброд! Убирайтесь к черту!
Я сидел, словно на раскаленных углях. Выбежать наружу и успокоить их? Притча мне понравилась. Ребенок прав: конец, рассказанный Костабаром, противоречил всему остальному. Но я понимал и Костабара: когда тебя все время допекают такие люди – это настоящее наказание!
Наконец, у Костабара что-то получилось. Я слышал, как нищие пошли прочь. Он вернулся в дом:
– Уходят! Эти люди – настоящая чума. Раньше они радовались каждому куску хлеба, который им давали. Они брали хлеб и уходили. Но с тех пор как Иисус, Левий и им подобные поселили в них надежду, они стали настырными: они ждут великих перемен, прихода Царства Божия. Тогда они воссядут за богато накрытые столы вместе с Иисусом – они, хромые и калеки, чахоточные и уроды. Тогда настанет их черед получить свой кусочек счастья, который Бог приготовил для них, а люди в нем отказали. И вот с тех пор они лелеют свои бредовые надежды. Они хотят того, что ни одна деревня, ни одно государство и ни один человек не в силах дать им. Таким требованиям место в каком-то другом мире, а не в нашей стране!
– Детей жалко, – сказал я, – что они могут поделать, родившись в бедности.
– Да, ты прав, – согласился Костабар. – Думаешь, мне легко прогонять их? Но что прикажешь делать? Стоит один раз начать подкармливать нищих и детей, как они ринутся ко мне со всей округи. Так поступал Левий. Он приучил людей к тому, что здесь им дают еду. Иногда мне кажется, что это и есть причина, почему он пропал. Просто не смог больше выдержать. Впрочем, может быть, он слишком много взвалил на себя. Какие его доходы, чтобы содержать долгое время всех этих людей? У него, наверное, остался только один выбор: или объявить, что деньги кончились, или бросить таможню! Как бы то ни было, но он исчез. Он ушел с Иисусом. Ты понимаешь, я не хочу кончить тем же. Я хочу, чтобы моя служба здесь кормила меня и мою семью. Я не могу вот так просто бросить все и уйти. Как Левий, разориться из-за благотворительности. Единственное, что я могу, – это вносить свою долю в кассу для бедных. Больше ни на что не хватит.
Было уже поздно. Если мы хотели вовремя попасть в Вифсаиду, нам нужно было отправляться. Верхом на ослах мы не спеша затрусили вдоль берега. Галилейское море блестело в солнечных лучах. Над ним, как бледные тени, высились горы. Близился вечер. Во всем чувствовались спокойствие и безмятежность.
Как вдруг, неизвестно откуда, на дорогу выскочили оборванные дети, с которыми мы повстречались на границе. Они взялись за руки и перегородили нам дорогу.
– Что вы делаете? – спросил я.
– Мы играем в мытарей.
– Какая же тут граница?
– Здесь начинается Царство Божие!
Я уже хотел накричать на них. Но сдержался. Почему бы не доставить радость этим малышам? Я решил подыграть им.
– Ну и что нужно сделать, чтобы войти в ваше царство?
Дети засмеялись. Самый старший сказал:
Если не обратитесь и не будете как дети,
не войдете в Царство Небесное!
– Кто же правит этим царством?
– Мы правим. Дети. Нам принадлежит Царство Божие.
– И сколько я должен заплатить за въезд?
– Дай нам чего-нибудь из еды!
– И это – вся плата?
Нет другого царства, в которое так легко попасть. Ты должен только поделиться тем, что у тебя есть. И тогда ты принят.
Я не понял, была ли это игра, или они говорили серьезно. Я сказал:
– Договорились! Вот плата, пустите меня в свое царство.
И я дал им несколько лепешек и фрукты. Их глаза сияли. Они освободили дорогу. Теперь мы могли ехать дальше И эта граница осталась позади.
* * *
Дорогой господин Кратцингер,
Мне, конечно, очень приятно, что Вам понравилась последняя глава. Однако Ваш строго научный подход не может не побудить Вас задаться вопросом, а не является ли рассказ о застолье в доме мытаря (Мк 2, 15–17) отголоском проблем, имевших место в общине: во времена раннего христианства люди нуждались в предании, которое бы рисовало Иисуса пирующим вместе с мытарями и грешниками. Так можно было оправдать совместные трапезы христиан-евреев и христиан-неевреев, хотя язычники в еде не придерживались тех же правил, что евреи. В Антиохии конца 40-х годов эта проблема стояла очень остро (ср.: Гал 2:11 слл.). Не была ли вся эта история придумана только затем, чтобы помочь ее решить?
В рассказе изображается таможня на Галилейском море (в Капернауме). Это может быть только одно место – во времена Иисуса между Капернаумом и Вифсаидой пролегала граница, которая потом, el е. н. э., исчезает. С 39 по 44 г., когда Агриппа I объединил части страны к западу и к востоку от Иордана, границы не было. Она исчезает и при его сыне Агриппе II, так что начиная с 54 г. и до конца I в. ее нет. Трудно судить лишь о десяти годах – между 44 г. и 54 г. Но скорее всего обе территории входили в состав одной римской провинции. Отсюда вывод: история о застолье в доме мытаря предполагает ту ситуацию, которая налицо во времена Иисуса, а после 39 г. меняется. Таким образом, этот рассказ возвращает нас в тридцатые годы. Мы оказываемся в том времени, когда совместные трапезы иудеев и язычников в раннехристианских общинах еще не превратились в больной вопрос. Во времена Апостольского собора (в 40-е годы) она в любом случае еще не стояла так остро.
Итак, ведь может же быть, что рассказ о застолье в доме мытаря хранит воспоминание о реальных исторических событиях? При этом никому и в голову не приходит спорить с тем, что его использовали позднее для решения проблемы совместной трапезы в общине!
С пожеланиями всего наилучшего,
остаюсь искренне Ваш,
Герд Тайсен
Глава XIII
Женщина протестует
Хотя мы повсюду расспрашивали про Иисуса, но так нигде его и не встретили. Он не попался нам ни по дороге в Вифсаиду, ни на обратном пути, когда берегом Галилейского моря мы возвращались в Тивериаду. Люди кругом, конечно, были наслышаны о нем, много было и таких, кто его видел. Казалось, он был чуть ли не везде одновременно. Слушая повсюду рассказы о нем, где он только что побывал, волей-неволей верилось и в ту поистине невероятную скорость, с которой он переходил с места на место. Поэтому я не удивился, когда кто-то рассказал нам, что Иисус может пройти по воде. В некоторых местах он возникал неожиданно и скоро снова исчезал. Еще одной загадкой было, как у него получается кормить столько людей, толпами ходивших за ним по стране. В народе потихоньку говорили, что из одного хлеба он может сделать много. В одной деревне нам рассказали о семи хлебах на четыре тысячи человек. В другой – о пяти на пять тысяч. Я, конечно, не верил ни единому слову. Стоило заговорить об Иисусе, как все вдруг оказывалось возможным. Люди ведь как думают: если кто-то лечит больных, то для него уже нет ничего невозможного. Все эти рассказы о чудесах только потому и могли появиться, что молва уже признала его волшебником.
Одно из этих чудес я, кажется, смог объяснить, хотя и не совсем был в этом уверен. Когда мы добрались до Тивериады, мы сначала отвезли вещи в наш тамошний филиал. Тимон и Малх остались там. Я же отправился прямо к дому Хузы. Это был современный дом в греко-римском стиле: из украшенного колоннами атрия двери вели в многочисленные покои. На втором этаже помещалась гостиная, из которой открывался великолепный вид на Галилейское море. Там мы сидели с Иоанной, поджидая Хузу, который должен был вот-вот вернуться из поместий Антипы.
Очень скоро я перевел разговор на Иисуса. Ведь Иоанна первой тогда рассказала мне о нем. Услышав, что она помогает Иисусу, я не поверил своим ушам. Она же совершенно непринужденно рассказывала:
– Я отправляю ему деньги и еду. Мой муж ничего не знает. И ты тоже не должен говорить ему. Когда получается, я стараюсь выбраться к Иисусу, чтобы послушать его.
Все сторонники Иисуса, которых я встречал до сих пор, были простыми людьми. Иоанна же принадлежала к самой верхушке. Я спросил:
– А что, есть и другие состоятельные люди, которые помогают ему?
– Кое-кто есть. Он отовсюду получает поддержку.
– Но, значит, неправда то, что рассказывают: что он творит чудеса, кормя своих сторонников?! Я слышал самые невероятные истории. Что будто бы он даже умножал хлебы!
– Рассказывают много чего. Я могу сказать тебе только, что знаю сама: когда я или другие посылают ему еду – хлеб, рыбу и фрукты, – и мои люди вдруг начинают доставать ее, большинству это кажется настоящим чудом: ни с того ни с сего, и вдруг – столько еды! Часто эти бедняки вообще никогда не видели столько съестного зараз. Если угодно, и в самом деле происходит чудо.
– То есть?
– Стоит людям поверить, что хлеба хватит на всех, как они перестают бояться голода. Тогда они достают свои запасы, которые до тех пор прятали, чтобы не пришлось делиться с другими. Они отдают свой хлеб в общий котел. Им теперь не страшно, что еды не хватит.
– Думаешь, так можно объяснить историю о чудесном умножении хлебов?
– Не совсем. Нельзя сказать: «это случилось там-то и там-то». Люди рядом с Иисусом видят, как он чудесным образом – не работая, не попрошайничая и ни с кем ни о чем не договариваясь – получает отовсюду помощь!
– Но разве не может тут кто-то решить, что повсюду в стране хлеб нужно делить поровну?
– Еще бы! Люди надеются. Есть такие, что ждут с нетерпением, чтобы Иисус объявил себя мессией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27