Декорации изображали стоянку сборщика смолы из ранней истории севера Новой Зеландии. Горящие поленья чайного дерева на фоне кустарника, оловянная тарелка с едой, полуоткрытый мешок, светящийся бледным янтарем каури.
И костюм Кери соответствовал декорациям – старая фетровая шляпа залихватски сдвинута на прекрасное лицо, через хрупкое плечо перекинут мешок с прицепленным к нему черным от копоти чайником. Но даже грубая одежда сборщика смолы, подумала Луиза, неряшливые штаны и рваная рубашка не погасили редкое очарование, которое излучала певица.
Кери скрестила ноги в запыленных рабочих ботинках и блеснула своей провокационной улыбкой перед восторженной аудиторией. Потом ее взгляд скользнул по гитаре, которая лежала у нее на коленях, и пальцы прошлись по струнам. Теплый голос ритмично запел старинную балладу сборщика смолы, без труда улавливаемый во всей его красоте на самых дальних рядах большого зала:
История называет их просто шпаной,
Они курили трубки из глины, пахнущие, как мир иной,
Закопченный чайник привязан за спину,
Все пожитки уместились в мешке,
Они слышали хлюпанье грязи и шорох шагов на песке,
Они спускали все деньги в ближайшем пабе,
Они ссорились насмерть – они были грубы по натуре,
Они знали жестокую свободу копать смолу каури…
Смолу каури…
Слова замерли в тишине, затем раздался гром аплодисментов. Неудивительно, подумала Луиза. Голос Кери брал за душу, и с ее яркой внешностью… Как могли устоять перед ней мужчины? Особенно Фергус, Фергус, когда-то давно любивший ее.
Луиза украдкой покосилась на своего спутника. Он подался вперед, аплодируя вместе с залом, пылая взглядом. Луиза ощутила странный укол в сердце.
Занавес опустился, но зал продолжал рукоплескать, топать ногами, скандировать «Мы хотим Кери!». Наконец певица вернулась на сцену. Теперь это была уже другая Кери, короткое серебряное платье в обтяжку обнажало красивые длинные ноги, вокруг ее овального лица струились длинные черные локоны.
Она неподвижно стояла, ожидая, пока стихнут аплодисменты, затем сверкнула своей ослепительной улыбкой.
– Я спою вам песню, которая на прошлой неделе понравилась сиднейцам. Вы ее еще не слышали, но сейчас услышите. Песня называется «Сделай шаг!».
Ее тонкие пальцы коснулись струн. Притихший зал наполнился чистыми трепещущими звуками.
Он не откроет тебе,
Поверь,
Во Вселенную
Тайную дверь.
Но глаза его скрывают
Поважнее секрет,
Быть мужчиной…
Светлые глаза Кери недвусмысленно устремились на Фергуса.
Глубже чувства нет.
За порогом понимания,
Где слова не в состоянии…
Миг – и Кери улыбнулась, снова опустив взгляд к пальцам на струнах: Луиза осталась с неловким ощущением, словно она подслушивает. Что означает долгий взгляд Кери? Она словно издали слышала медовый голос:
Если ждешь нежности,
Сделай шаг,
Не думай, что любовь – убежище,
Это – не так.
Слова падали в тишину, оставляя Луизу наедине с неизъяснимым чувством опустошения и чем-то еще, в чем она отказывалась признаться даже себе. Ревность за внимание Фергуса? Как можно быть такой смешной?
Тем не менее она была довольна, что концерт приближается к концу. Сегодня у нее нет настроения слушать песни – подобную душещипательную лирику. Ее мысли вернулись к восторженной толпе, которая все еще бурно вызывала певицу снова на сцену. Наконец Кери ненадолго вернулась к публике, ослепительно улыбаясь. Понимая, что она больше не будет петь, толпа начала потихоньку расходиться и потекла через выход к машинам во внутреннем дворе.
Фергус и Луиза уже приблизились к фургону, когда услышали за спиной торопливые шаги, и в следующую минуту их догнала Кери в своем сверкающем серебряном платье. Она отдала мявшемуся неподалеку юноше свой чемоданчик и бросила гитару в кузов машины.
– Спасибо, Фергус. – Она небрежно кивнула Луизе. – Привет, Луиза, это Тим, мой младший брат. – Только тут Луиза заметила тощего юнца – своего соседа на концерте, улыбнулась ему.
Какой контраст представлял этот тощий подросток со своей известной сестрой! Луиза разглядывала забрызганное веснушками узкое бледное лицо, густые рыжеватые волосы и манеру держаться нервозно, виновато.
– Ну, поехали! – Кери села впереди, предоставив Луизе и Тиму разместиться сзади.
Луиза чувствовала, что ее поставили на место. Ясно, что Кери посчитала ее недостойной внимания. Когда они пробрались через лабиринты припаркованных автомашин и выехали на извилистую дорогу, ведущую по склону, Тим обратился к Луизе.
– Как скверно, – сказал он своим тихим, смущенным тоном, – что мамы и папы не было на празднествах. Мы раньше жили в Керикери. Сейчас они оба в отъезде.
Луиза едва слушала. Она почему-то не могла отвести глаз от темноволосой головы Фергуса, склоненной к прекрасному лицу Кери, пока та говорила с ним тихим, интимным тоном.
Луиза безразлично спросила:
– Тебе нравилось жить здесь?
– Нравилось? – Она уловила внезапно возникшее воодушевление в мальчишеском голосе. – У нас был сад, плантация цитрусовых. Я люблю выращивать фрукты! Представляете? Сначала посеять семена, потом следить за их ростом, возможно, немного им помочь. Мне кажется, – неожиданно приятная улыбка осветила узкое бледное лицо, – я унаследовал это от папы. Он любил работу, но потом его здоровье ухудшилось, и ему пришлось бросить плантацию. Мне жаль, что так вышло. Но теперь, когда я окончил школу… – Он умолк, глядя в темноту за окном. – Спорт мне никогда не давался, – доверительно произнес Тим. – В нашей семье самая сильная во всем – Кери. Забавно, – продолжал подросток, – меня всегда интересовала только работа в саду…
Он как будто забыл о реальности, подумала Луиза и снова прислушалась к безмятежному голосу.
– Другие дети в школе хотели сделать карьеру, стать летчиками, инженерами, все в таком духе. Но это не для меня! – Он наивно добавил: – Наверное, у меня и не хватило бы мозгов для чего-то подобного. Выращивать фрукты – вот что мне надо. И сейчас, когда Кери здесь, у меня появился шанс… я могу даже вернуться сюда… если получится… – Его голос стих. После короткого молчания он неуверенно продолжил: – Правда, не знаю… все зависит от Фергуса и Кери.
Интерес и воодушевление вкупе с добродушным слушателем, казалось, победили природную молчаливость Тима. Бледные глаза за толстыми линзами очков загорелись, он повернулся к Луизе:
– Вы не очень хорошо знаете дядю Фергуса, не так ли? – Тим заметил ее удивление. – Я называю его так с детства. Потрясающий человек! Я бы все отдал, чтобы работать на такого парня! Он всегда объяснит, почему делает на плантации то или это. И способен заставить сад приносить прибыль! – Внимательный взор остановился на лице Луизы. – С ним я готов работать и учиться сколько угодно! Представляете? Ух, надеюсь, что это сработает. Я держу на счастье скрещенными пальцы! – Он поднял руку, и Луиза кивнула, не воспринимая действительного смысла жеста.
Что имел в виду Тим? Что Фергус и Кери собрали осколки полузабытой любви там, где разбили много лет назад? Какой удачный расклад для мальчика с его смешным обожанием Фергуса Макдональда. Кстати, сколько нужно времени, чтобы огонь любви полностью угас? День, год, жизнь? Кто скажет? И что произошло с ней, если холодок опустошения заполз к ней в душу?
В этот момент зрелище двоих на переднем сиденье, занятых тихой беседой, стало ей невыносимо.
– Пожелайте мне удачи! – Луиза увидела обращенное к ней задумчивое мальчишеское лицо и выдавила в ответ натянутую улыбку.
Глава 4
Благодаря природе или целительным эффектам минеральных ванн поврежденная лодыжка Луизы быстро зажила и через два дня полностью восстановилась.
Заключительные события ежегодных празднеств прошли в постоянной суете. Вместе с Диэнн Луиза посетила прием в Мемориальном зале, показ фильма в театре Катэй, оштукатуренном в розовый цвет, выставку местных искусств и ремесел.
Участвуя в различных мероприятиях, Луиза постаралась запечатлеть в памяти имена и лица родственников и их друзей. Крошечным «Инстаматиком» она снимала на цветную пленку в помещении и снаружи, а в короткие промежутки между пикниками делила с тетей Рени бремя домашней работы, порожденное гостями в доме.
Фергуса Луиза не видела, хотя он звонил по вечерам, чтобы осведомиться о ее здоровье. В ответ на краткие звонки Луиза уверяла, что совершенно оправилась. Лишь положив трубку телефона, она говорила себе, что, без сомнения, его обрадует, что больше не нужно возиться с глупой англичанкой, которая упрямо отнимала у него время и ставила обоих в затруднительное положение. Разумеется, обрадует. Или он слишком занят своей очаровательной гостьей, чтобы беспокоиться о ком-то еще? Поэтому не посетил ни одно из последних празднеств? Луиза не пошла дальше по тому неприятному пути, по которому едва не увели ее мысли.
Поскольку заключительные события ежегодного праздника подходили к концу, суматоха в доме спадала. Гости разъехались по домам в другие части страны или улетели на самолете из Новой Зеландии в Сидней. Друзья расставались, махая на прощанье и тепло приглашая Луизу и ее родственников нанести им ответный визит в самом ближайшем будущем.
Теперь у Луизы наконец появилось время собрать вместе содержание большой папки с вырезками из прессы и сувенирами стопятидесятой годовщины Керикери. Она хотела составить памятную книгу о празднике, чтобы забрать ее с собой в Англию. Не все цветные слайды и фотографии пока еще проявлены, но Луиза собрала автографы, семейные снимки, пригласительные билеты и программы. Титульный лист она оставила чистым. Позже Луиза собиралась сделать акварельный эскиз причала, где под каменным мостом журчала чистая прозрачная вода и сквозь тонкий узор цветков жакаранды виднелся первый европейский дом в стране. Она могла изобразить и ночную сцену, показывая фонарь в окне чердака колониальной фермы, все еще светящий во мраке. Этот дружественный луч сиял более ста лет, хотя фонарь, который когда-то светил путешествующим по извилистой реке Керикери, теперь заменило электричество.
Она подумала о нарисованном ею портрете Фергуса в длинном сюртуке и сером цилиндре, но немедленно отвергла мысль показать ему страницы памятной книги. С каким торжеством он увидит, что она запомнила каждую черточку его смуглого лица. Нет, этот портрет только для частного просмотра.
У нее также появилось время для писем в Лондон с подробными описаниями событий в старом поселке миссии с его живописным окружением и красочной историей, вместо недавней торопливо накорябанной авиаоткрытки.
Луиза проштамповала письма специальной печатью, выпущенной в ознаменовании годовщины края, и положила на каминную доску к готовой для отправки в городок почте. Затем направилась по извилистой дорожке к плантации фруктов. Дядя Джордж обрабатывал раствором гладкие плоды яркого цвета, от зеленого до светло-фиолетового, украшающие покрытую листвой плеть на низкой железной крыше упаковочного сарая.
– Медь распыляют для сохранения синего цвета, – объяснил он Луизе, когда она подошла к нему. Дядя снял резервуар, висевший на его сутулой спине. – Только закончил. Хочешь взглянуть на апельсиновые рощи?
– С удовольствием. – Луиза думала, до чего это все красочно – длинные ряды деревьев с глянцевыми листьями на фоне колышущихся эвкалиптов. Она прошла густые заросли лазиандры, усеянной фиолетовыми бархатистыми цветками, банановую пальму, наклонившуюся под бременем единственного крупного бутона каштанового цвета.
Бок о бок они спустились по залитой солнцем узкой тропе, минуя канавокопатель, грейдер и культиватор. Луиза задержалась, чтобы осмотреть незнакомую плеть с желтым цветком, вьющуюся по деревянной подпорке.
– Что это?
– Не поверишь! – Морщинистые черты лица расплылись в дразнящей улыбке. – Когда-либо использовала в ванне люфу?
– Да, – Луиза выглядела озадаченной, – но…
– Вот именно! То, что высыхает из нее, и есть люфа!
Луиза улыбнулась и продолжила путь по извилистой тропинке.
Они достигли длинных симметричных рядов апельсиновых деревьев, Луиза вдохнула носившийся в воздухе запах апельсиновых цветков, легкий и приятный.
– Мы сажаем деревья длинными рядами немного вразброс, – объяснял дядя Джордж, – поэтому во время дождей влага не теряется. Наши тропические ливни длятся недолго, но могут нанести много вреда. Поэтому мы сажаем высокие защитные ряды деревьев, чтобы гасить порывы ветра.
Они шли между рядами деревьев по мягкой траве. Старик показал Луизе разные виды цитрусовых.
– Мандарин, тамарильо – это гибрид между мандарином и грейпфрутом, который я впервые выращиваю в этом году, – «Валенсия», сладкая «яффа». А этот грейпфрут созревает летом. – Луиза увидела покрытое листвой Дерево с огромным белым плодом. – Сорт называется «уини», – объяснил дядя Джордж, глаза его блестели.
Он остановился перед деревянными подпорками, согнутыми под тяжестью толстых плетей с волосатыми коричневыми плодами.
– Ягоды киви, – пояснил дядя Джордж. – Каждый год я отправляю на экспорт много ящиков. Они сделали себе настоящее имя на внешнем рынке. Боже, эти столбы надо обновить. Фергус предложил свою помощь – а вот и он!
Фергус приближался легкими широкими шагами, вся его фигура излучала жизненную силу, и опять сердце Луизы сжалось.
– Привет! – Фергус присоединился к ним и посмотрел на искривленный колышек. – Похоже, лучше поставить новые столбы, пока они все не сломались. – Его взгляд перешел на Луизу в шортах цвета мандарина и свободной шелковой рубашке. Шея Луизы, подобно рукам и ногам, слабо загорела. Длинные темные волосы были перевязаны на затылке коричневой лентой. – Сейчас, – продолжал Фергус, – меня ждет «лендровер» с прицепом. Думал съездить в кустарник и забрать столбы из пурири. На прошлой неделе я срубил несколько штук, осталось только расколоть и отделать. – Его улыбка была обращена к Луизе. – Поедем со мной, Мари-Луиза!
– Я не… – В самый последний миг она проглотила вертевшийся на языке ответ.
Как абсурдно прозвучит для дяди возражение, чтобы ее не называли по имени! Но ведь она поняла, что Фергус снова ехидничает. Значит, краткая передышка на источниках Нгава была просто перемирием. Мы возвращаемся, думала она со странным уколом боли, на исходную позицию! Избегая взгляда Фергуса, она сказала:
– Жаль, в другой раз, возможно. Сегодня мне надо помочь тете Рени, теперь, когда все уехали…
– Ерунда, девочка! – вмешался старик. – Ты достаточно сделала за день. Теперь сходи, посмотри на кустарник в овраге! – Он обратился к Фергусу: – Проводи ее, Фергус! Она еще ничего здесь не видела.
– Правильно! – Фергус взглянул на нее сверху вниз, в серых глазах определенно вспыхнул вызов. – Слышали, что босс сказал?
Ничего не оставалось, как пытаться успевать за его длинными шагами. Луиза поднималась по узкой тропинке, которая вела к запыленному «лендроверу» на дороге. Красный гравий заскрипел под тяжелыми шинами, машина развернулась, и они поехали по извилистой дорожке, обсаженной цветущим гибискусом. Когда они свернули на шоссе, Фергус произнес:
– Можно проехать через мои владения, но туда быстрее добраться по дороге.
– О? – Луиза была удивлена. – Значит, кустарник находится на вашей земле?
– Да. В конце сада.
Они проехали между защитными рядами высокого бамбука, затем свернули на узкий пыльный проселок. Впереди дорога убегала в темную рощу кустарника, освещаемую светлой зеленью разросшихся древовидных папоротников.
Фергус остановился у опушки на влажной земле, устланной ковром опавшей листвы. Он обошел машину, чтобы открыть дверцу «лендровера».
– Отсюда хорошо видно плантацию.
Луиза стояла, осматриваясь. Ее взгляд поднялся над высокими деревьями и густым подлеском к пригорку, где на солнце наклонными террасами располагались длинные ряды цитрусовых деревьев.
– Вон там ручей. Из него я качаю воду для сада.
Луиза увидела только низину в густых зарослях ивы и папоротника, но уловила журчание воды по камням.
– Я порубил немного кустарника, – проговорил Фергус. Он указал мускулистой рукой на расчищенную дорожку, которая резко исчезала среди высоких древесных стволов. – Год назад тот участок сильно зарос. Подумал, лучше пущу на столбы забора большие деревья. Эвкалипты не очень подходят – слишком легко гниют, зато пурири… – Луиза проследила за его взглядом и увидела большие, разрубленные на куски бревна, – ничего не берет! – Он нагнулся, достал из сумки в кабине «лендровера» маленькую коробку, вскинул топор на плечо. – Ну, пойдем!
Они подошли к обесцвеченному погодой бревну, Фергус нагнулся и открыл коробку, которую держал под мышкой.
– Теперь дело за гели.
– Гелигнит? – Опасливый взгляд Луизы остановился на коробочке, очутившейся среди папоротников у нее под ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20