– Значит, Джо не мог этого сделать?
– Мог, но это маловероятно. В то время основным подозреваемым был Буч.
– А что, если бы полиция приехала позже, скажем, на следующее утро, когда Морган уже очнулся бы и нашел труп?
– Джо мог бы доказать, что был накачан наркотиками, но определить время, в течение которого он лежал без сознания, было бы невозможно. Да, утром его вина представлялась бы куда более правдоподобной.
– Где они побывали в последний вечер?
– В нескольких клубах. Под конец выпили здесь, внизу, потом поднялись наверх. И примерно через час кто-то заколол ее. Кстати, со своим бывшим мужем она в тот день не встречалась. Он заявил об этом в полиции, когда давал показания, и нашлись свидетели, подтвердившие, что видели его в другом месте.
– Но он в любом случае не стал бы этого делать сам.
– Именно. – Выражение лица Эда изменилось – он стал более сосредоточен. – К тому же налицо были все признаки убийства в приступе страсти, а мужчина под наркотиком редко испытывает такие приступы. Послушайте, что касается полиции, то Джо закрыл проблему, оставив посмертную записку. Пусть так и будет. Пишите свою книгу как вымысел. Измените имена. Трактуйте убийство как хотите. Придумайте какого-нибудь безумного бывшего любовника или негодяя, одержимого предрассудками, который убил ее, отправляя вудуистский ритуал. Но не трогайте Карло Буччи, потому что у него есть люди, которые закопают вас так глубоко, что никто никогда не найдет.
Это предупреждение вдруг всплыло в ее памяти по дороге на Сент-Винсентское кладбище, и, идя по аллее между склепами и мраморными надгробиями тех, кто предпочитал традиционное погребение, Хейли припомнила рассказы о том, как во время сильных ливней потоки воды выносили на поверхность тела умерших, не желавших мирно покоиться в своих могилах. Закопай кого-нибудь поглубже – и он непременно всплывет в Новом Орлеане. Стоит ли удивляться, что живые тут задаются вопросом, действительно ли умерли те, кого они любили.
И неудивительно, что здешние жители так ублажают своих предков. Нигде и никогда Хейли не видела столько свежих цветов на старых могилах.
– Вот, – сказал О’Брайен, указывая на фамильный склеп де Ну.
Хотя колонны из розового гранита, поддерживавшие две каменные арки, не были покрыты зеленоватым налетом, склеп нес на себе печать времени. Самое старое погребение в нем принадлежало матери Линны. Имя Анри де Ну было выгравировано на отдельной табличке рядом с ее именем, табличка дочери – внизу, под табличкой матери. Еще оставалось место по крайней мере для дюжины имен, хотя существовал лишь один человек, который мог найти упокоение в этом склепе.
– Старик Анри верил в планирование будущего, не так ли? – заметил О’Брайен.
– Не понимаю, как здесь можно похоронить еще кого-то? Склеп совсем небольшой.
– А, вы же туристка, я совсем забыл. – Эд обвел рукой склепы, стоявшие вокруг. Количество значившихся на них имен явно не соответствовало размерам склепов. – Видите ли, обычай хоронить новых покойников поверх старых восходит здесь еще к временам, когда Новый Орлеан принадлежал испанцам. В пределах города мало кладбищ, и все они маленькие. Тем не менее места хватает, так как в условиях повышенной влажности и жары тела разлагаются очень быстро. Уже через год и один день после предыдущего погребения можно захоранивать следующего покойника на том же месте. Могильщик вскрывает захоронение, удаляет то, что осталось от гроба, и метлой выметает из него останки в могилу. Там они смешиваются с останками предыдущих погребенных, а место для нового покойника освобождается.
– Значит, Линна лежит на месте, которое прежде занимала ее мать?
– Да, и Луи в конце концов займет свое место рядом с ней и родителями.
Хейли кивнула и остановилась, чтобы рассмотреть кресты на двери склепа возле таблички с именем Линны, маленький горшочек с фиалками, стоявший на земле перед ее могилой, а также клочки кружев и увядшие цветы, разложенные на полочке под надгробием.
– Люди верят в ее силу, не так ли?
– Да, кое-кто верит до сих пор. Если бы ее похоронили на Сент-Луисском кладбище, вы бы увидели еще больше знаков поклонения ее почитателей.
– А разве почитатели могут приходить не в любое место?
– Здесь такие подношения не приветствуются. Они засоряют кладбище. Но как видите, даже тут смотритель какое-то время не убирает их.
Хейли продолжала разглядывать склеп, размышляя, почему ей так хотелось прийти сюда. Среди этих красивых надгробий и крохотных цветников, покрытых сочной травой, едва ли скрывались ответы, которые она искала. Что же касается призраков умерших, то сомнительно, чтобы они обитали по соседству со своими разлагающимися оболочками.
– Идемте отсюда, – сказала она.
Эд подкатил к входу в «Сонину кухню» и поцеловал Хейли, прежде чем та вышла из машины.
– Поужинаем в субботу вечером? – предложил он.
Она согласно кивнула, в душе благодаря Бога за то, что у нее впереди четыре дня, чтобы разобраться в своих чувствах.
Глава 12
Три следующие ночи Хейли снилась только Линна.
Вот она еще ребенок, проскальзывает в кровать к брату, тесно прижимается к нему, и они лежат, прислушиваясь к разносящимся по длинным пустым коридорам предсмертным крикам матери. В глазах Луи стоят слезы, а лицо Линны застыло, как замерли и ее чувства. Ее душу больше ничто не трогает…
Гроб матери. Бледно-голубая обивка, призванная оттенить лицо покойницы, только делает его еще более худым и искаженным, словно смерть так и не избавила Джоанну от мук агонии.
Линна стоит рядом с Луи, ее скорбь так велика, что она не может выразить ее. Из-под темных очков брата льются слезы; он содрогается от сдерживаемых рыданий. Анри де Ну подходит сзади и становится между ними. Его рука сильно, до боли, сжимает плечо Линны.
Слезы подступают к ее глазам. Папа должным образом выражает свое горе.
Позднее Линна и Луи, как всегда рука об руку, стоят перед склепом на Сент-Винсентском кладбище, глядя, как тело их матери опускают в могилу, которую закрывают тяжелой мраморной плитой.
Тем же вечером Линна, худенькая, испуганная, осиротевшая, снова идет на кладбище, вцепившись в руку Жаклин. Они оставляют на полочке перед могильной плитой стакан воды и тарелочку с печеньем. Прежде чем уйти, Линна отрывает пуговицу от своего пальто и кладет ее рядом с угощением…
Вот Линна в белой блузке с круглым воротником, в клетчатой шерстяной юбке, которую в Новом Орлеане можно носить разве что в самые холодные дни зимы, одна возвращается из школы. Вокруг нее все дети смеются, болтают. Кто-то прекрасным высоким сопрано поет церковную песнь. Линна не обращает на них никакого внимания, все ее мысли сосредоточены на церемонии, в которой ей предстоит участвовать вечером…
Линна и Луи за обеденным столом, во главе стола – отец, его глаза закрыты, склонив голову, он читает молитву. В тени кухонной двери застыла Жаклин – она ждет, когда можно будет подавать еду. Линна поднимает глаза, подмигивает ей и лукаво улыбается. Жаклин испуганно таращится и прикладывает руку ко рту, словно напоминая Линне о наказании за нечестивость. Линна распрямляется и морщится от боли: болит то место между лопатками, куда ее недавно ударили…
После таких снов Хейли казалось, что ею манипулируют, и это ее раздражало. Тем не менее она исправно записывала свои сны, стараясь не упустить ни одной детали, и, сидя за компьютером, когда никакой дух ею не руководил, начинала постепенно восполнять пробелы в своих недавних сновидениях.
Портрет Анри де Ну получался еще более ужасным – под маской интеллектуала скрывались зло и жестокость. Бежали часы. К тексту добавлялись все новые и новые страницы. Зачастую Хейли теряла ощущение времени, как бывало во сне или когда Линна полностью овладевала ею. Но текст всегда сохранял оригинальную стилистику Хейли и не казался чужим, несмотря на то что был еще не отредактирован и многое она записывала с сокращениями.
В ее книге Линна и Луи представали сиротами, а Анри – их дядей. Этот сюжетный сдвиг не так уж далеко уводил от истины, а реальная история благодаря ему приобретала черты художественного вымысла.
О’Брайен позвонил в пятницу днем, чтобы условиться о времени их свидания. За последние четыре дня, если не считать хозяина магазина и официантов, с которыми она лишь перекидывалась словом-другим, он был единственным, с кем она говорила. И все же Хейли не чувствовала себя одинокой.
Селеста заглянула к ней в субботу ближе к вечеру. Она ворвалась в комнату в своем зеленовато-голубом шерстяном плаще-пелерине и красном тюрбане из джерси. В этом одеянии, с ярко-красными губами и ногтями, на фоне темных стен она выглядела весьма экзотично.
– Вы видели воскресные новости? – спросила она.
– Воскресные? – Хейли не предполагала, что воскресную газету можно купить в субботу.
– Вот. – Селеста ткнула пальцем в ту часть первой полосы, которая освещала важнейшие события городской жизни. Одна статья была посвящена Хейли.
«Хейли Мартин, автор ряда книг, вышедших в издательстве „Расс Читин пресс“, в течение нескольких месяцев собирает в Новом Орлеане материал для детективного романа об убийстве Линны де Ну.
Мисс Мартин утверждает, что узнала о трагедии после того, как поселилась в квартире, где она произошла, и обнаружила на стене вудуистский рисунок, сделанный, как она полагает, рукой самой Линны де Ну».
Далее излагались обстоятельства убийства и самоубийства, произошедших в однокомнатной квартирке над «Сониной кухней». В завершение были даны краткие сведения о Хейли. Были упомянуты как Анри де Ну, так и Карло Буччи, причем Карло – не один раз. Статья заканчивалась соображением, которое особенно насторожило Хейли:
«Предыдущие жильцы этой квартиры уверены, что она населена призраками. Если это так, остается лишь гадать, какие музы будут вдохновлять автора при написании романа».
По мере чтения к горлу Хейли подступала тошнота.
– Я ничего об этой статье не знала, – заметила она.
– А я и не думала, что вы знаете. Как считаете, кто оповестил прессу? Может, ваш агент?
– Нет. Не агент и не издатель. Во всяком случае, прежде они никогда не делали ничего подобного, не посоветовавшись со мной.
– Так кому же понадобилось, чтобы все об этом узнали?
– Может, Фрэнку Берлину? Эта история способна сделать рекламу его ресторану, хотя вряд ли он испытывает недостаток в посетителях. Мог дать информацию Луи де Ну – чтобы заставить Карло Буччи поволноваться.
– Или кто-нибудь из официантов, слышавших, как об этом говорили Фрэнк или вы, – добавила Селеста.
Или Жаклин, по той же причине, что и Луи, подумала Хейли.
– Позвоните в газету. Спросите, откуда они взяли информацию, – предложила Селеста.
– В субботу вечером?
– Новости не знают выходных. Кто-нибудь там непременно есть.
Хейли последовала совету Селесты и поговорила с дежурным редактором, который, судя по голосу, был полон желания помочь ей. После того как Хейли объяснила, кто она, он попросил ее не вешать трубку и по другому телефону связался скорее всего с автором статьи. Затем он сказал:
– Мэм, я не совсем понял, зачем вы звоните. Эдам Вулф заявил, что вы сами рассказали ему эту историю три дня назад. Он проверил все у вашего издателя и… В статье искажены какие-либо факты?
– Нет… нет. Благодарю вас. Однако я хотела бы сама поговорить с этим репортером. Когда я могла бы его застать?
– Позвоните в понедельник после одиннадцати.
Хейли медленно опустила трубку на рычаг и долго смотрела на нее, словно трубка могла ответить на ее вопросы.
Селеста, в свою очередь, смотрела на Хейли так, словно между ними стоял призрак Линны.
– Что-нибудь не так? – спросила она.
– Их ввела в заблуждение какая-то женщина, назвавшаяся мной.
– И почему это вас удивляет? Любой мог попросить какую-нибудь женщину позвонить вместо вас. Если только вы не думаете… Хейли, она что, имеет власть над вами?
– Только когда я ей это позволяю. Вы помогли мне вступить с ней в контакт, и это обернулось катастрофой. – Хейли показала ей то, что написала Линна, а потом во всех чудовищных подробностях описала свой приступ мигрени. Но ведь Линна выходила из дома очень ненадолго, лишь в магазин. И Хейли казалось, что все это было исключительно их личным делом – ее и Линны.
В конце концов она рассказала Селесте о снах, которые видела в последние несколько дней.
– Разве может заклятие подействовать на такого человека, как Анри де Ну? – спросила она после того, как Селеста прочла записи ее снов.
– Он верил, что может. И это самое главное.
– Вы хотите сказать, что в этом деле нет ничего реального, одна мистика?
Селеста улыбнулась:
– А разве молитвы реальны? Едва ли, но ведь они приносят несомненное утешение тому, кто молится. Каждый, даже порочный человек, стремится найти в себе Бога. – Она стояла перед рисунком на стене и водила рукой по буквам. – Я никогда не признаюсь, что сказала это, Хейли, но вудуизм легко объясним. Это религия бессильных, родившаяся во времена, когда клочок соломы, несколько волосков, лоскуток одежды и вера в могущество духов предков были единственной силой, на которую могли положиться несчастные, выбитые из колеи люди. Из того, что Линна вам открыла, следует, что она была как раз одной из таких бессильных. Неудивительно, что дочь Анри де Ну стала столь ревностной последовательницей вудуизма. – Селеста еще несколько мгновений молча смотрела на рисунок, потом обернулась к Хейли. – Мне очень жаль, но теперь вам придется принять мою помощь. Эту комнату следует защитить.
– Нет необходимости, – возразила Хейли, удивившись своему спокойствию. – Я не боюсь духов. Линна прекрасно с ними справляется. Кроме того, не духи убили Линну. А мужчины, сделавшие это, не будут знать, что перед моей дверью рассыпана соль или что в комнате есть фетиш, призванный не позволить злу войти в нее. А уж если они войдут, фетиш вряд ли их остановит.
– Хейли, прошу вас. Позвольте мне это сделать.
Хейли обошла комнату, желая убедиться, что Линна не против помощи Селесты, но ничего не почувствовала.
– Ладно, – согласилась она.
– Тогда сделаем это сегодня же вечером, – сказала Селеста. Она села на кровать, поджав под себя длинные ноги, и закрыла глаза.
Хейли не отрываясь смотрела на нее, пока не поняла, что та еще долго будет пребывать в трансе. Она попробовала работать и нисколько не удивилась тому, что это плохо получалось у нее до тех пор, пока Селеста, явно довольная тем, что ей открылось, не ушла, пообещав вернуться в десять.
Луч солнца, скользя по стене, добрался до экрана компьютера. Весь тот час, что понадобился солнцу, чтобы завершить свой ежедневный путь, Хейли сидела, уставившись на последние слова, светившиеся на экране, в ожидании неизбежного. Она хотела поскорее покончить с этим.
Но несмотря ни на что, сила охватившего Хейли чувства поразила ее: только она решила сделать перерыв в работе, как внезапно раздался стук в дверь. Он застиг ее в центре комнаты и парализовал так, как страх парализует кролика.
Однако она быстро справилась с собой. В конце концов, кто может с ней что-либо сделать в субботний вечер? В холле кафе толпятся гурманы, которым совершенно нечего делать, уж они-то непременно заметили бы, если бы кто-то чужой поднимался по лестнице. Стараясь ничем не выдать страха, она подошла к двери и открыла ее.
– Я Карло Буччи, – сказал мужчина голосом, которому, невзирая на ярость, сумел придать оттенок привлекательности. Не ожидая приглашения, Буччи прошел мимо нее в глубь комнаты и швырнул ей клочок газеты со злополучной статьей. – Объясните, что это! – потребовал он.
Хейли видела этого человека в своих снах, ощущая себя Линной, держала его в объятиях, но все равно оказалась неподготовленной к встрече с ним. Хотя Буччи не был крупным мужчиной, казалось, он заполнил всю комнату. А может, то был ее страх, от которого искрился воздух. Или дело было в том, что она не могла смотреть ему в глаза, опасаясь его проницательного взгляда. Она знала, как всегда, когда встречалась с истинным злом, что этот человек опасен.
– Это означает именно то, что там написано, – ответила она.
– Книга? О ней?
– Роман о женщине, похожей на нее. – Хейли жестом пригласила его сесть за стол со стеклянной столешницей. – Я как раз собиралась пить чай. Не хотите ли чашечку?
Он не обратил внимания на ее приглашение. Буччи неотрывно смотрел на рисунок.
– В статье говорилось о рисунке. Я полагал, что это будет какой-нибудь клочок бумаги вроде тех, что она разбрасывала по всему дому. Это вообще-то то же самое, но… – Он повернулся к Хейли. Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Было трудно понять, искреннее оно или притворное. – Зачем она это сделала?
– Не знаю. У вас есть какие-нибудь предположения?
– Линна никогда меня не боялась, если вы это имеете в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37