– Что?
– Ничего.
Имена в списке были в основном европейские. Но одно имя, промелькнувшее перед ним, заставило его позабыть обо всех остальных.
Элен Винтерборн.
Он долго смотрел на это имя. Когда-то давно, до того как она вышла замуж за врача в Калгари, ее звали по-другому – Элен Саммерс.
Зачем она возвращается сюда? Спустя столько лет?
– Что-нибудь не так?
Сидни знал, что для Джесси он всего лишь упрямец, поэтому ему не понравился неподдельный интерес в ее голосе, заставившем его прийти в себя.
– Что-то с ногой, – солгал он, но, взглянув в ее проницательные глаза, внезапно почувствовал себя неловко и резко спросил: – Все?
О Господи, он уже достаточно уступал. Наверное, маленькая зеленоглазая ведьма положила на него глаз.
Так же как Элен, дразнил его слабый голосок где-то внутри.
Элен приезжала в последнюю неделю июля, и по какой-то фатальной случайности это должно было произойти именно тогда, когда на ранчо совершались такие изменения. Все хорошие идеи Джесси могли осуществиться, как она того хотела, но если посещаемая часть ранчо будет плохо управляться, то вся эта затея потерпит крах.
Репутация молодого лорда Уэксфорда такова, что будет более чем удивительно, если хоть один из его планов сработает.
Тем временем маленький эльф возле него выглядел расстроенным до слез. Ну и упрямица. Разве она не говорила ему, что у нее есть несколько лохматых дружков? Пусть она досадует на него сколько хочет.
Теперь она задрала свой дерзкий маленький нос и изо всех сил пыталась выглядеть храброй.
– Свадьба, – заявила Джесси с театральным пафосом, – отменяется.
– Может быть, так будет лучше. У меня нет желания связываться с ревнивым «медведем» по имени… Генри.
– Его зовут Гарольд, – поправила Джесси.
– Хм. А что Гарольд думает о Чарльзе? Сидни с интересом наблюдал, как нежный розовый румянец разливается по белизне ее кожи. Она – привлекательная женщина. Наверняка у нее в свое время было два или три, или даже дюжина мужчин. И пока еще он не оказался одним из них.
– В самом деле, не могли бы вы попросить Чарльза представить меня Гарольду?
С другой стороны, она прекрасно владела собой. Создавалось впечатление, что она с легкостью обводила мужчин вокруг пальца. И почему это так раздражало его?
По лицу Сидни стекали крупные капли пота, застилая глаза. Лежа на спине, он с ворчанием отбросил гаечный ключ и снова всмотрелся в схему насоса. С его губ сорвалось несколько отборных проклятий.
Больше всего на свете он ненавидел механику и…
– Сидни, вы здесь?
…И самоуверенное зеленоглазое чудовище. Первым его побуждением было не отвечать. Может быть, если он будет лежать тихо, она уйдет и оставит в покое ужасного, нудного и раздражительного старого ворчуна.
Дверь котельной распахнулась, и луч дневного света пронзил полумрак.
– Ах, вы здесь!
– Престарелый степенный осел, – пробормотал Сидни.
– Что?
– Ничего.
Прекрасный аромат заструился внутрь, освежая затхлый воздух помещения. Запахи душистого мыла и солнечного света – нежные и прекрасные запахи женщины.
– Я принесла вам содовую и сэндвичи. Сидни вскочил так быстро, что ударился о трубу и резко выругался.
– Зачем, черт возьми, вы это делаете?
– Я… подумала, что вы, может быть, проголодались. Вы же здесь все утро.
– Снова шпионите? – Он быстро стрельнул в нее взглядом. Солнце светило ей в спину и, просвечивая сквозь слишком просторную рубашку, обрисовывало соблазнительные изгибы ее тела. Сидни с мрачным видом уставился на насос.
– Нет! Я просто заметила, как вы вошли сюда утром.
Он не хотел, чтобы Джесси заботилась о нем, это заставляло его чувствовать себя частью ее проекта, как будто она без посторонней помощи собиралась превратить отвратительного ворчуна в отличного парня.
– Благодарю, – ворчливо сказал Сидни. – Оставьте все здесь.
– Но они же теплые. Герман только что приготовил их.
– Герман? – с изумлением спросил он. – Вы уже нашли нового шеф-повара?
Джесси засмеялась. Ее зубы были ровными и белыми. Сидни внезапно вспомнил, как он коснулся их в тот день, когда поцеловал ее.
– Вы зовете его Кроком. Это ужасное прозвище для хорошего человека.
– И прекрасное прозвище для ужасного человека. – Он почувствовал себя преданным. И еще более остро, чем когда-либо. Наверное, это суть ее жизненной миссии – превращать своенравных старых отшельников в покладистых обывателей, которых она могла бы кормить с рук.
Она абсолютно права, подумал Сидни. Он слишком долго был в одиночестве. И как назло эта зеленоглазая угроза выглядела сегодня так привлекательно, что вызывала у него предательские мысли.
Он вышел вслед за ней из котельной. Джесси уселась на уцелевший клочок чистой травы, обхватив колени. Солнечный свет запутался в ее красноватых локонах. На ней были голубые хлопчатобумажные шорты, совсем не закрывавшие ее стройные веснушчатые ноги, а кроме того, носки с маленькими красными помпончиками.
Он устремил взгляд в сторону своего дома, такого родного и безопасного. Сейчас ему был просто необходим либо долгий холодный душ, либо долгая тяжелая верховая езда. Сидни также пристально посмотрел на сандвичи, которые принесла Джесси, и только тут понял, как проголодался. Бутылка была запечатана. Он опустился на траву возле девушки, выбрал сандвич и откусил от него.
Крок превзошел самого себя: сандвич просто таял во рту. Маленькая зеленоглазая ведьма! Она посидела спокойно всего минуту.
– Сколько вам лет, Сидни?
Ему следовало знать, что хорошее не может продолжаться слишком долго.
– Сто шесть.
– Нет, правда, – протянула она.
Он взглянул на нее. Достаточно взрослая, чтобы понимать, что после случившегося в тот день у него в спальне они не могли повернуть время назад. Нельзя просто так сидеть здесь, на лужайке, и представлять себе, что ничего не было.
– Да уж постарше вас, – сказал Сидни, положив сандвич обратно.
Глава четвертая
– Вам двадцать девять.
– Как вы узнали? – спросил Сидни, едва сдерживая удивление.
– Я разработала специальную систему для отгадывания возраста, – беспечно заявила Джесси. – Умножаю количество седых волос на десять, затем делю на два и прибавляю девять.
– Сколько же седых волос вы насчитали у меня? – спросил он. Невольная улыбка тронула твердые уголки его рта.
– Четыре, – поддразнила она его.
– Я уверен, что к концу лета их будет значительно больше. – Сидни мрачно разглядывал ее. – Вы, должно быть, знавали многих мужчин, если вывели такую эффектную методику угадывания возраста.
– Уже давным-давно немодно считать женщину, которая дружит с мужчинами, распущенной, легкомысленной или преступницей. – Девушка вздохнула, услышав надрыв в своем голосе. Почему он так сердится на нее?
– Да неужели? – удивился Сидни. Его глаза сузились в щелки. – Сколько же мужчин дарят вам свою дружбу?
– Ну, для начала, директор нашей школы…
– Вашей школы? – он открыл рот в изумлении. – Вот это да! Сколько же вам лет?
– Ради Бога, – простонала Джесси. – Я работаю с детьми, а не учусь. Мне уже двадцать семь.
Он в изумлении уставился на нее:
– Вам не дашь больше двадцати одного.
– Я знаю. Рыжеволосые женщины всегда выглядят моложе своих лет.
– Учительница двадцати семи лет? – недоверчиво переспросил он.
– Вас так удивило, что я достойный член общества? – спросила девушка с притворным возмущением.
– Да.
– Ну и дурак, – обиделась Джесси, ослепляя его бездонным светом своих потемневших глаз. Неужели до него только что дошло, что она вполне зрелая женщина? Не надоедливая, раздражающая муха, а взрослая сексуальная женщина?
Минуту Сидни пристально смотрел на нее, а затем неожиданно нахмурился.
– А все-таки, как вы узнали, что мне двадцать девять лет?
Под его проницательным взглядом Джесси почувствовала себя неуютно.
– Чарльз сказал, что я могу пользоваться всем, что мне необходимо, – сказала она, защищаясь.
– И вам было необходимо покопаться в картотеке?
– Я всего лишь решила посмотреть, есть ли у Джека какие-нибудь рекомендации, и совершенно неожиданно наткнулась на ваше имя. Я только мельком взглянула.
Его возраст. Его семейное положение. Его ежегодная зарплата. История его семья, которая в основном была связана с ранчо. Мельком взглянула! Ну как после этого можно жить на свете?
– И что же вы выяснили о Джеке? – мрачно спросил Сидни.
Джесси подозревала, что он не простил ей любопытства, но с энтузиазмом поддержала перемену темы.
– Он совсем не подходит для своей работы.
– И все-то вам надо знать, – резко заявил он.
– Не понимаю, о чем вы.
– В моем мире, – отрывисто произнес он, – когда мы хотим узнать о человеке побольше, то обычно «вызываем его на откровенный разговор, хотя вам и молодому лорду это может показаться слишком простым.
Джесси поняла, что он укоряет ее, но при чем тут Чарльз?
– Мне не следовало смотреть ваше личное дело, – сказала она с раскаянием. – Извините.
– Зачем вы извиняетесь, леди, вы ведь все равно не измените своего поведения. Так что не тратьте времени на извинения; ведь завтра вы, возможно, позвоните моей матери, чтобы разузнать обо мне еще что-нибудь.
– Вы думаете, что невероятно интересны? – язвительно спросила его Джесси. Однако ей было немного стыдно вспоминать, что она не без интереса посмотрела имя его матери и написанный в конце списка номер ее телефона, по которому можно было связаться с ней в случае крайней необходимости.
– Отлично. Рад слышать, что вы так не думаете. Возможно, теперь, в течение этого ужасного лета, я смогу смотреть в будущее, зная, что хоть что-то обо мне вам неизвестно.
– Лето не будет ужасным, послушайте, вы, несчастный старый козел, а немного любопытства – это признак деятельного ума.
– Для кошки это может плохо кончиться, – сказал он угрожающе. – С глазами такого цвета, как ваши, вы можете принять это за предостережение.
– Можно подумать, что вы так рьяно охраняете какие-то страшные секреты, – надменно заявила она.
– Да, – ответил Сидни и, внезапно поднявшись, очень близко подошел к ней.
Джесси вдруг физически ощутила его близость. От него приятно пахло – запахи мыла, пота и чего-то еще смешались вместе в равных пропорциях. Сильная рука приподняла ее подбородок, и без всякого предупреждения его рот страстно накрыл ее губы.
Она была потрясена полнотой своих ощущений. Первый раз, когда Сидни поцеловал ее, это было мучительно нежно. Теперешний поцелуй, напротив, был безжалостным и требовательным. Он брал, ничего не давая взамен. Сидни заставил ее раскрыть губы и погрузился горячей, влажной массой своего языка в глубину ее рта.
Теплая волна поднялась в ней от пальцев ног до колен, к самому чувствительному потайному месту ее тела. И через мгновение Джесси была вся охвачена огнем. Она прогнулась в его руках, поддаваясь страсти.
Сидни легко, но не слишком нежно оттолкнул ее от себя. Потемневшие глаза Джесси взглянули на него с изумлением.
– Вот это и есть тот страшный секрет, – холодно проговорил он.
– Что? – прошептала она удивленно. Холодный блеск его глаз так резко контрастировал с пылкостью его поцелуя, что Джесси почувствовала себя совершенно потерянной во времени и пространстве.
– Такой мужчина, как я, ест таких девчонок, как вы, на ленч, – сообщил ей Сидни ледяным голосом. – Не забывайте об этом. И не заставляйте меня снова переходить эту границу.
Джесси почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Она яростно смахнула их.
– Мне двадцать семь лет, – напомнила она ему, пытаясь изобразить презрение, – Меня уже целовали пару раз. Вы не получите меня на ленч, потому что меня нет в вашем дурацком меню.
Какая-то сила изменила цвет его глаз от светлой зелени к темной, и Джесси подумала, что, возможно, ей не удастся его обмануть. Сидни внезапно повернулся и зашагал прочь спокойной, раздражающе самоуверенной походкой.
– Ты целуешься, как трехсотлетний утконос, – выкрикнула Джесси ему вслед. – Тебе даже ночью не удастся перейти свои границы, потому что тебя окружают одни коровы!
Он даже мельком не взглянул на нее, и она почувствовала сильное искушение запустить посудой от ленча прямо ему в голову»
Но тогда он может предположить, что целуется не как трехсотлетний утконос!
Джесси смотрела с крыльца большого дома, как первый автобус, заполненный гостями, остановился напротив.
Автобус, со вздохом подумала девушка, просто безобразен. Но в таком случае каков же тогда Джек? И большинство гостевых комнат?
О чем думал Чарльз, когда представил ей самую лучшую комнату в доме, вместо того чтобы забронировать ее для гостей?
Она вздохнула и прекратила перечислять напасти. Ветер. Безжалостная пустота сельской местности. Водопровод. И ее отношения с Сидни. Точнее, их отсутствие. Просто кошмар.
Впервые Джесси ждала приезда гостей с непонятной тяжестью в сердце и с непривычным беспокойством, которое сводило желудок.
Но она, улыбнувшись, спустилась по ступенькам крыльца к автобусу. Дверь со скрипом отворилась.
– Добро пожаловать в «Браун…»
Черт! Что за водопад?!
Невысокий толстый подросток с водным ружьем, сделанным в виде пулемета и вмещавшим по крайней мере галлон воды, зло усмехнулся, глядя на нее.
Джесси остановилась как вкопанная: улыбка замерла на губах, прическа окончательно испортилась, вода стекала по лицу, а намокшая блузка прилипла к телу.
– Это место похоже на преисподнюю, – заявил мальчик с явным британским акцентом. Он спрыгнул вниз со ступенек автобуса и расхохотался над ней, направившись прямо к загонам.
– А ну-ка стой! – отчаянно выкрикнула Джесси. Он услышал, но не послушался. Она вздохнула. Если так пойдет и дальше, то Сидни поставит большой черный крест на ее способностях общения с гостями.
– Ладно, – пробормотала Джесси, – я отплачу тебе тем же.
Снова вздохнув и вернув прежнюю улыбку, она повернулась, чтобы поприветствовать своих гостей.
Но улыбка опять задрожала, а потом и вовсе исчезла.
– Анджела, – прошептала Джесси. Луч восторга немного рассеял черную тьму, которая сдавила ее сердце. Она взглянула на хорошо знакомые мягкие черты лица своей кузины и почувствовала, что сейчас заплачет от счастья.
В руках Анджелы извивался голубой сверток, из которого раздавался слабый писк.
Анджела сошла со ступенек, и Джесси крепко обняла ее, взглянув украдкой на капризные маленькие черты лица ребенка.
– Господи, Анджела, он выглядит так же, как Берт в тот день, когда поймал тебя, шпионящей за ним.
Анджела засмеялась, хотя усталость явно читалась на ее лице.
– Встречай других своих гостей, а после поговорим.
– Спасибо, – сказала Джесси. Энергия снова вернулась к ней. Она встретила гостей с искренней теплотой, а затем передала их Джеку, который, она была уверена, обязательно что-нибудь напутает, расселяя приехавших по комнатам.
Тем не менее это дало ей время посидеть с Анджелой в большой просторной столовой. Они положили ребенка на столик между собой, так что обе, болтая, могли любоваться им.
– Как ты здесь оказалась? – спросила Джесси, заинтригованная.
– Я встретила Чарльза в Лондоне. И когда он узнал, что я собираюсь пробыть в Канаде, в Анпетью, большую часть лета, то настоял, чтобы я согласилась пожить на ранчо несколько недель в качестве подарка.
Джесси почувствовала себя неудобно.
– Он подарил тебе отпуск на ранчо?
– Невероятная щедрость, не так ли?
– Невероятная непрактичность, – беспокойно проворчала Джесси.
– Я думаю, это показатель его интереса к тебе, Джесси. Он, наверное, подумал, что тебе будет одиноко здесь. Ведь это такой пустынный край, не правда ли? Однако я просто не смогла упустить возможность повидаться с тобой. Может быть, я бы еще подумала, если бы знала, что представляет собой эта поездка на автобусе. Честное слово, я думаю, что пересечь Сахару на верблюде было бы намного удобнее.
Джесси почувствовала себя снова неуютно.
Разве не это обстоятельство упоминал Сидни, когда приводил свои аргументы против устройства гостевого ранчо в «Браун Биар»…
Однако Джесси решительно отогнала прочь свои неприятные мысли. В настоящий момент Анджела была здесь. А Джесси никогда так остро не чувствовала, что больше всего на свете ей нужна подруга.
– И кроме того, Берт подумал, что Эду здесь понравится.
– Эду? – Джесси знала, что имя малыша – Берт-младший.
– Эд, – Анджела выглядела встревожено, – тот самый юный озорник, который облил тебя из водного ружья. Мне очень жаль.
– Тебе незачем извиняться. Кто он?
– Он – племянник Берта. Его отец был летчиком-истребителем. Он погиб. После этого Эд стал неуправляем. Все надеются, что он станет лучше, а он не становится. Напротив, делается все хуже и хуже. Его бедной матери необходимо избавиться от него хотя бы на время, поэтому мы предложили взять его в Анпетью на лето. У себя дома он уже все перевернул вверх дном, поэтому мы подумали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15