Даже Чарльз, знающий, что означает этот звон, бежал по тропинке, ведущей от большого дома.
– Кто-нибудь видел, кто уезжал на этой лошади? – прежде всего спросил Сидни.
Мужчины покачали головами.
Появился запыхавшийся Чарльз. Сидни повторил вопрос, но тот тоже ничего не видел.
– Машина Джесси все еще припаркована? – Да, я проходил мимо нее и заметил, что она привязала плюшевого медведя на переднем сиденье.
Пустая машина пугала. Это означало, что, вероятнее всего, это была она. Этот плюшевый мишка, сидящий в машине, вызвал у всех мужчин воспоминание о сердечности Джесси, о ее звонком смехе, о ее жизнерадостности и неугомонности. Зловещее молчание повисло над ними. И на лице каждого мужчины, ждущего его указаний, Сидни заметил глубокую привязанность, которую они питали к Джесси. Каждый из этих мужчин, даже Чарльз, имел мужество любить ее, не стеснялся свободно показать и доказать свою любовь к ней. Это тоже видно было по их лицам.
Внезапно он осознал то, чего не замечал, да и не хотел замечать, раньше. Место Джесси было именно здесь.
Она принесла сюда, на эту одинокую землю, в эту глушь, свой талант веселить людей, свой звонкий смех, свой неудержимый энтузиазм и свою любовь.
Все, кто познакомился с ней, признавали ее способности и полюбили ее, поскольку она заслужила эту любовь. Все, кроме него.
Ужасная боль, пронзившая Сидни, могла, казалось, парализовать его. Но он должен это выдержать.
– Том, принеси мне карту.
– Да, сэр.
Чувствуя тошноту и странную слабость в ногах, Сидни засомневался, сможет ли он когда-нибудь сказать Джесси, что он понял: место человека там, где его любят. Нет, он не должен позволять себе быть таким сентиментальным. Особенно сейчас. Том принес карту, и все склонились над ней.
– Роб, ты и Джо обследуете этот сектор к западу. Принесите винтовки. Если вы найдете ее, стреляйте три раза. Обыщите каждый дюйм земли.
– Мы не пропустим ни дюйма, сэр.
Одно за другим он распределял места для поиска. Но они знали, и он знал, как велика эта земля. И какой маленькой была Джесси.
Наконец все подготовились к поиску. Кто-то оседлал лошадь и для него. Сидни почувствовал глубокую признательность. Он решил поехать один, осматривая территорию по дороге, ведущей к роще у ручья.
Чарльз одиноко стоял у загонов среди оседающей пыли. Он был очень удручен.
– Как только прилетит вертолет, отправьте его сюда, – сказал Сидни, показывая пальцем место на карте. – И прочешите эту дорогу.
– Конечно, я пошлю его. Эджертон… Сидни… Сидни едва сдерживал свое нетерпение.
– Да?
– Я думаю, что это я виноват в случившемся.
– Никто в этом не виноват. – Сидни резко сунул винтовку в чехол, прикрепленный к седлу.
– Вы, наверное, знаете, я просил ее выйти за меня замуж.
Проклятье! Неужели этот человек не понимает, что сейчас дорога каждая секунда? Сидни отвязал свою лошадь и вскочил в седло.
– Она сказала «нет».
– И что? – произнес Сидни, поворачивая свою лошадь, нетерпеливо танцующую по кругу. Где-то в глубине души ликующе зазвенели колокольчики надежды: она сказала «нет»! Однако Сидни одернул себя – рано еще радоваться.
– Она сказала «нет», потому что влюблена в вас.
Сидни снова развернул лошадь и подъехал к Чарльзу очень близко:
– Она вам так сказала?
– Нет, она ничего не говорила. Это я, к моему глубокому стыду, сказал ей, что, если она признается вам в своей любви, я убью вас. Я понимаю, это был отвратительный шантаж. Возможно, поэтому она от отчаяния взяла эту проклятую лошадь, едва умея ездить верхом. Я так сожалею. Это моя вина.
Сидни глубоко и спокойно вздохнул. Он едва сдержался, чтобы не выдать своего желания связать Чарльза и тащить его за своей лошадью, пока они не найдут Джесси.
Но он только взглянул на него. Чарльз страдал, он искренне раскаивался. В его глазах была тоска. Несмотря на гнев, Сидни посочувствовал этому человеку. Ведь он тоже знал, каково это – любить Джесси Хуберт.
Ковбой наклонился, быстро и крепко сжал плечо Чарльза.
– Я найду ее.
Сидни увидел Джесси издалека. Она как пьяная брела совершенно не в том направлении. Внезапно ее колени подогнулись, 'и она упала. На расстоянии девушка выглядела как маленький сверток ярких лоскутков.
Сидни пришпорил свою лошадь и поскакал прямо к Джесси. Он быстро соскочил с седла и подошел к ней. Опустившись на землю рядом с девушкой, он аккуратно перевернул ее на спину и вздрогнул от вида запекшейся крови на ее лице. Глаза Джесси были закрыты, ее грудь равномерно поднималась и опускалась – она выглядела так же мирно, как в тот день, когда он ворвался в ее спальню. Сидни захотел крепко прижать девушку к себе, но заставил себя сдержаться, чтобы не повредить ее, возможно сломанные, кости.
Сидни осторожно приподнял ее, поддерживая за спину. Она была легкой как перышко. Он поцеловал ее в щеку и был вознагражден – она открыла глаза.
Джесси слабо улыбнулась.
– Я в раю?
– Что, моя милая?
– Я умерла, – пробормотала она – Я в раю.
– Нет, ты не умерла.
– Знаешь, в этой жизни я не могу любить тебя, но мою любовь уничтожить нельзя. – Она сосредоточенно произносила каждое слово тихим и хриплым голосом.
– Ты не умерла, глупышка, – сказал Сидни с мягкой настойчивостью. – Ты можешь любить меня в этой жизни – каждый день, каждый час, каждый миг. Мы имеем на это право.
Джесси посмотрела на него в замешательстве.
– Сидни?
– Да, это я.
– Сидни, у меня болит голова. Просто раскалывается.
– Ладно, ладно, любовь моя, я потом посмотрю. – Сейчас ему необходимо предупредить других, что он нашел ее. Но Джесси вцепилась в него с удивительной силой.
– Никогда не позволяй мне уезжать, Сидни. Не оставляй меня.
– Я не оставлю, – заверил он ее.
Девушка закрыла глаза.
Однако это обещание, с грустью подумал Сидни, ему придется нарушить. Он подошел к своей лошади и взял винтовку. Затем три раза выстрелил в воздух.
Потом он взял флягу с водой и, смочив носовой платок, прикоснулся им к сухим губам Джесси, вытирая с них кровь.
– Не покидай меня, – прошептал Сидни, когда он сделал все, что мог сделать. Он мягко обнял девушку. – Никогда не покидай меня.
Через минуту над ними заурчал, приземляясь, вертолет. Оттуда вышел Чарльз. Сидни с величайшей осторожностью посадил Джесси в машину. Затем он отступил, чувствуя, что его сердце разбивается на тысячу мелких осколков.
– Вы полетите с ней. Пилот отвезет вас прямо в больницу, в Калгари, – прокричал Чарльз. – Я присмотрю за вашей лошадью.
Сидни изумленно взглянул на своего босса, а затем благодарно улыбнулся. Впервые он увидел некоторые признаки того, что когда Чарльз повзрослеет, то будет прекрасным человеком. Он крепко пожал ему руку и забрался в вертолет.
Цветы, цветы. Кругом одни цветы. Красные, желтые, всех цветов радуги.
– Джесси?
Она повернула голову и почувствовала, как слезы застилают ей глаза.
– Сидни, – прошептала она, вглядываясь в его лицо: оно было серым от изнеможения.
Он протянул руку и взял ее ладонь.
– Я упала с лошади, да?
– Да, седло соскользнуло.
– Вероятно, я не застегнула его справа вверху. Постоянно забываю это сделать. Ты думаешь, что я неумеха?
– Нет, нет, что ты.
– Чарльз снова отрывает гостевое ранчо?
– Боже упаси!
– Где мы?
– В Предгорном госпитале. В Калгари.
– А я думала, что в твоей постели, – протянула она с разочарованием. – Или мне нужно приглашение?
Он улыбнулся, убирая непослушные пряди с ее лица.
– Ты напрашиваешься?
– Ну, я всегда надеялась… может быть… ты пригласишь меня к себе.
– Это правда? Дай мне посмотреть в твои глаза. Отлично. Зрачки расширены одинаково.
– Какой ты гадкий! Я думала, ты хочешь посмотреть в мои глаза не за этим.
– В другой раз, – заверил ее Сидни.
– Почему ты здесь?
– Потому что я обещал, что никогда не покину тебя.
– Как благородно с твоей стороны, – прошептала она, закрывая глаза.
– Джесси?
– Мм?
– Я здесь, потому что я люблю тебя.
Девушка что-то пробормотала. Он не расслышал, но похоже, что она произнесла: «О Боже».
Когда Джесси проснулась, ей показалось, что цветов стало больше. Сидни ушел.
Конечно, он ушел, подумала девушка. Он, наверное, никогда и не был здесь. Ее воображение сыграло с ней какую-то злую шутку. Кажется, от этого удара по голове сломалась ее «думающая» кнопка, потому что память говорила ей, что Сидни нашел ее и поднял на руки, говоря ей восхитительные слова о своей любви и о том, что теперь они всегда будут вместе. Ее рассудок хотел, чтобы она поверила, будто бы Сидни сидел на этом стуле и говорил, что любил ее. Ну да, это такая же правда, как и то, что медсестра, находящаяся в больничной палате, – ее тетушка Полли, которая умерла пятнадцать лет назад.
Джесси медленно привстала. Чувствуя себя восьмидесятилетней старухой, она пошла в ванную, а затем прошаркала обратно в палату и стала рассматривать карточки на букетах.
Чарльз. Роб. Джо. Том. Эд. Анджела. Берт. Гости, приезжавшие в это лето на ранчо. Ее коллеги по школе в Верноне. Служащие Анпетью Лодж. Даже Джек прислал ей цветы.
Сколько любви вокруг! Но Джесси чувствовала себя разочарованной и неудовлетворенной – сейчас она нуждалась в любви только одного человека.
– Ты вернешься в постель сию же минуту или будешь иметь дело со мной.
Девушка медленно повернулась.
Сидни стоял в дверном проеме, на этот раз без шляпы, его черные волнистые волосы блестели. Он выглядел таким восхитительно возбуждающим. Он был небрит, и Джесси вспомнила, как его усы покалывали ее кожу. Она улыбнулась, заметив, что он был одет в белый халат врача.
– Сидни…
– Марш в постель!
– Почему ты одет…
– Сейчас же!
Джесси скользнула под одеяло.
– Итак, теперь ты собираешься стать хирургом?
Сидни быстро взглянул на свой халат, как будто его рассердило то, что это привлекло ее внимание.
– Одна медсестра дала мне его. Думаю, она пыталась тем самым намекнуть, что мне пора бы переодеться – я не слишком хорошо пахну.
– Сколько времени ты здесь?
– Три дня. – Он отодвинулся от кровати.
– Ты пахнешь восхитительно, – неожиданно вырвалось у нее. Джесси почувствовала, что румянец разливается по ее щекам. – Почему? Почему ты здесь?
– Потому что я благородный человек, – криво усмехнулся Сидни. Он опустился на край кровати и взял ее руки в свои.
Благородный? Она надеялась услышать отнюдь не этот ответ. Его сильные руки крепко сжимали ее ладони.
– Какие прекрасные цветы, – сказала Джесси, каждой клеточкой своего тела ощущая его близость. Она не знала, что ей следует говорить или делать. Только в одном она была уверена: она не отпустит этого мужчину, пока он сам не оттолкнет ее.
– Да, – сказал он, глядя на нее.
Джесси залилась ярким румянцем.
– Представь себе, даже Эд потратил свои с трудом заработанные деньги, чтобы купить для меня цветы. Четыре недели назад он бы не сделал этого.
– Я сказал ему, что если он захочет, то может остаться на ранчо до конца лета, несмотря на то что гостей там больше не будет. Ты знала об этом?
– Нет, я не знала.
– А знаешь, что он ответил?
Джесси покачала головой.
– Что?
– Он говорит, что соскучился по маме, сказал, что смерть отца заставила его бояться быть любимым и любить самому. Он хотел, чтобы все его ненавидели, а не любили, и думал, что так ему будет легче.
– О, Сидни!
– Кое-чему он научил и меня. Знаешь, я тоже хотел выбрать легкий путь. Всю свою жизнь я был одинок. Мой отец умер, когда я был подростком. Может быть, именно тогда я принял такое же решение, как и Эд. Одиноким быть легче. Любовь приносит боль. Но любовь – коварная штука. Невозможно угадать, когда она тебя поймает в свои сети. Ее нельзя приручить или проконтролировать. Любовь непредсказуема.
– Ты прав, – печально кивая головой, согласилась с ним Джесси. – Ты абсолютно прав.
– Я никогда прежде не задумывался, почему некоторые связи между людьми продолжаются долго, а некоторые – сразу рвутся. Не думаю, что кому-нибудь удавалось разгадать причину этого. Я имею в виду, что много раз слышал, как люди говорили о какой-нибудь паре: «Они никогда не сойдутся – они слишком разные», – и ошибались.
– Это правда, – согласилась Джесси, – а иногда люди, казалось, идеально подходят друг другу, но не сходятся.
– Джесси, я не думаю, что мы идеально подходим друг другу. Ты – городская девушка, а я – сельский парень. Ты относишься к жизни слишком беспечно, я же – слишком серьезно.
– Я никогда и не утверждала, что идеально подхожу тебе, – негодующе прошипела Джесси.
– Тебе все время нравится спорить, а я – очень миролюбивый человек.
– Я не люблю спорить! – Она выдернула свою руку.
– Ты любишь шум и действия, а я – покой и тишину.
– Единственное действие, которое я сейчас хочу совершить, – это стукнуть вазой для цветов по твоей глупой голове.
– И кроме того, ты для меня слишком низенькая.
– Для тебя? Да ты просто издеваешься!
– Я всегда был очень осторожен с красноголовыми. Слишком уж они вспыльчивые и горячие, – спокойно проговорил Сидни, отодвигая вазу с цветами подальше от нее.
Джесси скрестила руки на груди и свирепо уставилась на него.
– Но ничто на свете не остановит меня, – тихо произнес он. – Ничто не остановит моей любви к тебе. Эта любовь полностью поглотила меня.
Джесси раскрыла рот от удивления.
– Мой разум твердит мне: «Эта девушка не для тебя. Она импульсивная, неугомонная, возмутительная». А мое сердце говорит: «Может быть, это как раз то, что тебе нужно, тебе – рассудительному, степенному старому ослу». Джесси, я не хочу, чтобы моя жизнь вернулась в прежнее русло. Ты разрисовала ее яркими красками, когда все вокруг было серым и мрачным. Ты принесла свет в мой мир, долгое время находившийся во мраке. Я никогда не делал более безумной вещи, но… Джесси Хуберт, ты будешь моей женой?
– Не знаю, Сидни, – пролепетала Джесси, с явным обожанием изучая черты его лица. – Ты ужасно высок для меня. У тебя недоразвито чувство юмора, а твоя жажда риска нуждается в серьезной доработке.
– Джесси, только скажи «да» или «нет», – мрачно сказал Сидни.
– Не заносись. Ты вообще живешь в глуши.
– Джесси!
– Ты никогда больше не сможешь назвать меня зеленоглазым чудовищем, если, конечно…
– Я сейчас же возьму тебя за горло вот этими руками, – сухо сказал он, – и начну сжимать, пока ты не ответишь мне. И я уберу руки только в том случае, если это будет тот ответ, который я хочу услышать.
– Сидни, хотя мы с тобой абсолютно разные люди и я знала это с самого начала, я люблю тебя. – Джесси уже не дразнила его. – Я люблю тебя без причины и без каких-либо задних мыслей. Я люблю тебя всем сердцем и всей душой.
– Не знаю, что ждет меня завтра, любовь моя, но жизнь без тебя не имеет смысла.
– Да, я выйду за тебя замуж. Я нарожаю тебе детей. Я выучусь кататься верхом. Я научусь разводить огород и печь пироги… Но, – девушка внезапно нахмурилась, – я должна предупредить тебя: если ты женишься на мне, то тебе, возможно, придется заплатить более высокую цену, чем ты ожидаешь.
Она рассказала ему о подозрениях Чарльза насчет ее чувств и о его угрозе убить соперника.
– Да я просто проволоку его на веревке за моей лошадью, пока от него ничего не останется.
– Будь серьезным!
– Как? Я думал, ты собираешься отучить меня от серьезности. Я тренируюсь.
– Ты уже говорил с Чарльзом, – догадалась Джесси.
– Верно. Он желает нам всего наилучшего.
– Желает нам всего наилучшего? Откуда он знал, что я скажу «да»?
– Я и сам знал, еще до того, как ты ответила.
– Ты? Откуда?
– Я увидел свет в своих глазах. Этот потрясающий изумрудный свет, который сказал мне, что ты всегда будешь любить меня, даже если я позволю тебе уйти.
– Ты прав.
– Знаю.
– Иди сюда, – прошептала Джесси, приподнимаясь.
Сидни прилег на узкую кровать рядом с ней.
– Я тоже всегда буду любить тебя. Каким же я был дураком, когда позволил тебе уехать.
– Сидни, а что, если бы я не упала с этой лошади? Что, если бы я тогда не вылезла из машины и уехала?
– Я думаю, через пару недель боль стала бы невыносимой, и я все равно поехал бы за тобой. Не думаю, что я был бы в состоянии вынести пустоту этого ранчо. Без тебя мне ничего не нужно.
– Значит, я избавила тебя от лишних хлопот.
– Весьма оригинальным способом, – заметил он.
– Однажды ты сказал мне, что я – неприятность. С большой буквы.
– Ну, – протянул он, – я уже не могу взять эти слова обратно.
– Тогда попытайся их загладить, – прошептала Джесси, предложив ему свои губы. Он приник к ним, как путник, изнывающий от жажды. Его поцелуй был страстным и благоговейным одновременно.
– Господи, женщина, ты просто огненная, – прошептал Сидни между поцелуями.
– Огненная? – пробормотала Джесси, отвечая на его жадные поцелуи с не меньшей страстью. – Ты хочешь сказать, что моего огня хватит на это одно испепеляющее лето?
– Нет, я хочу сказать, что искры нашей любви зажгли такое пламя страсти, которое, даже погаснув, оставит после себя раскаленные докрасна угольки, тепло которых будет согревать нас всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Кто-нибудь видел, кто уезжал на этой лошади? – прежде всего спросил Сидни.
Мужчины покачали головами.
Появился запыхавшийся Чарльз. Сидни повторил вопрос, но тот тоже ничего не видел.
– Машина Джесси все еще припаркована? – Да, я проходил мимо нее и заметил, что она привязала плюшевого медведя на переднем сиденье.
Пустая машина пугала. Это означало, что, вероятнее всего, это была она. Этот плюшевый мишка, сидящий в машине, вызвал у всех мужчин воспоминание о сердечности Джесси, о ее звонком смехе, о ее жизнерадостности и неугомонности. Зловещее молчание повисло над ними. И на лице каждого мужчины, ждущего его указаний, Сидни заметил глубокую привязанность, которую они питали к Джесси. Каждый из этих мужчин, даже Чарльз, имел мужество любить ее, не стеснялся свободно показать и доказать свою любовь к ней. Это тоже видно было по их лицам.
Внезапно он осознал то, чего не замечал, да и не хотел замечать, раньше. Место Джесси было именно здесь.
Она принесла сюда, на эту одинокую землю, в эту глушь, свой талант веселить людей, свой звонкий смех, свой неудержимый энтузиазм и свою любовь.
Все, кто познакомился с ней, признавали ее способности и полюбили ее, поскольку она заслужила эту любовь. Все, кроме него.
Ужасная боль, пронзившая Сидни, могла, казалось, парализовать его. Но он должен это выдержать.
– Том, принеси мне карту.
– Да, сэр.
Чувствуя тошноту и странную слабость в ногах, Сидни засомневался, сможет ли он когда-нибудь сказать Джесси, что он понял: место человека там, где его любят. Нет, он не должен позволять себе быть таким сентиментальным. Особенно сейчас. Том принес карту, и все склонились над ней.
– Роб, ты и Джо обследуете этот сектор к западу. Принесите винтовки. Если вы найдете ее, стреляйте три раза. Обыщите каждый дюйм земли.
– Мы не пропустим ни дюйма, сэр.
Одно за другим он распределял места для поиска. Но они знали, и он знал, как велика эта земля. И какой маленькой была Джесси.
Наконец все подготовились к поиску. Кто-то оседлал лошадь и для него. Сидни почувствовал глубокую признательность. Он решил поехать один, осматривая территорию по дороге, ведущей к роще у ручья.
Чарльз одиноко стоял у загонов среди оседающей пыли. Он был очень удручен.
– Как только прилетит вертолет, отправьте его сюда, – сказал Сидни, показывая пальцем место на карте. – И прочешите эту дорогу.
– Конечно, я пошлю его. Эджертон… Сидни… Сидни едва сдерживал свое нетерпение.
– Да?
– Я думаю, что это я виноват в случившемся.
– Никто в этом не виноват. – Сидни резко сунул винтовку в чехол, прикрепленный к седлу.
– Вы, наверное, знаете, я просил ее выйти за меня замуж.
Проклятье! Неужели этот человек не понимает, что сейчас дорога каждая секунда? Сидни отвязал свою лошадь и вскочил в седло.
– Она сказала «нет».
– И что? – произнес Сидни, поворачивая свою лошадь, нетерпеливо танцующую по кругу. Где-то в глубине души ликующе зазвенели колокольчики надежды: она сказала «нет»! Однако Сидни одернул себя – рано еще радоваться.
– Она сказала «нет», потому что влюблена в вас.
Сидни снова развернул лошадь и подъехал к Чарльзу очень близко:
– Она вам так сказала?
– Нет, она ничего не говорила. Это я, к моему глубокому стыду, сказал ей, что, если она признается вам в своей любви, я убью вас. Я понимаю, это был отвратительный шантаж. Возможно, поэтому она от отчаяния взяла эту проклятую лошадь, едва умея ездить верхом. Я так сожалею. Это моя вина.
Сидни глубоко и спокойно вздохнул. Он едва сдержался, чтобы не выдать своего желания связать Чарльза и тащить его за своей лошадью, пока они не найдут Джесси.
Но он только взглянул на него. Чарльз страдал, он искренне раскаивался. В его глазах была тоска. Несмотря на гнев, Сидни посочувствовал этому человеку. Ведь он тоже знал, каково это – любить Джесси Хуберт.
Ковбой наклонился, быстро и крепко сжал плечо Чарльза.
– Я найду ее.
Сидни увидел Джесси издалека. Она как пьяная брела совершенно не в том направлении. Внезапно ее колени подогнулись, 'и она упала. На расстоянии девушка выглядела как маленький сверток ярких лоскутков.
Сидни пришпорил свою лошадь и поскакал прямо к Джесси. Он быстро соскочил с седла и подошел к ней. Опустившись на землю рядом с девушкой, он аккуратно перевернул ее на спину и вздрогнул от вида запекшейся крови на ее лице. Глаза Джесси были закрыты, ее грудь равномерно поднималась и опускалась – она выглядела так же мирно, как в тот день, когда он ворвался в ее спальню. Сидни захотел крепко прижать девушку к себе, но заставил себя сдержаться, чтобы не повредить ее, возможно сломанные, кости.
Сидни осторожно приподнял ее, поддерживая за спину. Она была легкой как перышко. Он поцеловал ее в щеку и был вознагражден – она открыла глаза.
Джесси слабо улыбнулась.
– Я в раю?
– Что, моя милая?
– Я умерла, – пробормотала она – Я в раю.
– Нет, ты не умерла.
– Знаешь, в этой жизни я не могу любить тебя, но мою любовь уничтожить нельзя. – Она сосредоточенно произносила каждое слово тихим и хриплым голосом.
– Ты не умерла, глупышка, – сказал Сидни с мягкой настойчивостью. – Ты можешь любить меня в этой жизни – каждый день, каждый час, каждый миг. Мы имеем на это право.
Джесси посмотрела на него в замешательстве.
– Сидни?
– Да, это я.
– Сидни, у меня болит голова. Просто раскалывается.
– Ладно, ладно, любовь моя, я потом посмотрю. – Сейчас ему необходимо предупредить других, что он нашел ее. Но Джесси вцепилась в него с удивительной силой.
– Никогда не позволяй мне уезжать, Сидни. Не оставляй меня.
– Я не оставлю, – заверил он ее.
Девушка закрыла глаза.
Однако это обещание, с грустью подумал Сидни, ему придется нарушить. Он подошел к своей лошади и взял винтовку. Затем три раза выстрелил в воздух.
Потом он взял флягу с водой и, смочив носовой платок, прикоснулся им к сухим губам Джесси, вытирая с них кровь.
– Не покидай меня, – прошептал Сидни, когда он сделал все, что мог сделать. Он мягко обнял девушку. – Никогда не покидай меня.
Через минуту над ними заурчал, приземляясь, вертолет. Оттуда вышел Чарльз. Сидни с величайшей осторожностью посадил Джесси в машину. Затем он отступил, чувствуя, что его сердце разбивается на тысячу мелких осколков.
– Вы полетите с ней. Пилот отвезет вас прямо в больницу, в Калгари, – прокричал Чарльз. – Я присмотрю за вашей лошадью.
Сидни изумленно взглянул на своего босса, а затем благодарно улыбнулся. Впервые он увидел некоторые признаки того, что когда Чарльз повзрослеет, то будет прекрасным человеком. Он крепко пожал ему руку и забрался в вертолет.
Цветы, цветы. Кругом одни цветы. Красные, желтые, всех цветов радуги.
– Джесси?
Она повернула голову и почувствовала, как слезы застилают ей глаза.
– Сидни, – прошептала она, вглядываясь в его лицо: оно было серым от изнеможения.
Он протянул руку и взял ее ладонь.
– Я упала с лошади, да?
– Да, седло соскользнуло.
– Вероятно, я не застегнула его справа вверху. Постоянно забываю это сделать. Ты думаешь, что я неумеха?
– Нет, нет, что ты.
– Чарльз снова отрывает гостевое ранчо?
– Боже упаси!
– Где мы?
– В Предгорном госпитале. В Калгари.
– А я думала, что в твоей постели, – протянула она с разочарованием. – Или мне нужно приглашение?
Он улыбнулся, убирая непослушные пряди с ее лица.
– Ты напрашиваешься?
– Ну, я всегда надеялась… может быть… ты пригласишь меня к себе.
– Это правда? Дай мне посмотреть в твои глаза. Отлично. Зрачки расширены одинаково.
– Какой ты гадкий! Я думала, ты хочешь посмотреть в мои глаза не за этим.
– В другой раз, – заверил ее Сидни.
– Почему ты здесь?
– Потому что я обещал, что никогда не покину тебя.
– Как благородно с твоей стороны, – прошептала она, закрывая глаза.
– Джесси?
– Мм?
– Я здесь, потому что я люблю тебя.
Девушка что-то пробормотала. Он не расслышал, но похоже, что она произнесла: «О Боже».
Когда Джесси проснулась, ей показалось, что цветов стало больше. Сидни ушел.
Конечно, он ушел, подумала девушка. Он, наверное, никогда и не был здесь. Ее воображение сыграло с ней какую-то злую шутку. Кажется, от этого удара по голове сломалась ее «думающая» кнопка, потому что память говорила ей, что Сидни нашел ее и поднял на руки, говоря ей восхитительные слова о своей любви и о том, что теперь они всегда будут вместе. Ее рассудок хотел, чтобы она поверила, будто бы Сидни сидел на этом стуле и говорил, что любил ее. Ну да, это такая же правда, как и то, что медсестра, находящаяся в больничной палате, – ее тетушка Полли, которая умерла пятнадцать лет назад.
Джесси медленно привстала. Чувствуя себя восьмидесятилетней старухой, она пошла в ванную, а затем прошаркала обратно в палату и стала рассматривать карточки на букетах.
Чарльз. Роб. Джо. Том. Эд. Анджела. Берт. Гости, приезжавшие в это лето на ранчо. Ее коллеги по школе в Верноне. Служащие Анпетью Лодж. Даже Джек прислал ей цветы.
Сколько любви вокруг! Но Джесси чувствовала себя разочарованной и неудовлетворенной – сейчас она нуждалась в любви только одного человека.
– Ты вернешься в постель сию же минуту или будешь иметь дело со мной.
Девушка медленно повернулась.
Сидни стоял в дверном проеме, на этот раз без шляпы, его черные волнистые волосы блестели. Он выглядел таким восхитительно возбуждающим. Он был небрит, и Джесси вспомнила, как его усы покалывали ее кожу. Она улыбнулась, заметив, что он был одет в белый халат врача.
– Сидни…
– Марш в постель!
– Почему ты одет…
– Сейчас же!
Джесси скользнула под одеяло.
– Итак, теперь ты собираешься стать хирургом?
Сидни быстро взглянул на свой халат, как будто его рассердило то, что это привлекло ее внимание.
– Одна медсестра дала мне его. Думаю, она пыталась тем самым намекнуть, что мне пора бы переодеться – я не слишком хорошо пахну.
– Сколько времени ты здесь?
– Три дня. – Он отодвинулся от кровати.
– Ты пахнешь восхитительно, – неожиданно вырвалось у нее. Джесси почувствовала, что румянец разливается по ее щекам. – Почему? Почему ты здесь?
– Потому что я благородный человек, – криво усмехнулся Сидни. Он опустился на край кровати и взял ее руки в свои.
Благородный? Она надеялась услышать отнюдь не этот ответ. Его сильные руки крепко сжимали ее ладони.
– Какие прекрасные цветы, – сказала Джесси, каждой клеточкой своего тела ощущая его близость. Она не знала, что ей следует говорить или делать. Только в одном она была уверена: она не отпустит этого мужчину, пока он сам не оттолкнет ее.
– Да, – сказал он, глядя на нее.
Джесси залилась ярким румянцем.
– Представь себе, даже Эд потратил свои с трудом заработанные деньги, чтобы купить для меня цветы. Четыре недели назад он бы не сделал этого.
– Я сказал ему, что если он захочет, то может остаться на ранчо до конца лета, несмотря на то что гостей там больше не будет. Ты знала об этом?
– Нет, я не знала.
– А знаешь, что он ответил?
Джесси покачала головой.
– Что?
– Он говорит, что соскучился по маме, сказал, что смерть отца заставила его бояться быть любимым и любить самому. Он хотел, чтобы все его ненавидели, а не любили, и думал, что так ему будет легче.
– О, Сидни!
– Кое-чему он научил и меня. Знаешь, я тоже хотел выбрать легкий путь. Всю свою жизнь я был одинок. Мой отец умер, когда я был подростком. Может быть, именно тогда я принял такое же решение, как и Эд. Одиноким быть легче. Любовь приносит боль. Но любовь – коварная штука. Невозможно угадать, когда она тебя поймает в свои сети. Ее нельзя приручить или проконтролировать. Любовь непредсказуема.
– Ты прав, – печально кивая головой, согласилась с ним Джесси. – Ты абсолютно прав.
– Я никогда прежде не задумывался, почему некоторые связи между людьми продолжаются долго, а некоторые – сразу рвутся. Не думаю, что кому-нибудь удавалось разгадать причину этого. Я имею в виду, что много раз слышал, как люди говорили о какой-нибудь паре: «Они никогда не сойдутся – они слишком разные», – и ошибались.
– Это правда, – согласилась Джесси, – а иногда люди, казалось, идеально подходят друг другу, но не сходятся.
– Джесси, я не думаю, что мы идеально подходим друг другу. Ты – городская девушка, а я – сельский парень. Ты относишься к жизни слишком беспечно, я же – слишком серьезно.
– Я никогда и не утверждала, что идеально подхожу тебе, – негодующе прошипела Джесси.
– Тебе все время нравится спорить, а я – очень миролюбивый человек.
– Я не люблю спорить! – Она выдернула свою руку.
– Ты любишь шум и действия, а я – покой и тишину.
– Единственное действие, которое я сейчас хочу совершить, – это стукнуть вазой для цветов по твоей глупой голове.
– И кроме того, ты для меня слишком низенькая.
– Для тебя? Да ты просто издеваешься!
– Я всегда был очень осторожен с красноголовыми. Слишком уж они вспыльчивые и горячие, – спокойно проговорил Сидни, отодвигая вазу с цветами подальше от нее.
Джесси скрестила руки на груди и свирепо уставилась на него.
– Но ничто на свете не остановит меня, – тихо произнес он. – Ничто не остановит моей любви к тебе. Эта любовь полностью поглотила меня.
Джесси раскрыла рот от удивления.
– Мой разум твердит мне: «Эта девушка не для тебя. Она импульсивная, неугомонная, возмутительная». А мое сердце говорит: «Может быть, это как раз то, что тебе нужно, тебе – рассудительному, степенному старому ослу». Джесси, я не хочу, чтобы моя жизнь вернулась в прежнее русло. Ты разрисовала ее яркими красками, когда все вокруг было серым и мрачным. Ты принесла свет в мой мир, долгое время находившийся во мраке. Я никогда не делал более безумной вещи, но… Джесси Хуберт, ты будешь моей женой?
– Не знаю, Сидни, – пролепетала Джесси, с явным обожанием изучая черты его лица. – Ты ужасно высок для меня. У тебя недоразвито чувство юмора, а твоя жажда риска нуждается в серьезной доработке.
– Джесси, только скажи «да» или «нет», – мрачно сказал Сидни.
– Не заносись. Ты вообще живешь в глуши.
– Джесси!
– Ты никогда больше не сможешь назвать меня зеленоглазым чудовищем, если, конечно…
– Я сейчас же возьму тебя за горло вот этими руками, – сухо сказал он, – и начну сжимать, пока ты не ответишь мне. И я уберу руки только в том случае, если это будет тот ответ, который я хочу услышать.
– Сидни, хотя мы с тобой абсолютно разные люди и я знала это с самого начала, я люблю тебя. – Джесси уже не дразнила его. – Я люблю тебя без причины и без каких-либо задних мыслей. Я люблю тебя всем сердцем и всей душой.
– Не знаю, что ждет меня завтра, любовь моя, но жизнь без тебя не имеет смысла.
– Да, я выйду за тебя замуж. Я нарожаю тебе детей. Я выучусь кататься верхом. Я научусь разводить огород и печь пироги… Но, – девушка внезапно нахмурилась, – я должна предупредить тебя: если ты женишься на мне, то тебе, возможно, придется заплатить более высокую цену, чем ты ожидаешь.
Она рассказала ему о подозрениях Чарльза насчет ее чувств и о его угрозе убить соперника.
– Да я просто проволоку его на веревке за моей лошадью, пока от него ничего не останется.
– Будь серьезным!
– Как? Я думал, ты собираешься отучить меня от серьезности. Я тренируюсь.
– Ты уже говорил с Чарльзом, – догадалась Джесси.
– Верно. Он желает нам всего наилучшего.
– Желает нам всего наилучшего? Откуда он знал, что я скажу «да»?
– Я и сам знал, еще до того, как ты ответила.
– Ты? Откуда?
– Я увидел свет в своих глазах. Этот потрясающий изумрудный свет, который сказал мне, что ты всегда будешь любить меня, даже если я позволю тебе уйти.
– Ты прав.
– Знаю.
– Иди сюда, – прошептала Джесси, приподнимаясь.
Сидни прилег на узкую кровать рядом с ней.
– Я тоже всегда буду любить тебя. Каким же я был дураком, когда позволил тебе уехать.
– Сидни, а что, если бы я не упала с этой лошади? Что, если бы я тогда не вылезла из машины и уехала?
– Я думаю, через пару недель боль стала бы невыносимой, и я все равно поехал бы за тобой. Не думаю, что я был бы в состоянии вынести пустоту этого ранчо. Без тебя мне ничего не нужно.
– Значит, я избавила тебя от лишних хлопот.
– Весьма оригинальным способом, – заметил он.
– Однажды ты сказал мне, что я – неприятность. С большой буквы.
– Ну, – протянул он, – я уже не могу взять эти слова обратно.
– Тогда попытайся их загладить, – прошептала Джесси, предложив ему свои губы. Он приник к ним, как путник, изнывающий от жажды. Его поцелуй был страстным и благоговейным одновременно.
– Господи, женщина, ты просто огненная, – прошептал Сидни между поцелуями.
– Огненная? – пробормотала Джесси, отвечая на его жадные поцелуи с не меньшей страстью. – Ты хочешь сказать, что моего огня хватит на это одно испепеляющее лето?
– Нет, я хочу сказать, что искры нашей любви зажгли такое пламя страсти, которое, даже погаснув, оставит после себя раскаленные докрасна угольки, тепло которых будет согревать нас всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15