Он несколько минут стоял нахмурившись. А затем вдруг улыбнулся, пару раз хлопнул в ладоши, как бы подведя итог своему спичу, и продолжил уже гораздо более жизнерадостно:
– Конечно, у нас здесь есть некоторые возможности… У меня есть определенный план… Это просто попытка, это секрет, но я скажу так: я оставляю работать вас и весь ваш персонал. Мы не кладем камни в траву. Вы согласны? Далее. Для этого я поднимаю вам зарплату – на десять процентов. Я не скажу, что это существенная прибавка. Я скажу просто – десять процентов… что значит, конечно, все это… все эти цифры, – и он взмахнул бумагами, выражая этим жестом полную безнадежность. А затем опустил их в корзину для мусора. – Мы должны все это исправить! Много времени пройдет, прежде чем мы поймем, где находимся! С этим ничего не поделаешь. Но этот шаг… я бы сказал, что это шаг… в правильном направлении!
Он проговорил с менеджером около часа, размышляя вслух, искренне пытаясь осмыслить ситуацию. После этого он отправил менеджера в трех-месячный оплачиваемый отпуск.
Театр Гранда был одним из самых больших в городе и имел право первого проката на большинство разрекламированных фильмов. В отсутствие менеджера какое-то время дела шли нормально, пока в один прекрасный вечер кинотеатр не оказался переполненным. Зрители собрались на просмотр нового мюзикла «Главная улица, США».
В начале была утомительная задержка показа на добрых полчаса. Были проданы даже места на раскладных стульях, и они спешно расставлялись в проходах. Затем, когда погас свет и зал погрузился в полную темноту, а зрители, в предвкушении просмотра, откинулись на спинки кресел, Гранд устроил им то, чего они уж точно никак не ожидали: начал показывать дешевый иностранный фильм.
Ровно в тот момент, когда начался фильм, люди потянулись к выходу. Однако это было весьма затруднительно: в темном зале практически все проходы были заставлены раскладными стульями. Так что большинство зрителей вынуждены были вернуться на свои места. Таким образом, кино продолжалось, минуты текли, а Гранд, запершись в комнате киномеханика наверху, разгуливал от стены к стене, задыхаясь от смеха.
Через сорок пять минут фильм был прерван, а через громкоговоритель объявили, с небывалой доселе громкостью, что произошла досадная ошибка, и зрителям был показан не тот фильм.
Из толпы раздались крики:
«Как это так!?»
«Я же говорил, что это не то!»
«Вы мне говорите! Господи!»
Еще некоторая задержка была вызвана тем, что перематывали пленку. После этого включили тот же дешевый иностранный фильм, но теперь уже вверх ногами.
В 10.30 публика в кинозале была близка к панике. Гай отдал распоряжение вернуть деньги каждому желающему, способному пробиться к кассе. В одиннадцать вечера очередь в кинотеатр вытянулась аж на две улицы.
Из своего офиса наверху Гранд всячески пытался помешать кассиру работать, звоня ему по телефону каждую минуту, чтобы спросить: «Что происходит?» или «Как там дела?»
На следующий день на центральном стенде был вывешен плакат: «Камни в траве! Будьте бдительны!»
Так была анонсирована следующая шутка Гая.
В некоторые фильмы, например, в «Миссис Минивер», Гранд сделал неожиданные вставки.
В одной из сцен фильма «Миссис Минивер» Вальтер Пиджеон сидел вечером за столом и делал записи в дневнике. В этот день он познакомился с миссис Минивер и, без сомнения, думал сейчас о ней. Это было ясно в те моменты, когда он останавливал свой взор на огне в камине. В оригинальной версии этого фильма он должен был взять маленький нож для резки бумаг со стола и начать медленно оттачивать карандаш, которым писал. В течение этой сцены камера останавливалась на его лице, которое выражало полное спокойствие, умиротворение, надежду, так что смысл сцены был полностью понятен: его благородные устремления и планы относительно миссис Минивер.
Вставка, которую Гранд сделал в этот фильм, как и те, которые он сделал в другие, была сработана технически безупречно. Она была вмонтирована как раз на том моменте, где Пиджеон достает нож. Это был трехсекундный крупный план сияющего огнем лезвия.
Эта простая вставка полностью сменила акценты: сияющее огнем лезвие, казалось, предвещает зловещий исход, и, поскольку сцена была в самом начале, фильм оказался попросту испорчен.
Гранд прогуливался по фойе после показа, прислушиваясь к высказываниям зрителей, покидавших зал после просмотра, и частенько сам присоединялся к беседе:
– А что это была за часть с ножом? – нетерпеливо спрашивал он, прогуливаясь вверх и вниз по фойе и ударяя кулаком в раскрытую ладонь, – у него был такой нож… Я думал, он его проверяет, чтобы убить ее! Господи, и я этого не увидел!
В некоторых случаях театр Гранда делал про запас вторую копию фильма. Эти вставки были настолько вопиющи, что Гранд счел неблагоразумным демонстрировать их дважды во время сеанса.
Подобную выходку он проделал с популярным фильмом «Лучшие годы нашей жизни». Этот был фильм, сделанный в реалистической манере, хотя и довольно странной. В главной роли был юный ветеран войны с ампутированными руками, вместо которых он носил металлические протезы.
История жизни, рассказанная предельно серьезно. Зиждилась она на драматизме: лицом к лицу противостояли незавидное положение молодого ветерана войны и его отношение к жизни. Вставка Гранда была в середине фильма, в одной из центровых сцен.
По идее, в оригинальной сцене фильма должна была демонстрироваться семисекундная панорама с двумя главными героями: ветераном и его юной хорошенькой подружкой. Летним вечером они сидели на семейной веранде за игрой в свинг. Наш герой нежно ухаживал за девушкой, и в его храброй улыбке, казалось, сквозило извинение за то, что вместо рук у него металлические протезы… А глаза юной леди сияли терпением и пониманием… сцена, которая была прервана вставкой Гранда: протезы на какое-то время появились, потом исчезли, оказавшись у девушки под юбкой. Вставка длилась не более полсекунды, однако была замечена абсолютно всеми, за исключением тех, кто умудрился уснуть в кинозале.
От удивления некоторые подскочили на месте. Другие находились в замешательстве, пытаясь осознать увиденное. Остальные, около трети аудитории, решили вообще не обращать на это внимание, и фильм продолжился. Никто не мог поверить своим глазам. Позитивно настроенные зрители расценили сцену как забавную шутку среди этого сурового кинореализма. Все остальное время показа они таращились на экран, пытаясь понять, не было ли это обманом зрения. Хотя, разумеется, вставка появлялась только однажды… Но все видевшие ее были настолько потрясены, что с этого момента не могли далее адекватно следить за развитием сюжета. Хотя это была обычная история, такая, как и предполагалось, без сюрпризов и несоответствий.
Позже у Гранда были большие неприятности из-за его самовольных вставок в фильмы, поскольку несколько киностудий возбудили против него уголовное дело. Как вы можете догадаться, ему пришлось дорого заплатить, чтобы выйти из этой истории чистым.
7
– Сегодня мне будут доставлены книги Лорда Рассела, – сказала Джинджер Хортон, неожиданно понизив голос до шепота, так как собака у нее на руках, казалось, уснула безмятежным сном.
– Простите, – громко ответил Гранд.
Мисс Хортон, драматично расширив глаза, прижала палец к губам.
– Я думаю, Бетси спит, – проворковала она, взглянув на собаку. – Какая милашка! – она подняла голову и оглядела присутствующих с лучезарной ангельской улыбкой.
– Да, такая милашка, – согласились Агнесс и Эстер, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть. – Гай, – прошептала Агнесс, – подойди посмотри!
– Лучше не надо, – резко ответил Гай. – А то вдруг разбужу.
– Гай прав, – сказала Джинджер Хортон, нервно сжав губы и жестом усаживая двух пожилых леди обратно в кресла. – О, какой же хорошенькой бывает моя Битси. Ты такой замечательный, Гай, – добавила она, с проникновенной улыбкой глядя на Гранда – но еще до того, как он улыбнулся ей в ответ, она снова сделалась крайне озабоченной.
– Я говорю, что книги Лорда Рассела, которые я заказала – придут сегодня.
– Лорд Рассел? – мягко переспросил Гай.
– Лайрд К. Рассел, – произнесла Эстер, припоминая дорогое, но давно забытое имя, чудесным образом воскресшее сейчас из далекого-далекого прошлого.
– Бертран Рассел! – воскликнула Агнесс, – философ! Господи боже, Эстер!
– Не Бертран Рассел! – вскричала Джинджер Хортон, – Лорд Рассел из Ливерпуля! Книги о злодейских преступлениях!
– Боже праведный… – произнесла Агнесс.
– Ну хорошо. Знаете ли вы, что мы сделали?! – возопила Джинджер Хортон. – Битси и я как-то раз представили, что… что… Что Торндайка схватили, отдали правосудию и все эти зверства проделали с ним самим! С ним и с массой других мерзких людей!
– Вот это да! – воскликнула Агнесс.
– Ты случайно не о Билле Торндайке? – спросил Гранд, наклонившись вперед в кресле и демонстрируя явную заинтересованность.
– О, это абсолютное безумие! – сказала Джинджер Хортон. – Я даже не хочу… говорить об этом.
Не из-за Битси, просто так, не хочу и все.
– Собака? – сказал Гранд. – Так она спит, неправда ли?
– Битси, конечно же, все знает, – сказала мисс Хортон мрачно, игнорируя последнюю фразу Гранда, – она знает все очень хорошо.
– Джинджер, – сказала Агнесс, – ты действительно во всем этом уверена?
– О, ещё как, – ответила Джинджер Хортон.
– Ты помнишь того молодого человека, мистера Лэйрда К. Рассела? – спросила Эстер у Агнесс после некоторой паузы. – Он приезжал к нам летом в Вестпорт играть в мяч с маленькой Нэнси…
– Боже ты мой, Эстер, но это было больше шестидесяти лет назад! Ты это имеешь в виду?
Эстер кивнула, ее глаза подернулись легкой мечтательной дымкой, а на губах заиграла легкая улыбка.
– Эстер, в самом деле!
Джинджер Хортон фыркнула, не в силах скрыть свое раздражение тем, что тема разговора сменилась, а Агнесс пыталась снова ухватить его нить.
– Возьми еще чаю, Джинджер, и, пожалуйста, скажи нам, где ты приобрела такой милый летний костюм? Он превосходно сидит на тебе!
– Ты так добра, Агнесс, – сказала, покраснев, польщенная Джинджер, хотя еще минуту назад мысленно упрекала Эстер и Гая в отсутствии внимания к своей персоне. Речь теперь шла об ее розовом, похожем на плащ-палатку костюме.
– Да, по-моему, он забавный. Разумеется, его пошил для меня Чарльз.
– Это просто прелестно, – сказала Агнесс. Не правда ли, Гай?
– Очень привлекательно, – произнёс Гай бархатным проникновенным тоном, от которого все три леди засияли от счастья.
На совещании Гай сказал, в частности, следующее:
«Покажите мне человека, который не занят тем, что подбирает кусочки , и я скажу вам, что это болван!»
Сам Гай Гранд брался порой за самую неожиданную работу. В 1950-м он выкупил «Вэнити Косметикс», большой процветающий концерн на Пятой Авеню. Для начала он поверг в удивление персонал «Вэнити» тем, что привлек к косметологическим разработкам химиков из других областей науки.
Весь персонал «Вэнити», первоклассные специалисты и старожилы компании, мечтали теперь только о том, чтобы спокойно продолжать свою работу. Однако вскоре Гранд заговорил о свежей крови, открытии новых горизонтов и новейших достижениях науки.
– Вы должны просчитывать свои действия на шаг вперед, играя в эти игры, – с пафосом сказал он на первой конференции, – иначе шлепнетесь на задницу без подстилки!
Гранд говорил в довольно резком тоне, но во всем этом сквозило его абсолютное и неподдельное знание дела и правил игры.
– Он все говорит правильно, – сказал один из работников «Вэнити» после совещания. – Но откуда он все так хорошо знает? Словно читает мысли дьявола!
– Джой, он действительно отлично разбирается в вопросе, – быстро согласился другой. – Я имею в виду… какого дьявола? Мы все тут для того, чтоб зарабатывать деньги. Или я не прав, Джой?
Вскоре прежние правила изменились, и Гай объявил, что хочет самолично вникнуть в курс дела.
– Просто посмотреть своими глазами, как все это происходит, – пояснил он.
Вместе с командой новых химиков он начал новое глобальное исследование. Нарядившись в огромный белый халат, суетился в лаборатории, совал нос во все испытания и результаты.
– Назад в упряжку! – любил он повторять на совещаниях (поскольку его привычкой стало являться на совещания в рабочем халате), и это заставляло остальных чувствовать себя, в своих стандартных костюмах, несколько неуютно. Мексиканцы и испанцы были одеты в свой обычный клерковский серый твид, – а новый босс восседал за столом совещания, перепачканный с головы до ног (только что из лаборатории), и вовсю язвил.
– Вы, люди в штатском, тоже немножко должны быть к этому причастны, – подшучивал над ними Гранд. Хотя теперь, при такой постановке вопроса, они сами готовы были бежать в лабораторию.
– Вы знаете, я не буду возражать, если мы все присоединимся к исследованиям, – сказал один из ответственных работников вполне серьезным тоном. Можно было подумать, что он хотел таким образом отстранить Гранда от работы в лаборатории.
– Держу пари, что не будете, – отвечал Гранд, сияя улыбкой. – А как насчет вот этого, если вы к нам присоединитесь? – и он, словно поддразнивая, помахал толстой пачкой из десяти тысяч, которые только что извлек из кармана своего большого халата.
Даже если это был всего лишь намек, реакция персонала была бурной.
– Да, сэр, – последовал более чем серьезный ответ, – Я действительно хотел бы присоединиться к лабораторным исследованиям!
Однако Гранд, в завершение беседы, состроил странную гримасу и погрозил работнику пальцем. После этого он тоненько хихикнул и снова кинулся к своим колбам и мензуркам.
– Парень говорит, словно ножом режет, – таково было мнение большинства присутствующих. – Наш человек.
В конце концов была разработана пара новых продуктов. Первый назывался «Дауни» – это был одновременно шампунь и мягкий кондиционер. Его представили с помощью широкомасштабной рекламной кампании. Формула «Дауни» была якобы основана на рецептах, использовавшихся еще древними египтянами при мумифицировании, но об этом особенно не говорили. Эта основа послужила всего лишь трамплином для научной разработки нового продукта, в которой также участвовали люди из других областей науки. Вся эта легенда была опубликована на первых страницах центральной прессы еще до того, как началась оплаченная рекламная кампания.
Основной задачей рекламной кампании было посулить покупателю уверенность в «Дауни», который должен был «Сделать ваши волосы мягкими… мягче, чем волосы ВАШЕГО СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА!»
Потребителям было гарантировано, что именно так и произойдет.
Пресс-релизы продолжали представлять довольно убедительные доказательства того, что формула «Дауни» – это «Секрет Клеопатры», что в действительности она была женщиной «весьма средних данных (однако все в ваших руках!)», и заняла трон, а также завоевала мужчину «с помощью того, что теперь вам даст ваш собственный «Дауни».
Рекламная кампания быстро набирала обороты, однако сам продукт пока не был выпущен в широкую продажу, и только некоторые знаменитые красавицы уже испытали на себе изумительное действие «Дауни» и дали самые теплые отзывы и самые лучшие рекомендации. И когда, в конце концов, продукт был запущен, он начал довольно хорошо раскупаться.
– Я думаю, чего-то мы все-таки достигли, – сказал, как всегда одетый в перепачканный халат, Великий Гай Гранд, заседая на совещании со своим персоналом. В это самое утро поступили первые отчеты о продажах. – Я не хочу считать цыплят, скажем так, но я думаю, чего-то мы добились… мы, можно сказать… заняли свое место в сердцах мистера и миссис Америки!
Присутствующие шумно выразили согласие, но Гай быстро вернулся к основной теме совещания:
– … Не считать цыплят, я говорю! – и он погрозил пальцем. – И не класть все яйца в одну корзину!
Он намекал на разработку нового бренда, которая шла уже полным ходом. И тут начали поступать неблагоприятные отзывы о шампуне-кондиционере. Дело в том, что Гай Гранд, вместе с командой новый химиков, изобрел снадобье, которое не смягчало волосы, а наоборот, делало их жесткими, как проволока.
Отзывы повлекли за собой лавину судебных процессов, и сотрудники компании стали проявлять заметную нервозность.
– Ну, не можем же мы победить их всех, – как бы извиняясь, сказал Гранд. – Этому нас учит Дзен. – На этом эксперимент с «Дауни» было завершен. Гранда был, похоже, воодушевлен каким-то новым проектом. Но, поскольку всем было ясно, что многомиллионное предприятие потерпело крах, работники компании были не в самом лучшем настроении. Проще сказать, они были почти в панике.
– Мы сделаем все, что можем, – сказал Гранд, стоически взмахнув головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9