После этого обе женщины переглянулись между собой, многозначительно улыбнулись друг другу и приподняли брови – как бы то ни было, сегодня у них была конкретная цель.
Свою собственную задачу Гранд определял так: «задать людям жару». Эта идея родилась у него в голове неожиданно, когда однажды ранним летним утром, в то время, когда заканчивалась Испанская гражданская война, он вылетал в Чикаго и через час после прибытия уже владел собственностью на одном из самых людных деловых перекрестков Лупа. В тот же день он снес современную двухэтажную постройку и убрал строительный мусор с помощью бригады из пятидесяти рабочих и нескольких машин.
Потом он нанял пятерых плотников, которые ранним утром приступили к работе. Им пришлось выставить на пешеходную часть ограждение, а затем сделать деревянную форму под бак с асфальтом в следующих пропорциях: пятнадцать квадратных футов, пять футов в глубину. Конструкция была сделана за полтора часа, и казалось, что вся работа, за исключением заливки асфальта, уже закончена. Плотники сняли рабочую одежду, сложили её и были готовы разойтись по домам… Но, после секундного раздумья, Гранд собрал их заново. Он предложил им разобрать построенную только что конструкцию и возвести ее заново, но при этом приподнять на два фута вверх, чтобы снизу оставалось свободное пространство. Как он объяснил старшему плотнику, это нужно было, чтобы встроить туда обогреватель.
«Это задаст им жару», – сказал он про себя так, что ни бригадир, ни кто-либо еще не смог расслышать.
Был полдень, на улице время от времени собирались зеваки, рассаживаясь на лавочки около ограждения. Толпа становилась все многочисленней, люди подходили со всех сторон только затем, чтобы поглазеть, как великий человек с Запада раздает команды, какая у него дорогая одежда, как он стоит посреди всего впечатляющего действа в рубашке с засученными рукавами.
Работа, тем не менее, спорилась, а Гранд давал толпе возможность всласть за этим понаблюдать. Время от времени, сложив руки рупором около рта, поскольку ему приходилось кричать – хотя люди стояли на самом-то деле всего в нескольких ярдах от него – он провозглашал:
– Завтра… – говорил он… – завтра… все это… будет… готово!
Если вдруг какой-то прохожий-всезнайка привлекал его внимание, пытаясь пошутить насчет того, что происходило за перегородкой, Великий Гай Гранд утомленно улыбался в ответ и грозил ему пальцем.
– Завтра… мы… с этим… заканчиваем… – медленно выкрикивал он эти слова или что-то еще более неуместное в ответ на шутки зеваки. Тем не менее никто и не думал обижаться. Может, от непонимания сути происходящего, а может, просто от благоговения перед человеком, на шее которого красовался бриллиант.
В два часа дня на место прибыли еще один строитель, трое рабочих, грузовик с песком, гравием и шесть мешков с быстро высыхающим цементом. Однако все это было оставлено на месте, поскольку новая форма для асфальта еще не была готова. Затем на площадку был уложен металлический лист, а асфальт разлит в формы. Согласно командам Гранда, это было сделано настолько быстро, что даже строительная пыль не успела улечься. Рабочие закончили установку огромного газового баллона, который имел форму звезды и тысячу подсоединенных черных шлангов. Он вытянулся под строением, словно гигантский кальмар. Теперь, когда ограждения были убраны, все строение в целом напоминало белую каменную ванну, поставленную на четыре короткие ножки, с обогревательным аппаратом внизу и маленькими асфальтированными уклонами со всех сторон.
Перед обедом Гай Гранд закончил свои переговоры с Чикагскими скотопригонными дворами, начавшиеся ранним утром. Гай запросил три сотни кубических футов навоза, сто галлонов мочи и пятьдесят галлонов крови, с доставкой на некий пригородный адрес. За городом Гай принял груз и отправил всю эту воняющую массу в крытом грузовике, который успел приобрести утром. Все эти приготовления обошлись Гранду в весьма круглую сумму – всем известно, что скотопригонные дворы, как правило, не консервируют и не продают мочу. Чтобы исполнить странный заказ Гранда, ее пришлось собирать специально.
После того, как грузовик покрыли тентом, Гранд взобрался в кабину, доехал до скотопригонных дворов и припарковался, специально выбрав наиболее тихое и неприметное место.
Потом он взял такси до города, доехал до Северной стороны, и спокойно отобедал в «Селезне».
В девять вечера, пока было еще светло, он вернулся на место работ, где его встретили несколько человек из бригады, и проконтролировал постройку ограждения. Он внимательно осмотрел асфальт и обогреватель снизу, протестировал и нашел его в хорошей рабочей форме. Затем распустил бригаду рабочих и вернулся к себе в отель.
Гранд уселся за стол и приступил к составлению деловых писем. Когда его тонкие золотые наручные часы пропищали три часа ночи, он отложил бумаги, встряхнулся, чтобы освежиться перед ответственным предприятием. Перед тем как покинуть комнату, остановился около двери, взял большой кожаный дипломат, противогаз, деревянное весло, коробку с черной краской и старую жесткую кисточку. Затем спустился по лестнице вниз, сел в машину и поехал туда, где днем припарковал грузовик. Там он пересел из машины в грузовик и отвез его на место работ. Осторожно поставил грузовик в один из уклонов и вывалил всю эту дрянь прямо в асфальт. Зловоние от содержимого грузовика было невыносимым. Так что Гранд, едва только вылез из грузовика, быстро натянул противогаз, который прихватил с собой.
Поднявшись по одному из скатов, он присел на бордюр асфальтовой ванны, открыл чемоданчик и начал вытаскивать из него горстями, а затем бросать прямо в асфальтовую массу десять тысяч одно долларовых банкнот, при этом размешивая их деревянным веслом.
Именно в такой позе – сидящим в противогазе на краешке формы для асфальта, кидающим доллары в вонючую жижу и помешивающим ее веслом, – его застал проезжий полицейский патруль, решивший посмотреть, что происходит и откуда разносится такое зловоние. Но еще до того, как полисмены смогли осознать, что же на самом деле происходит, Гранд захлопнул чемоданчик, снял маску, вручил каждому из полицейских по пять тысяч долларов и потребовал, чтобы его немедленно отвезли к капитану округа. Спокойно перекинувшись между собой несколькими словами и пожав плечами, они согласились.
В полицейском участке Гранд с глазу на глаз переговорил с капитаном, продемонстрировав при этом ему несколько золотых кредиток и объяснив, что все это не более чем безобидный рекламный трюк для продвижения на рынок нового продукта.
– На самом деле, моя фирма стремится поддерживать отношения с государственными инстанциями, – сказал он, вручив капитану двадцать пять тысяч.
Была достигнута договоренность о том, что Гранд может спокойно продолжать работу до тех пор, пока его стройка не подвергнется вмешательству со стороны жителей округа. Более того, капитан был совсем не прочь получить с Гранда ещё пятьдесят тысяч за то, что чтобы полицейские не появлялись на его стройке в течение следующего утра.
– Думаю, с этим покончено, – дружелюбно сказал Гранд. – Неплохо и поспать, да?
Возвратившись на место работ, Гай Гранд снова натянул противогаз и вывалил оставшееся содержимое чемоданчика в асфальтовую массу. Потом он спустился, открыл банку с краской, хорошенько размешал и, наконец, левой рукой, чтобы в результате надпись выглядела по-детски корявой и безграмотной, написал на асфальте огромными черными буквами: «ЗА БЕСПЛАТНЫМИ ДОЛЛАРАМИ – СЮДА». Надпись была отлично видна со стороны улицы.
Он вскарабкался наверх, чтобы окончательно убедиться в успехе своего предприятия. На поверхности асфальтовой массы виднелись фрагменты сотен пяти долларовых купюр. Взглянув на всё это месиво, он спустился вниз и, пригнувшись под асфальтовой ванной, снял с себя маску и посмотрел на огонь обогревателя. Медленно отсчитал про себя до нуля, потом повернул рычаг на полную мощность, затем отвинтил его. Теперь изменить интенсивность пламени было бы очень и очень сложно.
Тысячи огней взметнулись ввысь, озаряя все вокруг синеватым светом, отражаясь в металлической пластине и в мокром асфальте – в свете летнего утра он был песочного цвета. Пламя бушевало, влажный асфальт сверкал огнями… вонь становилась невыносимой… Гранд встал, быстро нацепил противогаз и пошел прочь с места работ. Он пересек улицу, остановился на углу другой стороны и окинул взглядом все строение. Уже в бледном зареве рассвета, по-детски криво и неуверенно выведенные буквы «ЗА БЕСПЛАТНЫМИ ДОЛЛАРАМИ – СЮДА», вырисовывались с все большей четкостью, а внизу тысячи огней яростно взметались вверх, сине-белые… всё это представляло собой весьма странное зрелище для такого часа на этом перекрестке Чикаго.
– Скажем так, – вполголоса произнес Гранд, – это задаст им жару по полной!
Он взобрался в большой грузовик и рванул, словно ветер, обратно к себе в отель. На рассвете он улетал обратно в Нью-Йорк.
Суматоха, случившаяся несколькими часами позже на одном из самых оживленных перекрестков Лупа в Чикаго, была первым и самым простым из проектов, которые в конце концов стали называться именем «Великого Гая». Гая Гранда.
Его выходки провоцировали ярость общества, и в итоге обыватели наградили его прозвищем Чудила. А потом – Чокнутый.
4
– Клеменс – это человек? – спросил Гай, положив себе в рот кусочек сладкого печенья.
Тетя Эстер махнула рукой, стараясь замять разговор, а тетя Агнесс бурно проявляла нетерпение.
– Гай, какая глупость! – сказала Агнесс. – В самом деле! – впрочем, через мгновение она уже сменила гнев на милость и продолжила. – Клеменс – это новая служанка! Она католичка, Гай, и очень хорошая девушка, скажу я тебе. Она выходит замуж за этого еврейского мальчика, Сола… Как они собираются это делать, я понятия не имею. Я поговорила с ними обоими, я сказала им, что мы протестанты, всегда были протестантами и всегда будем протестантами – но я не возражаю! Нисколько! «Свобода в вероисповедании и убеждениях!» – сказала я. Это всегда было принципом моей религии. Не так настойчиво и нахально, как у других, я не буду сейчас их называть! Этого я им, конечно, не сказала, но дело обстоит вот так. Так вот, она хочет провести медовый месяц в Италии, хочет посетить там Папу Римского, и это было бы так прекрасно – а он хочет поехать на родину, к себе, на Восток, как же это называется – Израиль, правильно? О, я не говорю, что это плохо. Они очень хорошие оба, Гай – они оба такие обходительные, и приятные, и вежливые, и… Так вот, у них есть достаточно денег для того, чтобы сделать одно такое путешествие, видишь ли, но на обе поездки денег уже не хватает. Я хотела бы им помочь, Гай. Я думаю, это же будет превосходно, если они смогут совершить обе поездки, правда? Ты помнишь, как мне нравилось коротать время, сидя в кресле Кальвина в Женеве? Конечно, это не одно и то же, но это было бы так прекрасно. Что ты об этом думаешь, Гай?
– Гай всегда был готов помогать в таких делах, – мягко вставила тетя Эстер.
– Спасибо, тетя Эстер, – умилительно произнес Гай. – Я полагаю, что чек скажет сам за себя.
Гай Гранд приобрел газету – одну из Бостонских популярных ежедневных газет с тиражом в 900 тысяч. Когда Гранд взял на себя контроль за выпуском, поначалу никаких изменений ни в формате газеты, ни в неоспоримо высоких журналистских стандартах не происходило. Гранд некоторое время находился в Нью-Йорке, в стороне от газетных дел, где оставался, по собственному выражению, до тех пор, пока «не почувствовал вкус к этому делу».
Однако в течение следующего месяца в местных новостных колонках неожиданно начали возникать в бессчетном количестве вставки на французском:
Бостон. Март 27. АР – Ховард Джонс, vingthuit ans, пойманный три раза на воровстве, для отбывания наказания на 20–26 месяцев был доставлен сегодня утром в государственную тюрьму Фольсона, как сообщил aujourd’hui на 17-выездной сессии суда судья Грат.
В работе с редакторами, корректорами, наборщиками Гранд последовательно проводил политику внедрения путаницы и неправильного написания городов, островов и имен собственных – или написания их на иностранном языке.
ЯНКИ НАСТУПАЮТ НА PARIGI
ОЧИСТКА В TERWEENEE
Пока длилась война, географические названия давались в ежедневном выпуске большими буквами. Все эти искажения, по задумке Гранда, должны были настроить читателя против издания и максимально исказить реальные факты.
Тираж газеты очень быстро упал, и через три месяца был уже в двадцать раз меньше, чем до появления Гранда. На этом этапе новый генеральный курс был заявлен официально.
Теперь газета не могла публиковать комиксы, передовицы, полезные советы, обозрения или рекламу, а должна была только предоставлять фактические новости, поданные в открытой, непосредственной манере. Издание теперь называлось «Факты», и Гранду пришлось потратить бешеное количество времени, чтобы получать факты и события из центральных новостей. Информация выходила в печать очень сжато, сухими краткими фразами.
Выпуски первых двух дней еще как-то держались на уровне рыночной цены, но все опубликованные материалы казались такими невероятными или не имеющими отношения к делу, что к концу недели спрос на издание стал ниже, чем на какой-либо стадии существования газеты. В течение третьей недели газета вообще перестала продаваться. Теперь весь тираж попросту выбрасывался. Поскольку продавцы отказались ее распространять, тиражи газеты оставлялись прямо на углах улиц. Каждое утро. Около двух миллионов экземпляров в день.
Общественное удивление тем фактом, что так много газет валяется вокруг прямо на улицах, постепенно росло. Потом это начало вызывать раздражение.
Происходило нечто забавное. Кто это может быть: – Коммунисты? Атеисты? Гомосексуалисты? Католики? Монополисты? Коррупция? Протестанты? Сумасшедшие? Негры? Евреи? Пуэрториканцы? ПОЭЗИЯ?
В городе было отвратительно грязно. Заросшее мусором и строительным хламом население предполагало, что весь этот беспредел происходит по вине газеты «Факты».
Были организованы митинги, составлены петиции, но никакого улучшения не последовало. Редактор «Фактов» мешками получал разгневанные письма. Гранд подождал с неделю, а затем выпустил новую газету, в которой были опубликованы только разгневанные письма читателей. Название газеты снова поменялось – «Мнения».
Опубликованные письма вызвали в массах такой разброд и шатание, что по всему городу начались беспорядки. Ненависть в обществе росла. Газета прочитывалась везде и всюду, участились случаи насилия и драк. Движение началось.
* * *
Около двух часов дня 7 июля, на Лексингтон Сквер, рядом с самым центром города, стала собираться толпа. Евреи, Атеисты, Негры, Партия Труда, Гомосексуалисты и Интеллигенты группировались по одну сторону улицы, Протестанты и Американский легион – на другой. Баланс, казалось, удерживала доблестная команда Католиков посередине.
В Бостоне был тихий, безветренный день, и пока малые и большие группы пререкались между собой, стоя в центре Лексингтон Сквер, Гай Гранд сумел привлечь к действу вооруженные силы.
Теперь, паря практически над головами собравшихся, в вертолете, оборудованном радиосвязью, он руководил маневрированием эскадры из шести самолетов. Самолеты выписывали на небе огромными дымовыми буквами:
ИДИТЕ В ЖОПУ…
Вслед за этим незамедлительно последовал набор поистине выдающихся эпитетов, специально подобранных оскорблений – для каждой из собравшихся групп:
Протестанты – сраные жопы…
Евреи все в говне…
Католики – говнюки…
и так далее. Отвращение переполняло всех, кто наблюдал за происходящим.
Толпа превратилась в безумную волнующуюся массу.
Великий Гай Гранд взлетел приблизительно на сто футов, откуда развернул самолет навстречу толпе и открыл дверь, чтобы посмотреть на то, что творится внизу. Люди в толпе, следящие за летающим низко вертолетом и следующими за ним самолетами, которые продолжали выписывать в небе огромные буквы, начала выкрикивать непристойности и размахивать кулаками.
– Поганый ирландец!
– Вонючий жид!
– Черный ублюдок!
Так завязалась грандиозная драка.
Происходила она на всей Лексингтон Сквер, а Гай Гранд опустился на двадцать пять футов и кружил теперь над самой толпой, с открытой дверью, выкрикивая громко, бесстрастно и размеренно:
– Что… происходит?… Что… происходит?…
В районе четырех площадь была похожа на развалины, а Бостон находился под угрозой бунта. Потребовалось вызвать в город Национальную гвардию и ввести военное положение. Прошло тридцать шесть часов до того момента, как порядок был полностью восстановлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Свою собственную задачу Гранд определял так: «задать людям жару». Эта идея родилась у него в голове неожиданно, когда однажды ранним летним утром, в то время, когда заканчивалась Испанская гражданская война, он вылетал в Чикаго и через час после прибытия уже владел собственностью на одном из самых людных деловых перекрестков Лупа. В тот же день он снес современную двухэтажную постройку и убрал строительный мусор с помощью бригады из пятидесяти рабочих и нескольких машин.
Потом он нанял пятерых плотников, которые ранним утром приступили к работе. Им пришлось выставить на пешеходную часть ограждение, а затем сделать деревянную форму под бак с асфальтом в следующих пропорциях: пятнадцать квадратных футов, пять футов в глубину. Конструкция была сделана за полтора часа, и казалось, что вся работа, за исключением заливки асфальта, уже закончена. Плотники сняли рабочую одежду, сложили её и были готовы разойтись по домам… Но, после секундного раздумья, Гранд собрал их заново. Он предложил им разобрать построенную только что конструкцию и возвести ее заново, но при этом приподнять на два фута вверх, чтобы снизу оставалось свободное пространство. Как он объяснил старшему плотнику, это нужно было, чтобы встроить туда обогреватель.
«Это задаст им жару», – сказал он про себя так, что ни бригадир, ни кто-либо еще не смог расслышать.
Был полдень, на улице время от времени собирались зеваки, рассаживаясь на лавочки около ограждения. Толпа становилась все многочисленней, люди подходили со всех сторон только затем, чтобы поглазеть, как великий человек с Запада раздает команды, какая у него дорогая одежда, как он стоит посреди всего впечатляющего действа в рубашке с засученными рукавами.
Работа, тем не менее, спорилась, а Гранд давал толпе возможность всласть за этим понаблюдать. Время от времени, сложив руки рупором около рта, поскольку ему приходилось кричать – хотя люди стояли на самом-то деле всего в нескольких ярдах от него – он провозглашал:
– Завтра… – говорил он… – завтра… все это… будет… готово!
Если вдруг какой-то прохожий-всезнайка привлекал его внимание, пытаясь пошутить насчет того, что происходило за перегородкой, Великий Гай Гранд утомленно улыбался в ответ и грозил ему пальцем.
– Завтра… мы… с этим… заканчиваем… – медленно выкрикивал он эти слова или что-то еще более неуместное в ответ на шутки зеваки. Тем не менее никто и не думал обижаться. Может, от непонимания сути происходящего, а может, просто от благоговения перед человеком, на шее которого красовался бриллиант.
В два часа дня на место прибыли еще один строитель, трое рабочих, грузовик с песком, гравием и шесть мешков с быстро высыхающим цементом. Однако все это было оставлено на месте, поскольку новая форма для асфальта еще не была готова. Затем на площадку был уложен металлический лист, а асфальт разлит в формы. Согласно командам Гранда, это было сделано настолько быстро, что даже строительная пыль не успела улечься. Рабочие закончили установку огромного газового баллона, который имел форму звезды и тысячу подсоединенных черных шлангов. Он вытянулся под строением, словно гигантский кальмар. Теперь, когда ограждения были убраны, все строение в целом напоминало белую каменную ванну, поставленную на четыре короткие ножки, с обогревательным аппаратом внизу и маленькими асфальтированными уклонами со всех сторон.
Перед обедом Гай Гранд закончил свои переговоры с Чикагскими скотопригонными дворами, начавшиеся ранним утром. Гай запросил три сотни кубических футов навоза, сто галлонов мочи и пятьдесят галлонов крови, с доставкой на некий пригородный адрес. За городом Гай принял груз и отправил всю эту воняющую массу в крытом грузовике, который успел приобрести утром. Все эти приготовления обошлись Гранду в весьма круглую сумму – всем известно, что скотопригонные дворы, как правило, не консервируют и не продают мочу. Чтобы исполнить странный заказ Гранда, ее пришлось собирать специально.
После того, как грузовик покрыли тентом, Гранд взобрался в кабину, доехал до скотопригонных дворов и припарковался, специально выбрав наиболее тихое и неприметное место.
Потом он взял такси до города, доехал до Северной стороны, и спокойно отобедал в «Селезне».
В девять вечера, пока было еще светло, он вернулся на место работ, где его встретили несколько человек из бригады, и проконтролировал постройку ограждения. Он внимательно осмотрел асфальт и обогреватель снизу, протестировал и нашел его в хорошей рабочей форме. Затем распустил бригаду рабочих и вернулся к себе в отель.
Гранд уселся за стол и приступил к составлению деловых писем. Когда его тонкие золотые наручные часы пропищали три часа ночи, он отложил бумаги, встряхнулся, чтобы освежиться перед ответственным предприятием. Перед тем как покинуть комнату, остановился около двери, взял большой кожаный дипломат, противогаз, деревянное весло, коробку с черной краской и старую жесткую кисточку. Затем спустился по лестнице вниз, сел в машину и поехал туда, где днем припарковал грузовик. Там он пересел из машины в грузовик и отвез его на место работ. Осторожно поставил грузовик в один из уклонов и вывалил всю эту дрянь прямо в асфальт. Зловоние от содержимого грузовика было невыносимым. Так что Гранд, едва только вылез из грузовика, быстро натянул противогаз, который прихватил с собой.
Поднявшись по одному из скатов, он присел на бордюр асфальтовой ванны, открыл чемоданчик и начал вытаскивать из него горстями, а затем бросать прямо в асфальтовую массу десять тысяч одно долларовых банкнот, при этом размешивая их деревянным веслом.
Именно в такой позе – сидящим в противогазе на краешке формы для асфальта, кидающим доллары в вонючую жижу и помешивающим ее веслом, – его застал проезжий полицейский патруль, решивший посмотреть, что происходит и откуда разносится такое зловоние. Но еще до того, как полисмены смогли осознать, что же на самом деле происходит, Гранд захлопнул чемоданчик, снял маску, вручил каждому из полицейских по пять тысяч долларов и потребовал, чтобы его немедленно отвезли к капитану округа. Спокойно перекинувшись между собой несколькими словами и пожав плечами, они согласились.
В полицейском участке Гранд с глазу на глаз переговорил с капитаном, продемонстрировав при этом ему несколько золотых кредиток и объяснив, что все это не более чем безобидный рекламный трюк для продвижения на рынок нового продукта.
– На самом деле, моя фирма стремится поддерживать отношения с государственными инстанциями, – сказал он, вручив капитану двадцать пять тысяч.
Была достигнута договоренность о том, что Гранд может спокойно продолжать работу до тех пор, пока его стройка не подвергнется вмешательству со стороны жителей округа. Более того, капитан был совсем не прочь получить с Гранда ещё пятьдесят тысяч за то, что чтобы полицейские не появлялись на его стройке в течение следующего утра.
– Думаю, с этим покончено, – дружелюбно сказал Гранд. – Неплохо и поспать, да?
Возвратившись на место работ, Гай Гранд снова натянул противогаз и вывалил оставшееся содержимое чемоданчика в асфальтовую массу. Потом он спустился, открыл банку с краской, хорошенько размешал и, наконец, левой рукой, чтобы в результате надпись выглядела по-детски корявой и безграмотной, написал на асфальте огромными черными буквами: «ЗА БЕСПЛАТНЫМИ ДОЛЛАРАМИ – СЮДА». Надпись была отлично видна со стороны улицы.
Он вскарабкался наверх, чтобы окончательно убедиться в успехе своего предприятия. На поверхности асфальтовой массы виднелись фрагменты сотен пяти долларовых купюр. Взглянув на всё это месиво, он спустился вниз и, пригнувшись под асфальтовой ванной, снял с себя маску и посмотрел на огонь обогревателя. Медленно отсчитал про себя до нуля, потом повернул рычаг на полную мощность, затем отвинтил его. Теперь изменить интенсивность пламени было бы очень и очень сложно.
Тысячи огней взметнулись ввысь, озаряя все вокруг синеватым светом, отражаясь в металлической пластине и в мокром асфальте – в свете летнего утра он был песочного цвета. Пламя бушевало, влажный асфальт сверкал огнями… вонь становилась невыносимой… Гранд встал, быстро нацепил противогаз и пошел прочь с места работ. Он пересек улицу, остановился на углу другой стороны и окинул взглядом все строение. Уже в бледном зареве рассвета, по-детски криво и неуверенно выведенные буквы «ЗА БЕСПЛАТНЫМИ ДОЛЛАРАМИ – СЮДА», вырисовывались с все большей четкостью, а внизу тысячи огней яростно взметались вверх, сине-белые… всё это представляло собой весьма странное зрелище для такого часа на этом перекрестке Чикаго.
– Скажем так, – вполголоса произнес Гранд, – это задаст им жару по полной!
Он взобрался в большой грузовик и рванул, словно ветер, обратно к себе в отель. На рассвете он улетал обратно в Нью-Йорк.
Суматоха, случившаяся несколькими часами позже на одном из самых оживленных перекрестков Лупа в Чикаго, была первым и самым простым из проектов, которые в конце концов стали называться именем «Великого Гая». Гая Гранда.
Его выходки провоцировали ярость общества, и в итоге обыватели наградили его прозвищем Чудила. А потом – Чокнутый.
4
– Клеменс – это человек? – спросил Гай, положив себе в рот кусочек сладкого печенья.
Тетя Эстер махнула рукой, стараясь замять разговор, а тетя Агнесс бурно проявляла нетерпение.
– Гай, какая глупость! – сказала Агнесс. – В самом деле! – впрочем, через мгновение она уже сменила гнев на милость и продолжила. – Клеменс – это новая служанка! Она католичка, Гай, и очень хорошая девушка, скажу я тебе. Она выходит замуж за этого еврейского мальчика, Сола… Как они собираются это делать, я понятия не имею. Я поговорила с ними обоими, я сказала им, что мы протестанты, всегда были протестантами и всегда будем протестантами – но я не возражаю! Нисколько! «Свобода в вероисповедании и убеждениях!» – сказала я. Это всегда было принципом моей религии. Не так настойчиво и нахально, как у других, я не буду сейчас их называть! Этого я им, конечно, не сказала, но дело обстоит вот так. Так вот, она хочет провести медовый месяц в Италии, хочет посетить там Папу Римского, и это было бы так прекрасно – а он хочет поехать на родину, к себе, на Восток, как же это называется – Израиль, правильно? О, я не говорю, что это плохо. Они очень хорошие оба, Гай – они оба такие обходительные, и приятные, и вежливые, и… Так вот, у них есть достаточно денег для того, чтобы сделать одно такое путешествие, видишь ли, но на обе поездки денег уже не хватает. Я хотела бы им помочь, Гай. Я думаю, это же будет превосходно, если они смогут совершить обе поездки, правда? Ты помнишь, как мне нравилось коротать время, сидя в кресле Кальвина в Женеве? Конечно, это не одно и то же, но это было бы так прекрасно. Что ты об этом думаешь, Гай?
– Гай всегда был готов помогать в таких делах, – мягко вставила тетя Эстер.
– Спасибо, тетя Эстер, – умилительно произнес Гай. – Я полагаю, что чек скажет сам за себя.
Гай Гранд приобрел газету – одну из Бостонских популярных ежедневных газет с тиражом в 900 тысяч. Когда Гранд взял на себя контроль за выпуском, поначалу никаких изменений ни в формате газеты, ни в неоспоримо высоких журналистских стандартах не происходило. Гранд некоторое время находился в Нью-Йорке, в стороне от газетных дел, где оставался, по собственному выражению, до тех пор, пока «не почувствовал вкус к этому делу».
Однако в течение следующего месяца в местных новостных колонках неожиданно начали возникать в бессчетном количестве вставки на французском:
Бостон. Март 27. АР – Ховард Джонс, vingthuit ans, пойманный три раза на воровстве, для отбывания наказания на 20–26 месяцев был доставлен сегодня утром в государственную тюрьму Фольсона, как сообщил aujourd’hui на 17-выездной сессии суда судья Грат.
В работе с редакторами, корректорами, наборщиками Гранд последовательно проводил политику внедрения путаницы и неправильного написания городов, островов и имен собственных – или написания их на иностранном языке.
ЯНКИ НАСТУПАЮТ НА PARIGI
ОЧИСТКА В TERWEENEE
Пока длилась война, географические названия давались в ежедневном выпуске большими буквами. Все эти искажения, по задумке Гранда, должны были настроить читателя против издания и максимально исказить реальные факты.
Тираж газеты очень быстро упал, и через три месяца был уже в двадцать раз меньше, чем до появления Гранда. На этом этапе новый генеральный курс был заявлен официально.
Теперь газета не могла публиковать комиксы, передовицы, полезные советы, обозрения или рекламу, а должна была только предоставлять фактические новости, поданные в открытой, непосредственной манере. Издание теперь называлось «Факты», и Гранду пришлось потратить бешеное количество времени, чтобы получать факты и события из центральных новостей. Информация выходила в печать очень сжато, сухими краткими фразами.
Выпуски первых двух дней еще как-то держались на уровне рыночной цены, но все опубликованные материалы казались такими невероятными или не имеющими отношения к делу, что к концу недели спрос на издание стал ниже, чем на какой-либо стадии существования газеты. В течение третьей недели газета вообще перестала продаваться. Теперь весь тираж попросту выбрасывался. Поскольку продавцы отказались ее распространять, тиражи газеты оставлялись прямо на углах улиц. Каждое утро. Около двух миллионов экземпляров в день.
Общественное удивление тем фактом, что так много газет валяется вокруг прямо на улицах, постепенно росло. Потом это начало вызывать раздражение.
Происходило нечто забавное. Кто это может быть: – Коммунисты? Атеисты? Гомосексуалисты? Католики? Монополисты? Коррупция? Протестанты? Сумасшедшие? Негры? Евреи? Пуэрториканцы? ПОЭЗИЯ?
В городе было отвратительно грязно. Заросшее мусором и строительным хламом население предполагало, что весь этот беспредел происходит по вине газеты «Факты».
Были организованы митинги, составлены петиции, но никакого улучшения не последовало. Редактор «Фактов» мешками получал разгневанные письма. Гранд подождал с неделю, а затем выпустил новую газету, в которой были опубликованы только разгневанные письма читателей. Название газеты снова поменялось – «Мнения».
Опубликованные письма вызвали в массах такой разброд и шатание, что по всему городу начались беспорядки. Ненависть в обществе росла. Газета прочитывалась везде и всюду, участились случаи насилия и драк. Движение началось.
* * *
Около двух часов дня 7 июля, на Лексингтон Сквер, рядом с самым центром города, стала собираться толпа. Евреи, Атеисты, Негры, Партия Труда, Гомосексуалисты и Интеллигенты группировались по одну сторону улицы, Протестанты и Американский легион – на другой. Баланс, казалось, удерживала доблестная команда Католиков посередине.
В Бостоне был тихий, безветренный день, и пока малые и большие группы пререкались между собой, стоя в центре Лексингтон Сквер, Гай Гранд сумел привлечь к действу вооруженные силы.
Теперь, паря практически над головами собравшихся, в вертолете, оборудованном радиосвязью, он руководил маневрированием эскадры из шести самолетов. Самолеты выписывали на небе огромными дымовыми буквами:
ИДИТЕ В ЖОПУ…
Вслед за этим незамедлительно последовал набор поистине выдающихся эпитетов, специально подобранных оскорблений – для каждой из собравшихся групп:
Протестанты – сраные жопы…
Евреи все в говне…
Католики – говнюки…
и так далее. Отвращение переполняло всех, кто наблюдал за происходящим.
Толпа превратилась в безумную волнующуюся массу.
Великий Гай Гранд взлетел приблизительно на сто футов, откуда развернул самолет навстречу толпе и открыл дверь, чтобы посмотреть на то, что творится внизу. Люди в толпе, следящие за летающим низко вертолетом и следующими за ним самолетами, которые продолжали выписывать в небе огромные буквы, начала выкрикивать непристойности и размахивать кулаками.
– Поганый ирландец!
– Вонючий жид!
– Черный ублюдок!
Так завязалась грандиозная драка.
Происходила она на всей Лексингтон Сквер, а Гай Гранд опустился на двадцать пять футов и кружил теперь над самой толпой, с открытой дверью, выкрикивая громко, бесстрастно и размеренно:
– Что… происходит?… Что… происходит?…
В районе четырех площадь была похожа на развалины, а Бостон находился под угрозой бунта. Потребовалось вызвать в город Национальную гвардию и ввести военное положение. Прошло тридцать шесть часов до того момента, как порядок был полностью восстановлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9