Коул вспомнил о своем коне. Добрался ли он до поилки? Впрочем, если и нет, то этому животному доводилось коротать и более трудные ночи в пути.
Сейчас Коула занимала только женщина, которую он держал в своих объятиях, только сладость возвращения домой.
Он опустил ее на пол. Дрожащими пальца ми расстегнул пуговицы на ночной рубашке, и она соскользнула к ногам Кристин. Он смотрел на нее и хотел, чтобы этот момент запечатлелся в его памяти навсегда. Ее глаза блестели. Улыбка звала.
Он коснулся ее.
Ему захотелось запомнить ощущение, которое вызывала кожа Кристин, и он снова и снова дотрагивался до нее, восторгаясь ее мягкостью и шелковистостью. Желание росло в нем. Перевернув Кристин, он стал целовать ее спину, гладить руками ягодицы. Он хотел целовать и чувствовать всю ее, упиваться дивным и родным запахом… Кристин выдохнула его имя с такой страстью, что он схватил ее и отнес на кровать.
Она, задыхаясь от страстного желания, шептала ему, как хочет его, как он ей нужен; она судорожно помогала ему скинуть одежду. Мягкая, как пух, нежная, как бриз, чувственная, как земля, она дотрагивалась до него, гладила и любила его. И, наконец, они слились в единое целое, мужчина и женщина…
Всю эту ночь она ощущала, как свежий ветер любви разгоняет все ужасы страшного мира, унося ее на облаках счастья. Разлука и ожидание сделали свое дело, и первые часы, проведенные вместе, были оглушительными для них обоих. Утолив голод долгого ожидания, они ласкали друг друга теперь медленнее, нежнее.
И ночь окутывала их своим темным покрывалом.
Кристин не знала, сколько раз за эту ночь он овладевал ею, не знала, спала ли она, но Коул всегда был рядом. Она понимала лишь, что, сколько бы она ни прожила, сколько бы времени ни прошло, она никогда не забудет эту красоту желания, возникшего между ними.
Забрезжил рассвет.
Кристин лежала в объятиях Коула, раздумывая, как ему сказать о своей беременности. Не заметил ли он этого сам, ведь у нее уже немного изменилась фигура. Но нет. Она улыбнулась: ему, наверное, нужно, чтобы она совсем растолстела, только тогда он заметит. Едва она открыла рот, он заговорил сам. Война – вот что волновало его.
– Самая большая потеря – это Джексон Каменная Стена. Ли мог бы взять Геттисберг, если бы не потерял Джексона. Первое сражение Ли без Джексона. Господи, как мне недостает этого человека!
– Шшш… – прошептала Кристин. Она провела пальцем по лицу Коула и почувствовала его напряжение и боль.
– А Морган… Помоги, Господь, Моргану. Он должен спастись. – Коул покачал голо вой. Затем повернулся к Кристин, снова обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Как я могу рассказывать тебе эти вещи? Ты столько сама перенесла, столько видела ужасов. Этот кошмар в Канзас-Сити…
– Там многие погибли, так страшно… – проговорила Кристин. Потом улыбнулась и добавила: – Но майор Эмери был очень добр ко мне.
Внезапно Коул весь напрягся и похолодел.
– Эмери?
Она не поняла внезапной перемены, произошедшей в нем.
– Да. Он сказал, что вы служили вместе до войны. Он…
Коул сел.
– Что – он? – потребовал Коул. Кристин не ответила, и он с силой схватил ее за плечи. – Что – он?
– Перестань! Ты делаешь мне больно! – Кристин вырвалась из его рук. – Он рассказал мне о твоей жене.
Коул вдруг улыбнулся. Улыбка получилась невеселая.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Что ты понимаешь? – спросила Кристин.
– Ничего, Кристин, ничего. – Отбросив в сторону покрывало, он встал и начал подбирать свою разбросанную по полу одежду.
– Коул!
Он влез в брюки, натянул рубашку. Не обращая внимания на Кристин, сел и принялся надевать сапоги. Она нахмурилась, когда поняла, что он надевает полностью всю униформу. Он бы не делал этого, если бы собирался остаться.
– Коул, ты ведь не можешь вот так уехать?
Он встал. Потом кивнул. Выражение его лица было, как никогда, серьезно. Коул приподнял ее голову за подбородок.
– У меня было только пять дней. Три из них я пробирался сквозь заслон федеральных войск. Нужно молиться, чтобы обратный путь занял меньше времени. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Ты очень красивая, Кристин, – пробормотал Коул. Но он был уже далеко от нее. Очень далеко.
– Коул… – выдохнула она. У нее заныло сердце. Ей столько нужно было ему сказать, но теперь все это уже не имело значения. Она его чем-то обидела. Но чем, она понять не могла. – Коул, я не понимаю…
– Кристин, я не хочу твоей жалости. Не хочу. Это бесполезно. Я гадал этой ночью, что же было между нами. Ведь когда я уезжал в мае, ты была со мной просто вежлива. Можешь ненавидеть меня, если хочешь, но, ради Бога, только не жалей!
Ошеломленная, она застыла, глядя на него, стараясь сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз.
– Я думал о том, чтобы тебе с Шеннон перебраться в Лондон, пока здесь все не кончится. Я имею некоторое влияние на Куонтрилла, но боюсь, моего влияния на янки маловато. Это опасное место…
– Уходи! – проговорила Кристин.
– Кристин?..
– Возвращайся к своим проклятым конфедератам! – выкрикнула она. – Я уже сталкивалась с янки и благодарна им, они были со мной поразительно вежливы.
– Кристин…
– Мне и здесь хорошо! Клянусь! Нам здесь хорошо.
Он постоял молча, потом накинул мундир на плечи и надел шляпу.
– Кристин…
– Ты уберешься отсюда или нет? Тебе не нужна моя жалость, ты хочешь моей ненависти! Ну, так получай ее! Уходи!
– Как знаешь, Кристин!
Он снова подошел к кровати и прижал ее к своей груди. Она хотела вырваться, хотела сказать ему, что готова и в самом деле возненавидеть его. Но он снова покидал ее, снова уходил на войну. А она боялась войны. На войне слишком часто убивают…
И она ответила на его поцелуй со всей страстью, какую испытывала к этому человеку. Она старалась запомнить каждое свое ощущение. Ведь он снова уходит…
Потом он оторвался от нее, глаза их встретились, и он очень медленно и бережно уложил ее на кровать.
Они не сказали друг другу ни слова. Он легко поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.
Часть IV
ВНЕ ЗАКОНА
Глава тринадцатая
Июнь 1864 г.
Лучше бы он не появлялся в Канзасе.
Коул знал, что ему не следовало приезжать в Канзас. Разведывательная миссия в Кентукки – это одно. Оттуда он мог довольно легко перебраться в Вирджинию или в Мэриленд. Даже в Огайо с ним бы ничего не случилось. На востоке страны не так быстро вешают человека по подозрению в шпионаже. И не расстреливают человека на месте; во всяком случае, насколько Коул слышал, это бывает не так часто.
Ему никак не следовало приезжать в Канзас.
Но положение южан было критическим. Генерал Ли потерял Джексона Каменную Стену. Бесконечно много людей погибло. Смертельно ранили Джеба Стюарта, именно его смерть явилась самой серьезной потерей. Коул вспоминал их дни в Уэст-Пойнте, вспоминал их совместные проделки во время поездки на Запад. Незадолго перед смертью Джеба умерла его маленькая дочь. Рассказывают, когда он умирал, то с улыбкой ждал, когда встретится с ней на небесах. Его похоронили на Голливудском кладбище. Коул побывал на его могиле. Коулу не верилось, что Джеймс Юэл Браун Стюарт, его друг, отважный кавалерист, мертв. Коул навестил Флору, жену Джеба, погоревал с ней о потере. Нелегко пришлось этой женщине. Муж был генералом Армии Конфедерации. А отец – генерал армии юнионистов…
Коулу снова пришлось отправиться в путь, на этот раз вести переговоры с индейцами племен чироки и чокто, которых нужно было убедить воевать на стороне Конфедерации. Войска юнионистов приближались к Ричмонду, и генералу Ли во что бы то ни стало нужно было защитить столицу.
Из Вирджинии Коул отправился в Теннесси, там он получил приказ присоединиться к воинской части своего брата. Петля все туже и туже затягивалась на шее Конфедерации. Джону Ханту Моргану удалось бежать из плена, и теперь ему нужна была информация о войсках юнионистов, посланных в Кентукки и Теннесси из Канзас-Сити. Коул отправился на это задание только по одной причине – чтобы оказаться поближе к Кристин. Ему не обходимо было встретиться с ней. Они так давно не виделись и расстались не слишком красиво. Он получил от нее несколько писем – немногословных, коротких записок; она сообщала, что у них все хорошо, что та часть Миссури, где расположено их ранчо, находится под контролем юнионистов и потому ему лучше держаться подальше от их мест, чтобы избежать неприятностей.
Джейми и Малакай получали от нее куда более пространные и теплые письма, но и в них Кристин сообщала не слишком много. Все письма были похожи одно на другое. Кристин вспоминала какой-нибудь смешной случай из жизни, желая повеселить братьев, заканчивались же письма всегда одинаково – словами о том, что она молится за них. О том, что Шеннон увлечена капитаном Элсвортом и переписывается с ним, Кристин, конечно же, не смогла умолчать. Она находит его очаровательным и достойным джентльменом. Он янки, но Кристин была уверена – семья забудет об этом, когда война закончится. Все они должны забыть о том, что разделяло людей во время войны, ради того, чтобы жить.
Коул вовсе не был в этом уверен. Существовала часть его прошлого, которую он не мог и едва ли когда-нибудь сможет забыть, пока не отомстит. Он не успокоится до тех пор, пока не умрут «красноногие» бандиты, которые сожгли его дом и убили его жену. Не сможет жить спокойно, каким бы сладким ни было искушение.
Он сидел в дальнем углу салуна, низко надвинув на лоб шляпу, потягивал виски и прислушивался к разговорам. Он довольно быстро узнал, что лейтенант Биллингсли переведет отряд в восемьсот человек из Канзаса в Топело, а затем в Кентукки на следующей неделе. В салуне было полно молоденьких солдат-юнионистов, совсем мальчиков, еще не узнавших суровость войны в полной мере. К каждой группе новобранцев были приставлены один-два солдата постарше. На Коула никто не обращал внимания. На нем были хлопчатобумажная рубашка и штаны из грубой ткани, жилет из воловьей кожи. Кое-кто из посетителей поинтересовался, почему он не в военной форме. У Коула наготове была история о том, что он едет домой после ранения в битве при Шилоу. После такого признания ему прислали бутылку виски. На всякий случай Коул еще глубже надвинул на лоб шляпу и продолжал слушать. Он узнал все, что ему было нужно, теперь пора уходить. Он хочет повидаться со своей женой.
Его жена…
Теперь он может это сказать. И только изредка печаль накатывает на него. Его жена… Его жену убили, и он женился во второй раз – на маленькой злючке с золотистыми волосами.
И вот выясняется, что ей все известно. Проклятый Эмери! Он не имел права ей рассказывать. Теперь он никогда не узнает… никогда не узнает, каковы на самом деле ее чувства. Н-да… Война – не слишком подходящее время, чтобы жениться. Коул мог по пальцам пересчитать, сколько раз виделся с Кристин, он злился на нее, но всегда восхищался ее мужеством.
Прошло время, и он понял, что она нужна ему.
Как воздух. Как вода. Как сама земля. Она необходима. Когда ее не было рядом, его все еще мучили ночные кошмары, но время медленно залечивало раны. Все чаще теперь ему снилась Кристин, ее мягкая улыбка, большие блестящие глаза.
Она ему небезразлична – этого Коул не отрицал. Просто боялся привязаться к ней. Еще больше он боялся, что она станет испытывать к нему жалость. Одна мысль об этом приводила его в ярость. Он уже было, решил, что никогда больше не увидит ее, вот только кончится война. Но стоило подумать об этом, как его охватывала паника. Он всем сердцем хотел вернуться на этот маленький клочок земли на границе Миссури, где просто сможет быть с ней, прикасаться к ее лицу, рукам…
А если он и вернется, что хорошего, мрачно размышлял Коул, может из этого получиться? Он никогда не остановится. До тех пор, пока один из них не умрет. Он – или Фитц. Может быть, и не его выстрел убил жену Коула, но Фитц организовал налет на его ранчо. За несколько месяцев, что Коул участвовал в рейдах с Куонтриллом, ему удалось встретить людей, которые были тогда с Фитцем.
Но он никогда не встречался с самим Генри Фитцем.
Внезапно ход его мыслей прервался. Что-то подсказывало ему, что он в опасности. Возможно, это был глухой стук каблуков новой пары блестящих сапог юнионистов по полу салуна, возможно, что-то витало в воздухе. А может быть, он так долго жил рядом с опасностью, что научился различать ее запах?
Нет, ему ни при каком условии не следовало появляться в Канзасе.
Не то чтобы при нем не было оружия. Он вооружен. А у этих бедных юнцов в салуне допотопные ружья, заряжающиеся с дула. Вероятно, он мог бы уложить дюжину, если не больше, прежде чем мальчишки успеют понять, в чем дело. Но он не хотел убивать их. Он всегда ненавидел кровопролитие.
Коул решил уйти, моля Бога, чтобы вновь пришедшим в салун не оказался кто-нибудь, кто мог его узнать. Но едва Коул увидел лицо этого человека, сердце его упало. Его ровесник, судя по знакам отличия – лейтенант, темноволосый, с длинной бородой; морщины, изрезавшие его лицо, делали его суровым и указывали, что ему уже далеко за тридцать.
У каждого из нас за плечами длинные дороги войны, уныло подумал Коул. Он знал этого офицера. Курт Тейлор вместе с Коулом ездил в индейские поселения, тогда еще был жив Джеб Стюарт. Курт Тейлор был, как и Коул, выпускником Уэст-Пойнта. Они бок о бок много раз сражались с индейцами племени сиу. Но теперь они по разные стороны баррикады.
Когда Коул встал, Тейлор заметил его. Их взгляды встретились. Коул колебался. Он не собирался стрелять, пока Тейлор не схватится за оружие. Коул не привык убивать детей, а выстрели он, это бы означало именно убийство этих зеленых юнцов. Он посмотрел на мальчишек у стойки бара. Большинство из них и школу не окончили, когда в Канзас пришла война.
Тейлор, сделай же что-нибудь, мысленно молил Коул. Скажи хоть слово. Но тот будто застыл. Они стояли и смотрели друг на друга как завороженные.
Затем, к удивлению Коула, Тейлор приподнял свою шляпу.
– Привет! – сказал он и прошел мимо. Тейлор узнал его, Коул был в этом уверен. Он заметил, как блеснули глаза Тейлора. Но, по всей видимости, он решил не выдавать старого друга. Курт Тейлор прошел к стойке бара. Солдаты встали, приветствуя его, он скомандовал «вольно», и они вернулись к тому, что делали раньше, однако теперь чувствовали себя несколько скованно из-за присутствия офицера. Тейлор не обращал внимания ни на них, ни на Коула. Он заказал себе бренди, залпом выпил бокал и заказал еще. Затем повернулся и, облокотившись о стойку бара, окинул взглядом зал.
– Знаете ли, парни, – начал он, – сама война, служба в армии всегда мне казались делом благородным. Мы должны были защищать жителей Америки от индейцев. Мы должны были приглядывать за Мексикой, потом наши люди двинулись в Техас. Теперь наша великая страна разделена, мы воюем с наши ми братьями-южанами. А что нам еще остается? Мы военные и делаем то, что должны делать.
Он помолчал и осушил второй бокал бренди. Он не смотрел на Коула, хотя тот прекрасно понимал, что Тейлор говорит для него.
– Бушхокеры! – Тейлор сплюнул на пол. – И кровавые убийцы джейхокеры… То, что делают и те, и другие, одинаково мерзко. Мы видели этих джейхокеров… Они повернули половину Канзаса и Миссури против юнионистов. Мы потеряли, отдали Конфедерации людей, которые не владели рабами, не принимали участия в войне, мы их потеряли, потому что их ужасали действия джейхокеров. Отряд Куонтрилла появился после того, как Лейн и Дженнисон начали свои проклятые рейды.
– Извините… – начал было один из новобранцев.
– Нет, молодой человек! Я вас не извиню! – резко оборвал его Курт Тейлор. – Убийство есть убийство. И я слышал, что один из самых кровавых канзасских убийц сейчас находится здесь, в этом городе. Его имя Генри Фитц. Он думал, что сделает политическую карьеру, убивая миссурийцев. Он забыл, что в Канзасе есть благородные люди, которые никогда не смирятся с убийством женщин и детей, неважно, кто это делает: бушхокеры или джейхокеры. – Он пристально посмотрел на Коула и затем повернулся к нему спиной.
Он знал, что Коул не выстрелит в него. Не в его стиле стрелять человеку в спину.
Коул весь дрожал, он почувствовал зуд в руках. Он вообще не собирался вынимать оружие. Он хотел найти Фитца, вцепиться руками ему в горло и выжать из него жизнь.
– Еще бренди, бармен. Будьте осторожны, парни, не попадайтесь Фитцу под горячую руку. Он со своим отрядом расположился на Мейн-стрит, в конюшнях Маккинли. Их всего около дюжины, но все равно не стоит попадаться им на глаза.
Он поставил бокал на стойку, глянул искоса на Коула и вышел из салуна.
Через несколько минут Коул тоже покинул салун. Он пытался понять, зачем его старый товарищ по оружию устроил это представление? Для того чтобы Коул побыстрее убрался из города, или для того, чтобы остался? Коул, прищурившись, посмотрел на полуденное солнце и улыбнулся, затем отвязал лошадь и вскочил на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Сейчас Коула занимала только женщина, которую он держал в своих объятиях, только сладость возвращения домой.
Он опустил ее на пол. Дрожащими пальца ми расстегнул пуговицы на ночной рубашке, и она соскользнула к ногам Кристин. Он смотрел на нее и хотел, чтобы этот момент запечатлелся в его памяти навсегда. Ее глаза блестели. Улыбка звала.
Он коснулся ее.
Ему захотелось запомнить ощущение, которое вызывала кожа Кристин, и он снова и снова дотрагивался до нее, восторгаясь ее мягкостью и шелковистостью. Желание росло в нем. Перевернув Кристин, он стал целовать ее спину, гладить руками ягодицы. Он хотел целовать и чувствовать всю ее, упиваться дивным и родным запахом… Кристин выдохнула его имя с такой страстью, что он схватил ее и отнес на кровать.
Она, задыхаясь от страстного желания, шептала ему, как хочет его, как он ей нужен; она судорожно помогала ему скинуть одежду. Мягкая, как пух, нежная, как бриз, чувственная, как земля, она дотрагивалась до него, гладила и любила его. И, наконец, они слились в единое целое, мужчина и женщина…
Всю эту ночь она ощущала, как свежий ветер любви разгоняет все ужасы страшного мира, унося ее на облаках счастья. Разлука и ожидание сделали свое дело, и первые часы, проведенные вместе, были оглушительными для них обоих. Утолив голод долгого ожидания, они ласкали друг друга теперь медленнее, нежнее.
И ночь окутывала их своим темным покрывалом.
Кристин не знала, сколько раз за эту ночь он овладевал ею, не знала, спала ли она, но Коул всегда был рядом. Она понимала лишь, что, сколько бы она ни прожила, сколько бы времени ни прошло, она никогда не забудет эту красоту желания, возникшего между ними.
Забрезжил рассвет.
Кристин лежала в объятиях Коула, раздумывая, как ему сказать о своей беременности. Не заметил ли он этого сам, ведь у нее уже немного изменилась фигура. Но нет. Она улыбнулась: ему, наверное, нужно, чтобы она совсем растолстела, только тогда он заметит. Едва она открыла рот, он заговорил сам. Война – вот что волновало его.
– Самая большая потеря – это Джексон Каменная Стена. Ли мог бы взять Геттисберг, если бы не потерял Джексона. Первое сражение Ли без Джексона. Господи, как мне недостает этого человека!
– Шшш… – прошептала Кристин. Она провела пальцем по лицу Коула и почувствовала его напряжение и боль.
– А Морган… Помоги, Господь, Моргану. Он должен спастись. – Коул покачал голо вой. Затем повернулся к Кристин, снова обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Как я могу рассказывать тебе эти вещи? Ты столько сама перенесла, столько видела ужасов. Этот кошмар в Канзас-Сити…
– Там многие погибли, так страшно… – проговорила Кристин. Потом улыбнулась и добавила: – Но майор Эмери был очень добр ко мне.
Внезапно Коул весь напрягся и похолодел.
– Эмери?
Она не поняла внезапной перемены, произошедшей в нем.
– Да. Он сказал, что вы служили вместе до войны. Он…
Коул сел.
– Что – он? – потребовал Коул. Кристин не ответила, и он с силой схватил ее за плечи. – Что – он?
– Перестань! Ты делаешь мне больно! – Кристин вырвалась из его рук. – Он рассказал мне о твоей жене.
Коул вдруг улыбнулся. Улыбка получилась невеселая.
– Понимаю, – тихо сказал он.
– Что ты понимаешь? – спросила Кристин.
– Ничего, Кристин, ничего. – Отбросив в сторону покрывало, он встал и начал подбирать свою разбросанную по полу одежду.
– Коул!
Он влез в брюки, натянул рубашку. Не обращая внимания на Кристин, сел и принялся надевать сапоги. Она нахмурилась, когда поняла, что он надевает полностью всю униформу. Он бы не делал этого, если бы собирался остаться.
– Коул, ты ведь не можешь вот так уехать?
Он встал. Потом кивнул. Выражение его лица было, как никогда, серьезно. Коул приподнял ее голову за подбородок.
– У меня было только пять дней. Три из них я пробирался сквозь заслон федеральных войск. Нужно молиться, чтобы обратный путь занял меньше времени. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Ты очень красивая, Кристин, – пробормотал Коул. Но он был уже далеко от нее. Очень далеко.
– Коул… – выдохнула она. У нее заныло сердце. Ей столько нужно было ему сказать, но теперь все это уже не имело значения. Она его чем-то обидела. Но чем, она понять не могла. – Коул, я не понимаю…
– Кристин, я не хочу твоей жалости. Не хочу. Это бесполезно. Я гадал этой ночью, что же было между нами. Ведь когда я уезжал в мае, ты была со мной просто вежлива. Можешь ненавидеть меня, если хочешь, но, ради Бога, только не жалей!
Ошеломленная, она застыла, глядя на него, стараясь сдержать слезы, готовые хлынуть из глаз.
– Я думал о том, чтобы тебе с Шеннон перебраться в Лондон, пока здесь все не кончится. Я имею некоторое влияние на Куонтрилла, но боюсь, моего влияния на янки маловато. Это опасное место…
– Уходи! – проговорила Кристин.
– Кристин?..
– Возвращайся к своим проклятым конфедератам! – выкрикнула она. – Я уже сталкивалась с янки и благодарна им, они были со мной поразительно вежливы.
– Кристин…
– Мне и здесь хорошо! Клянусь! Нам здесь хорошо.
Он постоял молча, потом накинул мундир на плечи и надел шляпу.
– Кристин…
– Ты уберешься отсюда или нет? Тебе не нужна моя жалость, ты хочешь моей ненависти! Ну, так получай ее! Уходи!
– Как знаешь, Кристин!
Он снова подошел к кровати и прижал ее к своей груди. Она хотела вырваться, хотела сказать ему, что готова и в самом деле возненавидеть его. Но он снова покидал ее, снова уходил на войну. А она боялась войны. На войне слишком часто убивают…
И она ответила на его поцелуй со всей страстью, какую испытывала к этому человеку. Она старалась запомнить каждое свое ощущение. Ведь он снова уходит…
Потом он оторвался от нее, глаза их встретились, и он очень медленно и бережно уложил ее на кровать.
Они не сказали друг другу ни слова. Он легко поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.
Часть IV
ВНЕ ЗАКОНА
Глава тринадцатая
Июнь 1864 г.
Лучше бы он не появлялся в Канзасе.
Коул знал, что ему не следовало приезжать в Канзас. Разведывательная миссия в Кентукки – это одно. Оттуда он мог довольно легко перебраться в Вирджинию или в Мэриленд. Даже в Огайо с ним бы ничего не случилось. На востоке страны не так быстро вешают человека по подозрению в шпионаже. И не расстреливают человека на месте; во всяком случае, насколько Коул слышал, это бывает не так часто.
Ему никак не следовало приезжать в Канзас.
Но положение южан было критическим. Генерал Ли потерял Джексона Каменную Стену. Бесконечно много людей погибло. Смертельно ранили Джеба Стюарта, именно его смерть явилась самой серьезной потерей. Коул вспоминал их дни в Уэст-Пойнте, вспоминал их совместные проделки во время поездки на Запад. Незадолго перед смертью Джеба умерла его маленькая дочь. Рассказывают, когда он умирал, то с улыбкой ждал, когда встретится с ней на небесах. Его похоронили на Голливудском кладбище. Коул побывал на его могиле. Коулу не верилось, что Джеймс Юэл Браун Стюарт, его друг, отважный кавалерист, мертв. Коул навестил Флору, жену Джеба, погоревал с ней о потере. Нелегко пришлось этой женщине. Муж был генералом Армии Конфедерации. А отец – генерал армии юнионистов…
Коулу снова пришлось отправиться в путь, на этот раз вести переговоры с индейцами племен чироки и чокто, которых нужно было убедить воевать на стороне Конфедерации. Войска юнионистов приближались к Ричмонду, и генералу Ли во что бы то ни стало нужно было защитить столицу.
Из Вирджинии Коул отправился в Теннесси, там он получил приказ присоединиться к воинской части своего брата. Петля все туже и туже затягивалась на шее Конфедерации. Джону Ханту Моргану удалось бежать из плена, и теперь ему нужна была информация о войсках юнионистов, посланных в Кентукки и Теннесси из Канзас-Сити. Коул отправился на это задание только по одной причине – чтобы оказаться поближе к Кристин. Ему не обходимо было встретиться с ней. Они так давно не виделись и расстались не слишком красиво. Он получил от нее несколько писем – немногословных, коротких записок; она сообщала, что у них все хорошо, что та часть Миссури, где расположено их ранчо, находится под контролем юнионистов и потому ему лучше держаться подальше от их мест, чтобы избежать неприятностей.
Джейми и Малакай получали от нее куда более пространные и теплые письма, но и в них Кристин сообщала не слишком много. Все письма были похожи одно на другое. Кристин вспоминала какой-нибудь смешной случай из жизни, желая повеселить братьев, заканчивались же письма всегда одинаково – словами о том, что она молится за них. О том, что Шеннон увлечена капитаном Элсвортом и переписывается с ним, Кристин, конечно же, не смогла умолчать. Она находит его очаровательным и достойным джентльменом. Он янки, но Кристин была уверена – семья забудет об этом, когда война закончится. Все они должны забыть о том, что разделяло людей во время войны, ради того, чтобы жить.
Коул вовсе не был в этом уверен. Существовала часть его прошлого, которую он не мог и едва ли когда-нибудь сможет забыть, пока не отомстит. Он не успокоится до тех пор, пока не умрут «красноногие» бандиты, которые сожгли его дом и убили его жену. Не сможет жить спокойно, каким бы сладким ни было искушение.
Он сидел в дальнем углу салуна, низко надвинув на лоб шляпу, потягивал виски и прислушивался к разговорам. Он довольно быстро узнал, что лейтенант Биллингсли переведет отряд в восемьсот человек из Канзаса в Топело, а затем в Кентукки на следующей неделе. В салуне было полно молоденьких солдат-юнионистов, совсем мальчиков, еще не узнавших суровость войны в полной мере. К каждой группе новобранцев были приставлены один-два солдата постарше. На Коула никто не обращал внимания. На нем были хлопчатобумажная рубашка и штаны из грубой ткани, жилет из воловьей кожи. Кое-кто из посетителей поинтересовался, почему он не в военной форме. У Коула наготове была история о том, что он едет домой после ранения в битве при Шилоу. После такого признания ему прислали бутылку виски. На всякий случай Коул еще глубже надвинул на лоб шляпу и продолжал слушать. Он узнал все, что ему было нужно, теперь пора уходить. Он хочет повидаться со своей женой.
Его жена…
Теперь он может это сказать. И только изредка печаль накатывает на него. Его жена… Его жену убили, и он женился во второй раз – на маленькой злючке с золотистыми волосами.
И вот выясняется, что ей все известно. Проклятый Эмери! Он не имел права ей рассказывать. Теперь он никогда не узнает… никогда не узнает, каковы на самом деле ее чувства. Н-да… Война – не слишком подходящее время, чтобы жениться. Коул мог по пальцам пересчитать, сколько раз виделся с Кристин, он злился на нее, но всегда восхищался ее мужеством.
Прошло время, и он понял, что она нужна ему.
Как воздух. Как вода. Как сама земля. Она необходима. Когда ее не было рядом, его все еще мучили ночные кошмары, но время медленно залечивало раны. Все чаще теперь ему снилась Кристин, ее мягкая улыбка, большие блестящие глаза.
Она ему небезразлична – этого Коул не отрицал. Просто боялся привязаться к ней. Еще больше он боялся, что она станет испытывать к нему жалость. Одна мысль об этом приводила его в ярость. Он уже было, решил, что никогда больше не увидит ее, вот только кончится война. Но стоило подумать об этом, как его охватывала паника. Он всем сердцем хотел вернуться на этот маленький клочок земли на границе Миссури, где просто сможет быть с ней, прикасаться к ее лицу, рукам…
А если он и вернется, что хорошего, мрачно размышлял Коул, может из этого получиться? Он никогда не остановится. До тех пор, пока один из них не умрет. Он – или Фитц. Может быть, и не его выстрел убил жену Коула, но Фитц организовал налет на его ранчо. За несколько месяцев, что Коул участвовал в рейдах с Куонтриллом, ему удалось встретить людей, которые были тогда с Фитцем.
Но он никогда не встречался с самим Генри Фитцем.
Внезапно ход его мыслей прервался. Что-то подсказывало ему, что он в опасности. Возможно, это был глухой стук каблуков новой пары блестящих сапог юнионистов по полу салуна, возможно, что-то витало в воздухе. А может быть, он так долго жил рядом с опасностью, что научился различать ее запах?
Нет, ему ни при каком условии не следовало появляться в Канзасе.
Не то чтобы при нем не было оружия. Он вооружен. А у этих бедных юнцов в салуне допотопные ружья, заряжающиеся с дула. Вероятно, он мог бы уложить дюжину, если не больше, прежде чем мальчишки успеют понять, в чем дело. Но он не хотел убивать их. Он всегда ненавидел кровопролитие.
Коул решил уйти, моля Бога, чтобы вновь пришедшим в салун не оказался кто-нибудь, кто мог его узнать. Но едва Коул увидел лицо этого человека, сердце его упало. Его ровесник, судя по знакам отличия – лейтенант, темноволосый, с длинной бородой; морщины, изрезавшие его лицо, делали его суровым и указывали, что ему уже далеко за тридцать.
У каждого из нас за плечами длинные дороги войны, уныло подумал Коул. Он знал этого офицера. Курт Тейлор вместе с Коулом ездил в индейские поселения, тогда еще был жив Джеб Стюарт. Курт Тейлор был, как и Коул, выпускником Уэст-Пойнта. Они бок о бок много раз сражались с индейцами племени сиу. Но теперь они по разные стороны баррикады.
Когда Коул встал, Тейлор заметил его. Их взгляды встретились. Коул колебался. Он не собирался стрелять, пока Тейлор не схватится за оружие. Коул не привык убивать детей, а выстрели он, это бы означало именно убийство этих зеленых юнцов. Он посмотрел на мальчишек у стойки бара. Большинство из них и школу не окончили, когда в Канзас пришла война.
Тейлор, сделай же что-нибудь, мысленно молил Коул. Скажи хоть слово. Но тот будто застыл. Они стояли и смотрели друг на друга как завороженные.
Затем, к удивлению Коула, Тейлор приподнял свою шляпу.
– Привет! – сказал он и прошел мимо. Тейлор узнал его, Коул был в этом уверен. Он заметил, как блеснули глаза Тейлора. Но, по всей видимости, он решил не выдавать старого друга. Курт Тейлор прошел к стойке бара. Солдаты встали, приветствуя его, он скомандовал «вольно», и они вернулись к тому, что делали раньше, однако теперь чувствовали себя несколько скованно из-за присутствия офицера. Тейлор не обращал внимания ни на них, ни на Коула. Он заказал себе бренди, залпом выпил бокал и заказал еще. Затем повернулся и, облокотившись о стойку бара, окинул взглядом зал.
– Знаете ли, парни, – начал он, – сама война, служба в армии всегда мне казались делом благородным. Мы должны были защищать жителей Америки от индейцев. Мы должны были приглядывать за Мексикой, потом наши люди двинулись в Техас. Теперь наша великая страна разделена, мы воюем с наши ми братьями-южанами. А что нам еще остается? Мы военные и делаем то, что должны делать.
Он помолчал и осушил второй бокал бренди. Он не смотрел на Коула, хотя тот прекрасно понимал, что Тейлор говорит для него.
– Бушхокеры! – Тейлор сплюнул на пол. – И кровавые убийцы джейхокеры… То, что делают и те, и другие, одинаково мерзко. Мы видели этих джейхокеров… Они повернули половину Канзаса и Миссури против юнионистов. Мы потеряли, отдали Конфедерации людей, которые не владели рабами, не принимали участия в войне, мы их потеряли, потому что их ужасали действия джейхокеров. Отряд Куонтрилла появился после того, как Лейн и Дженнисон начали свои проклятые рейды.
– Извините… – начал было один из новобранцев.
– Нет, молодой человек! Я вас не извиню! – резко оборвал его Курт Тейлор. – Убийство есть убийство. И я слышал, что один из самых кровавых канзасских убийц сейчас находится здесь, в этом городе. Его имя Генри Фитц. Он думал, что сделает политическую карьеру, убивая миссурийцев. Он забыл, что в Канзасе есть благородные люди, которые никогда не смирятся с убийством женщин и детей, неважно, кто это делает: бушхокеры или джейхокеры. – Он пристально посмотрел на Коула и затем повернулся к нему спиной.
Он знал, что Коул не выстрелит в него. Не в его стиле стрелять человеку в спину.
Коул весь дрожал, он почувствовал зуд в руках. Он вообще не собирался вынимать оружие. Он хотел найти Фитца, вцепиться руками ему в горло и выжать из него жизнь.
– Еще бренди, бармен. Будьте осторожны, парни, не попадайтесь Фитцу под горячую руку. Он со своим отрядом расположился на Мейн-стрит, в конюшнях Маккинли. Их всего около дюжины, но все равно не стоит попадаться им на глаза.
Он поставил бокал на стойку, глянул искоса на Коула и вышел из салуна.
Через несколько минут Коул тоже покинул салун. Он пытался понять, зачем его старый товарищ по оружию устроил это представление? Для того чтобы Коул побыстрее убрался из города, или для того, чтобы остался? Коул, прищурившись, посмотрел на полуденное солнце и улыбнулся, затем отвязал лошадь и вскочил на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27