.. Он ласкал ее, и она ощущала сладостное волнение, ожидание, облегчение. Затем он вдруг отодвинулся от нее, и ей стало холодно и одиноко. Но он вновь стал целовать ее лоб, щеки, грудь, бедра… Он осторожно перевернул ее, и его жаркие губы проложили огненную дорожку на ее спине. И снова она лежала на спине, и его отливающие серебристым блеском глаза оказывались над ее глазами, и она стонала от удовольствия, когда их тела сливались…
Проснувшись среди ночи, Кристин начала яростно корить себя за то, что изменила своим принципам. Ведь Коул участвовал в налетах Куонтрилла! Она чуть не плакала от ярости, от злости на него и на себя.
Остаток ночи она провела, повернувшись к нему спиной, и он не пытался дотронуться до нее. Утром Кристин ушла в свою спальню. За обедом она была вежлива, хотя ей хотелось кричать. Ее раздражало то, что ее брат и Коул беседуют о скоте, о делах на ранчо так, словно они старые друзья. Шеннон в разговорах с Мэтью не переставала восхищаться Коулом, он для нее был герой несмотря ни на что.
Но он же бушхокер! – хотелось крикнуть Кристин, но она не могла сделать это. Мэтью убил бы Коула, если б узнал.
Вечером, когда все расходились отдыхать, Мэтью поднялся наверх вместе с ними, и Кристин ничего другого не оставалось, как последовать за Коулом в родительскую спальню. Едва дверь закрылась, Кристин обернулась к Коулу. Он стоял так близко, что она могла чувствовать его теплое дыхание.
– Я ненавижу тебя, – проговорила она. Он долго молчал. Ей хотелось убежать, но она сдержалась.
– Сомневаюсь, Кристин, – произнес он, наконец. – Но если тебе так угодно думать…
Он снял с себя одежду и бросил там, где стоял. Потом лег в постель. Кристин осталась стоять неподвижно у двери. Он загасил лампу, а она все продолжала стоять. Потом, наконец, разделась и, оставшись в рубашке, робко прилегла на краешек кровати. Она знала, что Коул не спит, но он не сделал попытки дотронуться до нее. Так она лежала долго, пока сон не сморил ее.
Проснувшись, Кристин обнаружила, что ее рубашка соскользнула, открывая плечи и грудь, а Коул не отрываясь, смотрит на нее. Он подвинулся к ней медленно, очень медленно. При желании она могла бы убежать, но она лежала не двигаясь. Каждая клеточка ее тела была полна ожидания, желание наполняло всю ее, и, когда он накрыл ее своим те лом, она задрожала от восторга.
Она не знала, что сказать ему, как начать разговор. Быстро поднявшись с постели, она оделась, зная, что он не сводит с нее глаз.
– Где ты был? – наконец спросила она.
– В Ричмонде.
– Не с…
– Ты знаешь, что я не был с Куонтриллом. Ты видела мою форму.
Кристин пожала плечами.
– Некоторые из них тоже носят форму конфедератов.
– Я не был с Куонтриллом.
Кристин колебалась. Она стояла, теребя пуговицы. Коул встал и подошел к ней сзади.
– Ты долго у нас пробудешь?
– Еще неделю.
– Так же, как Мэтью, – пробормотала она.
– Так же, как Мэтью.
– И куда ты направишься теперь?
– В часть, где служит Малакай.
Она стояла в замешательстве. «Ты лжешь!» – хотелось ей крикнуть. Слезы навертывались на глаза. Она не знала, верить ему или нет.
Он повернул ее лицом к себе.
– Я специальный атташе генерала Ли, Кристин. Официально я в кавалерии. Я майор, но единственный человек, перед которым я в ответе, – это сам великий старик Ли. И по возвращении я постараюсь ему как можно точнее рассказать, что происходит там, где я был.
Кристин вскинула голову.
– И что же ты расскажешь ему?
– Правду.
– Правду?
– Да. Правду, как я ее вижу.
Какой-то миг они смотрели друг на друга.
Враждебность застыла в глазах Кристин.
– Мне очень жаль, Коул, – проговорила она. – Я не могу тебя простить.
– Черт возьми, Кристин, я никогда и не просил тебя об этом! – сказал он и отвернулся. Он хочет, чтобы я ушла, подумала Кристин. Закусив губу, она покинула комнату.
Весь день она избегала встреч с Коулом. За обедом была как никогда молчалива. Мэтью, обеспокоенный, спросил, не заболела ли она. Кристин ответила, что просто устала. Она рано пошла наверх в спальню.
Кристин разделась и легла в постель. Она лежала без сна и ждала. Когда Коул лег рядом с ней, она придвинулась к нему. В ту ночь, показалось ему, она была более страстной, чем всегда. Отдавалась ему с нежностью и отчаянием.
Так проходили день за днем, ночь за ночью, пока не настало время отъезда.
Коул и Мэтью стояли перед домом, готовые вскочить на лошадей, два человека, которых Кристин любила: один – одетый в серую, другой – в синюю форму. Оба красивые, молодые, оба уносили с собой частицу ее души.
Кристин молчала. Шеннон плакала и обнимала то одного, то другого. Кристин поцеловала и обняла брата, затем ей нужно было попрощаться с Коулом. Она вдруг подумала обо всех, кто погиб в эти дни и кто погибнет потом. Кристин не хотела отпускать Коула. Она не могла объяснить ему, не могла сказать, что ненавидит и любит его одновременно.
Она обняла его и страстно поцеловала. И они стояли так, задыхаясь от волнения, глядя друг на друга. Потом он вскочил на лошадь.
Шеннон и Кристин стояли и смотрели, как мужчины пожали друг другу руки. Один из них поехал на запад, другой – на восток. Коул – в Канзас, Мэтью – в Миссури.
Шеннон была готова заплакать.
– Они снова покинули нас, – вздохнула Кристин и прижалась к сестре. – Пойдем. Надо прополоть огород. Сейчас жарко, и работа будет не из легких. Мы и думать о них забудем.
– Мы будем о них думать, – возразила Шеннон. Глаза ее блестели от слез.
И это Шеннон, подумала Кристин, всегда такая непримиримая, категоричная. Она знала, если Шеннон даст волю слезам, то проплачет целый день.
– Ладно, пойдем работать.
Едва они принялись за прополку, как услышали приближающийся цокот копыт. Кристин обернулась в смутной надежде, что это возвращается Коул или ее брат. Шеннон ей что-то крикнула.
Неужели Зик? – мелькнуло в голове Кристин.
Но это был не он. Они увидели отряд юнионистов. Впереди скакал капитан в такой же форме, как у Мэтью. Перед домом они остановились, но не спешились.
– Кристин Слейтер! – позвал капитан.
Он, наверное, ровесник Мэтью, подумала Кристин.
– Да? – ответила она, подходя к нему.
Он неловко сглотнул.
– Вы арестованы.
– Что? – переспросила она, скорее удивленная, чем испуганная.
Его кадык смешно подпрыгивал.
– Да, мэм. Сожалею. Вы и ваша сестра арестованы по приказу генерала Хэллека. Я в самом деле сожалею, но нам велено арестовать всех женщин в округе, которые помогали Куонтриллу и его людям, оказывали им содействие.
– Помогали и оказывали содействие?! – вскрикнула Кристин.
Она начала смеяться так, что не могла остановиться.
– Возьмите ее.
– А ну-ка подождите! – крикнула с крыльца Далила.
Капитан покачал головой.
– Возьмите миссис Слейтер и ту, что помоложе, тоже.
Один солдат слез с лошади и потянул Кристин за руку. Она с силой вырвалась.
Молодой солдат беспомощно взглянул на капитана:
– Сэр…
– Мой брат в Армии Союза! – выкрикнула Кристин. – Моего отца убили бушхокеры, и вы арестуете меня за… за помощь Куонтриллу? Какого!..
Солдат снова протянул к ней руку, и она ударила его в живот. Шеннон закричала, Далила сбежала по ступенькам крыльца со скалкой в руках.
– Помоги нам Бог, – проговорил молодой капитан. – Мало нам мятежников, так Хэллек подкинул еще эту работенку с женщинами! – Он спешился и подошел к Кристин. – Возьмите же ее…
Двое солдат схватили Кристин за руки. Она со злостью посмотрела на капитана.
– Очень сожалею, мэм, – искренне проговорил он, затем ударил ее в подбородок, и она, как подкошенная, упала ему на руки.
Глава двенадцатая
– Какие же у тебя светлые волосы! Совсем белые! – Джозефина Андерсон восхищенно пропускала сквозь пальцы пряди волос Шеннон. Сама она была хорошенькой молодой женщиной с пухлыми щеками, улыбчивой и легко краснела. Но едва рядом оказывались янки, ее улыбка мгновенно гасла. Джозефину, последовательную конфедератку, и ее сестру Мэри взяли через несколько дней после ареста Кристин и Шеннон. Теперь все они делили угол в большой комнате на втором этаже ветхого дома в Канзас-Сити. Кристин прониклась искренней симпатией к сестрам, не смотря на их фанатизм. Их братом, как выяснилось, был не кто иной, как Билл Андерсон, тот самый Билл Андерсон, который сообщил Кристин о том, что Коул был некогда в отряде Куонтрилла.
Ну, так что же? Кристин с самого начала сообщила девушкам, что знает их Билли. Она также рассказала им, что случилось с ее отцом. Да, разумеется, ей бы хотелось жить в другой стране, где люди не разделены на два противоборствующих лагеря.
Слова Кристин удивили сестер, но они уважали ее право иметь свою позицию, даже если она и чужда им.
Когда было упомянуто имя Коула, Мэри отреагировала на это так же восторженно, как Шеннон.
– Ты действительно вышла за него замуж? – изумилась она.
Коул бывал у них, когда еще воевал в отряде Куонтрилла. Они не слишком много знали о нем, лишь то, что у него была какая-то тайна.
– Он очень скрытный, ну вы сами знаете, – сказала Мэри.
– А какие у него глаза… – Джозефина мечтательно вздохнула.
– Как жаль, что он покинул Куонтрилла! – с жаром проговорила Мэри. – Он бы уже наверняка очистил половину Канзаса к этому времени.
Кристин заверила их, что Коул по-прежнему служит в рядах Армии Конфедерации, в кавалерии, как и его братья. Затем Шеннон стала им рассказывать про Мэтью, и как он присоединился к Армии Союза после смерти их отца.
Ужасная трагедия, согласились Мэри и Джозефина.
– Удивительно, как он еще не стал джейхокером, – проговорила Джозефина. – Мне так жаль. Вы живете в Миссури, ваш брат – в синей форме, а муж одной из вас – в се рой. Как ужасно…
Понимание – вот что самое главное. Именно оно помогло женщинам найти общий язык и сблизиться.
Все лето генерал Юинг, командующий местным отрядом Армии Союза, держал женщин под арестом, чтобы их мужчины не могли прийти к ним за продуктами и одеждой. Власти не были к женщинам жестоки, их не обижали. Молодые офицеры вели себя сдержанно, несмотря на вспышки недовольства со стороны заключенных женщин. Их недовольство было вполне оправданно, если учесть условия, в которых их содержали: полуразвалившееся здание, готовое рухнуть в любой момент, скудная пища, антисанитарные условия… Да еще полнейшее бездействие.
Кристин отчаянно рвалась домой. Говорила, убеждала, что ее задержали напрасно, что ее должны отпустить. Тюремщики извинялись, неловко опускали глаза, но ничего не могли сделать. В конце концов, она смирилась.
Она чувствовала себя разбитой, сломленной. В первые недели после ареста ее часто тошнило. Кристин считала, что в этом виновата недоброкачественная пища. Но причина была совсем в другом, теперь она знала. Она беременна. В феврале будущего года она родит ребенка Коула. Это ее ошеломило. Хотя чему она удивляется? Если женщина спит с мужчиной, то у них вполне могут появиться дети.
Кристин сама не понимала, рада ли она своей беременности. Порой она лежала и мысленно бранила Бога, который допустил, чтобы ее ребенок появился на свет в то время, когда родные могут быть смертельными врагами, когда убийство и кровопролитие – обычное дело.
Порой ночью Кристин дотрагивалась до своего еще плоского живота и представляла себе, каким будет ее ребенок. И в эти мгновения, хотя и злилась на Коула, хотя и считала, что он такой же негодяй, как Зик, она знала, что любит его. И хотела его ребенка. Маленького мальчика с такими же, как у Коула, блестящими серыми глазами. Или девочку. А возможно, ребенок будет со светлыми, как у нее, волосами и голубыми глазами… На кого бы ни было похоже ее дитя, ему судьбой уготовано быть красивым. Кристин верила в это.
Ребенок Коула… Она мечтала взять его на руки. Мечтала увидеть Коула, все рассказать ему.
Но временами она начинала мучиться сомнениями. Возможно, Коул не обрадуется известию. Вероятно, он захочет развестись с ней, как только кончится эта война, с горечью думала Кристин.
Ну и пусть. Ей это не важно. Она хотела ребенка, хотела его растить и любить и хотела, чтобы он жил в мирное время. Война не может длиться бесконечно. И ей все равно, кто победит. Главное, чтобы кончилась война. Чтобы ее ребенок мог смеяться и бегать по полям, смотреть на солнце и радоваться его теплу.
И больше всего Кристин хотела, чтобы он родился дома. Не дай Бог, если он появится на свет здесь, в этом ужасном месте.
Кристин оторвалась от письма, которое писала брату, с просьбой сделать что-нибудь, чтобы освободили ее и Шеннон. Другие три женщины в комнате развлекались, представляя, будто бы собираются на бал.
Джозефина только что уложила волосы Шеннон в затейливую прическу.
– Шеннон, право же, ты выглядишь очень мило!
– Благодарю вас, мэм, – жеманно ответила Шеннон. Затем вздохнула. – Вот бы посмотреть на себя…
Мэри порылась под подушкой и нашла маленькое зеркальце.
– Вот, возьми, Шеннон.
Внезапно в комнате воцарилась тишина. Вошел капитан Элсворт, молодой офицер федеральных войск. Глаза женщин, полные тревоги, устремились на него.
Он обратился к Кристин:
– Миссис Слейтер, пройдите, пожалуйста, со мной.
Кристин быстро отложила бумагу и ручку, встала, нервно теребя юбку, попыталась сплести пальцы вместе, чтобы успокоиться.
Женщина средних лет окликнула капитана:
– Сынок, не топай ты так по этому полу! Уж больно он ветхий, провалишься еще, не приведи Господь!
Капитан Элсворт кивнул.
– Простите, миссис Тодд. Место это ужасное, я знаю, вот все собираюсь заняться ремонтом.
– А вы не утруждайте себя! – весело вставила Мэри Андерсон. – Просто скажите, что находиться здесь нельзя, и пусть отпустят нас домой. А еще скажите, что приедет мой брат и всех ваших командиров перестреляет.
– Да, мисс Андерсон, – сказал капитан Элсворт. – В том-то и дело, что ваш брат уже приходил убить нас всех. – Он вежливо поклонился. Затем взял Кристин за локоть и вывел из комнаты. Они сошли по шаткой лестнице вниз к двери в кабинет майора. Кристин с волнением смотрела на Элсворта. – Все в порядке, миссис Слейтер. Майор Эмери хочет поговорить с вами.
Капитан отворил перед ней дверь. Прежде Кристин не встречалась с майором Эмери. Это был высокий, плотного сложения человек, с вьющимися густыми седыми волосами и пышными усами. Из-под широких бровей смотрели спокойные голубые глаза. Он кажется добрым человеком, подумала Кристин.
– Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Слейтер. – Кристин молча села. Майор знаком отпустил капитана Элсворта и улыбнулся Кристин. – Могу я вам предложить чаю, миссис Слейтер?
– Нет, благодарю вас. – Кристин выпрямилась, напоминая себе, что, каким бы добродушным он ни казался, он для нее захватчик.
Майор снова улыбнулся и откинулся на спинку стула.
– Миссис Слейтер, я всячески стараюсь получить приказ на освобождение вас и вашей сестры.
У Кристин вырвался возглас изумления. Майор Эмери продолжал улыбаться. Он подался вперед.
– Боюсь, это займет несколько дней.
Кристин и Шеннон находились здесь уже почти три месяца. Разве еще несколько дней имели значение?
– Это благодаря моему брату? – спросила Кристин. – Мэтью узнал, что мы здесь? Я не хотела ему поначалу сообщать, чтобы он не волновался за нас, идя в бой, но как раз сейчас я писала ему…
– Нет-нет, миссис Слейтер. Я ничего не получал от вашего брата.
– Понимаю, – с горечью пробормотала Кристин. – Наконец-то вы пришли к заключению, что женщина, чей отец был убит людьми Куонтрилла, вряд ли станет оказывать содействие врагам. В этом причина? Майор Эмери покачал головой.
– Нет. Этому содействовал ваш муж, – спокойно ответил он.
– Мой муж? – подозрительно взглянув на него, переспросила Кристин. – Майор, ведь я здесь из-за того, что вышла замуж за Коула Слейтера. Ведь мне никто не верит, что он уже больше не с Куонтриллом.
Майор Эмери встал и посмотрел в окно. Затем повернулся к Кристин:
– А сами вы верите этому, молодая леди?
– Что? – Она почувствовала, что лицо ее заливает краска.
– Верите ли вы ему сами?
– Ну… конечно! – кивнула она, хотя это было вовсе не так.
Эмери снова сел и улыбнулся.
– Я знаю одно: вы должны верить вашему мужу. Полностью верить.
Кристин растерянно смотрела на майора.
– Держу пари, что знаю вашего мужа лучше, чем вы, миссис Слейтер. По крайней мере, кое в чем.
Кристин сжала губы под его насмешливым взглядом. Майор неплохой человек, решила она, обходительный, по-отцовски заботливый, но сейчас, похоже, развлекается, играя с ней.
– Майор…
Он посерьезнел.
– Коул Слейтер был военным. Он учился в Уэст-Пойнте вместе с Джебом Стюартом. Вы знали об этом?
Да, он что-то об этом говорил Шеннон. Шеннон, а не ей.
– Да, я знаю, что он был военным. Майор Эмери кивнул.
– Коул Слейтер был одним из самых многообещающих молодых кавалеристов, каких я когда-либо знал. Он воевал в Мексике, был со мной на Западе. Особенно он проявил себя в делах с индейцами – храбро воевал с ними и, что еще важнее, умел вести с ними переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Проснувшись среди ночи, Кристин начала яростно корить себя за то, что изменила своим принципам. Ведь Коул участвовал в налетах Куонтрилла! Она чуть не плакала от ярости, от злости на него и на себя.
Остаток ночи она провела, повернувшись к нему спиной, и он не пытался дотронуться до нее. Утром Кристин ушла в свою спальню. За обедом она была вежлива, хотя ей хотелось кричать. Ее раздражало то, что ее брат и Коул беседуют о скоте, о делах на ранчо так, словно они старые друзья. Шеннон в разговорах с Мэтью не переставала восхищаться Коулом, он для нее был герой несмотря ни на что.
Но он же бушхокер! – хотелось крикнуть Кристин, но она не могла сделать это. Мэтью убил бы Коула, если б узнал.
Вечером, когда все расходились отдыхать, Мэтью поднялся наверх вместе с ними, и Кристин ничего другого не оставалось, как последовать за Коулом в родительскую спальню. Едва дверь закрылась, Кристин обернулась к Коулу. Он стоял так близко, что она могла чувствовать его теплое дыхание.
– Я ненавижу тебя, – проговорила она. Он долго молчал. Ей хотелось убежать, но она сдержалась.
– Сомневаюсь, Кристин, – произнес он, наконец. – Но если тебе так угодно думать…
Он снял с себя одежду и бросил там, где стоял. Потом лег в постель. Кристин осталась стоять неподвижно у двери. Он загасил лампу, а она все продолжала стоять. Потом, наконец, разделась и, оставшись в рубашке, робко прилегла на краешек кровати. Она знала, что Коул не спит, но он не сделал попытки дотронуться до нее. Так она лежала долго, пока сон не сморил ее.
Проснувшись, Кристин обнаружила, что ее рубашка соскользнула, открывая плечи и грудь, а Коул не отрываясь, смотрит на нее. Он подвинулся к ней медленно, очень медленно. При желании она могла бы убежать, но она лежала не двигаясь. Каждая клеточка ее тела была полна ожидания, желание наполняло всю ее, и, когда он накрыл ее своим те лом, она задрожала от восторга.
Она не знала, что сказать ему, как начать разговор. Быстро поднявшись с постели, она оделась, зная, что он не сводит с нее глаз.
– Где ты был? – наконец спросила она.
– В Ричмонде.
– Не с…
– Ты знаешь, что я не был с Куонтриллом. Ты видела мою форму.
Кристин пожала плечами.
– Некоторые из них тоже носят форму конфедератов.
– Я не был с Куонтриллом.
Кристин колебалась. Она стояла, теребя пуговицы. Коул встал и подошел к ней сзади.
– Ты долго у нас пробудешь?
– Еще неделю.
– Так же, как Мэтью, – пробормотала она.
– Так же, как Мэтью.
– И куда ты направишься теперь?
– В часть, где служит Малакай.
Она стояла в замешательстве. «Ты лжешь!» – хотелось ей крикнуть. Слезы навертывались на глаза. Она не знала, верить ему или нет.
Он повернул ее лицом к себе.
– Я специальный атташе генерала Ли, Кристин. Официально я в кавалерии. Я майор, но единственный человек, перед которым я в ответе, – это сам великий старик Ли. И по возвращении я постараюсь ему как можно точнее рассказать, что происходит там, где я был.
Кристин вскинула голову.
– И что же ты расскажешь ему?
– Правду.
– Правду?
– Да. Правду, как я ее вижу.
Какой-то миг они смотрели друг на друга.
Враждебность застыла в глазах Кристин.
– Мне очень жаль, Коул, – проговорила она. – Я не могу тебя простить.
– Черт возьми, Кристин, я никогда и не просил тебя об этом! – сказал он и отвернулся. Он хочет, чтобы я ушла, подумала Кристин. Закусив губу, она покинула комнату.
Весь день она избегала встреч с Коулом. За обедом была как никогда молчалива. Мэтью, обеспокоенный, спросил, не заболела ли она. Кристин ответила, что просто устала. Она рано пошла наверх в спальню.
Кристин разделась и легла в постель. Она лежала без сна и ждала. Когда Коул лег рядом с ней, она придвинулась к нему. В ту ночь, показалось ему, она была более страстной, чем всегда. Отдавалась ему с нежностью и отчаянием.
Так проходили день за днем, ночь за ночью, пока не настало время отъезда.
Коул и Мэтью стояли перед домом, готовые вскочить на лошадей, два человека, которых Кристин любила: один – одетый в серую, другой – в синюю форму. Оба красивые, молодые, оба уносили с собой частицу ее души.
Кристин молчала. Шеннон плакала и обнимала то одного, то другого. Кристин поцеловала и обняла брата, затем ей нужно было попрощаться с Коулом. Она вдруг подумала обо всех, кто погиб в эти дни и кто погибнет потом. Кристин не хотела отпускать Коула. Она не могла объяснить ему, не могла сказать, что ненавидит и любит его одновременно.
Она обняла его и страстно поцеловала. И они стояли так, задыхаясь от волнения, глядя друг на друга. Потом он вскочил на лошадь.
Шеннон и Кристин стояли и смотрели, как мужчины пожали друг другу руки. Один из них поехал на запад, другой – на восток. Коул – в Канзас, Мэтью – в Миссури.
Шеннон была готова заплакать.
– Они снова покинули нас, – вздохнула Кристин и прижалась к сестре. – Пойдем. Надо прополоть огород. Сейчас жарко, и работа будет не из легких. Мы и думать о них забудем.
– Мы будем о них думать, – возразила Шеннон. Глаза ее блестели от слез.
И это Шеннон, подумала Кристин, всегда такая непримиримая, категоричная. Она знала, если Шеннон даст волю слезам, то проплачет целый день.
– Ладно, пойдем работать.
Едва они принялись за прополку, как услышали приближающийся цокот копыт. Кристин обернулась в смутной надежде, что это возвращается Коул или ее брат. Шеннон ей что-то крикнула.
Неужели Зик? – мелькнуло в голове Кристин.
Но это был не он. Они увидели отряд юнионистов. Впереди скакал капитан в такой же форме, как у Мэтью. Перед домом они остановились, но не спешились.
– Кристин Слейтер! – позвал капитан.
Он, наверное, ровесник Мэтью, подумала Кристин.
– Да? – ответила она, подходя к нему.
Он неловко сглотнул.
– Вы арестованы.
– Что? – переспросила она, скорее удивленная, чем испуганная.
Его кадык смешно подпрыгивал.
– Да, мэм. Сожалею. Вы и ваша сестра арестованы по приказу генерала Хэллека. Я в самом деле сожалею, но нам велено арестовать всех женщин в округе, которые помогали Куонтриллу и его людям, оказывали им содействие.
– Помогали и оказывали содействие?! – вскрикнула Кристин.
Она начала смеяться так, что не могла остановиться.
– Возьмите ее.
– А ну-ка подождите! – крикнула с крыльца Далила.
Капитан покачал головой.
– Возьмите миссис Слейтер и ту, что помоложе, тоже.
Один солдат слез с лошади и потянул Кристин за руку. Она с силой вырвалась.
Молодой солдат беспомощно взглянул на капитана:
– Сэр…
– Мой брат в Армии Союза! – выкрикнула Кристин. – Моего отца убили бушхокеры, и вы арестуете меня за… за помощь Куонтриллу? Какого!..
Солдат снова протянул к ней руку, и она ударила его в живот. Шеннон закричала, Далила сбежала по ступенькам крыльца со скалкой в руках.
– Помоги нам Бог, – проговорил молодой капитан. – Мало нам мятежников, так Хэллек подкинул еще эту работенку с женщинами! – Он спешился и подошел к Кристин. – Возьмите же ее…
Двое солдат схватили Кристин за руки. Она со злостью посмотрела на капитана.
– Очень сожалею, мэм, – искренне проговорил он, затем ударил ее в подбородок, и она, как подкошенная, упала ему на руки.
Глава двенадцатая
– Какие же у тебя светлые волосы! Совсем белые! – Джозефина Андерсон восхищенно пропускала сквозь пальцы пряди волос Шеннон. Сама она была хорошенькой молодой женщиной с пухлыми щеками, улыбчивой и легко краснела. Но едва рядом оказывались янки, ее улыбка мгновенно гасла. Джозефину, последовательную конфедератку, и ее сестру Мэри взяли через несколько дней после ареста Кристин и Шеннон. Теперь все они делили угол в большой комнате на втором этаже ветхого дома в Канзас-Сити. Кристин прониклась искренней симпатией к сестрам, не смотря на их фанатизм. Их братом, как выяснилось, был не кто иной, как Билл Андерсон, тот самый Билл Андерсон, который сообщил Кристин о том, что Коул был некогда в отряде Куонтрилла.
Ну, так что же? Кристин с самого начала сообщила девушкам, что знает их Билли. Она также рассказала им, что случилось с ее отцом. Да, разумеется, ей бы хотелось жить в другой стране, где люди не разделены на два противоборствующих лагеря.
Слова Кристин удивили сестер, но они уважали ее право иметь свою позицию, даже если она и чужда им.
Когда было упомянуто имя Коула, Мэри отреагировала на это так же восторженно, как Шеннон.
– Ты действительно вышла за него замуж? – изумилась она.
Коул бывал у них, когда еще воевал в отряде Куонтрилла. Они не слишком много знали о нем, лишь то, что у него была какая-то тайна.
– Он очень скрытный, ну вы сами знаете, – сказала Мэри.
– А какие у него глаза… – Джозефина мечтательно вздохнула.
– Как жаль, что он покинул Куонтрилла! – с жаром проговорила Мэри. – Он бы уже наверняка очистил половину Канзаса к этому времени.
Кристин заверила их, что Коул по-прежнему служит в рядах Армии Конфедерации, в кавалерии, как и его братья. Затем Шеннон стала им рассказывать про Мэтью, и как он присоединился к Армии Союза после смерти их отца.
Ужасная трагедия, согласились Мэри и Джозефина.
– Удивительно, как он еще не стал джейхокером, – проговорила Джозефина. – Мне так жаль. Вы живете в Миссури, ваш брат – в синей форме, а муж одной из вас – в се рой. Как ужасно…
Понимание – вот что самое главное. Именно оно помогло женщинам найти общий язык и сблизиться.
Все лето генерал Юинг, командующий местным отрядом Армии Союза, держал женщин под арестом, чтобы их мужчины не могли прийти к ним за продуктами и одеждой. Власти не были к женщинам жестоки, их не обижали. Молодые офицеры вели себя сдержанно, несмотря на вспышки недовольства со стороны заключенных женщин. Их недовольство было вполне оправданно, если учесть условия, в которых их содержали: полуразвалившееся здание, готовое рухнуть в любой момент, скудная пища, антисанитарные условия… Да еще полнейшее бездействие.
Кристин отчаянно рвалась домой. Говорила, убеждала, что ее задержали напрасно, что ее должны отпустить. Тюремщики извинялись, неловко опускали глаза, но ничего не могли сделать. В конце концов, она смирилась.
Она чувствовала себя разбитой, сломленной. В первые недели после ареста ее часто тошнило. Кристин считала, что в этом виновата недоброкачественная пища. Но причина была совсем в другом, теперь она знала. Она беременна. В феврале будущего года она родит ребенка Коула. Это ее ошеломило. Хотя чему она удивляется? Если женщина спит с мужчиной, то у них вполне могут появиться дети.
Кристин сама не понимала, рада ли она своей беременности. Порой она лежала и мысленно бранила Бога, который допустил, чтобы ее ребенок появился на свет в то время, когда родные могут быть смертельными врагами, когда убийство и кровопролитие – обычное дело.
Порой ночью Кристин дотрагивалась до своего еще плоского живота и представляла себе, каким будет ее ребенок. И в эти мгновения, хотя и злилась на Коула, хотя и считала, что он такой же негодяй, как Зик, она знала, что любит его. И хотела его ребенка. Маленького мальчика с такими же, как у Коула, блестящими серыми глазами. Или девочку. А возможно, ребенок будет со светлыми, как у нее, волосами и голубыми глазами… На кого бы ни было похоже ее дитя, ему судьбой уготовано быть красивым. Кристин верила в это.
Ребенок Коула… Она мечтала взять его на руки. Мечтала увидеть Коула, все рассказать ему.
Но временами она начинала мучиться сомнениями. Возможно, Коул не обрадуется известию. Вероятно, он захочет развестись с ней, как только кончится эта война, с горечью думала Кристин.
Ну и пусть. Ей это не важно. Она хотела ребенка, хотела его растить и любить и хотела, чтобы он жил в мирное время. Война не может длиться бесконечно. И ей все равно, кто победит. Главное, чтобы кончилась война. Чтобы ее ребенок мог смеяться и бегать по полям, смотреть на солнце и радоваться его теплу.
И больше всего Кристин хотела, чтобы он родился дома. Не дай Бог, если он появится на свет здесь, в этом ужасном месте.
Кристин оторвалась от письма, которое писала брату, с просьбой сделать что-нибудь, чтобы освободили ее и Шеннон. Другие три женщины в комнате развлекались, представляя, будто бы собираются на бал.
Джозефина только что уложила волосы Шеннон в затейливую прическу.
– Шеннон, право же, ты выглядишь очень мило!
– Благодарю вас, мэм, – жеманно ответила Шеннон. Затем вздохнула. – Вот бы посмотреть на себя…
Мэри порылась под подушкой и нашла маленькое зеркальце.
– Вот, возьми, Шеннон.
Внезапно в комнате воцарилась тишина. Вошел капитан Элсворт, молодой офицер федеральных войск. Глаза женщин, полные тревоги, устремились на него.
Он обратился к Кристин:
– Миссис Слейтер, пройдите, пожалуйста, со мной.
Кристин быстро отложила бумагу и ручку, встала, нервно теребя юбку, попыталась сплести пальцы вместе, чтобы успокоиться.
Женщина средних лет окликнула капитана:
– Сынок, не топай ты так по этому полу! Уж больно он ветхий, провалишься еще, не приведи Господь!
Капитан Элсворт кивнул.
– Простите, миссис Тодд. Место это ужасное, я знаю, вот все собираюсь заняться ремонтом.
– А вы не утруждайте себя! – весело вставила Мэри Андерсон. – Просто скажите, что находиться здесь нельзя, и пусть отпустят нас домой. А еще скажите, что приедет мой брат и всех ваших командиров перестреляет.
– Да, мисс Андерсон, – сказал капитан Элсворт. – В том-то и дело, что ваш брат уже приходил убить нас всех. – Он вежливо поклонился. Затем взял Кристин за локоть и вывел из комнаты. Они сошли по шаткой лестнице вниз к двери в кабинет майора. Кристин с волнением смотрела на Элсворта. – Все в порядке, миссис Слейтер. Майор Эмери хочет поговорить с вами.
Капитан отворил перед ней дверь. Прежде Кристин не встречалась с майором Эмери. Это был высокий, плотного сложения человек, с вьющимися густыми седыми волосами и пышными усами. Из-под широких бровей смотрели спокойные голубые глаза. Он кажется добрым человеком, подумала Кристин.
– Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Слейтер. – Кристин молча села. Майор знаком отпустил капитана Элсворта и улыбнулся Кристин. – Могу я вам предложить чаю, миссис Слейтер?
– Нет, благодарю вас. – Кристин выпрямилась, напоминая себе, что, каким бы добродушным он ни казался, он для нее захватчик.
Майор снова улыбнулся и откинулся на спинку стула.
– Миссис Слейтер, я всячески стараюсь получить приказ на освобождение вас и вашей сестры.
У Кристин вырвался возглас изумления. Майор Эмери продолжал улыбаться. Он подался вперед.
– Боюсь, это займет несколько дней.
Кристин и Шеннон находились здесь уже почти три месяца. Разве еще несколько дней имели значение?
– Это благодаря моему брату? – спросила Кристин. – Мэтью узнал, что мы здесь? Я не хотела ему поначалу сообщать, чтобы он не волновался за нас, идя в бой, но как раз сейчас я писала ему…
– Нет-нет, миссис Слейтер. Я ничего не получал от вашего брата.
– Понимаю, – с горечью пробормотала Кристин. – Наконец-то вы пришли к заключению, что женщина, чей отец был убит людьми Куонтрилла, вряд ли станет оказывать содействие врагам. В этом причина? Майор Эмери покачал головой.
– Нет. Этому содействовал ваш муж, – спокойно ответил он.
– Мой муж? – подозрительно взглянув на него, переспросила Кристин. – Майор, ведь я здесь из-за того, что вышла замуж за Коула Слейтера. Ведь мне никто не верит, что он уже больше не с Куонтриллом.
Майор Эмери встал и посмотрел в окно. Затем повернулся к Кристин:
– А сами вы верите этому, молодая леди?
– Что? – Она почувствовала, что лицо ее заливает краска.
– Верите ли вы ему сами?
– Ну… конечно! – кивнула она, хотя это было вовсе не так.
Эмери снова сел и улыбнулся.
– Я знаю одно: вы должны верить вашему мужу. Полностью верить.
Кристин растерянно смотрела на майора.
– Держу пари, что знаю вашего мужа лучше, чем вы, миссис Слейтер. По крайней мере, кое в чем.
Кристин сжала губы под его насмешливым взглядом. Майор неплохой человек, решила она, обходительный, по-отцовски заботливый, но сейчас, похоже, развлекается, играя с ней.
– Майор…
Он посерьезнел.
– Коул Слейтер был военным. Он учился в Уэст-Пойнте вместе с Джебом Стюартом. Вы знали об этом?
Да, он что-то об этом говорил Шеннон. Шеннон, а не ей.
– Да, я знаю, что он был военным. Майор Эмери кивнул.
– Коул Слейтер был одним из самых многообещающих молодых кавалеристов, каких я когда-либо знал. Он воевал в Мексике, был со мной на Западе. Особенно он проявил себя в делах с индейцами – храбро воевал с ними и, что еще важнее, умел вести с ними переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27