Во-первых, половину лагеря ожесточала горечь поражения, и никакие речи о Гауссовой победе не приносили исцеления (проигравшая команда, по словам хозяина лагеря, всегда одерживала потрясающую Гауссову победу). Во-вторых, и победители, и побежденные возвращались домой измотанными, нервными и зачастую травмированными. А потому мистер Гаусс отдал очередное пресловутое распоряжение: начинать «цветную войну» на неделю раньше и оставлять семь дней на залечивание ран и откорм воспитанников. Цена распоряжения оказалась высокой: неделя упадка и безделья. Однако, выбирая между собственной выгодой и желаниями детей, мистер Гаусс, как всегда, остался верен себе.
Чтобы скрасить послевоенную подавленность, мистер Гаусс придумал два праздника: за два дня до отъезда отмечался манитуский Марди-Гра, Mарди-Гра (от фр. «mardi gras», – жирный вторник) – народный праздник карнавал, который устраивают во вторник на масленой неделе перед постом. В США впервые проводился в Новом Орлеане в 1827 году выходцами из Франции.
а вслед за ним – День лагеря. Мальчик, которому на Марди-Гра присуждали первое место за придуманное им развлечение: будь то костюм, представление или предмет изобразительного искусства, – назначался «Капитаном на день». Он правил лагерем, раздавал ребятам должности вожатых (а настоящие вожатые становились занявшими их место мальчиками) и вообще пользовался завидной славой. Дяде Сэнди и мистеру Гауссу обычно удавалось выбрать призера из числа более или менее рассудительных старшеклассников, которые не допускали, чтобы День лагеря превратился в издевательскую муштру вожатых.Придумка была хорошая. Несколько дней ребята готовились к Марди-Гра, и выходило что-то вроде веселого карнавала. День лагеря давал им возможность отыграться на вожатых за накопившиеся обиды. Гвоздем программы всегда было купание дяди Сэнди, которого старшие на глазах у всего лагеря бросали в озеро. Уже одно это отрадное зрелище примиряло многих ребят с жизнью в «Маниту», и они с нетерпением ждали следующего года, чтобы увидеть его вновь. Каждое лето составлялись хитроумные заговоры с целью искупать и мистера Гаусса, но ни один не имел успеха. Ему всегда удавалось испариться в самый решительный миг.– А вообще-то, чего это за Мардиграс такой? – обратился Ленни к сидящим вокруг него на траве ребятам. У Двенадцатой и Тринадцатой хижин снова была верховая езда, то есть Клифф час гонял Умного Сэма по кругу, а остальные тем временем валялись и чесали языки.– Слушай, Ленни, это Мардиграс или Мардигра? – спросил один из ребят. – Дядя Гусь все время говорит «Мардигра».– Чудик, ты чего, не видел здоровенную надпись поперек Общей улицы? – ответил Ленни. – Там ведь написано: «В субботу Мардиграс», так? Мардиграс с буквой «с».– Дядя Гусь говорит, это французское слово.– Может быть, но я-то вам не француз.Раздался смех. Во время «цветной войны» Ленни утвердил свою репутацию героя, принеся Желтым победу в двух решающих состязаниях. Все, что связано с героем, всегда раздувают, и брошенная им шутка звучит гораздо смешнее, чем в устах простого смертного. Воодушевленный смехом, Ленни добавил:– Может, дядя Гусь – французик. Он всегда так разговаривает, будто объелся лягушек.Это было воспринято как верх остроумия, и некоторые мальчики от хохота стали кататься по траве.– Только нам это ничего не объясняет, – проговорил Ленни.Ребята приумолкли и задумались над объяснением.– А может, – вымолвил Тед, – тут чего-нибудь связано с травой. Игра слов на созвучии с английским grass (трава).
Сейчас ведь косят траву на сено, ага? Ну вот, может, по-французски Мардиграс значит «косить траву».Все обратили взоры к Ленни, ожидая его суждения. Герой задумчиво насупился и изрек:– Похоже на правду. Точно, так и есть.Тут все закивали, кроме Герби, а один мальчик сказал:– Ну, Тед, здорово у тебя котелок варит.– Э-э… я смотрел это слово в словаре, – подал робкий голос Герби. – Оно значит «жирный вторник».– Что?! – вскричал Ленни, разрываясь между изумлением и ехидством.Это был период, когда Герби упал в собственных глазах и в глазах окружающих – тоже. Он не принес ровным счетом никакой пользы Красным в «цветной войне». Его обычно веселый нрав переменился с того злополучного танцевального вечера, и Люсиль избегала его общества и отворачивалась при встрече.– Да, я знаю, звучит смешно, – проговорил он, запинаясь. – Но… но там написано «жирный вторник».Раздался неодобрительный ропот.– Ну, генерал Помойкин, ты только и умеешь, что завирать, – сказал Ленни. – Если б устроили соревнование по вранью, Красные выиграли бы «цветную войну».– Ха-ха-ха! – загоготали все хором.Потом градом посыпались остроты:– Чего ж это жирный вторник – в субботу?– А может, тощая среда?– Или пузатая пятница?– Или кривоногое воскресенье?– Ха! Ха! жирный вторник!– Я знаю, парни, что он имеет в виду, – воскликнул Ленни. – Он имеет в виду, что он жирный во вторник и во все остальные дни.Эта колкость вызвала столь продолжительный взрыв веселья, что дядя Сид прервал свой разговор с Элмером Бином и поинтересовался, над чем смеются ребята.– Герби говорит, – выдохнул Ленни между приступами хохота, – что Мардиграс значит «жирный вторник».– Надо произносить «Марди-Гра», и это действительно означает «жирный вторник». Так назывался старинный религиозный праздник, – ответил вожатый и отошел.После короткого молчания разговор пошел на другие темы. По поводу «жирного вторника» больше не шутили. Герби нарочито вытеснили из общей беседы. Он нарушил непреложное и для детей и для взрослых правило хорошего тона – оказался умнее вожака.Когда настало время купания и все пошли вниз, Герби разрешили остаться с Клиффом и Элмером Бином, пока те расседлают Умного Сэма.Элмера Бина Герби считал непререкаемым авторитетом во всем, что касалось жизни лагеря. Грубоватый молодой работник давал прямые ответы без примеси насмешки или снисходительности и, похоже, лучше кого бы то ни было разбирался в повадках мистера Гаусса. Кроме того, по роду занятий ему в отличие от вожатых не приходилось вступать в противоборство с мальчишками.– Скажи, Элмер, – спросил Герби, наблюдая, как работник с Клиффом возятся с конской сбруей, – а могут нестаршеклассника выбрать Капитаном на день?Элмер оставил работу и с любопытством уставился на Герби:– Ты чего? Задумал попробовать?– Да нет, конечно. Но интересно все-таки, можно ли вообще попробовать.– Пока, Герб, выбирали одних старшеклассников. Мистер Гаусс, понимаешь, любит, чтоб все чин чинарем, без баловства.– Ясно. Это я и хотел узнать.Клифф стащил с Умного Сэма седло и стоял с ним в руках.– А чего, Герби? Что-нибудь интересное придумал к Мардиграсу?– По-моему, очень даже. Да ладно, без разницы.– Чего придумал-то? – спросил Элмер.– Ну, просто катание с горки.– С какой еще горки?– Ну… ну долго объяснять. Все равно не пригодится. Элмер взял коня под уздцы и повел к амбару.– Давай, Герб, выкладывай. Чего ты там изобрел? А ну, как станешь первым нестаршеклассником, которого изберут Капитаном.– Ну, – начал Герби, идя следом за Элмером, – я думаю, этот Мардиграс похож на Кони-Айленд, так? Ну, папа раз возил меня на Кони-Айленд. Больше всего мне там понравилась одна штуковина, называется «Чертов спуск». Огроменная такая лодка, и ее с горки пускают в пруд. Она как бабахнется в воду – ух ты, во здорово!– Я на ней катался, – сказал Клифф. – Так ты чего, Герби, задумал здесь, что ли, построить Чертов спуск? Хо-хо, тут на год работы.– Клифф, да все уже построено! – горячо возразил Герби. – Неужели не понятно? Девчачья лужайка спускается прямо к озеру, так? Вот. Значит, надо только поставить лодку на колеса и – фьють! Вот тебе и Чертов спуск!– А как управлять твоей лодкой на колесах, – сухо спросил Элмер, – чтобы она не въехала на пляж или в тетю Тилли?У Герби вытянулось лицо:– Об этом я не подумал.– Фигня, можно приспособить канаты или еще что, – подсказал Клифф.– Если лодка набита людьми и катится под гору? Тут, сынок, нужны железные тросы да Самсон, чтобы тащить их.Теперь мальчишки были в полуразвалившейся конюшне, где слабо пахло соломой и очень сильно – Умным Сэмом. Элмер завел коня в стойло и закрыл воротца. Конь привалился к стене, смежил веки и успокоенно вздохнул.– Слушай-ка, – спросил Герби, – а почему нельзя устроить на склоне салазки, как сделали на Кони? Всего и нужно-то несколько досок.– Ты хочешь сказать: смазанных досок, – уточнил Элмер.– Конечно, смазанных, – сказал Герби, хотя до этого ему и в голову не приходило, что доски надо смазать.– Хм. Четырехсот футов доски два на четыре и двадцати галлонов колесной смазки едва хватит, чтоб заварить эту кашу.– Ладно, – расстроился Герби, – я же сказал, нечего про это говорить.– А когда лодка скатится в воду, как ее затаскивать обратно в гору?– Ладно-ладно, Элмер.– И вообще, что, если эта лодка на полпути возьмет да съедет с салазок и залетит на дерево.– Черт, Элмер, чего ты издеваешься? Ну, придумал глупость, и все. Переоденусь на этот дурацкий Марди-грас старушкой или еще кем-нибудь. Сам же сказал, что меня все равно не выберут. – Он сел на старый, готовый развалиться стул без одной ножки и опустил голову на грудь.– Вообще-то, – медленно проговорил Клифф, словно размышляя вслух, – Умный Сэм может спокойно втащить лодку на гору.– Умоляю, Клифф, хватит про это, – застонал Герби.– А почему хватит, уже не хочешь быть Капитаном? – спросил Элмер, усаживаясь на корточки против Герби и набивая табаком из кисета замусоленную трубку.– Потому что я посмешище всего лагеря, вот почему! – вскричал Герби. – Толстенький ребеночек, который не умеет ни бегать, ни в мяч играть, ни драться – ничего не умеет! Такой вот я, все меня считают таким. И правильно делают. Такой и есть.– Э-э, Герб, охолони. Нельзя так плохо про себя думать. Ты хороший парень и с головой. Придет день – ты еще посмеешься над ними. Не такой уж ты пропащий.– Ленни отбил у него девчонку, – объяснил Клифф, глядя на солнечные зеленые поляны.– Хм. – На губах Элмера мелькнула улыбка, но стоило Герби подозрительно покоситься на него, как он посерьезнел. – Брось, Герб, девчонка, которой нравится Ленни, скажу я тебе, наверняка такой же фрукт, и скатертью им дорога.– А я подумал, с какой стати лодка должна соскочить с салазок? – спросил Герби. – Берешь прибиваешь под лодкой две доски, ага, чтоб они в салазки входили, и куда она после этого денется с салазок?Элмер улыбнулся и прикурил трубку от толстой деревянной спички. Клифф восхищенно посмотрел на брата.– Ну, Герб, ты даешь. Я ж тебе говорил, – повернулся он к Элмеру, – у него голова будь здоров.– Скажи, Герб, а что это за девчонка? – не переставал ухмыляться работник.– Да ну, Клиффу приснилось.– Навряд ли.– Ладно, подумаешь, могу и сказать. Ее зовут Люсиль, рыжая такая.– Ах, эта. Вон что, – понимающе кивнул Элмер. – Да-а. Много встречал я таких змеюк. Повзрослев, но того же поля ягода.– Змеюк! – ужаснулся Герби.Клифф пояснил с гордостью знатока:– Так называют девушек на флоте.– Элмер, ты служил на флоте?– Четыре года, – ответил Клифф.Герби посмотрел на работника с возросшим восхищением.– Герб, не стоит по ней убиваться, – сказал Элмер. Мальчик потупил глаза. – Но, видать, от моих слов толку никакого.– Она сказала, что будет моей девчонкой. А потом, только из-за того, что я плохо танцую… – У Герби перехватило горло.– Где ты думаешь раздобыть пятьдесят долларов? – спросил Элмер.– Зачем? – удивился Герби.– Ну, если разживешься полтинником на пиломатериалы и смазку, да я немного пособлю, глядишь, и поставишь эту Чертову горку.В глазах у Герби блеснула надежда. Он затараторил:– Да мне мистер Гаусс… дядя Сэнди… да кто угодно даст. Елки-палки, назначить по двадцать пять центов за одно катание, все прокатятся по два раза, да еще родители, да еще из деревни придут – сто пятьдесят долларов заработаем запросто. У меня все посчитано.– Оно, может, и так, – покачал головой Элмер, – только эти молодцы денег не дадут. Уж больно бредовая затея. Возможно, все и получится, но их тебе не убедить. А мать или отец не дадут?Герби вспомнил ссоры с мамой из-за мелочи и частые разговоры озабоченных родителей о скудости семейных средств и пожал плечами:– Могу попробовать, но мама у меня строгая. А когда я прошу что-нибудь, папа вторит маме.– У меня есть пять долларов, – сообщил Клифф.Все замолчали. Несколько слепней, радостно жужжа, сновали взад-вперед между солнечной поляной и душистой тенью конюшни. Умный Сэм притопнул копытом и еще раз глубоко вздохнул во сне.– Все равно нечестно, – нарушил молчание Герби, – если ты будешь мне помогать. Меня исключат из конкурса.Элмер выпустил здоровенное облако сизого дыма, которое начало извиваться в неподвижном воздухе.– Если б с такой меркой подходили, никогда бы Капитана не выбрали. Я весь этот Мардиграс обстраиваю. В прошлом году Капитана присудили Йиши Гейблсону за Преисподнюю. Так он, ексель-моксель, только подошел ко мне и говорит: «Элмер, давай сделаем из Шестнадцатой хижины Преисподнюю». Я придумал ловушки и все такое, да еще смастерил их.– Я помогу строить, – сказал Клифф. – У меня ничего своего не придумывается. А это вроде интересно.– А я, кажется, знаю, где достать пятьдесят долларов, – медленно и уклончиво проговорил Герби.У работника округлились глаза.– Да? Где?– Неважно. Достану.Элмер встал и выбил об каблук сапога пепел из трубки.– Ты достаешь деньги – я строю. Верней сказать, помогаю строить. Вам придется пахать, как проклятым. Мне еще надо будет строить кучу всего другого. – Элмер опустил трубку в карман рубахи и вышел.Клифф взволнованно прошептал:– Эй, Герб, откуда… – и смолк на полуслове, увидев, что работник снова просунул голову в дверь.– А все-таки, Герб, она этого не стоит. Нет такой змеюки, ради которой стоило бы так вкалывать. – Голова исчезла, и мальчики услышали, как работник удаляется невозмутимой шаркающей походкой.– Клифф, – шепнул Герби, хотя бояться было некого, – помнишь, как-то в воскресенье мы забрались в Хозяйство?– Ага.– Помнишь, там еще сейф в конторе, и папа сказал, что шифр – дата моего рождения?Клифф разинул рот и уставился на брата.– Я возьму пятьдесят долларов из этого сейфа! – решительно заявил Герби.– Герб, ты… ты хочешь украситъ?– Тоже мне, вора нашел! Я хочу одолжить пятьдесят долларов. Ты же слышал, что Элмер сказал: полторы сотни запросто заработаем. Значит, сегодня вечером я достаю деньги, мы строим каталку, в субботу полторы сотни у меня в кармане. В воскресенье я отсылаю в Хозяйство по почте пятьдесят… нет, семьдесят пять долларов, – поправился он в порыве благородства, – с процентами. Это будет по-честному или нет?– Да, Герби, но… открывать отцовский сейф…– А я оставлю в сейфе записку, понимаешь? В ней будет сказано, что деньги не украли, а только одолжили. – Герби все больше увлекался своим планом. – Если они будут знать, что я не украл, и я знаю, что я не украл, тогда кто назовет это воровством?– Я назову.– Почему?– Потому что это так.Герби очень не понравился ответ Клиффа, тем более что он почувствовал правоту брата. Однако логика, казалось ему, полностью на его, Герберта, стороне.– Слушай, Клифф. Положим, я уведу сейчас Умного Сэма, так? Уеду на нем и обратно не приведу, а приведу вместо него великолепного скакуна и поставлю в конюшню. Это будет воровство?– Умного Сэма ты же своруешь.– Как бы не так! А скакун-то?– А где ты возьмешь скакуна?– Да какая разница? Выменяю на Умного Сэма.– А! Значит, сначала скакуна у тебя не будет?– Глупый, нет, конечно. Если б у меня был скакун, на кой мне сдался Умный Сэм.– Это точно.– Значит, порядок. Ты меня понял.– Ага. Если б у тебя было пятьдесят долларов, тебе не пришлось бы их воровать.Герби побагровел и закричал:– Ладно, ладно, ладно! Пусть будет воровство! Сдохнешь, пока докажешь тебе простую вещь. Называй как хочешь, все равно я это сделаю.– А как попадешь в Нью-Йорк?– На попутках.– А как выберешься из лагеря?– Сбегу после отбоя.– Ты хочешь смотаться в Нью-Йорк и обратно за одну ночь и вернуться до подъема?– Ага.– Герби, до шоссе три мили. Вечером, сам знаешь, здесь ни одной машины нет.– Пешком дойду до шоссе. – Герби отвечал все неувереннее и мрачнее.– И вернешься к утру?– И вернусь к утру.– Хорошо. Отбой в десять, подъем в семь. У тебя девять часов. Два часа на ходьбу, семь часов на езду – это если попутки сразу подвернутся и не придется ждать, – и деньги взять – не меньше часа. Итого десять часов, а у тебя – девять.Герби увидел свой план во всей его вопиющей нелепости. Он принялся ходить взад-вперед по конюшне и в сердцах пинать ногами камни и солому.– Твоя взяла. Наряжусь на Мардиграс старухой. И вообще, не больно мне хотелось обворовывать папин сейф. А ты что будешь делать?– Не знаю. У меня на такие штуки голова плохо варит.– А не хочешь быть Тарзаном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Чтобы скрасить послевоенную подавленность, мистер Гаусс придумал два праздника: за два дня до отъезда отмечался манитуский Марди-Гра, Mарди-Гра (от фр. «mardi gras», – жирный вторник) – народный праздник карнавал, который устраивают во вторник на масленой неделе перед постом. В США впервые проводился в Новом Орлеане в 1827 году выходцами из Франции.
а вслед за ним – День лагеря. Мальчик, которому на Марди-Гра присуждали первое место за придуманное им развлечение: будь то костюм, представление или предмет изобразительного искусства, – назначался «Капитаном на день». Он правил лагерем, раздавал ребятам должности вожатых (а настоящие вожатые становились занявшими их место мальчиками) и вообще пользовался завидной славой. Дяде Сэнди и мистеру Гауссу обычно удавалось выбрать призера из числа более или менее рассудительных старшеклассников, которые не допускали, чтобы День лагеря превратился в издевательскую муштру вожатых.Придумка была хорошая. Несколько дней ребята готовились к Марди-Гра, и выходило что-то вроде веселого карнавала. День лагеря давал им возможность отыграться на вожатых за накопившиеся обиды. Гвоздем программы всегда было купание дяди Сэнди, которого старшие на глазах у всего лагеря бросали в озеро. Уже одно это отрадное зрелище примиряло многих ребят с жизнью в «Маниту», и они с нетерпением ждали следующего года, чтобы увидеть его вновь. Каждое лето составлялись хитроумные заговоры с целью искупать и мистера Гаусса, но ни один не имел успеха. Ему всегда удавалось испариться в самый решительный миг.– А вообще-то, чего это за Мардиграс такой? – обратился Ленни к сидящим вокруг него на траве ребятам. У Двенадцатой и Тринадцатой хижин снова была верховая езда, то есть Клифф час гонял Умного Сэма по кругу, а остальные тем временем валялись и чесали языки.– Слушай, Ленни, это Мардиграс или Мардигра? – спросил один из ребят. – Дядя Гусь все время говорит «Мардигра».– Чудик, ты чего, не видел здоровенную надпись поперек Общей улицы? – ответил Ленни. – Там ведь написано: «В субботу Мардиграс», так? Мардиграс с буквой «с».– Дядя Гусь говорит, это французское слово.– Может быть, но я-то вам не француз.Раздался смех. Во время «цветной войны» Ленни утвердил свою репутацию героя, принеся Желтым победу в двух решающих состязаниях. Все, что связано с героем, всегда раздувают, и брошенная им шутка звучит гораздо смешнее, чем в устах простого смертного. Воодушевленный смехом, Ленни добавил:– Может, дядя Гусь – французик. Он всегда так разговаривает, будто объелся лягушек.Это было воспринято как верх остроумия, и некоторые мальчики от хохота стали кататься по траве.– Только нам это ничего не объясняет, – проговорил Ленни.Ребята приумолкли и задумались над объяснением.– А может, – вымолвил Тед, – тут чего-нибудь связано с травой. Игра слов на созвучии с английским grass (трава).
Сейчас ведь косят траву на сено, ага? Ну вот, может, по-французски Мардиграс значит «косить траву».Все обратили взоры к Ленни, ожидая его суждения. Герой задумчиво насупился и изрек:– Похоже на правду. Точно, так и есть.Тут все закивали, кроме Герби, а один мальчик сказал:– Ну, Тед, здорово у тебя котелок варит.– Э-э… я смотрел это слово в словаре, – подал робкий голос Герби. – Оно значит «жирный вторник».– Что?! – вскричал Ленни, разрываясь между изумлением и ехидством.Это был период, когда Герби упал в собственных глазах и в глазах окружающих – тоже. Он не принес ровным счетом никакой пользы Красным в «цветной войне». Его обычно веселый нрав переменился с того злополучного танцевального вечера, и Люсиль избегала его общества и отворачивалась при встрече.– Да, я знаю, звучит смешно, – проговорил он, запинаясь. – Но… но там написано «жирный вторник».Раздался неодобрительный ропот.– Ну, генерал Помойкин, ты только и умеешь, что завирать, – сказал Ленни. – Если б устроили соревнование по вранью, Красные выиграли бы «цветную войну».– Ха-ха-ха! – загоготали все хором.Потом градом посыпались остроты:– Чего ж это жирный вторник – в субботу?– А может, тощая среда?– Или пузатая пятница?– Или кривоногое воскресенье?– Ха! Ха! жирный вторник!– Я знаю, парни, что он имеет в виду, – воскликнул Ленни. – Он имеет в виду, что он жирный во вторник и во все остальные дни.Эта колкость вызвала столь продолжительный взрыв веселья, что дядя Сид прервал свой разговор с Элмером Бином и поинтересовался, над чем смеются ребята.– Герби говорит, – выдохнул Ленни между приступами хохота, – что Мардиграс значит «жирный вторник».– Надо произносить «Марди-Гра», и это действительно означает «жирный вторник». Так назывался старинный религиозный праздник, – ответил вожатый и отошел.После короткого молчания разговор пошел на другие темы. По поводу «жирного вторника» больше не шутили. Герби нарочито вытеснили из общей беседы. Он нарушил непреложное и для детей и для взрослых правило хорошего тона – оказался умнее вожака.Когда настало время купания и все пошли вниз, Герби разрешили остаться с Клиффом и Элмером Бином, пока те расседлают Умного Сэма.Элмера Бина Герби считал непререкаемым авторитетом во всем, что касалось жизни лагеря. Грубоватый молодой работник давал прямые ответы без примеси насмешки или снисходительности и, похоже, лучше кого бы то ни было разбирался в повадках мистера Гаусса. Кроме того, по роду занятий ему в отличие от вожатых не приходилось вступать в противоборство с мальчишками.– Скажи, Элмер, – спросил Герби, наблюдая, как работник с Клиффом возятся с конской сбруей, – а могут нестаршеклассника выбрать Капитаном на день?Элмер оставил работу и с любопытством уставился на Герби:– Ты чего? Задумал попробовать?– Да нет, конечно. Но интересно все-таки, можно ли вообще попробовать.– Пока, Герб, выбирали одних старшеклассников. Мистер Гаусс, понимаешь, любит, чтоб все чин чинарем, без баловства.– Ясно. Это я и хотел узнать.Клифф стащил с Умного Сэма седло и стоял с ним в руках.– А чего, Герби? Что-нибудь интересное придумал к Мардиграсу?– По-моему, очень даже. Да ладно, без разницы.– Чего придумал-то? – спросил Элмер.– Ну, просто катание с горки.– С какой еще горки?– Ну… ну долго объяснять. Все равно не пригодится. Элмер взял коня под уздцы и повел к амбару.– Давай, Герб, выкладывай. Чего ты там изобрел? А ну, как станешь первым нестаршеклассником, которого изберут Капитаном.– Ну, – начал Герби, идя следом за Элмером, – я думаю, этот Мардиграс похож на Кони-Айленд, так? Ну, папа раз возил меня на Кони-Айленд. Больше всего мне там понравилась одна штуковина, называется «Чертов спуск». Огроменная такая лодка, и ее с горки пускают в пруд. Она как бабахнется в воду – ух ты, во здорово!– Я на ней катался, – сказал Клифф. – Так ты чего, Герби, задумал здесь, что ли, построить Чертов спуск? Хо-хо, тут на год работы.– Клифф, да все уже построено! – горячо возразил Герби. – Неужели не понятно? Девчачья лужайка спускается прямо к озеру, так? Вот. Значит, надо только поставить лодку на колеса и – фьють! Вот тебе и Чертов спуск!– А как управлять твоей лодкой на колесах, – сухо спросил Элмер, – чтобы она не въехала на пляж или в тетю Тилли?У Герби вытянулось лицо:– Об этом я не подумал.– Фигня, можно приспособить канаты или еще что, – подсказал Клифф.– Если лодка набита людьми и катится под гору? Тут, сынок, нужны железные тросы да Самсон, чтобы тащить их.Теперь мальчишки были в полуразвалившейся конюшне, где слабо пахло соломой и очень сильно – Умным Сэмом. Элмер завел коня в стойло и закрыл воротца. Конь привалился к стене, смежил веки и успокоенно вздохнул.– Слушай-ка, – спросил Герби, – а почему нельзя устроить на склоне салазки, как сделали на Кони? Всего и нужно-то несколько досок.– Ты хочешь сказать: смазанных досок, – уточнил Элмер.– Конечно, смазанных, – сказал Герби, хотя до этого ему и в голову не приходило, что доски надо смазать.– Хм. Четырехсот футов доски два на четыре и двадцати галлонов колесной смазки едва хватит, чтоб заварить эту кашу.– Ладно, – расстроился Герби, – я же сказал, нечего про это говорить.– А когда лодка скатится в воду, как ее затаскивать обратно в гору?– Ладно-ладно, Элмер.– И вообще, что, если эта лодка на полпути возьмет да съедет с салазок и залетит на дерево.– Черт, Элмер, чего ты издеваешься? Ну, придумал глупость, и все. Переоденусь на этот дурацкий Марди-грас старушкой или еще кем-нибудь. Сам же сказал, что меня все равно не выберут. – Он сел на старый, готовый развалиться стул без одной ножки и опустил голову на грудь.– Вообще-то, – медленно проговорил Клифф, словно размышляя вслух, – Умный Сэм может спокойно втащить лодку на гору.– Умоляю, Клифф, хватит про это, – застонал Герби.– А почему хватит, уже не хочешь быть Капитаном? – спросил Элмер, усаживаясь на корточки против Герби и набивая табаком из кисета замусоленную трубку.– Потому что я посмешище всего лагеря, вот почему! – вскричал Герби. – Толстенький ребеночек, который не умеет ни бегать, ни в мяч играть, ни драться – ничего не умеет! Такой вот я, все меня считают таким. И правильно делают. Такой и есть.– Э-э, Герб, охолони. Нельзя так плохо про себя думать. Ты хороший парень и с головой. Придет день – ты еще посмеешься над ними. Не такой уж ты пропащий.– Ленни отбил у него девчонку, – объяснил Клифф, глядя на солнечные зеленые поляны.– Хм. – На губах Элмера мелькнула улыбка, но стоило Герби подозрительно покоситься на него, как он посерьезнел. – Брось, Герб, девчонка, которой нравится Ленни, скажу я тебе, наверняка такой же фрукт, и скатертью им дорога.– А я подумал, с какой стати лодка должна соскочить с салазок? – спросил Герби. – Берешь прибиваешь под лодкой две доски, ага, чтоб они в салазки входили, и куда она после этого денется с салазок?Элмер улыбнулся и прикурил трубку от толстой деревянной спички. Клифф восхищенно посмотрел на брата.– Ну, Герб, ты даешь. Я ж тебе говорил, – повернулся он к Элмеру, – у него голова будь здоров.– Скажи, Герб, а что это за девчонка? – не переставал ухмыляться работник.– Да ну, Клиффу приснилось.– Навряд ли.– Ладно, подумаешь, могу и сказать. Ее зовут Люсиль, рыжая такая.– Ах, эта. Вон что, – понимающе кивнул Элмер. – Да-а. Много встречал я таких змеюк. Повзрослев, но того же поля ягода.– Змеюк! – ужаснулся Герби.Клифф пояснил с гордостью знатока:– Так называют девушек на флоте.– Элмер, ты служил на флоте?– Четыре года, – ответил Клифф.Герби посмотрел на работника с возросшим восхищением.– Герб, не стоит по ней убиваться, – сказал Элмер. Мальчик потупил глаза. – Но, видать, от моих слов толку никакого.– Она сказала, что будет моей девчонкой. А потом, только из-за того, что я плохо танцую… – У Герби перехватило горло.– Где ты думаешь раздобыть пятьдесят долларов? – спросил Элмер.– Зачем? – удивился Герби.– Ну, если разживешься полтинником на пиломатериалы и смазку, да я немного пособлю, глядишь, и поставишь эту Чертову горку.В глазах у Герби блеснула надежда. Он затараторил:– Да мне мистер Гаусс… дядя Сэнди… да кто угодно даст. Елки-палки, назначить по двадцать пять центов за одно катание, все прокатятся по два раза, да еще родители, да еще из деревни придут – сто пятьдесят долларов заработаем запросто. У меня все посчитано.– Оно, может, и так, – покачал головой Элмер, – только эти молодцы денег не дадут. Уж больно бредовая затея. Возможно, все и получится, но их тебе не убедить. А мать или отец не дадут?Герби вспомнил ссоры с мамой из-за мелочи и частые разговоры озабоченных родителей о скудости семейных средств и пожал плечами:– Могу попробовать, но мама у меня строгая. А когда я прошу что-нибудь, папа вторит маме.– У меня есть пять долларов, – сообщил Клифф.Все замолчали. Несколько слепней, радостно жужжа, сновали взад-вперед между солнечной поляной и душистой тенью конюшни. Умный Сэм притопнул копытом и еще раз глубоко вздохнул во сне.– Все равно нечестно, – нарушил молчание Герби, – если ты будешь мне помогать. Меня исключат из конкурса.Элмер выпустил здоровенное облако сизого дыма, которое начало извиваться в неподвижном воздухе.– Если б с такой меркой подходили, никогда бы Капитана не выбрали. Я весь этот Мардиграс обстраиваю. В прошлом году Капитана присудили Йиши Гейблсону за Преисподнюю. Так он, ексель-моксель, только подошел ко мне и говорит: «Элмер, давай сделаем из Шестнадцатой хижины Преисподнюю». Я придумал ловушки и все такое, да еще смастерил их.– Я помогу строить, – сказал Клифф. – У меня ничего своего не придумывается. А это вроде интересно.– А я, кажется, знаю, где достать пятьдесят долларов, – медленно и уклончиво проговорил Герби.У работника округлились глаза.– Да? Где?– Неважно. Достану.Элмер встал и выбил об каблук сапога пепел из трубки.– Ты достаешь деньги – я строю. Верней сказать, помогаю строить. Вам придется пахать, как проклятым. Мне еще надо будет строить кучу всего другого. – Элмер опустил трубку в карман рубахи и вышел.Клифф взволнованно прошептал:– Эй, Герб, откуда… – и смолк на полуслове, увидев, что работник снова просунул голову в дверь.– А все-таки, Герб, она этого не стоит. Нет такой змеюки, ради которой стоило бы так вкалывать. – Голова исчезла, и мальчики услышали, как работник удаляется невозмутимой шаркающей походкой.– Клифф, – шепнул Герби, хотя бояться было некого, – помнишь, как-то в воскресенье мы забрались в Хозяйство?– Ага.– Помнишь, там еще сейф в конторе, и папа сказал, что шифр – дата моего рождения?Клифф разинул рот и уставился на брата.– Я возьму пятьдесят долларов из этого сейфа! – решительно заявил Герби.– Герб, ты… ты хочешь украситъ?– Тоже мне, вора нашел! Я хочу одолжить пятьдесят долларов. Ты же слышал, что Элмер сказал: полторы сотни запросто заработаем. Значит, сегодня вечером я достаю деньги, мы строим каталку, в субботу полторы сотни у меня в кармане. В воскресенье я отсылаю в Хозяйство по почте пятьдесят… нет, семьдесят пять долларов, – поправился он в порыве благородства, – с процентами. Это будет по-честному или нет?– Да, Герби, но… открывать отцовский сейф…– А я оставлю в сейфе записку, понимаешь? В ней будет сказано, что деньги не украли, а только одолжили. – Герби все больше увлекался своим планом. – Если они будут знать, что я не украл, и я знаю, что я не украл, тогда кто назовет это воровством?– Я назову.– Почему?– Потому что это так.Герби очень не понравился ответ Клиффа, тем более что он почувствовал правоту брата. Однако логика, казалось ему, полностью на его, Герберта, стороне.– Слушай, Клифф. Положим, я уведу сейчас Умного Сэма, так? Уеду на нем и обратно не приведу, а приведу вместо него великолепного скакуна и поставлю в конюшню. Это будет воровство?– Умного Сэма ты же своруешь.– Как бы не так! А скакун-то?– А где ты возьмешь скакуна?– Да какая разница? Выменяю на Умного Сэма.– А! Значит, сначала скакуна у тебя не будет?– Глупый, нет, конечно. Если б у меня был скакун, на кой мне сдался Умный Сэм.– Это точно.– Значит, порядок. Ты меня понял.– Ага. Если б у тебя было пятьдесят долларов, тебе не пришлось бы их воровать.Герби побагровел и закричал:– Ладно, ладно, ладно! Пусть будет воровство! Сдохнешь, пока докажешь тебе простую вещь. Называй как хочешь, все равно я это сделаю.– А как попадешь в Нью-Йорк?– На попутках.– А как выберешься из лагеря?– Сбегу после отбоя.– Ты хочешь смотаться в Нью-Йорк и обратно за одну ночь и вернуться до подъема?– Ага.– Герби, до шоссе три мили. Вечером, сам знаешь, здесь ни одной машины нет.– Пешком дойду до шоссе. – Герби отвечал все неувереннее и мрачнее.– И вернешься к утру?– И вернусь к утру.– Хорошо. Отбой в десять, подъем в семь. У тебя девять часов. Два часа на ходьбу, семь часов на езду – это если попутки сразу подвернутся и не придется ждать, – и деньги взять – не меньше часа. Итого десять часов, а у тебя – девять.Герби увидел свой план во всей его вопиющей нелепости. Он принялся ходить взад-вперед по конюшне и в сердцах пинать ногами камни и солому.– Твоя взяла. Наряжусь на Мардиграс старухой. И вообще, не больно мне хотелось обворовывать папин сейф. А ты что будешь делать?– Не знаю. У меня на такие штуки голова плохо варит.– А не хочешь быть Тарзаном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38