Что ж, если Он так хочет, то это Его дело!
К полудню я почувствовала, что больше не могу оставаться дома, и попросила маму отвезти меня в город – я договорилась с Дженни пойти вместе в кино. Мама согласилась, что мне надо развеяться. Мы с Дженни встретились на углу возле аптеки – как раз напротив кинотеатра. Сеанс начинался через двадцать минут, и мы решили заглянуть в аптеку. Больше всего нас там интересовали прокладки.
Несколько минут мы смотрели просто так, потом я прошептала Дженни:
– Давай купим упаковку.
Я давно об этом думала, но никак не могла решиться. Сегодня я чувствовала себя храброй. Я думала: «Ну и что, что Бог теперь на меня разгневан? Какое это имеет значение?» Я даже решила испытать Его – перешла улицу посередине и не дожидаясь зеленого света. Ничего не произошло.
– Зачем? – спросила Дженни.
– На всякий случай, – ответила я.
– Чтоб лежали дома?
– Конечно. А почему бы нет?
– Не знаю. Моей маме это может не понравиться, – сказала Дженни.
– А ты не говори ей.
– А если она увидит?
– Положи их в какой-нибудь пакет. Можешь сказать, что это школьные принадлежности. – У тебя хватит денег?
– Да.
– Хорошо. Тогда какие будем покупать? – спросила я.
– Может, «Тинэйдж Софтиз»? – предложила Дженни. – Это такие, как у Гретхен.
– Давай.
Я взяла с полки одну упаковку «Тинэйдж Софтиз».
– Теперь ты, – подтолкнула я Дженни.
– Ладно, ладно, – Дженни тоже взяла одну.
– Еще к ним надо пояс, – напомнила я, окончательно осмелев.
– Правильно. Какой возьмем? – спросила Дженни.
– Мне нравится вот этот, розовый, – я показала на маленькую коробочку с изображенной на ней симпатичной девушкой.
– Ладно, я, пожалуй, возьму такой же, – согласилась Дженни.
Мы пошли с нашими покупками на контроль, но почти так же быстро отошли, увидев, что за кассовым аппаратом сидит парень.
– Я не смогу, – прошептала Дженни. Она положила свои коробочки обратно на полку. – Боюсь.
– Не будь дурой. Чего тут…
Продавщица в голубом халате перебила меня.
– Вам чем-нибудь помочь, девочки? – спросила она.
Дженни покачала головой, но я сказала:
– Мы выбрали вот это.
Я взяла коробочки Дженни с полки и показала их продавщице.
– Очень хорошо. Идите на контроль, и Макс вам все завернет.
Дженни не сдвинулась с места. Казалось, она вросла в пол. Глядя на ее лицо, нельзя было понять, то ли она улыбается, то ли сейчас заплачет. Я схватила ее коробочки и направилась к кассе. Там я вывалила все перед Максом и стала ждать – не глядя ему в лицо и не произнося ни слова. Он подсчитал все вместе, и я кивнула Дженни, чтобы она дала мне свои деньги. Потом я сказала: «Два пакета, пожалуйста». Макс взял у меня деньги, вернул сдачу, которую я не удосужилась проверить, и подал мне два коричневых пакета. Только и всего! Можно было подумать, что он только и делает, что продает пояса и прокладки.
Когда я пришла домой из кино, мама спросила:
– Что это за пакет?
– Школьные принадлежности, – выпалила я.
Я пошла с покупками к себе в комнату, села на кровать и стала рассматривать коробочку. Мне хотелось, чтобы Бог сейчас видел меня. Пусть видит, что я могу обходиться и без Него! Я открыла коробочку и вынула одну прокладку. Я держала ее довольно долго.
Потом я вынула из коробки розовый пояс и подержала его тоже. Наконец я встала и пошла в мой туалет. Там было темно. Особенно когда я закрыла дверь. Вот когда был бы кстати большой просторный туалет со светом и запирающимся замком. Но я справилась и так: я надела розовый пояс и прикрепила к нему прокладку. Я хотела попробовать, как в нем себя чувствуешь. Теперь я знала. И мне понравилось. Я подумала, может, мне лечь в нем сегодня спать, но отказалась от этой мысли. Вдруг пожар? – тогда мой секрет может раскрыться. Я сняла пояс и прокладку, положила их в коробочки и спрятала в нижнем ящике письменного стола. Мама никогда туда не заглядывает, потому что от моего беспорядка ей становится плохо.
На следующее утро бабушка с дедушкой объявили, что уезжают в Нью-Йорк.
– То есть как! – удивилась мама. – Вы же говорили, что остановитесь у нас на неделю!
– Да, говорили, – произнес дедушка. – Но решили провести остаток недели в Нью-Йорке, в гостинице.
– Понятно, – сказала мама.
Отец спрятался за газетой, но я видела широкую улыбку на его лице. Я подумала только, что они лишили меня поездки во Флориду, а сами уезжают. Это было нечестно! Даже подло!
Когда мама вернулась, проводив их на автобус, отец сказал:
– Готов спорить, что это с самого начала была поездка в Нью-Йорк. А к нам они заехали по дороге, потому что так было удобно.
– Я не верю! – вспыхнула мама.
– Зато я верю, – буркнул отец.
– Они испортили мне каникулы, – сказала я.
Мне никто не ответил.
Глава 23


В тот вечер мы были с родителями в маленькой комнате. В восемь вечера раздался звонок в дверь. Я сказала, что пойду посмотрю, и открыла входную дверь.
– Бабушка! – завопила я. И бросилась к ней с объятиями. – Как ты сюда попала?
– Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету.
Я засмеялась: это, значит, я Магомет, а бабушка – гора. Рядом с бабушкой стоял человек. Бабушка повернулась к нему.
– Морис, – сказала она. – Это моя Маргарет.
Потом бабушка закрыла входную дверь и сказала мне:
– Маргарет, дорогая, это мистер Морис Бинамон.
– Рифмуется с «кардамон», – подсказал он мне.
Я улыбнулась.
Бабушка выглядела замечательно – очень загоревшая, волосы «светлый блондин». У мистера Бинамона была седая шевелюра, такие же усы и очки в черной оправе. Он тоже был загоревший. Он держал бабушку под руку.
– Где они? – спросила бабушка.
– Мама с папой в маленькой комнате, – ответила я.
– С твоими другими бабушкой и дедушкой?
– Нет… они уехали.
– Уехали! – вскричала бабушка. – Но ведь они, кажется, приезжали на неделю.
– Мы тоже так думали, – сказала я.
– А мы с Морисом хотели их увидеть.
– Вы? – удивилась я. – Зачем?
Бабушка и мистер Бинамон заговорщически переглянулись.
– Ну… мы думали, может, тебе понадобится наша поддержка.
– Ну что ты, бабушка! Я ведь уже не маленькая.
– Я знаю. И потом ты ведь моя Маргарет, верно? Скажи – они говорили о чем-нибудь с тобой?
– О чем, например? – спросила я.
– Ну, ты знаешь, – немного смутилась бабушка. – О церкви и так далее.
– В общем… да, – призналась я.
– Я так и знала! – воскликнула бабушка. – Я же говорила, – сказала она мистеру Бинамону.
Мистер Бинамон покачал головой.
– Ты все время как в воду глядела, Сильвия, – согласился он.
– Помни, Маргарет… что бы они ни говорили… ты еврейская девочка.
– Вовсе нет! – взвилась я. – Я сама по себе, и ты это знаешь! Я даже не верю в Бога!
– Маргарет! – всполошилась бабушка. – Никогда не говори так о Боге.
– Почему? – спросила я. – Это правда!
Я хотела спросить Бога, слышит ли Он мои слова! Но я ведь больше с Ним не разговаривала, и думаю, Он об этом знал!
Мама с папой были уже в гостиной, и бабушка поспешила представить им своего спутника. Мои родители окинули мистера Бинамона быстрым и придирчивым взглядом, и он тоже внимательно их разглядывал.
Потом мама сварила для гостей кофе. Мне она предложила молоко с имбирным печеньем, но мне ничего не хотелось, кроме одного – поскорей убраться оттуда. Поэтому я громко зевнула и даже не прикрыла рот.
– Маргарет, дорогая, если ты так устала, то почему бы тебе не пойти и не лечь спать, – сказала бабушка.
– Пожалуй, я так и сделаю. Спокойной ночи.
Иногда бабушка бывает не лучше всех остальных. Если она любит меня, а я – её, то при чем тут, вообще, религия?
Глава 24


Мистер Бенедикт объявил, что наши отчеты о годовой работе должны быть сданы в следующую пятницу. Оценки за них ставиться не будут, поэтому он просит, чтобы мы писали честно и не старались ему угодить. Он выразил надежду, что каждый из нас узнал что-нибудь для себя полезное. В четверг вечером я написала письмо.
Дорогой мистер Бенедикт,
Моя годовая работа была посвящена религии. В результате я так и не решила, какую религию выберу, когда стану взрослой, и вообще нужна ли мне религия.
Я прочитала три книги по этой теме.
Книги такие: Современный иудаизм, История христианства и Католицизм – прошлое и настоящее.
Я была на богослужении в Первой пресвитерианской церкви в Фарбруке. Я ходила в Объединенную методистскую церковь на Рождество. Я была в нью-йоркской синагоге на Рош-Хашана – это такой еврейский праздник. Я ходила на исповедь в собор святого Варфоломея, но мне пришлось уйти оттуда, потому что я не знала, что говорить. Буддисткой или мусульманкой я быть не пробовала, потому что среди моих знакомых нет ни буддистов, ни мусульман. Этот религиозный опыт не доставил мне особого удовольствия, и, думаю, я еще долго не смогу принять никакого решения. Я думаю, человек не может просто так выбрать себе религию. Это все равно, что самому выбирать себе имя. Думаешь, думаешь, и ни на чем не можешь остановиться.
Если у меня когда-нибудь будут дети, я им сразу скажу, к какой религии они принадлежат – пусть начинают с самого начала. Двенадцать лет – это уже слишком поздно.
С уважением,
Маргарет Энн Саймон.
В пятницу все сдали объемистые отчеты с красиво оформленными обложками.
У меня было только мое письмо, и я не могла сдать его вместе со всеми.
Мистер Бенедикт, наверно, подумал, что я вообще ничего не сделала.
Когда прозвенел звонок, и все стали выходить из класса, я осталась сидеть за партой.
Мистер Бенедикт заметил и сказал:
– Да, Маргарет?
Я подошла к его столу со своим письмом.
– Я не сдала отчет, – сказала я.
– Не сдала?
– Я, мм… Я написала вместо него письмо.
Я протянула ему письмо и стояла молча, пока он читал его.
– Я, правда, старалась, мистер Бенедикт. Извините. Но так получилось.
Я не могла больше говорить. Я почувствовала, что сейчас расплачусь, и выбежала из класса.
Я добежала до туалета и дала волю слезам. Я слышала, как мистер Бенедикт зовет: «Маргарет, Маргарет…», но не обращала на это внимания. Я подставила лицо под холодную воду.
Потом я медленно шла домой – совсем одна.
И что только со мною сделалось? Когда мне было одиннадцать, я никогда не плакала. Теперь же рыдала по любому поводу. Мне хотелось поговорить об этом с Богом. Мне в самом деле не доставало Его. Но я решила молчать.
Глава 25


Семнадцатого июня АРУ устроила нам в спортзале выпускной вечер. На этот раз ни на ком из шестиклассниц не было носок. На мне были первые в моей жизни чулки-паутинка, которые часом позже дали первую стрелку. Все мои мысли были о том, что в сентябре я буду уже семиклассницей и еще о том, что я начала взрослеть. Да, я знала, что начала, хотя тело мое, по-видимому, не собиралось спешить.
Этот вечер во многом был похож на бал кадрили по случаю Дня Благодарения. Миссис Уиллер и миссис Фишбейн снова были тут как тут, но хотя бы одеты нормально.
Наш класс подарил мистеру Бенедикту серебряные запонки, которые мама Гретхен купила по оптовой цене. Кажется, он был очень доволен. Он все время откашливался, но ничего толком не мог сказать – только «спасибо», и еще – что хотя мы начали этот год не так уж прекрасно, но все же успели немало сделать. И, благодаря нам, он на следующий год будет опытным учителем – очень опытным! Тут мы все засмеялись, а у некоторых девочек, только не у меня, на глазах показались слезы.
После школы Нэнси, Гретхен, Дженни и я пошли вместе в кафе. За ланчем мы обсуждали, каково нам будет учиться в седьмом классе. Дженни боялась, что ей будет трудно и она не справится. Гретхен сказала, что учителя наверняка будут все вредные, а Нэнси сказала, что еще неизвестно, будем ли мы в одном классе, и потом, разойдясь по домам, мы все плакали.
В тот же день вечером мама стала собирать мои вещи для лагеря. Я видела, как она в огромном количестве запихивает в чемодан шорты и тенниски. Потом я услышала шум газонокосилки. Это вернулся Мус. Вначале я обрадовалась, но потом вспомнила про Лору и про слухи, которые он помогал распускать, и пришла в бешенство.
Я слетела вниз по лестнице, выбежала из дому и крикнула:
– Эй, Мус!
Он не услышал из-за шума газонокосилки. Тогда я подбежала и встала прямо у него на пути так, что он не мог меня не заметить, и снова прокричала:
– Эй, Мус!
Он выключил газонокосилку.
– Ты встала прямо у меня на пути, – сказал он.
– Мне надо тебе кое-что сказать, – начала я.
– Говори.
Я уперла руки в бока.
– Так вот, Мус! Ты просто врун! Я не верю, что ты ходил с Лорой Дэнкер за супермаркет.
– Кто это тебе наговорил?
– То есть как – кто наговорил!
– Так кто же?
– Нэнси сказала, что Эван говорил ей, что вы с Эваном…
Я осеклась. Я чувствовала себя идиоткой.
Мус покачал головой.
– Ты всегда веришь тому, что тебе рассказывают о других? – спросил он.
Я не знала, что ответить.
– В следующий раз не верь, пока сама не увидишь! – добавил Мус. – Может, ты все-таки отойдешь? Я вообще-то работаю.
Я стояла как вкопанная.
– Знаешь что, Мус, – снова начала я.
– Что еще?
– Прости, я зря на тебя думала, что ты врун.
– Знаешь что, Маргарет, – сказал Мус.
– Не знаю, а что?
– Ты так и не отошла.
Я отскочила в сторону, и Мус включил косилку снова. Я услышала, как он запел свою любимую песню – про канал Эри.
Я вернулась в дом. Мне нужно было зайти в ванную. Я думала про Муса и о том, как хорошо было стоять с ним рядом. Я думала, как здорово, что он не лгун, и как нам повезло, что он стрижет наш газон. Потом я посмотрела вниз и не поверила своим глазам – на внутренней стороне моих трусиков была кровь.
Небольшое такое пятно – но вполне настоящее. Я так и завопила:
– Мам! Скорей сюда! Скорей!
Наконец мама появилась в ванной:
– Что такое? Что случилось?
– Началось, – выпалила я.
– Что началось?
Теперь я смеялась и плакала одновременно.
– Ну, эти дела – мои месячные!
У меня потекло из носа, и я потянулась за салфеткой.
– Ты уверена, Маргарет?
– Посмотри сама, – сказала я, показывая ей на пятно.
– Действительно! Теперь вижу. Девочка моя маленькая!
Теперь и у нее глаза были на мокром месте, и она тоже начала сморкаться.
– Подожди минутку – я кое-что принесу из комнаты. Я как раз собиралась положить тебе это в чемодан – на всякий случай.
– Правда?
– Ну да. Положу, думаю, вдруг пригодится.
Она вышла из ванной. Когда она вернулась, я спросила:
– Наверно, это от «Прайвит Леди»?
– Нет: я купила «Тинэйдж Софтиз».
– Это хорошо, – сказала я.
– Теперь смотри, Маргарет, как это делается. Пояс пойдет вокруг талии, а прокладка…
– Мам, – сказала я. – Я уже два месяца тренируюсь у себя в комнате!
Потом мы вместе рассмеялись, и мама сказала:
– В таком случае, я думаю, мне лучше будет подождать в комнате.
Я заперла дверь ванной и закрепила прокладку с помощью маленьких крючочков на розовом поясе. Потом я оделась и посмотрела на себя в зеркало. Догадается ли кто-нибудь о моей тайне? Видно ли по мне? Например, догадается ли Мус, если мы снова будем говорить с ним сегодня? Догадается ли отец, когда мы сядем ужинать? Мне еще надо, как мы уговаривались, сразу позвонить Нэнси, Гретхен и Дженни. Бедная Дженни! Из «Четырех сенсаций» она осталась последней. А я-то была уверена, что последней суждено быть мне! Теперь я, правда, повзрослела. Теперь я уже почти женщина!
Ты еще здесь, Бог? Это я, Маргарет. Я знаю, что Ты здесь, Бог. Ты бы этого не пропустил, я знаю. Спасибо Тебе. Спасибо Тебе за все…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10