– Не жалеешь, что ушел?
– По правде говоря, нет.
– Гордец хренов.
Смуглая девушка в очках и туфлях на таких тонких и высоких шпильках, что больше походили на штыри для охоты на вампиров, протянула ей фотографию модели в бикини, которую собирались поместить на рекламный календарь одной из авиакомпаний. Патрисия внимательно осмотрела снимок и попросила, чтобы увеличили глаза и сузили талию. Затем они снова вернулись к ней в кабинет.
Наталья фотографировала плакат – развалившийся в снегу полярный медведь. Себастьян подошел поближе и прочитал надпись в нижнем правом углу: «Каникулы в Антарктике». Что-то не так. Только вот что?
Патрисия расписала ему амбициозный план: согласно ее словам, они в три месяца могут заполонить страну Цифровыми Созданиями. Кто-то может покупать и коллекционировать кукол с взаимозаменяемыми телами и головами, кто-то календари, открытки и плакаты. Они договорятся с порталом, который будет предлагать их продукцию on-line.
– Это придется сделать, даже если тебе не очень хочется, – заявила исполненная энтузиазма сестра. – Не мы – так другие. Патента у тебя нет, торгового знака тоже. Ты не защищен даже фиговым листком. Тебе кажется, что это только вопрос денег, но тут речь идет и о самозащите.
Патрисия права. Он мог бы подумать над ее предложением раньше, и не пришлось бы связываться с Цитаделью. Он вынужден был так поступить, чтобы подзаработать и иметь возможность предложить Никки… Но это не оправдание. Он прекрасно знает, что основным мотивом его согласия на работу в Цитадели были не деньги.
– Сколько?
– Fifty-fifty.
Себастьян представил себе Цифровых Созданий, заполонивших весь город и всю страну. Химеры повсюду. Куклы с телом Ракель Уэлч и головой Че в рюкзаках школьников (рыжая девчонка щелкает их на свой «геймбой»). Вгоняющие в дрожь календари – голова Варгас Льосы и тело Маргарет Тэтчер. Открытки с телом Монтенегро и головой добряка-мэра.
Это уже слишком. Заявив Патрисии, что он не согласен, Себастьян выскочил из офиса, хлопнув за собой дверью.
На следующий день Исабель вела себя так, будто в прошлый раз между ними ничего не происходило. Она отдала ему папку и попрощалась.
Себастьян остановился в дверях. Он собирался что-то сказать, но Исабель знаком попросила его молчать. Затем бросила быстрый взгляд вправо, влево и на потолок, словно пытаясь удостовериться, что их не записывают. Ее губы сложились в беззвучное слово: «У-хо-ди-те». И снова: «У-хо-ди-те». По-крайней мере, так показалось Себастьяну. Отсюда? Из Цитадели?
Исабель развернулась и направилась к столу. Себастьян вышел из кабинета, на ходу разглядывая содержимое папки.
На этот раз его заданием было уничтожить дядю Юргена. Юрген, легенда его детства, который время от времени приезжал за своим племянником в Дон Боско на красном мотоцикле с коляской, вызывая жгучую зависть ребят. Он был такой славный, всегда делился сладостями и катал по кругу, пока ребятня толкалась в ожидании родителей. Себастьян надевал шлем и представлял себя вторым пилотом самолета времен Первой мировой войны, отважно встречающим огонь неприятеля, затаившегося на соседних улочках. Ветер бил в лицо, и Себастьян был безмерно счастлив. Через несколько лет, с падением Монтенегро, в газете написали, что дядя Юрген возглавлял военизированную группировку на службе у диктатуры. Дядя бежал в Бразилию, и многие отлично знавшие его приятели Себастьяна стали отнекиваться от знакомства, утверждая, что в жизни не видели этого человека. Иные пересмотрели свои воспоминания и уверяли, что он был пренеприятнейшим типом, садистом, не упускавшим случая ударить кого-нибудь из ребят. Себастьян же всегда вспоминал о дяде Юргене с нежностью, полагая, что тот вполне мог заменить ему отца. Ему даже представлялось, как дядя Юрген просит руки его матери, навсегда избавляя бедняжку от трагических романов. Дядя был умным и чутким человеком. Промилитарист? Было огромным разочарованием узнать об этом, но Себастьян не собирался переписывать прошлое…
Сидя в своем кабинете в Цитадели и глядя на фотографию дяди Юргена, Себастьян не мог оторвать глаз от его широкой искренней улыбки – единственный штатский среди толпы пьяных военных – и задавал себе один и тот же вопрос: почему, черт побери, он с легкостью переписывал прошлое других людей и был не в состоянии сделать то же самое с прошлым дяди? Может, потому что его жизнь – это его жизнь, а жизнь других людей – это жизнь других людей. Единственное, в чем Себастьян был совершенно уверен, – он не способен стереть с этих снимков дядю Юргена. Он не хотел добивать его, заканчивая работу своих собратьев по цеху.
Себастьян подумал, что сегодня ночью, под вой котов под окнами и разборки соседей этажом выше, под гром грозы в небе, он все расскажет Никки. Расскажет с самого начала, заикаясь и время от времени задыхаясь от нехватки воздуха. Он сделает это, уставившись в пол или не сводя глаз со свадебных фотографий или фотографий их медового месяца, вспоминая об обещании быть откровенными друг с другом. Он будет смотреть в потолок или еще куда-нибудь, лишь бы не встречаться взглядом с ее глазами на строгом лице с тонкими бровями вразлет. Признается в толкнувших его на это глупых причинах – экономических и творческих, об ошибочном желании принять участие в чем-то более значительном, чем перекраивание газетных фотографий. Он сделал это ради нее и ради него самого, но теперь он сожалеет и ему страшно. Он попросит прощения за то, что так долго скрывал от нее эту тайну и скажет, что готов понести любое наказание, но, пожалуйста, пусть она поможет ему найти выход из ситуации.
Она с карандашом в руках станет приводить в порядок их расходы за прошлый месяц и, с жалобами на огромные долги, сердито подожмет губы. Засунет кончик карандаша в рот, начнет его грызть. Пригладит волосы. Потрет нос. К тому моменту секунды в их комнате станут плестись медленнее минут, по радио Мигель Босе будет петь песню Сильвио Родригеса, что-нибудь вроде «надвигаясь, давили причины – непобедимая повседневность». Прогрохочет гром, соседи со стонами займутся любовью. Она встанет, и Себастьян приготовится к мелодраматической сцене и принятию заслуженных упреков и обвинений. Он как наяву видел превращение Никки в оранжевую рыбку-меченосца на фоне лесного пожара.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросит она странным, слегка сдавленным голосом (словно в это время на ее языке за право прозвучать вели сражение тысячи ядовитых фраз, а под шумок проскользнуть на волю удалось лишь самой нейтральной серой мышке).
– Не знаю. Поговорить с той, что меня наняла, наверное. Сказать ей…
– Что сказать? Что отказываешься от работы? Ради бога, Себас, не глупи. Думаешь, тебе позволят уйти просто так?
– Навряд ли. Но должен же быть какой-нибудь выход.
– Кто-то еще знает об этом? Пиксель?
– Ты первая.
– Хоть что-то.
– Никки.
– Со мной все в порядке. Наверное, тебе придется подождать. Ублюдок.
– Я же извинился.
– Это я не тебе.
Но он ничего не сказал. Добравшись до дома, Себастьян увидел у входа огромный черный «форд». Машина шефа Никки. Они о чем-то жарко спорили. Заметив Себастьяна, Никки вышла из «форда». Доктор Доносо поздоровался с Себастьяном легким кивком и уехал.
– Он ехал к знакомым – они живут где-то неподалеку – и предложил меня подвезти. Это все.
Себастьян резко развернулся и бросился к дому, будто спешил укрыться внутри. Никки последовала за ним. Уже войдя, крикнула ему в спину:
– Хочешь правду? Отлично! Тогда слушай внимательно, повторять не буду. Доносо меня шантажирует. Тебе легче?
– Не ври, – заорал Себастьян. – Не ври мне!
– Об этом мы и разговаривали, – сказала она уже тише. – Он интересуется, чем ты занимаешься в Цитадели. Он думал, что раз я твоя жена, то должна об этом знать. А если я ему не расскажу, то он сообщит тебе, что… я говорила по телефону с Гильермо. Ради бога, дай мне закончить.
– Ты… ты виделась с Гильермо?
– Один раз. Клянусь, только раз. Случайно. Он появился в офисе без предупреждения. Ничего не было, а я воспользовалась моментом и потребовала, чтобы он прекратил мне названивать.
– Ты с ним разговаривала?
– Он звонил мне время от времени, а я боялась бросить трубку. Я прекрасно помню, как он жесток. Но наконец я собралась с духом и потребовала оставить меня в покое. Мне не хотелось тебя грузить, кроме того, я знала, что ты сразу подумаешь худшее и не поверишь мне. И не надо делать такое лицо, это правда. Ты тоже мне ничего не сказал.
С болью и яростью Себастьян вынужден был признать, что Никки права: он не имел права обвинять ее в скрытности – у самого рыльце в пушку. От этого стало горько – им удалось выровнять отношения только благодаря огромному количеству переплетенных секретов и секретиков.
– Не понимаю, – покачал головой он, – с чего это Доносо интересуется моей работой в Цитадели?
– Откуда мне знать. Я же вообще не в курсе, какого черта ты там делаешь. Если расскажешь, может, мне что и придет на ум.
Он подошел к Никки и крепко обнял. Прошептал, что все расскажет и попросил ответить откровенностью на откровенность. Обещал поверить.
– Кто первый? – спросила она.
18

нужно было сказать ему правду без утайки я была почти готова так хотелось открыться и телевизор на полную мощность орхидеи пахнут и напоминают о наших лучших моментах в парке это рискованно все так тонко подтвердить его подозрения я знал я знал ты чокнутая не тот момент и я не скажу то что должна он тоже и мы наладим наши отношения но похоже не до конца и все равно все равно злость берет что он мне не верит должен был мне все рассказать еще бы он не нервничал бедняжка хлопает глазками как хороший мальчик а сам оказывается набит секретами а я и того хуже так и есть слишком много правды это тяжело выдумываешь себе идеал я тоже неправа палец о палец не ударила чтобы что-то изменить но я не говорила потому что мне действительно важно его мнение его отношение ко мне мой маленький спрут малыш-осьминожек цифровичок да да маленькие победы кто это сказал кто это видел кто это пережил кто об этом поведал я и правда не знаю день за днем как с горки медленное сближение то ли нехотя то ли нет сердце в броне мы не так сильны одиночество утомляет но и другая крайность тоже не выход телевизор соседи закрыть книгу читать невозможно никак не сосредоточиться мне нравится r.e.m. и цезария эвора так странно снова с кольцом на пальце антигуа его профиль он не слишком красив но той ночью был как воск в моих руках делает все что велю хотя конечно не все как там вара сходить поискать ее в tomorrow но на этот раз он не согласится да и я пообещала больше не открывать ящик пандоры не то чтобы мне не хотелось но он будет в ярости а мне важно как он ко мне относится не в том дело не в том ах черт бы все побрал открыть и тут же закрыть двери романтично да но в этом что-то есть высокие черные сапоги нужно было обуть их тогда черт нужно учиться на кой мне эти законы если они не действуют пять лет учебы чтобы стать адвокатом с доносо я выучила больше за какие-то месяцы и может быть поэтому мой цифровой малыш может быть поэтому я знаю чем ты занимаешься и от чего хотел меня уберечь но все равно когда-то все выплывает наружу знаю чем ты занимаешься моя голова мое тело полцарства за голову полцарства за тело узнать о цитадели как страшно ты мне все расскажешь игра с огнем как страшно но что же делать мы никто начало клубка есть вещи которые не прощают не понимаю как мы выбрали этого президента я умываю руки но ты не голосовала за него лучше не думать об этом теперь понимаю делать правой рукой и стирать следы левой хоть что-то top secret цитадели открыто убирать помехи интересно интересно за кого оппозиция это так рискованно кто бы мог подумать доносо ублюдок доносо ублюдок но нужно делать то что приходится так вот я отказываюсь так ему и скажу я устала не нужно было соглашаться нужно было сразу сказать нет гильермо я не хочу тебя видеть забудь обо мне так уже было так было говорила нет а сама хотела чтобы он вынул занозу из моего сердца я должна была предвидеть ублюдок предложить мне такое как будто это какой-то пустяк никогда слышишь никогда и доносо как знал что я виделась с гильермо откусывает кончик сигары плюет на пол и да дорогуша я тебе ты мне таков бизнес а теперь себас знает что я виделась с гильермо и верит мне ящик пандоры как если бы я не знала что ничего не изменится постепенно узнаешь человека открываешь его секреты правду и ложь вот и все странно что мне никогда не нравились мачитос да гилле задиристый петушок какие тут теории когда я в себе не могу разобраться он обожал драться и ссориться сколько раз пытался устроить скандал немного выпьет и понеслось махать кулаками на каждого кто посмотрит на мои ноги а сам кричал надень мини-юбку надень мини-юбку кто их разберет драчливый петух два виски и вперед нужно было сделать больше фотографий в дело шло все летали стаканы пепельницы моему платью вечно доставалось конечно я даже не думала что когда-то его дурной характер выльется на меня но тут эта пощечина потом избил меня зонтом до сих пор жутко а что он себе воображал что раз я люблю его то подставлю другую щеку еще чего пьяный болван шел бы он к дьяволу вот так а я люблю другого а вовсе не этого козла забавно представить шпион в цитадели такой милый не хотел пугать меня и ничего не говорил но играть с огнем опасно он должен был мне рассказать должен почему все так а гильермо якшается с доносо устроили мне ловушку а если у него фотографии или они снимали меня я ничего плохого не делала но если меня послушать легко ошибиться и принять одно за другое ублюдок может все так подстроить это будет его маленькая месть он разрушит мои отношения с себасом сознайся все равно ничего в голову не лезет так закрой книгу пойду лучше умоюсь и надо ложиться себас у себя в кабинете не вылезает из компьютера телек орет во все горло а его никто не смотрит на днях сделаю перестановку так уже приелось перекрасить стены не знаю есть же независимые женщины может уехать куда автостопом с рюкзаком за плечами лучше конечно с кем-нибудь даже и не думай элиана с тобой ничего не будет а если с ней и себасом элиана вместо вары себас будь умничкой давай попробуем не бойся что сказал бы гилле если бы услышал ха луч его жизни святая голубка правда под конец уже не совсем ах вальтер нужно было сделать больше твоих фотографий ну и что кто меня поймет я хочу и белого и черного и серого какая чушь эти условности мои рыбки мои бедные рыбки цветочки бедные цветочки и наступит ночь мне полегчает мир это кошмар я не справедлива было здорово но воспоминания жгут перевернуть страницу в рио тоже жизнь не сахар страсть и стабильность сразу ха кто много хочет мало получит так может мне уйти и бросить все это зачем привязываться хотя почему нет так все проще проще проще сосредоточиться на нас самих и пусть себас пользуется моментом с варой или без у меня это долго не продлится скоро очень скоро меня позовет дорога захочу собрать чемодан и двинуться в путь переходить мост за мостом чтобы никто меня не нашел никто даже я сама
19
На следующее утро Себастьян ушел в издательство совсем рано – практически сбежал из дома – скорее из-за того чувства неловкости, которое он испытывал, находясь рядом с Никки, чем от желания работать. Никки до изнеможения умоляла его не ревновать ни к бывшему мужу, ни к шефу, ее терзали воспоминания о самых тяжких моментах ее предыдущего брака с этим безумным Отелло, и в слезах просила его не делать глупостей. Несмотря на приложенные усилия, Себастьян ничего не мог с собой поделать. Ему никак не удавалось выбросить из головы выражение лица Таиландочки, когда он застал ее с Доносо. И это сказало ему больше, чем все слова вместе взятые. Он выскочил из дома, не побрившись, с красным пятном на всю щеку От диванной подушки, над которым всласть смогут поиздеваться друзья. Солнце осторожно выглядывало в просветы между тучами и отражалось в разлившихся по тротуарам лужах.
В голове все кружились слова Никки. Что ты себе возомнил? Что я наставляю тебе рога с Элианой, с моим шефом, со всеми подряд? Когда ты, черт тебя побери, поймешь, что я люблю тебя? Ну, она, конечно, преувеличивает. Но откуда эта дурацкая неуверенность? Неужели у них так будет всегда? Он будет терзаться сомнениями и походя делать несчастной ее? Так или иначе, с этим нужно заканчивать. Просто невыносимо – женаты всего ничего, а он уже спит на диване.
Шагая мимо особняка дяди Юргена, Себастьян бросил настороженный взгляд за растрепанные сосны, словно ожидая, что оттуда выскочит призрак в очках-консервах. Сад выглядел запущенным. Пожелтевшая лужайка и ржавый трехколесный велосипед у ступеней главного входа. Интересно, чей это велосипед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19