Подумав об этом, Мэгги поинтересовалась, можно ли обналичить чек, и не без волнения поставила свою подпись под впечатляющей цифрой – столько она никогда не посмела бы снять с общего семейного счета при жизни мужа.
В этот момент Мэгги не имела ни малейшего представления о том, как потратить деньги. У нее едва получалось сосредоточиться на произносимых сдержанным, выверенным тоном словах менеджера, который показывал ей кучу разных бумаг. Перед ней неотступно вставал женский образ, которому воображение постоянно добавляло новые черты. Блондинка с голубыми глазами, высокими скулами и блестящими губами сидела за столом, скрестив лодыжки стройных ног, обутых в босоножки, и облизывала пальцы, позвякивая браслетами на запястьях.
– Спасибо, что уделили мне столько внимания, это так любезно с вашей стороны, – пробормотала Мэгги и покинула банк, унося распухший бумажник в сумке и папку с акциями под мышкой.
Потом они отправились в универсам за покупками. Золтан катил рядом с ней тележку. Мэгги вдруг ощутила зверский голод, и все продукты в магазине казались ей ужасно соблазнительными: влажный бри и слоистый пармезан в сырном отделе, в отделе деликатесов – пармская ветчина, оливки разных сортов; помидоры, высушенные на солнце, и еще множество экзотических штучек, которых ей никогда раньше не доводилось приобретать. Она замедлила было шаг у рыбного прилавка, где храбрый омар отважно пытался выбраться из ящика, а тугие осьминоги барахтались в собственных чернилах, но затем решительно проследовала мимо. Все покупки были погружены в багажник «ровера».
– Куда теперь, мадам? – спросил Золтан. Мадам понятия не имела, что предпринять дальше. Она не привыкла располагать своим временем – ей всегда приходилось смотреть на часы, чтобы не опоздать на встречу с Джереми в «условленном месте», как обычно говорили в посольстве. И в ответ лишь вопросительно взглянула на водителя. Казалось, улицы Вены переполнены голубоглазыми блондинками с блестящими губами, все они шли, словно скользя в толпе, обутые в изящные остроносые туфли. Мэгги опустила взгляд на свои скромные лодочки на плоской подошве.
– Думаю, я не прочь пройтись по магазинам, – заявила она.
Прогуливаясь по Картнерштрассе и разглядывая витрины, Мэгги постепенно избавлялась от чувства вины за свою праздность, начиная чувствовать себя человеком, находящимся в заслуженном отпуске. Она решила отпраздновать это событие, отведав в одном из уличных кафе кофе-меланж и творожный штрудель. Она заходила во все обувные магазины подряд и все больше смелела, беспечно примеряя дорогущие туфли.
– Я пойду прямо в них, – сообщила Мэгги молодой услужливой продавщице, определившись с выбором.
«Кто у нас там носил красные туфли? – подумала она, перебирая роившиеся в памяти образы. – Ах да, Мария Антуанетта. Она взбиралась в них на эшафот». Почувствовав неловкость оттого, что заставила водителя так долго ждать, Мэгги поспешила к машине, насколько ей позволяли непривычно высокие каблуки. Золтан дремал на переднем сиденье со спортивной газетой на коленях, его усы подрагивали при каждом звучном вздохе. Проснувшись, он вздрогнул от неожиданности.
– Прошу прощения, что заставила ждать, – извинилась Мэгги и робко, с чувством тайного торжества пошевелила пальцами под мягкой красной кожей. – Я купила новые туфли. – При обычных обстоятельствах Мэгги не стала бы обсуждать покупку с водителем, но сейчас ее просто распирало от радости.
Золтан молча рассматривал ее ноги, пока она усаживалась.
– Может, они немного… не знаю… не слишком яркие? – усомнилась Мэгги, прикинув, что на деньги, потраченные на туфли, можно было купить авиабилет до Лондона. «Туда, – подумала она, выставляя вперед левую ногу, – и обратно», – вытягивая правую. – О Боже! – вырвалось у нее вслух.
– Вовсе нет, мадам, – возразил Золтан, отъезжая от тротуара. – По-моему, очень красивые туфли.
Золтан помог ей донести покупки до дверей квартиры и удалился, бормоча что-то о делах в посольстве. Распаковав провизию, Мэгги тут же отрезала себе кусок сыра бри и съела его стоя. Потом принесла из кладовой бутылку бордо и налила себе немного (будь Джереми жив, он упрекнул бы ее в дурных манерах). Сделала большой глоток, пошла с бокалом в гостиную, на ходу взглянув на себя в зеркало над камином, и поразилась, насколько сильно может поднять боевой дух женщины пара новых фривольных туфель.
Разгоравшаяся внутри ярость бодрила ее. Мелкие события, которым она в свое время не придала значения, теперь вспыхивали в памяти, причиняя боль, как будто ее били до синяков каким-то тупым предметом. Случаи невинного, казалось бы, обмана, уловки, отговорки, подозрительные совпадения… Многие эпизоды семейной жизни вдруг приняли совсем иную окраску. Она глотнула еще бордо.
Впереди маячил очередной тоскливый вечер. Мэгги осмотрелась. Милая комната… У нее был настоящий талант создавать уют, и муж часто хвалил ее за эту способность, которую называл «чутьем». Единственным предметом споров в том, что касалось интерьера, были картины: по мнению Мэгги, Джереми предпочитал их вешать слишком высоко. Она неохотно нажала на телефонном аппарате кнопку прослушивания сообщений. Несколько человек звонили выразить сочувствие и предложить помощь. Два звонка от сестры Сью. Мэгги решила, что пока не в силах говорить ни с кем. Было слышно, как уборщица миссис Лебовски пылесосила пол на первом этаже, в приемной. Рано или поздно придется спуститься, принять ее формальные соболезнования и выслушать очередной рассказ о ее собственных злоключениях. Мэгги подумала – пора заняться «подчисткой хвостов». Нужно позвонить Макинтошу.
На звонок ответила Ширли. Она сразу приняла благочестиво-сочувственный тон – с момента смерти Джереми ее голос при разговорах с Мэгги звучал именно так.
– Как вы? – пожелала она знать.
– Спасибо, хорошо… Насколько возможно при данных обстоятельствах, – ответила Мэгги тоном хрупкой женщины, даже перед лицом горя сохранявшей мужество. – Я хотела поблагодарить мистера Макинтоша за то, что он так любезно предоставил мне на ближайшее время автомобиль и Золтана. Для меня это просто манна небесная.
– Боюсь, мистера Макинтоша сейчас нет на месте, – сообщила Ширли. – Я обязательно передам ему вашу благодарность.
– Вы тоже очень помогли мне. Для вас, наверное, было ужасным шоком увидеть, что Джереми…
– Нет, что вы, я к тому времени уже ушла. Было как раз начало девятого.
– Но… мне никто не сообщил до девяти часов!
– Ну… ведь пришлось вызвать врача. Они, наверное, пытались спасти его, привести в чувство… Поэтому, наверное, и не сообщали сразу…
– Кто «они»?
– Его обнаружил Золтан. Я думала, вы в курсе…
Мзгги ощутила знакомый холодок внутри, будто кто-то сжал сердце ледяными пальцами, и опять стал неметь язык.
– Ах да, конечно… Что за чушь я несу! У меня такая каша в голове…
– Ничего удивительного, – сочувственно произнесла Ширли. – Постарайтесь не нервничать. Обращайтесь, если что-нибудь понадобится.
– Какой врач приезжал? Доктор Бентон?
– Полагаю, да… – Голос Ширли звучал неуверенно.
– Спасибо вам еще раз. – Мэгги положила трубку и полезла в ящик стола за записной книжкой с телефонами. Ей срочно нужно было сделать два звонка.
Первый – доктору Бентону. Секретарша соединила их без промедления.
– Мэгги… – голос доктора звучал сердечно и успокаивающе, – я часто вас вспоминаю.
– Я хотела бы узнать все обстоятельства смерти Джереми, – сказала она.
– Ну, знаете… – медленно проговорил он. – Он умер внезапно. Думаю, вряд ли успел понять что-нибудь.
– Я просто не понимаю, почему мне сразу не сообщили.
– Ну… полагаю, все были в панике. – Он откашлялся. – Пока вызвали «Скорую»… На это ведь нужно время.
– Да, естественно, должна быть причина. Все были в панике. – У Мэгги заболела голова.
– Если что-то понадобится – дайте знать, – сказал доктор Бентон.
– Спасибо, – машинально произнесла Мэгги, – вы все очень добры.
Второй звонок был адресован Золтану.
– Надо поговорить, – бросила она. – Немедленно!
Мэгги перенесла коробки с вещами Джереми в комнату для гостей, повесила его пальто в шкаф в коридоре, а зонт оставила на том же месте. Привезенный Золта-ном пакет так и стоял на диване. Внутри обнаружилась новенькая, серая в сиреневую полоску пижама. «Венеция», – подумала Мэгги, чувствуя, как ее охватывает бешенство.
– Мадам, это я, Золтан, – сообщил водитель, тщательно вытирая ноги, прежде чем войти в дом.
– Золтан, – произнесла она, с трудом сдерживаясь, – думаю, пришло время сказать правду.
– Правду? – У Золтана забегали глаза, в панике он оглянулся, будто искал путь к отступлению, но Мэгги с пугающей решимостью преградила ему путь. В новых красных туфлях она была на шесть дюймов выше.
– Не будешь ли ты любезен сообщить мне, где обнаружил тело моего мужа?
– Я же говорил вам – его нашли в офисе. Ширли и…
– Золтан! Я знаю про Мойсхен.
– Мойсхен… Знаете… Ясно… – Золтан переминался с ноги на ногу, являя собой весьма жалкую картину. – Ну, тогда… вы все знаете.
– Что знаю?
– Где умер посол. – Казалось, он вот-вот расплачется.
– Потому что он умер с Мойсхен?
– Ну… да, так можно сказать.
– В постели с Мойсхен?
– Вероятно, они могли быть в постели, да.
– И Мойсхен позвонила тебе?
– Миссис Моргенштерн позвонила мне – да, это верно.
– А ты позвонил доктору Бентону?
– Да.
– И доктор Бентон вызвал «Скорую помощь»?
– Да.
– И вы все встретились в квартире миссис Моргенштерн?
– Да.
– И все вместе поехали в больницу?
– Нет, миссис Моргенштерн осталась.
– А потом ты позвонил мистеру Макинтошу?
– Да.
– А мистер Макинтош позвонил мне?
– Да, мистер Макинтош, должно быть, позвонил вам, да.
– Пойду приготовлю тебе кофе, – смягчилась Мэгги.
Молча потягивая кофе, водитель зажег сигарету. Она ждала, пока он докурит. Золтан, как обычно, ткнул окурок в пепельницу и описал им пару кругов, удостоверяясь, что он точно погас.
– Золтан, у меня к тебе предложение, – произнесла Мэгги. – Ты поможешь мне расквитаться с Мойсхен. А я беру тебя на работу на все это время и буду платить твою обычную зарплату.
У Золтана настороженно встопорщились усы.
– Я не могу нарушать закон, мадам, я не могу. У меня только временное разрешение, и если…
– Я не буду просить тебя нарушать закон. На лице Золтана отразилось облегчение.
– Ну если только самую малость… – добавила Мэгги.
Он вновь закурил.
– Прежде всего ты покажешь мне, где живет Мойсхен.
– Думаю, будет дождь, – произнес Золтан еле слышно.
Они поехали по улице Реннвег, повернули направо – на улицу напротив Бельведера. Золтан остановил машину перед большой деревянной парадной дверью многоэтажного здания, но не стал глушить двигатель.
– Мадам, – умолял он, – не надо вам туда подниматься. Миссис Моргенштерн…
– Не волнуйся. Я не собираюсь устраивать скандал. Где ее окна?
Шофер указал на ряд красиво оформленных окон на втором этаже. Сквозь стекло виднелись тяжелые драпировки с фестонами.
– У посла был ключ?
Золтан еще сильнее встревожился.
– Да, полагаю, у него мог быть ключ… Я не знаю.
– И где этот ключ теперь?
– Наверное, с вещами, которые я принес из посольства.
– Тогда поедем обратно и поищем их.
Мэгги решительно вышла из лифта, Золтан уныло плелся следом. Она направилась прямо в спальню для гостей и вытряхнула на кровать все, что находилось в одной из коробок. Мелкие монеты, ручки, канцелярские кнопки и чернильные картриджи рассыпались по покрывалу, среди них оказалось несколько связок ключей. Мэгги узнала ключи от резиденции. Взглянула на шофера, указывая на другую связку.
– Эти – от кабинета, – сказала она, приподнимая ключи с брелком в виде миниатюрного золотого мячика для гольфа. Когда-то она сама подарила этот брелок мужу на день рождения. Еще одна связка ключей была прицеплена к серебряному дельфину. – А эти?
У Золтана судорожно задвигался кадык.
– Эти, должно быть, от квартиры миссис Моргенштерн.
Мэгги бросила ключи в сумочку.
– Но, мадам, вы же не можете просто войти туда и…
– Не волнуйся, – успокоила его она. – Я не собираюсь ставить тебя в неудобное положение. Ты узнаешь наверняка, когда миссис Моргенштерн будет отсутствовать. Именно в это время и заглянем к ней.
Той ночью Мэгги долго не могла уснуть. Металась и ворочалась, обдумывая план мести злодейке. По одному из сценариев она должна была сразиться с Мойсхен на ее территории. Придя домой, Мойсхен обнаружит Мэгги, расположившуюся в кресле, аккуратно скрестив ноги, в зеленом платье, которое так любил Джереми, – с новыми красными туфлями оно будет смотреться еще интереснее. Может, к тому времени она даже успеет немного сбросить вес.
«Что вы делаете в моем доме?» – возмутится Мойсхен. И получит ответ: «А что вы делали в постели моего мужа?»
Вновь и вновь Мэгги в мыслях осыпала бесчисленными колкостями соперницу. Она вообразила, как столкнется с Мойсхен в опере. Мэгги никогда раньше не ходила в оперу – Джереми считал это удовольствие слишком дорогим, но на этот раз она там появится, и не на обычном спектакле, а на премьере. Кто-нибудь представит женщин друг другу. «Вы знакомы с Мойсхен Моргенштерн?» Мэгги грациозно кивнет и повернется к спутнику Мойсхен: «Чей-то муж, я полагаю?»
Когда сон начал овладевать ею, мысли стали расплываться и сцены встречи с Мойсхен были уже не так эффектны. Вот женщины случайно сталкиваются на Картнерштрассе. На Мэгги шикарная меховая шапка, которая очень ей к лицу. Нет, не пойдет – у нее нет меховой шапки, и вообще она не любит мех. «Ой, смотрите-ка! – говорит она своей спутнице… Кто это может быть? Возможно, жена перуанского посла. – Вот маленькая шлюшка, с которой спал мой муж». «Я не маленькая шлюшка!» – протестует разъяренная Мойсхен. «О нет, конечно, нет, – соглашается Мэгги. И наносит последний сокрушающий удар: – Ты большая шлюха!» Сон окончательно сморил ее, когда она колотила Мойсхен по голове каблуком ярко-красной туфли «Феррагамо».
В болезненных фантазиях Мэгги Мойсхен всегда представала красавицей. Почему-то при таком раскладе предательство мужа казалось менее обидным, чем если бы его любовница была невзрачной маленькой толстушкой. Однако в глубине души Мэгги осознавала нереальность придуманных сюжетов. В итоге идеальное решение пришло во сне.
На следующий день Мэгги проснулась поздно. Как и всегда на протяжении всей совместной жизни с Джереми, ее рука потянулась на его половину кровати. Где бы они ни жили – в Вашингтоне, еще в молодые годы, или позже – в Лондоне, Риме, Париже, Вене или Будапеште, – Мэгги всегда спала справа от мужа. Холод простыни бесцеремонно вернул ее из прошлого в настоящее. Каждое утро с момента смерти Джереми, в секунды неопределенности, предшествующие пробуждению, когда человек будто витает между сном и явью, ей казалось, что все как прежде. А потом реальность с жестокой, неумолимой решительностью врывалась в ее сознание. И вновь она поспешно отодвинулась от края пропасти. Рядом никого не было.
Немного поколебавшись, Мэгги громко выпустила газы и восхитилась собственной наглостью. Развалившись в полном одиночестве на правой стороне кровати, она сконцентрировалась на новом, непривычном ощущении: она могла расслабиться и никуда не спешить – впереди был целый день, и никто от нее ничего не ждал. Ни званых обедов, ни встреч, не придется даже воевать с Эсмеральдой. Делай что хочешь. Мэгги уже не находила свободу, уготованную ей в будущем, столь пугающей. Заваривая чай, она занялась обдумыванием технических деталей возмездия, которое должно было обрушиться на ничего не подозревавшую Мойсхен.
При жизни Джереми утро было любимым временем суток Мэгги. Ее муж-жаворонок с готовностью вскакивал с первым же пронзительным призывом будильника. А она пила чай в постели, полулежа на подушках, и слушала плеск воды и присвист, доносившиеся из ванной. В отличие от Мэгги, Джереми предпочитал не просто быстро принять душ, а понежиться в горячей ванне. И любил насвистывать старомодные водевильные песенки – такие как «Человек, который сорвал банк в Монте-Карло» или «Бешеные псы и англичане». «А в последнее время, – подумала она со злостью, – он напевал венскую «Fiakerlied»».
Затем он с громким хлюпающим звуком восставал из мыльной пены, и сквозь открытую дверь ванной комнаты было видно, как он, обернув вокруг талии полотенце, намазывает пеной для бритья свои румяные щеки. Джереми никогда не пользовался электробритвами – Мэгги подарила ему одну на Рождество, несколько лет назад, но она так и осталась в коробке. Иногда он выглядывал с помазком в руке, внезапно вспомнив о каком-нибудь деле, и изрекал что-то вроде: «Дорогая, не забудь, пожалуйста, что мой смокинг в чистке». А потом уходил на работу, глухо стуча по паркету каблуками начищенных туфель – в безупречном костюме, неярком галстуке и подобранных в тон галстуку носках, распространяя вокруг аромат своего любимого мыла «Флорис».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
В этот момент Мэгги не имела ни малейшего представления о том, как потратить деньги. У нее едва получалось сосредоточиться на произносимых сдержанным, выверенным тоном словах менеджера, который показывал ей кучу разных бумаг. Перед ней неотступно вставал женский образ, которому воображение постоянно добавляло новые черты. Блондинка с голубыми глазами, высокими скулами и блестящими губами сидела за столом, скрестив лодыжки стройных ног, обутых в босоножки, и облизывала пальцы, позвякивая браслетами на запястьях.
– Спасибо, что уделили мне столько внимания, это так любезно с вашей стороны, – пробормотала Мэгги и покинула банк, унося распухший бумажник в сумке и папку с акциями под мышкой.
Потом они отправились в универсам за покупками. Золтан катил рядом с ней тележку. Мэгги вдруг ощутила зверский голод, и все продукты в магазине казались ей ужасно соблазнительными: влажный бри и слоистый пармезан в сырном отделе, в отделе деликатесов – пармская ветчина, оливки разных сортов; помидоры, высушенные на солнце, и еще множество экзотических штучек, которых ей никогда раньше не доводилось приобретать. Она замедлила было шаг у рыбного прилавка, где храбрый омар отважно пытался выбраться из ящика, а тугие осьминоги барахтались в собственных чернилах, но затем решительно проследовала мимо. Все покупки были погружены в багажник «ровера».
– Куда теперь, мадам? – спросил Золтан. Мадам понятия не имела, что предпринять дальше. Она не привыкла располагать своим временем – ей всегда приходилось смотреть на часы, чтобы не опоздать на встречу с Джереми в «условленном месте», как обычно говорили в посольстве. И в ответ лишь вопросительно взглянула на водителя. Казалось, улицы Вены переполнены голубоглазыми блондинками с блестящими губами, все они шли, словно скользя в толпе, обутые в изящные остроносые туфли. Мэгги опустила взгляд на свои скромные лодочки на плоской подошве.
– Думаю, я не прочь пройтись по магазинам, – заявила она.
Прогуливаясь по Картнерштрассе и разглядывая витрины, Мэгги постепенно избавлялась от чувства вины за свою праздность, начиная чувствовать себя человеком, находящимся в заслуженном отпуске. Она решила отпраздновать это событие, отведав в одном из уличных кафе кофе-меланж и творожный штрудель. Она заходила во все обувные магазины подряд и все больше смелела, беспечно примеряя дорогущие туфли.
– Я пойду прямо в них, – сообщила Мэгги молодой услужливой продавщице, определившись с выбором.
«Кто у нас там носил красные туфли? – подумала она, перебирая роившиеся в памяти образы. – Ах да, Мария Антуанетта. Она взбиралась в них на эшафот». Почувствовав неловкость оттого, что заставила водителя так долго ждать, Мэгги поспешила к машине, насколько ей позволяли непривычно высокие каблуки. Золтан дремал на переднем сиденье со спортивной газетой на коленях, его усы подрагивали при каждом звучном вздохе. Проснувшись, он вздрогнул от неожиданности.
– Прошу прощения, что заставила ждать, – извинилась Мэгги и робко, с чувством тайного торжества пошевелила пальцами под мягкой красной кожей. – Я купила новые туфли. – При обычных обстоятельствах Мэгги не стала бы обсуждать покупку с водителем, но сейчас ее просто распирало от радости.
Золтан молча рассматривал ее ноги, пока она усаживалась.
– Может, они немного… не знаю… не слишком яркие? – усомнилась Мэгги, прикинув, что на деньги, потраченные на туфли, можно было купить авиабилет до Лондона. «Туда, – подумала она, выставляя вперед левую ногу, – и обратно», – вытягивая правую. – О Боже! – вырвалось у нее вслух.
– Вовсе нет, мадам, – возразил Золтан, отъезжая от тротуара. – По-моему, очень красивые туфли.
Золтан помог ей донести покупки до дверей квартиры и удалился, бормоча что-то о делах в посольстве. Распаковав провизию, Мэгги тут же отрезала себе кусок сыра бри и съела его стоя. Потом принесла из кладовой бутылку бордо и налила себе немного (будь Джереми жив, он упрекнул бы ее в дурных манерах). Сделала большой глоток, пошла с бокалом в гостиную, на ходу взглянув на себя в зеркало над камином, и поразилась, насколько сильно может поднять боевой дух женщины пара новых фривольных туфель.
Разгоравшаяся внутри ярость бодрила ее. Мелкие события, которым она в свое время не придала значения, теперь вспыхивали в памяти, причиняя боль, как будто ее били до синяков каким-то тупым предметом. Случаи невинного, казалось бы, обмана, уловки, отговорки, подозрительные совпадения… Многие эпизоды семейной жизни вдруг приняли совсем иную окраску. Она глотнула еще бордо.
Впереди маячил очередной тоскливый вечер. Мэгги осмотрелась. Милая комната… У нее был настоящий талант создавать уют, и муж часто хвалил ее за эту способность, которую называл «чутьем». Единственным предметом споров в том, что касалось интерьера, были картины: по мнению Мэгги, Джереми предпочитал их вешать слишком высоко. Она неохотно нажала на телефонном аппарате кнопку прослушивания сообщений. Несколько человек звонили выразить сочувствие и предложить помощь. Два звонка от сестры Сью. Мэгги решила, что пока не в силах говорить ни с кем. Было слышно, как уборщица миссис Лебовски пылесосила пол на первом этаже, в приемной. Рано или поздно придется спуститься, принять ее формальные соболезнования и выслушать очередной рассказ о ее собственных злоключениях. Мэгги подумала – пора заняться «подчисткой хвостов». Нужно позвонить Макинтошу.
На звонок ответила Ширли. Она сразу приняла благочестиво-сочувственный тон – с момента смерти Джереми ее голос при разговорах с Мэгги звучал именно так.
– Как вы? – пожелала она знать.
– Спасибо, хорошо… Насколько возможно при данных обстоятельствах, – ответила Мэгги тоном хрупкой женщины, даже перед лицом горя сохранявшей мужество. – Я хотела поблагодарить мистера Макинтоша за то, что он так любезно предоставил мне на ближайшее время автомобиль и Золтана. Для меня это просто манна небесная.
– Боюсь, мистера Макинтоша сейчас нет на месте, – сообщила Ширли. – Я обязательно передам ему вашу благодарность.
– Вы тоже очень помогли мне. Для вас, наверное, было ужасным шоком увидеть, что Джереми…
– Нет, что вы, я к тому времени уже ушла. Было как раз начало девятого.
– Но… мне никто не сообщил до девяти часов!
– Ну… ведь пришлось вызвать врача. Они, наверное, пытались спасти его, привести в чувство… Поэтому, наверное, и не сообщали сразу…
– Кто «они»?
– Его обнаружил Золтан. Я думала, вы в курсе…
Мзгги ощутила знакомый холодок внутри, будто кто-то сжал сердце ледяными пальцами, и опять стал неметь язык.
– Ах да, конечно… Что за чушь я несу! У меня такая каша в голове…
– Ничего удивительного, – сочувственно произнесла Ширли. – Постарайтесь не нервничать. Обращайтесь, если что-нибудь понадобится.
– Какой врач приезжал? Доктор Бентон?
– Полагаю, да… – Голос Ширли звучал неуверенно.
– Спасибо вам еще раз. – Мэгги положила трубку и полезла в ящик стола за записной книжкой с телефонами. Ей срочно нужно было сделать два звонка.
Первый – доктору Бентону. Секретарша соединила их без промедления.
– Мэгги… – голос доктора звучал сердечно и успокаивающе, – я часто вас вспоминаю.
– Я хотела бы узнать все обстоятельства смерти Джереми, – сказала она.
– Ну, знаете… – медленно проговорил он. – Он умер внезапно. Думаю, вряд ли успел понять что-нибудь.
– Я просто не понимаю, почему мне сразу не сообщили.
– Ну… полагаю, все были в панике. – Он откашлялся. – Пока вызвали «Скорую»… На это ведь нужно время.
– Да, естественно, должна быть причина. Все были в панике. – У Мэгги заболела голова.
– Если что-то понадобится – дайте знать, – сказал доктор Бентон.
– Спасибо, – машинально произнесла Мэгги, – вы все очень добры.
Второй звонок был адресован Золтану.
– Надо поговорить, – бросила она. – Немедленно!
Мэгги перенесла коробки с вещами Джереми в комнату для гостей, повесила его пальто в шкаф в коридоре, а зонт оставила на том же месте. Привезенный Золта-ном пакет так и стоял на диване. Внутри обнаружилась новенькая, серая в сиреневую полоску пижама. «Венеция», – подумала Мэгги, чувствуя, как ее охватывает бешенство.
– Мадам, это я, Золтан, – сообщил водитель, тщательно вытирая ноги, прежде чем войти в дом.
– Золтан, – произнесла она, с трудом сдерживаясь, – думаю, пришло время сказать правду.
– Правду? – У Золтана забегали глаза, в панике он оглянулся, будто искал путь к отступлению, но Мэгги с пугающей решимостью преградила ему путь. В новых красных туфлях она была на шесть дюймов выше.
– Не будешь ли ты любезен сообщить мне, где обнаружил тело моего мужа?
– Я же говорил вам – его нашли в офисе. Ширли и…
– Золтан! Я знаю про Мойсхен.
– Мойсхен… Знаете… Ясно… – Золтан переминался с ноги на ногу, являя собой весьма жалкую картину. – Ну, тогда… вы все знаете.
– Что знаю?
– Где умер посол. – Казалось, он вот-вот расплачется.
– Потому что он умер с Мойсхен?
– Ну… да, так можно сказать.
– В постели с Мойсхен?
– Вероятно, они могли быть в постели, да.
– И Мойсхен позвонила тебе?
– Миссис Моргенштерн позвонила мне – да, это верно.
– А ты позвонил доктору Бентону?
– Да.
– И доктор Бентон вызвал «Скорую помощь»?
– Да.
– И вы все встретились в квартире миссис Моргенштерн?
– Да.
– И все вместе поехали в больницу?
– Нет, миссис Моргенштерн осталась.
– А потом ты позвонил мистеру Макинтошу?
– Да.
– А мистер Макинтош позвонил мне?
– Да, мистер Макинтош, должно быть, позвонил вам, да.
– Пойду приготовлю тебе кофе, – смягчилась Мэгги.
Молча потягивая кофе, водитель зажег сигарету. Она ждала, пока он докурит. Золтан, как обычно, ткнул окурок в пепельницу и описал им пару кругов, удостоверяясь, что он точно погас.
– Золтан, у меня к тебе предложение, – произнесла Мэгги. – Ты поможешь мне расквитаться с Мойсхен. А я беру тебя на работу на все это время и буду платить твою обычную зарплату.
У Золтана настороженно встопорщились усы.
– Я не могу нарушать закон, мадам, я не могу. У меня только временное разрешение, и если…
– Я не буду просить тебя нарушать закон. На лице Золтана отразилось облегчение.
– Ну если только самую малость… – добавила Мэгги.
Он вновь закурил.
– Прежде всего ты покажешь мне, где живет Мойсхен.
– Думаю, будет дождь, – произнес Золтан еле слышно.
Они поехали по улице Реннвег, повернули направо – на улицу напротив Бельведера. Золтан остановил машину перед большой деревянной парадной дверью многоэтажного здания, но не стал глушить двигатель.
– Мадам, – умолял он, – не надо вам туда подниматься. Миссис Моргенштерн…
– Не волнуйся. Я не собираюсь устраивать скандал. Где ее окна?
Шофер указал на ряд красиво оформленных окон на втором этаже. Сквозь стекло виднелись тяжелые драпировки с фестонами.
– У посла был ключ?
Золтан еще сильнее встревожился.
– Да, полагаю, у него мог быть ключ… Я не знаю.
– И где этот ключ теперь?
– Наверное, с вещами, которые я принес из посольства.
– Тогда поедем обратно и поищем их.
Мэгги решительно вышла из лифта, Золтан уныло плелся следом. Она направилась прямо в спальню для гостей и вытряхнула на кровать все, что находилось в одной из коробок. Мелкие монеты, ручки, канцелярские кнопки и чернильные картриджи рассыпались по покрывалу, среди них оказалось несколько связок ключей. Мэгги узнала ключи от резиденции. Взглянула на шофера, указывая на другую связку.
– Эти – от кабинета, – сказала она, приподнимая ключи с брелком в виде миниатюрного золотого мячика для гольфа. Когда-то она сама подарила этот брелок мужу на день рождения. Еще одна связка ключей была прицеплена к серебряному дельфину. – А эти?
У Золтана судорожно задвигался кадык.
– Эти, должно быть, от квартиры миссис Моргенштерн.
Мэгги бросила ключи в сумочку.
– Но, мадам, вы же не можете просто войти туда и…
– Не волнуйся, – успокоила его она. – Я не собираюсь ставить тебя в неудобное положение. Ты узнаешь наверняка, когда миссис Моргенштерн будет отсутствовать. Именно в это время и заглянем к ней.
Той ночью Мэгги долго не могла уснуть. Металась и ворочалась, обдумывая план мести злодейке. По одному из сценариев она должна была сразиться с Мойсхен на ее территории. Придя домой, Мойсхен обнаружит Мэгги, расположившуюся в кресле, аккуратно скрестив ноги, в зеленом платье, которое так любил Джереми, – с новыми красными туфлями оно будет смотреться еще интереснее. Может, к тому времени она даже успеет немного сбросить вес.
«Что вы делаете в моем доме?» – возмутится Мойсхен. И получит ответ: «А что вы делали в постели моего мужа?»
Вновь и вновь Мэгги в мыслях осыпала бесчисленными колкостями соперницу. Она вообразила, как столкнется с Мойсхен в опере. Мэгги никогда раньше не ходила в оперу – Джереми считал это удовольствие слишком дорогим, но на этот раз она там появится, и не на обычном спектакле, а на премьере. Кто-нибудь представит женщин друг другу. «Вы знакомы с Мойсхен Моргенштерн?» Мэгги грациозно кивнет и повернется к спутнику Мойсхен: «Чей-то муж, я полагаю?»
Когда сон начал овладевать ею, мысли стали расплываться и сцены встречи с Мойсхен были уже не так эффектны. Вот женщины случайно сталкиваются на Картнерштрассе. На Мэгги шикарная меховая шапка, которая очень ей к лицу. Нет, не пойдет – у нее нет меховой шапки, и вообще она не любит мех. «Ой, смотрите-ка! – говорит она своей спутнице… Кто это может быть? Возможно, жена перуанского посла. – Вот маленькая шлюшка, с которой спал мой муж». «Я не маленькая шлюшка!» – протестует разъяренная Мойсхен. «О нет, конечно, нет, – соглашается Мэгги. И наносит последний сокрушающий удар: – Ты большая шлюха!» Сон окончательно сморил ее, когда она колотила Мойсхен по голове каблуком ярко-красной туфли «Феррагамо».
В болезненных фантазиях Мэгги Мойсхен всегда представала красавицей. Почему-то при таком раскладе предательство мужа казалось менее обидным, чем если бы его любовница была невзрачной маленькой толстушкой. Однако в глубине души Мэгги осознавала нереальность придуманных сюжетов. В итоге идеальное решение пришло во сне.
На следующий день Мэгги проснулась поздно. Как и всегда на протяжении всей совместной жизни с Джереми, ее рука потянулась на его половину кровати. Где бы они ни жили – в Вашингтоне, еще в молодые годы, или позже – в Лондоне, Риме, Париже, Вене или Будапеште, – Мэгги всегда спала справа от мужа. Холод простыни бесцеремонно вернул ее из прошлого в настоящее. Каждое утро с момента смерти Джереми, в секунды неопределенности, предшествующие пробуждению, когда человек будто витает между сном и явью, ей казалось, что все как прежде. А потом реальность с жестокой, неумолимой решительностью врывалась в ее сознание. И вновь она поспешно отодвинулась от края пропасти. Рядом никого не было.
Немного поколебавшись, Мэгги громко выпустила газы и восхитилась собственной наглостью. Развалившись в полном одиночестве на правой стороне кровати, она сконцентрировалась на новом, непривычном ощущении: она могла расслабиться и никуда не спешить – впереди был целый день, и никто от нее ничего не ждал. Ни званых обедов, ни встреч, не придется даже воевать с Эсмеральдой. Делай что хочешь. Мэгги уже не находила свободу, уготованную ей в будущем, столь пугающей. Заваривая чай, она занялась обдумыванием технических деталей возмездия, которое должно было обрушиться на ничего не подозревавшую Мойсхен.
При жизни Джереми утро было любимым временем суток Мэгги. Ее муж-жаворонок с готовностью вскакивал с первым же пронзительным призывом будильника. А она пила чай в постели, полулежа на подушках, и слушала плеск воды и присвист, доносившиеся из ванной. В отличие от Мэгги, Джереми предпочитал не просто быстро принять душ, а понежиться в горячей ванне. И любил насвистывать старомодные водевильные песенки – такие как «Человек, который сорвал банк в Монте-Карло» или «Бешеные псы и англичане». «А в последнее время, – подумала она со злостью, – он напевал венскую «Fiakerlied»».
Затем он с громким хлюпающим звуком восставал из мыльной пены, и сквозь открытую дверь ванной комнаты было видно, как он, обернув вокруг талии полотенце, намазывает пеной для бритья свои румяные щеки. Джереми никогда не пользовался электробритвами – Мэгги подарила ему одну на Рождество, несколько лет назад, но она так и осталась в коробке. Иногда он выглядывал с помазком в руке, внезапно вспомнив о каком-нибудь деле, и изрекал что-то вроде: «Дорогая, не забудь, пожалуйста, что мой смокинг в чистке». А потом уходил на работу, глухо стуча по паркету каблуками начищенных туфель – в безупречном костюме, неярком галстуке и подобранных в тон галстуку носках, распространяя вокруг аромат своего любимого мыла «Флорис».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24