Катрина, актриса, которой он оказал предпочтение, каким-то образом умудрилась вывалиться из его кровати и сломать руку в трех местах. Съемки начинаются на следующий день. Могла бы Максин собраться в такие короткие сроки и занять ее место?..
Гай работал в темной комнате. Она не собиралась рисковать жизнью и спасением души и открывать дверь – сейчас жизнь была ей особенно необходима – и прокричала новость через дверь.
– Ну, что еще? – вздохнул он. Не самый обнадеживающий ответ. Через минуту дверь распахнулась и Гай, моргая глазами, не привыкшими еще к свету, нервно выглянул наружу.
– Нет, – сказал он, не успела она открыть рот. – Это уже слишком. Особенно после того, что происходило в последнее время. Или вы работаете на меня, или нет, но не надейтесь, что я еще раз позволю такое. Мне нужен кто-то, на кого можно положиться.
Какая свинья, подумала Максин, возмущенная его беспредельным эгоизмом. Разве она виновата в том, что Серена оказалась ни на что не способной? Казалось, в последние недели Гай повеселел, стал таким добродушным. И вот пожалуйста, все вернулось на круги своя.
– Но это может изменить всю мою жизнь, – молила она, надеясь, что он захочет подшутить над ней. Если он улыбнется, половина дела сделана.
Но Гай разгадал ее маневр и улыбаться не собирался.
– Не давите на меня, – сказал он. – Ответ все равно отрицательный.
– Это же судьба… один шанс на миллион… а дети уже ходят в школу. – Максин была в отчаянии. За четыре дня она заработает почти столько, сколько Гай платит ей в год. – Ну пожалуйста, я найду вам настоящую и на сто процентов подходящую няню…
– Максин, забудьте об этом. Вы не поедете.
– Но…
– Нет. – Это прозвучало как окончательный приговор.
Джош и Элла ходили в местную деревенскую школу, поэтому Дженни было нетрудно забирать их в три тридцать и отвозить домой. Паула, которой на время отсутствия Дженни доверили поездки на цветочный рынок и управление магазином, была взволнована даже больше, чем Максин – та все не могла поверить, что скоро увидит себя по телевизору. Дженни, не настолько впечатлительная, просто приготовилась несколько дней заботиться о детях, пока не вернется сестра. Это было не так уж сложно, если не считать необходимости ночевать в захламленной спальне Максин. К тому же она была рада помочь Гаю.
Когда она подъехала к школе, Джош и Элла были явно рады видеть ее.
– Вы будете присматривать за нами до пятницы, – объявила Элла и быстро сунула ей скрученный листок бумаги. – Вот, Дженни. Я нарисовала ваш портрет на уроке. Хорошо получилось, правда? Вам нужно сказать «как мило» и повесить его на стене в кухне, когда мы приедем домой.
Дженни внимательно рассмотрела портрет. Элла наградила ее желтыми волосами, неровным фиолетовым лицом и пальцами-щупальцами. Рядом с ней на двуногом столе красовался огромный торт с многочисленными свечками.
– Чей это день рождения?
– Ничей, – сказала Элла. – Максин сказала, что вы хорошо делаете торты, а я их очень люблю, поэтому я подумала – может, вы испечете один, маленький?
– Расскажи Дженни, что ты еще подумала, – сказал Джош.
Элла просияла.
– Я подумала, что Максин худая и не любит готовить, а вы не худая, значит, любите.
Гай провел весь день в Сомерсете, фотографируя древнюю графиню и ее бриллианты для местного журнала. Он приехал домой в семь тридцать.
На пороге его встретил непривычный запах имбирных пряников. И видеть Дженни, сидящую за кухонным столом с Джошем, Эллой и целой армией пряничных человечков, тоже было непривычно.
Но похоже, ситуация казалась непривычной только ему.
– Привет, папа, – через плечо бросила Элла. – Мы ждем, когда они остынут и можно будет есть. Я сама сделала пуговицы – из смородины.
– Я сначала отъем руки и ноги, – гордо сообщил Джош. – Потом головы, пока не останутся одни тела.
Дженни, не подозревая о следах муки у нее на лбу, улыбнулась и сказала:
– Привет. Не волнуйся, они пили чай в шесть, как полагается. Я приготовила только рагу из курицы и пюре, но там еще осталось, если ты проголодался…
Да, это не самый лучший день в его жизни, подумал Гай.
Герцогиня, которой было лет восемьдесят, внимательно изучила его фотоаппараты и постоянно спрашивала, почему такой профессионал не может щелкать затвором потише. Словом, это была длинная и утомительная сессия, во время которой Гая называли не иначе как «этот парень».
А теперь это.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, но он все равно спросил:
– Где Максин?
Дженни, явно ничего не подозревавшая, выглядела удивленной.
– Что? Она уехала десятичасовым поездом. Ты думал, она останется до вечера?
– Черт побери! – сказал Гай. Эта девица просто неуправляема. Интересно, что может ее удержать, если она хочет поступить по-своему? – Ну и засранка эта Максин!
– О-о-о-х! – довольно выдохнула Элла. Недавно она сама сказала это слово и поплатилась. Что ж, подождем, когда папа в следующий раз попробует сделать замечание.
– Что? – повторила Дженни, все еще недоумевая. – Прости. Я не понимаю. Что-то не так?
– Ну давай, – устало сказал он. – Расскажи, как она втянула тебя в это.
Догадаться было нетрудно. Максин в своем репертуаре.
– Ты не знал, что она уезжает? – простонала Дженни.
– Ни черта я не знал! – Гай был взбешен. – Она и не собиралась мне говорить, правда? А я ведь запретил ей…
«Ничерта», отметила про себя Элла. Наверняка это тоже плохое слово. Интересно, такое же плохое, как «твоюмать», как сказала Максин, когда сожгла яичницу?
На этот раз Дженни встала на сторону Максин. Она понимала, что не согласилась бы на эту аферу, зная правду, но она также знала, как много значит для Максин эта работа. К тому же она здесь и она вовсе не сумасшедший маньяк-убийца.
– Послушай, – резонно заметила она, – все это не проблема. Я с удовольствием занимаюсь детьми, Паула присмотрит за магазином…
– Максин спросила, может ли она уехать, и я сказал нет, – повторил Гай. – Я не могу понять, почему ты ее защищаешь. Она не может делать такие вещи и надеяться, что это сойдет ей с рук.
Джош и Элла с удивлением наблюдали, как Дженни спорит с их отцом.
– Если ты не собирался разрешать ей работать, нечего было отпускать ее на прослушивание. Это нечестно.
– Я не был бы против, предупреди она заранее. – Гай не мог поверить, что Дженни защищает Максин. – Но я нанял ее присматривать за детьми. Она не может сбегать по любому поводу, оставив их бог знает на кого…
– Она только вчера узнала, что получила работу, – с жаром возразила Дженни. – И я не бог знает кто, а ее сестра. Прости, если тебя это не устраивает, но…
– Не говори ерунды. – Сообразив, что ситуация выходит из-под контроля, он попытался разрядить обстановку. Сняв кожаный пиджак, он приподнял Эллу, сел на ее место и посадил ее себе на колени.
– И не смотри на меня так, – сказал он Дженни. – Ты знаешь, что я не критикую тебя. Во всем, как обычно, виновата Максин. Эта девица любого доведет до безумия.
А она ведь даже обрадовалась, думала, Гай хочет, чтобы она присмотрела за детьми. Дженни было обидно за Максин. Поэтому, когда Гай взял пряничного человечка, она понадеялась, что тот обожжет ему рот.
Так и произошло, но Гай не подал виду.
– Невероятно, – сказал он, стараясь задобрить ее. – Ну хватит, Дженни. Остынь. Съешь человечка.
– Тебе нравятся пуговицы? – спросила Элла. Смородиновые пуговицы растаяли. Проглотив одну, Гай улыбнулся.
– Солнышко, они удались лучше всего.
– Ну, ты вернулся, – сдержанно сказала Дженни. – Значит, я больше не нужна. Я могу поехать домой?
Гай вдруг понял, насколько она обижена.
– Прости меня. Я знаю, ты думаешь, я неблагодарный урод, но это не так. И, конечно, ты не можешь уехать; мы хотим, чтобы ты осталась. Как я могу отпустить того, кто печет таких пряничных человечков?
– Она еще сделала пюре из настоящей картошки, – сообщил Джош.
– И помыла мне голову, – вмешалась Элла, – а шампунь не попал в глаза.
Дженни старалась сдержать улыбку. Гай осмотрел кухню и продолжил список, загибая пальцы.
– И сделала рагу из курицы. И погладила мою джинсовую рубашку. И умудрилась оторвать Джоша от «Геймбоя», не приковывая его к табуретке…
Джош с надеждой сказал:
– И она обещала, что мы вместе посмотрим «Невесту Дракулы».
– Ничего подобного! – засмеялась Дженни.
– Это решает все, – сказал Гай. – Я лично не смогу смотреть «Невесту Дракулы». Это напомнит мне о Максин, и меня будут мучить кошмары. Вы должны остаться.
Элла взяла пряничного человечка. К ее разочарованию, все смородиновые пуговицы попадали на пол.
– Ой, твою мать! – громко сказала она. – Вот засранец! Его пуговицы ни черта не держатся.
ГЛАВА 33
Работа флориста всегда подразумевает конфиденциальность, усвоила Дженни. Если мужчина, состоящий в браке двадцать лет, начинает регулярно заказывать доставку белых фрезий по адресу в двадцати милях от его дома, ты держишь рот на замке и доставляешь. Когда средних лет управляющий банком, в котором ты хранишь свои сбережения, вдруг начинает благоухать одеколоном и берет за правило покупать одинокие алые розы на длинном стебле, ты сохраняешь каменный вид. И в День святого Валентина, сколько бы мужчин ни заказывали два – или даже три – одинаковых букета из весенних цветов, упакованных в целлофан, ты даже ухом не поведешь.
Она и сейчас не повела ухом, хотя ей это далось нелегко. Сомнений не было: стоявшего перед ней мужчину она видела со своей матерью несколько недель назад. А на золотой карте «Америкэн Экспресс» стояло имя – Оливер Дж. Кэссиди.
Что, безусловно, объясняло, почему его лицо показалось ей знакомым, когда она увидела его в «Гранд-Рок-отеле».
– Я хотел бы сам надписать карточку, если можно, – сказал Оливер Кэссиди с ослепительной улыбкой.
Дженни забежала в магазин на пару часов, пока Джош и Элла были в школе, и теперь наблюдала, как он снимает колпачок с ручки «Монблан» с золотым пером. Она чувствовала себя вуайером.
– Вот. – Он передал ей карточку и снова улыбнулся. Короткое сообщение, написанное аккуратным, элегантным почерком, гласило: «Вся моя любовь принадлежит тебе. Считаю дни». – Можно доставить их до вечера?
– Не беспокойтесь, она получит их еще до двух, – заверила Дженни. – Я сама их доставлю.
– Дорогая, какой чудесный сюрприз! – Tea открыла дверь и расцеловала Дженни в обе щеки. При виде огромного букета у нее загорелись глаза. – И какие божественные лилии!.. Как мило с твоей стороны подумать о бедной старой мамочке.
– Они не от меня, – сухо сказала Дженни. – А от поклонника. Я просто девочка-посыльный.
Tea, явно пребывавшая в веселом расположении духа, сказала:
– Замечательно, тогда я не буду приглашать тебя на чай.
– Нет будешь. – Сунув ей букет, Дженни направилась на кухню и включила чайник. Пока она насыпала в чашки растворимый кофе, Tea распечатала конверт, прочла записку и опустила ее в карман своей рубашки в синюю и белую полоску. Дженни заметила, что это очень хорошая мужская рубашка. И нетрудно было угадать, кому она принадлежала раньше.
Она молчала, пока не вскипел чайник.
– И кто же он?
– Святые небеса! – слишком громко удивилась Tea. – Милая, ты ведь продала ему цветы. Разумеется, ты знаешь, кто он. Или он сбежал, не заплатив, и ты разыскиваешь его, чтобы призвать к ответу?
– Я-то знаю, кто он. А вот знаешь ли ты?
Tea рассмеялась.
– Ну конечно знаю, милая! Его имя Оливер, и он влюблен в меня без памяти.
– Я спрашивала, знаешь ли ты точно, кто он. – Дженни отпила кофе. – Но теперь мне ясно, что знаешь. Ради бога, мама, ты понимаешь, что делаешь? Что происходит?
– Не понимаю, почему ты поднимаешь такой шум? – невинно сказала Tea. – Беспокоиться абсолютно не о чем. Да, его имя Оливер Кэссиди, и так случилось, что он отец фотографа, у которого работает Максин. Чего тут такого? Я что, преступаю закон?
– Нечего разыгрывать невинность. – Дженни села, закинув ногу на ногу. – Это ты предложила ему похитить внуков?
– Конечно нет. И не нужно представлять это, как захват заложников. Он хотел повидать их; он знал, что Гай взовьется до небес, если он прямо попросит разрешения, и поэтому ждал, пока тот уедет. Дети отлично провели день, Оливер сделал то, ради чего приехал в Корнуолл, и никто не пострадал.
– Значит, ты все это знаешь. Между прочим, из-за этой истории Максин едва не лишилась работы. Кстати, он рассказал тебе, как случилось, что родной сын не хочет с ним общаться? Объяснил, почему это Гай так взбеленился?
– Они просто не поняли друг друга. – Tea взмахнула рукой. – Теперь Оливер понял, что ошибался. Все зашло так далеко только из-за неадекватной реакции Гая. Во всех семьях случаются разлады, к сожалению, Оливеру не повезло, потому что у него он принял затяжной характер. Милая, он ужасно переживает из-за этого! Он был так счастлив, когда провел с этими детишками несколько часов.
– Если бы Гай узнал о его планах, этого бы не произошло. Он позвонил бы в полицию.
Чего Tea не могла вынести, так это критики со стороны собственных детей.
– А ты, значит, на его стороне, – спокойно заключила она. – При этом понятия не имеешь, что случилось на самом деле. Все только потому, что у него хорошенькая мордашка.
Дженни, пообещавшая себе не терять самообладания, стиснула зубы.
– Но ты-то защищаешь его отца только потому, что он без ума от тебя и ужасно богат? Мама, он поступил плохо!
– Дженни, не выпрыгивай из штанов! – Tea резко поставила чашку с кофе на стол. – То, что случилось, это еще не трагедия. Трагедия в том, что Гай Кэссиди не желает прощать старые обиды, а в результате страдают дети. Оливер просто хотел, чтобы на них это не отражалось.
– Серьезно? – Дженни напомнила себе о спокойствии. – А какие у него дальнейшие планы? Увезет их из страны на пару месяцев?
Это было просто смешно. Tea заговорила мягче.
– Оливер никогда не сделает ничего подобного. Милая, он замечательный человек.
Дженни, которой не так давно замечательным казался Бруно, ответила:
– Не сомневаюсь. До тех пор, пока он получает то, что хочет.
Воцарилась тишина. Наконец Tea сказала:
– Ну хорошо, что теперь? Ты собираешься выступить на бис?
Дженни пожала плечами.
– Ты хочешь знать, расскажу ли я все Гаю? Не знаю, мама. А ты уверена в том, что его отец не использует тебя? Вот что главное. Я серьезно, – продолжила она, заметив, что Tea улыбается. – Все это очень подозрительно. Ты мать Максин, а Максин присматривает за Джошем и Эллой. Откуда ты знаешь, что он не задумал какое-то злодейство?
– Подумать только, – покачала головой мать. – А я-то считала, что в нашей семье Максин – главный мастер создавать драмы. Дженни, послушай взрослого человека. Ничего злодейского в Оливере Кэссиди нет, и никаких тайных целей он не преследует. Он любит меня, а я люблю его. Мне жаль, если это не встретит одобрения нанимателя Максин, но насколько я знаю, моя личная жизнь вне сферы его компетенции. Если ты считаешь, что должна ему все рассказать, так и поступи, хотя лично я не вижу в этом смысла. Как я понимаю, об их примирении не может быть и речи, поэтому ты просто опять разворошишь осиное гнездо. Но, – закончила она, равнодушно махнув рукой, – это только мое мнение. Ты можешь поступать как считаешь нужным.
Дженни окончательно растерялась. В том, что говорила ее мать, был здравый смысл. С другой стороны, промолчать значило взять на себя ответственность за секрет. И еще это значило не говорить ничего Максин, потому что она-то наверняка расскажет все Гаю. Если что-то случится, поняла Дженни, она окажется крайней.
Но Оливер Кэссиди понравился ей, перед глазами у нее стояло выражение его лица, когда он писал ту записку.
– Откуда ты знаешь, что он тебя любит? – Она посмотрела матери в глаза.
– Я совершила достаточно ошибок за тридцать лет, – просто ответила Tea. – На этот раз все по-настоящему. Поверь мне. Когда это случается, сразу все понимаешь…
А почему я не поняла? – подумала Дженни, вспомнив Алана и Бруно.
На следующий день Гай снимал модный показ в Котсуолде, но пошел проливной дождь и все закончилось раньше. Вернувшись домой в четыре тридцать, он обнаружил Дженни с телефоном на кухне, она придерживала трубку щекой, одной рукой разминала пастернак, а другой помешивала соус. Ее волосы выбились из-под заколки, а фиолетовый свитер сполз с одного плеча. Щеки, и без того розовые от жара плиты, заалели еще ярче, когда она увидела его.
– Ой, я не слышала, что ты пришел. Обед будет готов только через час… но, если хочешь принять ванну, есть прорва горячей воды.
Максин на другом конце линии застонала.
– Ох-ах, появляется дракон. Не говори ему, что это я.
– С кем ты разговариваешь? – подозрительно спросил Гай.
– Ни с кем, – невинное выражение лица подпортил стыдливый румянец. – С подругой.
– Тебе говорили, что ты неисправимая лгунья? – Он с улыбкой пересек кухню, взял у нее трубку и сказал: – Здравствуйте, Максин.
– О боже, – вздохнула Максин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Гай работал в темной комнате. Она не собиралась рисковать жизнью и спасением души и открывать дверь – сейчас жизнь была ей особенно необходима – и прокричала новость через дверь.
– Ну, что еще? – вздохнул он. Не самый обнадеживающий ответ. Через минуту дверь распахнулась и Гай, моргая глазами, не привыкшими еще к свету, нервно выглянул наружу.
– Нет, – сказал он, не успела она открыть рот. – Это уже слишком. Особенно после того, что происходило в последнее время. Или вы работаете на меня, или нет, но не надейтесь, что я еще раз позволю такое. Мне нужен кто-то, на кого можно положиться.
Какая свинья, подумала Максин, возмущенная его беспредельным эгоизмом. Разве она виновата в том, что Серена оказалась ни на что не способной? Казалось, в последние недели Гай повеселел, стал таким добродушным. И вот пожалуйста, все вернулось на круги своя.
– Но это может изменить всю мою жизнь, – молила она, надеясь, что он захочет подшутить над ней. Если он улыбнется, половина дела сделана.
Но Гай разгадал ее маневр и улыбаться не собирался.
– Не давите на меня, – сказал он. – Ответ все равно отрицательный.
– Это же судьба… один шанс на миллион… а дети уже ходят в школу. – Максин была в отчаянии. За четыре дня она заработает почти столько, сколько Гай платит ей в год. – Ну пожалуйста, я найду вам настоящую и на сто процентов подходящую няню…
– Максин, забудьте об этом. Вы не поедете.
– Но…
– Нет. – Это прозвучало как окончательный приговор.
Джош и Элла ходили в местную деревенскую школу, поэтому Дженни было нетрудно забирать их в три тридцать и отвозить домой. Паула, которой на время отсутствия Дженни доверили поездки на цветочный рынок и управление магазином, была взволнована даже больше, чем Максин – та все не могла поверить, что скоро увидит себя по телевизору. Дженни, не настолько впечатлительная, просто приготовилась несколько дней заботиться о детях, пока не вернется сестра. Это было не так уж сложно, если не считать необходимости ночевать в захламленной спальне Максин. К тому же она была рада помочь Гаю.
Когда она подъехала к школе, Джош и Элла были явно рады видеть ее.
– Вы будете присматривать за нами до пятницы, – объявила Элла и быстро сунула ей скрученный листок бумаги. – Вот, Дженни. Я нарисовала ваш портрет на уроке. Хорошо получилось, правда? Вам нужно сказать «как мило» и повесить его на стене в кухне, когда мы приедем домой.
Дженни внимательно рассмотрела портрет. Элла наградила ее желтыми волосами, неровным фиолетовым лицом и пальцами-щупальцами. Рядом с ней на двуногом столе красовался огромный торт с многочисленными свечками.
– Чей это день рождения?
– Ничей, – сказала Элла. – Максин сказала, что вы хорошо делаете торты, а я их очень люблю, поэтому я подумала – может, вы испечете один, маленький?
– Расскажи Дженни, что ты еще подумала, – сказал Джош.
Элла просияла.
– Я подумала, что Максин худая и не любит готовить, а вы не худая, значит, любите.
Гай провел весь день в Сомерсете, фотографируя древнюю графиню и ее бриллианты для местного журнала. Он приехал домой в семь тридцать.
На пороге его встретил непривычный запах имбирных пряников. И видеть Дженни, сидящую за кухонным столом с Джошем, Эллой и целой армией пряничных человечков, тоже было непривычно.
Но похоже, ситуация казалась непривычной только ему.
– Привет, папа, – через плечо бросила Элла. – Мы ждем, когда они остынут и можно будет есть. Я сама сделала пуговицы – из смородины.
– Я сначала отъем руки и ноги, – гордо сообщил Джош. – Потом головы, пока не останутся одни тела.
Дженни, не подозревая о следах муки у нее на лбу, улыбнулась и сказала:
– Привет. Не волнуйся, они пили чай в шесть, как полагается. Я приготовила только рагу из курицы и пюре, но там еще осталось, если ты проголодался…
Да, это не самый лучший день в его жизни, подумал Гай.
Герцогиня, которой было лет восемьдесят, внимательно изучила его фотоаппараты и постоянно спрашивала, почему такой профессионал не может щелкать затвором потише. Словом, это была длинная и утомительная сессия, во время которой Гая называли не иначе как «этот парень».
А теперь это.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, но он все равно спросил:
– Где Максин?
Дженни, явно ничего не подозревавшая, выглядела удивленной.
– Что? Она уехала десятичасовым поездом. Ты думал, она останется до вечера?
– Черт побери! – сказал Гай. Эта девица просто неуправляема. Интересно, что может ее удержать, если она хочет поступить по-своему? – Ну и засранка эта Максин!
– О-о-о-х! – довольно выдохнула Элла. Недавно она сама сказала это слово и поплатилась. Что ж, подождем, когда папа в следующий раз попробует сделать замечание.
– Что? – повторила Дженни, все еще недоумевая. – Прости. Я не понимаю. Что-то не так?
– Ну давай, – устало сказал он. – Расскажи, как она втянула тебя в это.
Догадаться было нетрудно. Максин в своем репертуаре.
– Ты не знал, что она уезжает? – простонала Дженни.
– Ни черта я не знал! – Гай был взбешен. – Она и не собиралась мне говорить, правда? А я ведь запретил ей…
«Ничерта», отметила про себя Элла. Наверняка это тоже плохое слово. Интересно, такое же плохое, как «твоюмать», как сказала Максин, когда сожгла яичницу?
На этот раз Дженни встала на сторону Максин. Она понимала, что не согласилась бы на эту аферу, зная правду, но она также знала, как много значит для Максин эта работа. К тому же она здесь и она вовсе не сумасшедший маньяк-убийца.
– Послушай, – резонно заметила она, – все это не проблема. Я с удовольствием занимаюсь детьми, Паула присмотрит за магазином…
– Максин спросила, может ли она уехать, и я сказал нет, – повторил Гай. – Я не могу понять, почему ты ее защищаешь. Она не может делать такие вещи и надеяться, что это сойдет ей с рук.
Джош и Элла с удивлением наблюдали, как Дженни спорит с их отцом.
– Если ты не собирался разрешать ей работать, нечего было отпускать ее на прослушивание. Это нечестно.
– Я не был бы против, предупреди она заранее. – Гай не мог поверить, что Дженни защищает Максин. – Но я нанял ее присматривать за детьми. Она не может сбегать по любому поводу, оставив их бог знает на кого…
– Она только вчера узнала, что получила работу, – с жаром возразила Дженни. – И я не бог знает кто, а ее сестра. Прости, если тебя это не устраивает, но…
– Не говори ерунды. – Сообразив, что ситуация выходит из-под контроля, он попытался разрядить обстановку. Сняв кожаный пиджак, он приподнял Эллу, сел на ее место и посадил ее себе на колени.
– И не смотри на меня так, – сказал он Дженни. – Ты знаешь, что я не критикую тебя. Во всем, как обычно, виновата Максин. Эта девица любого доведет до безумия.
А она ведь даже обрадовалась, думала, Гай хочет, чтобы она присмотрела за детьми. Дженни было обидно за Максин. Поэтому, когда Гай взял пряничного человечка, она понадеялась, что тот обожжет ему рот.
Так и произошло, но Гай не подал виду.
– Невероятно, – сказал он, стараясь задобрить ее. – Ну хватит, Дженни. Остынь. Съешь человечка.
– Тебе нравятся пуговицы? – спросила Элла. Смородиновые пуговицы растаяли. Проглотив одну, Гай улыбнулся.
– Солнышко, они удались лучше всего.
– Ну, ты вернулся, – сдержанно сказала Дженни. – Значит, я больше не нужна. Я могу поехать домой?
Гай вдруг понял, насколько она обижена.
– Прости меня. Я знаю, ты думаешь, я неблагодарный урод, но это не так. И, конечно, ты не можешь уехать; мы хотим, чтобы ты осталась. Как я могу отпустить того, кто печет таких пряничных человечков?
– Она еще сделала пюре из настоящей картошки, – сообщил Джош.
– И помыла мне голову, – вмешалась Элла, – а шампунь не попал в глаза.
Дженни старалась сдержать улыбку. Гай осмотрел кухню и продолжил список, загибая пальцы.
– И сделала рагу из курицы. И погладила мою джинсовую рубашку. И умудрилась оторвать Джоша от «Геймбоя», не приковывая его к табуретке…
Джош с надеждой сказал:
– И она обещала, что мы вместе посмотрим «Невесту Дракулы».
– Ничего подобного! – засмеялась Дженни.
– Это решает все, – сказал Гай. – Я лично не смогу смотреть «Невесту Дракулы». Это напомнит мне о Максин, и меня будут мучить кошмары. Вы должны остаться.
Элла взяла пряничного человечка. К ее разочарованию, все смородиновые пуговицы попадали на пол.
– Ой, твою мать! – громко сказала она. – Вот засранец! Его пуговицы ни черта не держатся.
ГЛАВА 33
Работа флориста всегда подразумевает конфиденциальность, усвоила Дженни. Если мужчина, состоящий в браке двадцать лет, начинает регулярно заказывать доставку белых фрезий по адресу в двадцати милях от его дома, ты держишь рот на замке и доставляешь. Когда средних лет управляющий банком, в котором ты хранишь свои сбережения, вдруг начинает благоухать одеколоном и берет за правило покупать одинокие алые розы на длинном стебле, ты сохраняешь каменный вид. И в День святого Валентина, сколько бы мужчин ни заказывали два – или даже три – одинаковых букета из весенних цветов, упакованных в целлофан, ты даже ухом не поведешь.
Она и сейчас не повела ухом, хотя ей это далось нелегко. Сомнений не было: стоявшего перед ней мужчину она видела со своей матерью несколько недель назад. А на золотой карте «Америкэн Экспресс» стояло имя – Оливер Дж. Кэссиди.
Что, безусловно, объясняло, почему его лицо показалось ей знакомым, когда она увидела его в «Гранд-Рок-отеле».
– Я хотел бы сам надписать карточку, если можно, – сказал Оливер Кэссиди с ослепительной улыбкой.
Дженни забежала в магазин на пару часов, пока Джош и Элла были в школе, и теперь наблюдала, как он снимает колпачок с ручки «Монблан» с золотым пером. Она чувствовала себя вуайером.
– Вот. – Он передал ей карточку и снова улыбнулся. Короткое сообщение, написанное аккуратным, элегантным почерком, гласило: «Вся моя любовь принадлежит тебе. Считаю дни». – Можно доставить их до вечера?
– Не беспокойтесь, она получит их еще до двух, – заверила Дженни. – Я сама их доставлю.
– Дорогая, какой чудесный сюрприз! – Tea открыла дверь и расцеловала Дженни в обе щеки. При виде огромного букета у нее загорелись глаза. – И какие божественные лилии!.. Как мило с твоей стороны подумать о бедной старой мамочке.
– Они не от меня, – сухо сказала Дженни. – А от поклонника. Я просто девочка-посыльный.
Tea, явно пребывавшая в веселом расположении духа, сказала:
– Замечательно, тогда я не буду приглашать тебя на чай.
– Нет будешь. – Сунув ей букет, Дженни направилась на кухню и включила чайник. Пока она насыпала в чашки растворимый кофе, Tea распечатала конверт, прочла записку и опустила ее в карман своей рубашки в синюю и белую полоску. Дженни заметила, что это очень хорошая мужская рубашка. И нетрудно было угадать, кому она принадлежала раньше.
Она молчала, пока не вскипел чайник.
– И кто же он?
– Святые небеса! – слишком громко удивилась Tea. – Милая, ты ведь продала ему цветы. Разумеется, ты знаешь, кто он. Или он сбежал, не заплатив, и ты разыскиваешь его, чтобы призвать к ответу?
– Я-то знаю, кто он. А вот знаешь ли ты?
Tea рассмеялась.
– Ну конечно знаю, милая! Его имя Оливер, и он влюблен в меня без памяти.
– Я спрашивала, знаешь ли ты точно, кто он. – Дженни отпила кофе. – Но теперь мне ясно, что знаешь. Ради бога, мама, ты понимаешь, что делаешь? Что происходит?
– Не понимаю, почему ты поднимаешь такой шум? – невинно сказала Tea. – Беспокоиться абсолютно не о чем. Да, его имя Оливер Кэссиди, и так случилось, что он отец фотографа, у которого работает Максин. Чего тут такого? Я что, преступаю закон?
– Нечего разыгрывать невинность. – Дженни села, закинув ногу на ногу. – Это ты предложила ему похитить внуков?
– Конечно нет. И не нужно представлять это, как захват заложников. Он хотел повидать их; он знал, что Гай взовьется до небес, если он прямо попросит разрешения, и поэтому ждал, пока тот уедет. Дети отлично провели день, Оливер сделал то, ради чего приехал в Корнуолл, и никто не пострадал.
– Значит, ты все это знаешь. Между прочим, из-за этой истории Максин едва не лишилась работы. Кстати, он рассказал тебе, как случилось, что родной сын не хочет с ним общаться? Объяснил, почему это Гай так взбеленился?
– Они просто не поняли друг друга. – Tea взмахнула рукой. – Теперь Оливер понял, что ошибался. Все зашло так далеко только из-за неадекватной реакции Гая. Во всех семьях случаются разлады, к сожалению, Оливеру не повезло, потому что у него он принял затяжной характер. Милая, он ужасно переживает из-за этого! Он был так счастлив, когда провел с этими детишками несколько часов.
– Если бы Гай узнал о его планах, этого бы не произошло. Он позвонил бы в полицию.
Чего Tea не могла вынести, так это критики со стороны собственных детей.
– А ты, значит, на его стороне, – спокойно заключила она. – При этом понятия не имеешь, что случилось на самом деле. Все только потому, что у него хорошенькая мордашка.
Дженни, пообещавшая себе не терять самообладания, стиснула зубы.
– Но ты-то защищаешь его отца только потому, что он без ума от тебя и ужасно богат? Мама, он поступил плохо!
– Дженни, не выпрыгивай из штанов! – Tea резко поставила чашку с кофе на стол. – То, что случилось, это еще не трагедия. Трагедия в том, что Гай Кэссиди не желает прощать старые обиды, а в результате страдают дети. Оливер просто хотел, чтобы на них это не отражалось.
– Серьезно? – Дженни напомнила себе о спокойствии. – А какие у него дальнейшие планы? Увезет их из страны на пару месяцев?
Это было просто смешно. Tea заговорила мягче.
– Оливер никогда не сделает ничего подобного. Милая, он замечательный человек.
Дженни, которой не так давно замечательным казался Бруно, ответила:
– Не сомневаюсь. До тех пор, пока он получает то, что хочет.
Воцарилась тишина. Наконец Tea сказала:
– Ну хорошо, что теперь? Ты собираешься выступить на бис?
Дженни пожала плечами.
– Ты хочешь знать, расскажу ли я все Гаю? Не знаю, мама. А ты уверена в том, что его отец не использует тебя? Вот что главное. Я серьезно, – продолжила она, заметив, что Tea улыбается. – Все это очень подозрительно. Ты мать Максин, а Максин присматривает за Джошем и Эллой. Откуда ты знаешь, что он не задумал какое-то злодейство?
– Подумать только, – покачала головой мать. – А я-то считала, что в нашей семье Максин – главный мастер создавать драмы. Дженни, послушай взрослого человека. Ничего злодейского в Оливере Кэссиди нет, и никаких тайных целей он не преследует. Он любит меня, а я люблю его. Мне жаль, если это не встретит одобрения нанимателя Максин, но насколько я знаю, моя личная жизнь вне сферы его компетенции. Если ты считаешь, что должна ему все рассказать, так и поступи, хотя лично я не вижу в этом смысла. Как я понимаю, об их примирении не может быть и речи, поэтому ты просто опять разворошишь осиное гнездо. Но, – закончила она, равнодушно махнув рукой, – это только мое мнение. Ты можешь поступать как считаешь нужным.
Дженни окончательно растерялась. В том, что говорила ее мать, был здравый смысл. С другой стороны, промолчать значило взять на себя ответственность за секрет. И еще это значило не говорить ничего Максин, потому что она-то наверняка расскажет все Гаю. Если что-то случится, поняла Дженни, она окажется крайней.
Но Оливер Кэссиди понравился ей, перед глазами у нее стояло выражение его лица, когда он писал ту записку.
– Откуда ты знаешь, что он тебя любит? – Она посмотрела матери в глаза.
– Я совершила достаточно ошибок за тридцать лет, – просто ответила Tea. – На этот раз все по-настоящему. Поверь мне. Когда это случается, сразу все понимаешь…
А почему я не поняла? – подумала Дженни, вспомнив Алана и Бруно.
На следующий день Гай снимал модный показ в Котсуолде, но пошел проливной дождь и все закончилось раньше. Вернувшись домой в четыре тридцать, он обнаружил Дженни с телефоном на кухне, она придерживала трубку щекой, одной рукой разминала пастернак, а другой помешивала соус. Ее волосы выбились из-под заколки, а фиолетовый свитер сполз с одного плеча. Щеки, и без того розовые от жара плиты, заалели еще ярче, когда она увидела его.
– Ой, я не слышала, что ты пришел. Обед будет готов только через час… но, если хочешь принять ванну, есть прорва горячей воды.
Максин на другом конце линии застонала.
– Ох-ах, появляется дракон. Не говори ему, что это я.
– С кем ты разговариваешь? – подозрительно спросил Гай.
– Ни с кем, – невинное выражение лица подпортил стыдливый румянец. – С подругой.
– Тебе говорили, что ты неисправимая лгунья? – Он с улыбкой пересек кухню, взял у нее трубку и сказал: – Здравствуйте, Максин.
– О боже, – вздохнула Максин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32