Ты на то, что орут, не обращай внимания. В кино наша профессия самая ругательная. Все нас ругают… Всем кажется, что это ерунда, чепуха и каждый может с этим управиться. Ты так и держи, – сказал, поправляя шест, – и отходи, если что… Только не суетись, не паникуй – ничего там не случится… Главное, чтобы до площадки доходил дым ровненький, одной плотности… Ну, я побежал, – сказал торопливо, – я там на первом плане отделкой занимаюсь, ювелирной работой.
И он исчез так же, как появился.
– Внимание! – донеслось с площадки. – Съемка! Ребята, приготовились! Мотор!
И там, метрах в сорока от него, по ночной дороге шли через его туман, торопились к дому рыбака Марко и Люда. Шли Володя и Оксана. Интересно, знает она сейчас, чем он занимается?
– Стоп! – закричали на площадке. – С ходу еще дубль! Все было хорошо! Дядя Паша, как, дыма хватит?
– Перезаряжай! – завопил зычный голос дяди Паши.
Ромка опустил шест, сбил банку.
А где же вторая? Ну да, он оставил ее там, где зажигал первую, но где? Пойди найди в такой темноте, да и сколько он уже накрутил петель, бегая с дымом!
Он оставил шест и помчался сломя голову к площадке. Там нашел около грузовой дядю Пашу, выпросил еще две банки и, подхватив дымы, бросился к своему месту. Но неожиданно столкнулся возле «тонвагена» с Оксаной.
– Ой, Ромка, – сказала она обрадованно, – где это ты пропадаешь?
Он не ответил, просто молча уставился на нее.
– Ты что? – спросила она растерянно и вдруг догадалась, увидев банки: – Помогаешь дяде Паше? Ромка, ты молодец. Ты просто очень хороший человек.
– Почему? – растерянно спросил он. – Почему хороший?
– Ты все можешь, – ответила она, – все-все!
– Оксаночка, – подбежала к девочке Людмила Васильевна, – куда ты делась? Егор Андреевич ругается.
Они кивнули друг другу весело, понимающе и разбежались в разные стороны. Она – на площадку, он – далеко в сторону от площадки.
Потом был второй дубль.
Потом третий.
Потом неоконченный четвертый из-за того, что дым вдруг клубом повалил прямо в камеру. Ромка был здесь ни при чем, просто ветер изменил направление. Но на площадке опять закричали, опять потребовали от дяди Паши: «Будет, наконец, нормальный туман или не будет?»
Прибежал к Ромке и дядя Паша, только ругаться не стал, а сказал торопливо:
– Ты молодец, Марченко, ты умница. Из тебя настоящий пиротехник выйдет… Только ты не увлекайся, ты больше за ветром смотри, чувствуй его, понимаешь? Носом, ухом, глазами, чем хочешь, а чувствуй и сразу банкой поправку делай… Договорились? – спросил весело и тут же убежал.
Потом были еще пятый и шестой дубли. Наконец прозвучала далекая команда:
– Стоп! Снято!
И появившийся дядя Паша, потный, чумазый, усталый, но все равно веселый и довольный, сказал:
– Все в порядке. Молодчина. Давай отдыхай. Теперь пойдет легче – общий план сняли. Сейчас крупные будут снимать.
Один за другим гасли «диги».
– А, Марченко, – протянул оператор, когда усталый Ромка появился возле камеры, – так это ты мне все время кадр портил?…
– Я не портил, – обиделся Ромка.
– Оправдываешься, – улыбнулся оператор. – Ты привыкай, привыкай, пригодится.
Ромка уселся на ящиках с дымами и устало откинул голову. Подошла Оксана, протянула термос и кружку.
– Выпей.
Он с жадностью выпил.
– Еще?
– Нет, – мотнул головой.
– Устал?
Он не ответил, спросил сам:
– А ты?
– Ох, как устала!
– И я тоже, – признался он.
– Пошли в автобус. Там удобней.
Автобус, пустой, темный, стоял в стороне от всех машин и казался совсем заброшенным. Водитель спал, склонившись на баранку.
Осторожно, боясь потревожить его, Ромка медленно приоткрыл дверцу.
– Лезь первой, – сказал шепотом.
Но тут налетела на них Людмила Васильевна.
– Оксана! Что у тебя за привычка исчезать? Знаешь же, крупные планы остались. Идем, идем.
Оксана устало улыбнулась Ромке.
– Вот оно, кино. – И протянула термос с кружкой. – Там сумка на первом сиденье, положи.
Они ушли к одинокой дежурной лампочке, где настраивали камеру на крупный план, а он положил, как она просила, все в сумку и уселся рядом. Откинул голову, вытянул вперед ноги – очень хорошо! Только сейчас почувствовал, как устал. А она? Она же тоже устала… и вот пошла. Пошла, потому что так надо, потому что у нее работа.
«Нет, – вскочил он, – пойду и я, постою хоть рядом, пусть видит: я тоже не отдыхаю».
Но тут вспыхнул за поворотом свет, и через минуту появился на площадке пограничный «газик».
«Это за мной!» – вздохнул Ромка. И не ошибся. Вылезший из машины лейтенант Суходоля осмотрелся и направился к месту, где больше всего суетились люди.
– Дядя Валя! – выскочил из автобуса Ромка. – Здесь я.
Суходоля обернулся, увидел Ромку, торопливо пошел ему навстречу.
– Поехали, – сказал сурово.
Он забежал в автобус и при отраженном свете зажегшихся невдалеке «дигов» что-то быстро написал прямо на обложке ее сценария. Положил сценарий на сумку и выскочил.
«Газик» укатил.
Когда был отснят крупный план, Егор Андреевич отпустил девочку передохнуть. Погасли приборы, замолкли машины, и в наступившей тишине можно было услышать далекий шум прибоя. Там, внизу, билось море.
Усталая Оксана забралась в автобус и удивилась – Ромки на месте не было. Только почему-то сценарий был вытащен из сумки и лежал сверху. Она поднесла его к глазам и еле-еле увидела то, что написал он на ходу: «Обязательно дождусь дома». Подписи не было.
– Где Марченко? – Это искал мальчика дядя Паша.
Она высунулась в окно.
– А Ромка уехал.
– Как уехал? Куда уехал? – возмутился дядя Паша.
А оказавшаяся рядом Людмила Васильевна спросила с подозрением:
– Откуда ты знаешь? Ты видела?
– Нет, я не видела, – сказала девочка, – а все равно знаю, – загадочно улыбнулась она.
В это время Ромка сидел на заставе и подробно рассказывал чекистам о случившемся в ресторане.
– Я так и подумал, – сказал Василий Иванович, – однако, спасибо тебе, преподнес, можно сказать, сюрпризец… Ведь мы уже вели за ним наблюдение…
Ромка молчал, уткнувшись взглядом в пол.
– А кто эти парни, что были с ним? – спросил Алексеев. – Ты их знаешь?
Пришлось рассказать про столкновение в столовой…
– Самое обычное сырье для таких вот незнакомцев, – сказал в задумчивости Василий Иванович, – придется ими детально заняться. Ясно одно, что они ему понадобились. Зачем только? С какой целью? Ты вот что, – повернулся он к Ромке, – ты теперь с ними не задирайся… Учел? Как бы ни случилось, где бы ни столкнулись – уходи в сторону, не ввязывайся…
– Учел, – снова наклонил он голову.
– И еще раз, категорически: ни шагу со съемочной площадки.
– Все, – сказал мальчик торопливо. – Последний раз. Теперь мне некогда будет. С завтрашнего дня в Голубой бухте будем работать. Подводные съемки. День подготовки, и послезавтра съемка! Я же дублирую!
– Ну вот и дублируй, – согласился Василий Иванович, – а нам не мешай. И сейчас только домой. Учел? Ни к друзьям, ни к приятелям… Хотя стой-ка, – остановил он Ромку уже у дверей. – Товарищ капитан, отправьте его на своей машине.
– Нет ее сейчас, – отозвался Никифоров, – повезли менять наряды… пусть подождет минут двадцать…
– Да нет, – приоткрыл Ромка дверь, – мне никак нельзя ждать, я так добегу… Честное комсомольское, прямо домой!..
Потом очень пожалеет Василий Иванович, что не настоял на своем, а сейчас посмотрел на паренька, нетерпеливо мнущегося у двери, махнул рукой.
– Валяй! Только помни!
– Учел! – весело крикнул Ромка и исчез за дверью.
Он спешил домой. Он боялся, что за это время съемки закончились и он не успеет встретить Оксану у калитки.
Торопливо пробежав по Октябрьской улице, мальчик свернул на Зеленую. До дома оставалось совсем немного. Вот уже двенадцатый дом прошел, шестнадцатый…
И тут от забора метнулась ему навстречу тень. Он невольно отпрянул. Перед ним стоял тот, ушастый и прыщеватый.
Ромка быстро оглянулся – где же дружки?
Дружки были на месте, они подходили со спины.
– Наконец-то, – сказал ушастый, – а то мы уже хотели уходить…
– Что надо?
Они сдвинулись вокруг, стали рядом. Резко пахнуло спиртным – ребята были пьяны.
– Идем с нами, – хрипло сказал ушастый.
«Ты с ними не задирайся», – приказывал полковник.
– Ну? – пьяно надвинулся второй, мордастый. – Уже испугался?
– Куда идти? – спросил Ромка настороженно.
– Куда надо, – ушастый показал вдоль Зеленой.
Ромка согласился.
– Только ненадолго.
– Ненадолго, ненадолго, – согласился мордастый.
Ромка решительно пошел вперед, куда показывал ушастый. Дружки пошли следом. Через несколько шагов третий сказал с пьяной разочарованностью:
– Разве мы бить его не будем?
– Молчи, – одернул его ушастый.
– Я молчу, – покорно согласился тот, – а что сказал лохматый?
Ромка вздрогнул. Вот, значит, как? Это их лохматый послал. Да, задали они ему задачу. А ведь все так просто было вначале: дошел до автобазы, шмыгнул в знакомом ему месте через забор – и пока, пижоны, счастливо оставаться, «ковбои»! Не мог же он поступить иначе, нельзя было ему задираться с ними, предупреждал ведь полковник.
А тут лохматый! Может, как раз к нему и ведут его дружки.
Ромка даже обрадовался этой мысли. Очень хорошо. Они встретятся, и лохматый успокоится, перестанет нервничать. Раз Марченко что-то испортил, Марченко и поможет исправить. «Очень хорошо, – думал Ромка, – что они дождались».
Они вышли за последние дома Зеленой, где в полной тишине и темноте угадывались недостроенные здания, пустые, огороженные для строительства участки. Прибрежное разрасталось, и Зеленая была одной из оживленных строительных площадок.
Ромка остановился. Дальше идти не хотелось, и он повернулся, чтобы спросить, но сказать ему не дали. Они набросились на него сразу втроем, упали и долго упорно возились в жесткой, колючей траве.
Их было трое, а он один. И они, конечно, взяли верх. Он лежал, уткнувшись в землю лицом, ушастый сидел на ногах, мордастый держал скрученные сзади руки, а третий вытащил из кармана веревку.
– Да скорее ты… возишься, – ругался мордастый.
Наконец веревку распутали и стали связывать руки. Ромка и не сопротивлялся – решил выжидать.
Мордастый связал руки, но оборвать веревку не сумел.
– Нож не взяли, – выругался он. – Что делать? А, черт с ней…
И оставшейся веревкой он стал скручивать Ромку, переворачивая со спины на грудь и обратно. Обмотав так несколько раз и завязав на щиколотке узел, мордастый хрипло сказал:
– Все! Теперь не вырвется.
Они тащили его долго, спотыкаясь и падая. Тащили, клали на землю, чтобы передохнуть, потом снова тащили. Видно, что они знали, куда нести, шли безошибочно, не выбирая дороги и не сомневаясь.
Тащили и ругались между собой.
– И зачем нужно было, – хныкал третий, – теперь нам, знаете, что пришить могут?…
– Ничего, не бойсь! День полежит – кто узнает?
– А узнают?
– У, нытик! – замахнулся ушастый. – И чего ты с нами, Левка, увязался?
– Еще не поздно, Гоша, – сказал мордастый, – мы и его свяжем с этим, пусть полежат рядышком…
– Ребята, – захныкал Лева, – я же так, смехом… я с вами… Куда мне без вас?
– Заткнись! – оборвал его мордастый.
Они пошли молча. Несколько минут Ромка слышал лишь тяжелое дыхание, пыхтение да негромкую ругань.
Наконец остановились. Ромка никак не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, увидеть место. Вот его снова подняли, протащили через калитку и понесли к недостроенному дому. Втащили в проем двери, пронесли через комнату, впихнули еще в одни двери и, наконец, бросили на обломки кирпича и ракушечника.
– Приехали! – сказал ушастый. – Давайте, старики, покурим.
Молча, торопливо затягиваясь, покурили. Потом ушастый сказал, наклонясь над Ромкой:
– Вот что, рыбалка, запомни. Пожалели мы тебя… может, и зря, но пожалели.
– А лохматый велел кончить! – почему-то визгливо вскрикнул Лева.
– Сволочи, – заворочался Ромка, – подонки, пижоны. Ну, кончайте, кончайте!
– Заткнись, – пнул ногой мордастый.
– Дурачок, – спокойно продолжал ушастый, – ты думаешь, мы под ним ходим? Да? Что пили с ним, значит, нанялись? Да плевал я на лохматого, плевал. Понял? И Игорь плевал, это только вон у Левы коленки трясутся.
Лева обиделся, надул губы и заныл:
– Что коленки, что коленки? Вечно ты, Гошка…
– Заткнись, – потребовал Игорь.
А Гошка так же невозмутимо, нравоучительно продолжал:
– Ты полежи тут… Только не вздумай удрать – себя подведешь… И нас подведешь… Я слово дал. А мое слово, знаешь, какое твердое… И учти – мы тебя пожалели… Так что лежи и не пикай. Мы тебя завтра днем навестим, проведаем…
– Передачу принесем, – хихикнул Лева.
– Как днем? – удивился Игорь. – Лохматый велел к двенадцати на пляже быть, в бухту Тихую пойдем.
– Плевал я на него, – спокойно отозвался Гоша и повысил голос: – Плевал, понимаешь? Хочу – приду, хочу – нет, – и снова наклонился к Ромке. – Ты меня в столовке, знаешь, как обидел, да еще при девчонке… На всю жизнь… Я, знаешь, какой мстительный… Ты вот завтра здесь отдыхать будешь, а я ее в кино приглашу…
– На детский сеанс, – угодливо подхихикнул Лева.
– Думаешь, не пойдет? – спросил в упор.
– Уговорим, – заверил Игорь.
– А если сейчас прощение попросишь, – вдруг ушастый стал добрым, – только на коленях, так и быть, отпущу.
– А лохматый? – испугался Лева.
– Да плевал я на него, – взорвался Гоша, – слышал, плевал! Ты думаешь, он правду нам говорил? Выкуси! Врет – я же вижу… Только таких простачков и водить за нос… Что-то нужно от нас, вот и крутит, угощает…
– Ага, – трусливо согласился Лева, – что-то нужно. Адрес у меня взял, в блокнот записал, московский. Только, говорит, друзьям ни слова, писать, говорит, тебе буду…
– И долга, говорит, нету, – удивленно вставил Игорь. – Это, говорит, от чистого сердца…
– Ага, – обрадовался ушастый, – и вы учуяли? Я же говорю: задаром добрым не будешь.
Тут Ромка не выдержал, заворочался, напрягаясь, силясь растянуть веревку.
– Сволочи, – хрипло заговорил он. – Пижоны! Подонки продажные!
– Заткнись! – Мордастый ногой толкнул Ромку.
– Убью гада! – вскочил Лева и даже замахнулся. – Убью!
Гоша поднялся, сплюнул сигарету.
– Пошли! – сказал зло. – Он упрямый, я тоже… Пойдем, старики, топаем…
Съемки закончились в двенадцать ночи, и пока Оксану довезли до дома, было уже без четверти час.
Она удивилась, что Ромка не вышел навстречу. И еще больше удивилась темноте окон и тишине погруженного в сон дома. Только горела небольшая лампочка на веранде и тетя Сима читала за столом. Нет, она даже не читала, она спала, уткнувшись в раскрытую книгу.
Оксана шла к дому, и предчувствие какой-то беды охватило ее.
– Где Ромка? – спросила девочка у Жучки, неожиданно появившейся на ступеньках веранды.
Собака непонимающе смотрела на девочку и, повизгивая, прыгала, пытаясь лизнуть руки. Проснулась тетя Сима.
– Приехала наконец, – сказала удовлетворенно. – Сразу к умывальнику, грим смывать. Я теплую воду берегу.
– А где Ромка? – спросила настойчиво девочка. – Он разве не приходил?
– Откуда я знаю, – пожала плечами тетя, – спит, наверное, без задних ног…
«Спит? – она даже расстроилась. – А говорил, ждать будет».
Девочка на цыпочках прошла к двери его комнаты и прислушалась. Но все равно ничего не услышала и почему-то успокоилась.
«И пусть спит, – решила она, – он ведь устал».
– Ну где ты там? – шепотом позвала с веранды тетя. – Вода же остывает.
– Здесь я, здесь!
Она ужинала и все время одергивала тетю:
– Ну что вы так громко… спит же…
– Подумаешь, – отвечала тетя, – он спит. Все спят – и мать, и брат, и отец…
– Отец опять приехал?
– Опять.
– Так быстро? А Ромка тогда говорил, что на три недели…
– Не знаю, что говорил тебе твой Ромка, – сердито ответила тетя, – только ты ешь поскорей да на боковую… неужели еще не устала?
– Нет, – весело, беспечно отозвалась она, – ну, ни капельки. А правда, тетя, он у них хороший?
– Кто?
– Ну отец. Антон Силыч. И отчество мировецкое… Он знаете какой? – спросила и сама же ответила: – Как Ромка.
– Эх, – то ли вздохнула, то ли зевнула тетя. – Это Ромка такой, как отец…
Они ушли. И остался Ромка один на один с темнотой ночи. Ныли затекшие, вывернутые назад руки, саднило колено и очень болела разбитая губа.
Как же так получилось? Где, когда сделал он ошибку? Может, зря пошел с ними, зря не убежал? Капитан Никифоров сказал бы примерно так: «Вот опять вроде бы нелепость, случайное совпадение, а на деле ясно выраженная логика поведения, логика событий». В самом деле, думал Ромка, если бы он тогда не повздорил с «ковбоями» в столовой, они бы не подкарауливали его сегодня на Зеленой. И если бы тогда, на пляже, не обратили внимания на лохматого, если бы он сегодня в ресторане не встревожил его, не лежал бы он сейчас на острых обломках ракушечника таким беспомощным…
Вот тебе и случайность, вот тебе и совпадение.
«Нет, – сказал бы капитан Никифоров, – это логика действия и Ромки и этих „дружков“, это логика нашей борьбы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19