«Счастливчик», – скажут ему ребята. Согласен, сегодня действительно счастливчик, а завтра? Даже сегодня вечером может произойти что-нибудь такое, о чем уж никак не скажешь «повезло». Ромка не верит в сплошные удачи. «В жизни, – учил его отец, – надо быть готовым и к неудачам и к срывам, просто к несчастью. И если ты готов, ты не раскиснешь при неудаче, ты не будешь хныкать при несчастье, а всегда найдешь в себе силы и мужество пойти вперед».
Чем же отблагодарить за такой подарок? Сделать что-нибудь такое особенное, морское? Модель фелюги? Или шхуны? Может, поймать камбалу – огромную, двухкилограммовую, как Захар Лукашкин? Ну и что? Съел человек – и все. И вся память. Нет, надо что-нибудь другое. Не достать ли из моря самый большой, самый красивый рапан? Ромка знал, многие курортники охотятся за таким сувениром. Самому высушить, покрыть лаком… И пожалуйста – настоящий подарок, на года. Правда, чтобы достать такой большой и красивый, надо искать на большой глубине. Ну и что? У него же есть теперь свой комплект.
– Ты готов? – спросила Людмила Васильевна.
– Готов!
Теперь он должен будет прыгать с кормы, а лодка с режиссером и оператором уже справа, совсем рядом, метрах в трех от борта. И оператор, прижав к глазам камеру, уже примеривается.
– Прыгай строго перед собой, – кричит режиссер. – Приготовились!
Ромка давно готов, отступает немного назад.
– Мотор! Начали! Пошел!
Ромка разбегается, сколько позволяет корма, и прыгает. Как-то по-особенному (скажи ему сейчас: повтори – не сумеет) переворачивается в воздухе и, вытянув перед собой руки, входит в воду.
Идет в глубину. Он не спешит всплывать. Ему легко и радостно от ощущения своей силы, ловкости, спортивного азарта.
Открыв глаза, смотрит на приближающееся расплывчатое серое песчаное дно. А вот и краб греется в солнечных лучах. Да какой огромный! Самый настоящий «красняк» – бугристая темно-лиловая спина, зловещие массивные клешни.
Увидев приближающуюся тень, краб живо выставил навстречу опасности грозные клешни. Тронь теперь попробуй! Но Ромка умел обращаться с крабами. Взять, что ли, этого – да наверх, на палубу? Попробуй сыщи такого там, у берега.
А воздуха уже нет.
Ромка усилием воли подавил желание глотнуть и, напряженно загребая воду, заставил себя опуститься еще ниже.
Краб убегал под камни.
Ромка рванулся из последних сил. Но опоздал. Краб юркнул в расщелину между двумя большими лохматыми камнями. Краб исчез, а из-под камня выпал на песок конец какой-то лямки.
Что это было, Ромка уже не смог разобрать – он резко пошел наверх.
Его подхватили в воде сразу двое: спасатель с фелюги и встревоженный моторист. А от лодки, смешно размахивая руками, плыл сам режиссер.
– Ты что? Ты что? – кричал он и отфыркивался. – Что за штучки такие?
Ромку вытащили, хотя он уже чувствовал себя вполне прилично и мог бы сам взобраться на фелюгу. Да с ним уже случалось такое, ведь сколько раз ныряли они с ребятами на спор, кто больше под водой продержится.
– Ты что? Что случилось?
– Краб, – улыбнулся он, – вот такой…
– Краб, краб…
То, что Ромка сразу не всплыл, в первую очередь испугало режиссера, и он закричал: «Прыгайте! Спасайте!» А потом прыгнул и сам, как был: в брюках и рубашке, только очки успел снять, да и то в карман брюк положил. И сейчас, протирая очки, он был смущен и расстроен, даже сердиться уже не мог.
– Слушай, у нас же не забава, – отдышавшись, сказал он, – сам знаешь, у нас работа. Давай без шуток, а? Ведь у нас тоже есть сердца. Будешь еще прыгать?
– Может, хватит? – робко спросил Канатов. – Так сказать, из соображений техники безопасности, пусть отдыхает…
– Нет, я сейчас могу, – встрепенулся Ромка.
Очень надо ему прыгнуть еще раз, ведь если это ему не показалось…
– Я могу, – добавил горячо. – Правда!
– Придется, братец, еще раз прыгнуть, – почти умоляюще сказал режиссер, – а то у нас в самый последний момент пленка кончилась, не пойдет этот дубль.
Ромка даже обрадовался, что дубль не пойдет, что кончилась пленка, значит он обязательно прыгнет.
– Давайте сразу! – поднялся он.
Режиссер крикнул на лодку:
– У тебя готово, Витя? Я останусь здесь.
– Порядок, – ответил оператор, – перезарядились. Пусть только фелюга станет на прежнюю точку!
Пока фелюга рыскала, выходя на точку, Ромка вспоминал: с какой стороны были скалы, как находилась корма по отношению к выступающему далеко в море мысу Дельфиний и как светило в глаза солнце. Ему было нужно выйти к камням с меньшей затратой сил.
– Порядок! – донеслось с лодки. – Так держать!
– Приготовились! – негромко сказал режиссер и попросил: – Только без глупостей, Ромка, слышишь?
Он не ответил.
– Пошел!
Он не разбегался, он прыгнул сразу, с места. Он сэкономил силы, не сделав в воздухе ни сальто, ни поворота. Просто врезался в воду. Не до изящества и красоты было ему сейчас. Он шел точно на то место, это он чувствовал. Лучше было бы в маске – все сразу стало бы ясно. Но это значит сказать всем. А сказать всем нельзя. Вот почему надо дойти до самого дна.
Вот эти камни. Вот и краб, он опять безмятежно устроился на песке. Краб встрепенулся, выставил клешни, но бежать к камням не решился. Над ними уже был человек.
Вот эта лямка. Кажется, так близко – протяни руку. Он протягивает руку, но вода обманывает: до лямки еще с метр, наверное, и на этот метр опуститься совершенно невозможно. Вода не пускала глубже. Силы мускулов не хватало пробиться ниже, в ушах сдавило…
Лямка лежала на песке.
Ромка огромным усилием подгреб еще ниже и даже ухватился за лямку, но сжать пальцы сил не хватило, и она выскользнула из рук. Поняв, что держит его, не дает опуститься ниже воздушная подушка в легких, он решился и медленно разжал губы. Наверное, тысячи больших и малых пузырьков вырвались оттуда и, сверкая, переливаясь, рванулись наперегонки кверху. И раньше чем они достигли поверхности, Ромка, наконец, опустился на дно, но чуть дальше злополучных камней. Большого труда стоило ему дотянуться до лямки и крепко ухватиться за металлическую пряжку. Сомнений не было – это был ремешок какого-то аппарата. Ромка потянул ремешок на себя. Камень, лежащий сверху, покачнулся, но Ромка не вытащил ремешок, а лишь подтянул себя ближе к камням. Теряя сознание, он ухватился за камень и тронул его с места. Камень подался.
И в самый последний миг увидел Ромка под мягко сползающим на песок камнем голубые – это он хорошо запомнил, – голубые металлические баллоны.
Буквально в следующую секунду сильные руки подхватили его и потащили наверх.
На палубе фелюги стали делать искусственное дыхание.
– Да он сумасшедший, – повторял все время Канатов, – нет, он просто сумасшедший.
Из горла хлынула вода.
– Порядок! – сказал спасатель, поднимаясь. – Морская душа, что ему соленая водичка…
Ромка открыл глаза, осмотрелся и приподнялся на локтях.
– Ерунда! – сказал и задохнулся.
Все молчали, не зная, радоваться им или возмущаться.
– Мне надо, – вдруг привстал Ромка.
– Лежи уж! – прикрикнул режиссер. – Ну, зачем ты так? А если бы не успели они к тебе? И я бы под суд, и вот они под суд, отвечай за тебя, хулигана. Да разве в этом дело!
Ромка молчал, жадно глотая воздух.
– И какой ты еще там командир, когда сам порядок не признаешь.
– Мне на берег надо, – сказал Ромка виновато.
– Что нам с тобой делать? – развел руками режиссер и повернулся к администратору. – Посадите на вторую фелюгу – она нам теперь совсем не нужна – и отправьте его в поселок.
– Я вернусь, – сказал Ромка.
Он понимал, что подводит всю группу, но что он мог поделать, если то, что искали в бухте Прибрежного, оказалось здесь. И он не может сказать им об этом ни слова, ни полслова.
– Я скоро вернусь, правда-правда.
– Очень ты нам такой измученный нужен, – насмешливо ответил режиссер, – отдыхай лучше… Поезжай-ка с ним, Людочка, да прямо к врачу, может, укол какой нужен… Поезжай, поезжай, а то он еще что-нибудь по дороге учудит.
– Что же мы тогда будем снимать? – спросил Канатов.
– А пейзажи!..
Мотористом на фелюге был знакомый Ромке рыбак, он даже частенько захаживал в гости к отцу. Выпьют, закусят, поболтают о своих рыбацких делах, а потом долой со стола бутылки, вместо них – шахматную доску… До полуночи, бывало, засиживаются.
– Дядя Андрей, – сказал Ромка, когда фелюга уже выходила из бухты, – мне вон туда нужно, – показал он обрывистый, скалистый участок, – вы подойдите, как сможете, а я вплавь доберусь.
Моторист не удивился, согласно кивнул головой и положил штурвал влево.
– Это еще что? – сказала Людмила Васильевна. – Никуда не сворачивать, прямо в поселок.
Моторист опять промолчал, кивнул и положил штурвал вправо.
– Но мне туда надо! – упрямо сказал Ромка.
– А я сказала – нет.
– А мне правда надо, поймите!
– Ну вот что, Марченко, – возмутилась Людмила Васильевна, – хватит, мы с тобой сегодня намучились. Хватит, я тебя слушалась. Там «надо», тут тоже «надо». А как нам «надо», так это его не касается. И слушать тебя больше не хочу, и не проси даже ни о чем. Мне сказали: доставить тебя в поселок, я доставлю. А там что хочешь делай, хоть пешком сюда беги…
Людмила Васильевна, вглядываясь вперед, не обращая никакого внимания на Ромку, думала, что зря, наверное, они связались с этим мальчиком. Конечно, он не хулиган, не баловник, но есть у него какие-то дела, которые почему-то постоянно мешают им. А у них свой план, своя работа. Нельзя же перестраивать съемки из-за дублера. Легче заменить дублера, подыскать другого подростка. Правда, этот похож, а главное, действительно отлично ныряет, блестяще плавает.
Вдруг она услышала какой-то всплеск.
Ромки на палубе не было.
Она кинулась к корме.
Отчаянными саженками Ромка уходил к берегу, к скалистому отвесному участку.
– Ромка! Ромка!
Она кинулась к рулевому.
– Сейчас же за ним! Скорей!
Дядя Андрей снова мотнул головой и ответил с улыбкой:
– Нельзя туда, камни. Осадка большая. Да не беспокойтесь вы. Наверное, случилось что.
Ромка с трудом выбрался на берег. Из-за камней навстречу поднялся пограничник.
– Надо связаться с капитаном, – сказал устало Ромка и уселся на камень, – очень срочно.
На границе много не разговаривают. Пограничник достал телефонную трубку, размотал провод, нашел в камнях телефонную розетку и вставил вилку провода.
– Дежурный? – переспросил тихо. – Это шестой говорит… Да ничего не случилось… разыщи капитана, нужен.
Он повернулся к Ромке и кивнул в сторону стоящей в бухте фелюги:
– Ну что там у них, получается?
– А, – отозвался Ромка, – муторное это дело – кино снимать. Лучше кино смотреть.
– Вот и я думаю, – сказал солдат, – с самого утра вы там возитесь: то вперед фелюга, то назад, то моторка все время суетится, тяжелая у них служба…
Они поговорили на эту тему еще с минуту, пока на заставе капитан не взял телефонную трубку.
– Алексей Дмитриевич! – чуть не заорал Ромка. – Это я, я, Марченко. Есть, есть, понимаете!
– Да что есть-то, Ромка? – спокойно перебил капитан.
– Акваланги!
– Спокойно, есть, говоришь, это ты молодец. Значит, ты около шестого? Жди, сейчас выезжаю.
Пограничник смотал провод.
– Садись на камни, – сказал серьезно, – и не мешай.
– Послушайте, – вдруг встрепенулся Ромка, – у вас сигнал три красных есть?
– Ну, есть, – отозвался тот. – Зачем тебе?
– Понимаете, фелюга сейчас как раз на том месте стоит, вроде буйка на якоре… А они вдруг возьми да и снимись с места куда-нибудь… Тогда труднее будет место определить.
– Ясно, – сказал солдат и достал ракетницу.
Через минуту в небе, прямо над фелюгой, рассыпались три красные звездочки.
– Это еще что такое? – спросил режиссер.
– Это сигнал, – сказал моторист, – мне сигнал. А означает он: застопорить, лечь в дрейф, ждать проверки.
– Нас еще проверять будут, – встревожился Канатов.
– Да нет, – усмехнулся моторист, – просто велят с места не сходить…
Минут через десять наверху, где шла дорога, прошумела машина, скрипнули тормоза и стукнули дверцы. А еще через две минуты спустились к камням майор Алексеев, капитан Никифоров и двое солдат с собакой.
– Рассказывай.
Он рассказал.
– Вот ведь как получилось, да? – улыбнулся Ромка. – Просто повезло.
– Почему повезло? – удивился капитан Никифоров. – Наоборот, очень закономерно. Они, киношники, выбирали себе место какое? Тихое, безлюдное, укромное. Какое место ему нужно было? Тоже тихое, безлюдное, укромное. И дальше… Ты же искал эти акваланги вчера, ты их хотел найти! Если бы ты ничего не знал о них, ты бы не обратил внимания на эту лямку. Понял теперь? Все логично, все как положено.
– А почему он оставил их здесь? А как попал на пляж? Пешком? – спросил Ромка.
– Погоди, погоди, – перебил майор Алексеев. – Почему ты сказал «их»?
– Так ведь я видал несколько аппаратов.
– Не ошибаешься?
Он пожал плечами.
– Может, показалось…
– Ничего, – успокоил капитан, – через несколько минут мы будем знать точно.
– Тогда это что-то другое, – сказал Алексеев, – возможно, резервный склад, база. Оставил основной груз здесь и совсем в каком-нибудь новом аппарате с запасом всего на полчаса добрался до пляжа.
Залаяла собака. Под кучей камней солдаты обнаружили пустой термос, остатки еды.
– Вот нахал! Еще закусывал здесь. У нас позавчера здесь поста не было. Этот участок обслуживается подвижным нарядом. Отсюда идти на дорогу не решился – дорога вся на виду. А здесь оставил груз, подышал свежим воздухом, подождал, пока на пляже будет полный аншлаг… Все логично…
Из– за мыска на полной скорости вылетел глиссер спасательной станции. Капитан замахал фуражкой, глиссер сбавил ход и, осторожно лавируя между камнями, пошел к берегу. За рулем сидел Тимофей Васильевич, а пассажиром был Суходоля с аквалангом.
Никифоров, Алексеев и Ромка, прыгая с камня на камень, добрались до глиссера, и Тимофей Васильевич помчал их к фелюге.
– Привет деятелям кино! – пожимая руку режиссеру, весело сказал капитан. – Так сказать, от рядовых зрителей.
– Здравствуйте, – ответил Егор Андреевич и удивился: – И наш дублер здесь?! Будем сниматься, Марченко?
Ромка посмотрел на капитана.
– Конечно, – быстро отозвался тот, – так торопил меня, мне, говорит, сниматься еще надо… Забирайте своего дублера, и прошу, пожалуйста, выбирайте любое место – море большое.
– Как выбирать, – сказал оператор, – мы уже выбрали, здесь и есть наше место.
Тут Никифоров вздохнул…
– Здесь, к сожалению, нельзя… не можем мы вас такому риску подвергать. Обнаружил здесь Роман Марченко подводную мину, с войны, видать, еще… так что тут сейчас не до вас будет… Показывай, Ромка, где она там пристроилась.
Ромка спрыгнул к дяде Вале в глиссер.
– А нам, значит, сматывать удочки? – уточнил режиссер.
– И чем скорее, тем лучше, – рассмеялся Никифоров. – Да вы езжайте в Голубую бухту… Красота-то там какая! Простор! А вода, вода идеальная, не то что здесь…
– И мин, наверное, меньше? – спросил Канатов.
– За это я ручаюсь, – сказал капитан весело, – ни одной. Так что вашему дублеру и отвлекаться не придется.
А Ромка уже орал в воде:
– Вот здесь, здесь, дядя Валя!
На фелюге выбирали якорь.
– Спасибо, Марченко, – сказал капитан, – отправляйся теперь с ними. И уж, пожалуйста, без фокусов.
– Хорошо, Алексей Дмитриевич, – весело отозвался Ромка, – постараюсь.
Часть третья. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Прошло две недели.
Нос у Володи давно зажил, и съемки продолжались. Уже отсняли все сцены во дворе. Уже приехал в Прибрежное дрессировщик с огромным волкодавом и Володю и Оксану начали приучать к свирепому псу. Уже успел сняться на причале главный шпион – актер Саврасов и уже улетел обратно в Киев, где он снимался еще в двух картинах.
И ребята уже снимались несколько раз. И Захар, и Тимка, и Костик, и Степа, Костик Мазурук даже слова в одном кадре говорил. Егор Андреевич еще и похвалил: «Молодец, Костик».
Позавидовал этому только один человек – Захар. Как назло, слов ему не давали, зато все время требовали, чтобы он находился в кадре. Лежит, скажем, Володя на пляже – круглая физиономия Захара обязательно рядом. Или снимают Володю на причале – так Захара опять рядом ставят, будто он рыбу ловит. А когда снимали, как Володя с Оксаной шли по поселку, то Захар даже на первом плане стоял, будто он из-за забора смотрит.
Уже привезли первый «материал» – так называют киношники отснятую и проявленную пленку, и в местном кинотеатре вся группа смотрела его. Ромку пригласила Оксана. Он сначала боялся, что его не пустят. Но боялся напрасно, все наоборот вышло. Во-первых, стоящий у входа Канатов еще шире распахнул двери – «проходи, дублер, не робей!». А во-вторых, в зале уже сидели и Костик, и Тимка, и Степа, и, конечно, Захар.
– Меня Людмила Васильевна пригласила, – сказал Лукашкин важно, – без тебя, говорит, и просмотр не начнем.
Тут прошел мимо них Егор Андреевич, они наперебой поздоровались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Чем же отблагодарить за такой подарок? Сделать что-нибудь такое особенное, морское? Модель фелюги? Или шхуны? Может, поймать камбалу – огромную, двухкилограммовую, как Захар Лукашкин? Ну и что? Съел человек – и все. И вся память. Нет, надо что-нибудь другое. Не достать ли из моря самый большой, самый красивый рапан? Ромка знал, многие курортники охотятся за таким сувениром. Самому высушить, покрыть лаком… И пожалуйста – настоящий подарок, на года. Правда, чтобы достать такой большой и красивый, надо искать на большой глубине. Ну и что? У него же есть теперь свой комплект.
– Ты готов? – спросила Людмила Васильевна.
– Готов!
Теперь он должен будет прыгать с кормы, а лодка с режиссером и оператором уже справа, совсем рядом, метрах в трех от борта. И оператор, прижав к глазам камеру, уже примеривается.
– Прыгай строго перед собой, – кричит режиссер. – Приготовились!
Ромка давно готов, отступает немного назад.
– Мотор! Начали! Пошел!
Ромка разбегается, сколько позволяет корма, и прыгает. Как-то по-особенному (скажи ему сейчас: повтори – не сумеет) переворачивается в воздухе и, вытянув перед собой руки, входит в воду.
Идет в глубину. Он не спешит всплывать. Ему легко и радостно от ощущения своей силы, ловкости, спортивного азарта.
Открыв глаза, смотрит на приближающееся расплывчатое серое песчаное дно. А вот и краб греется в солнечных лучах. Да какой огромный! Самый настоящий «красняк» – бугристая темно-лиловая спина, зловещие массивные клешни.
Увидев приближающуюся тень, краб живо выставил навстречу опасности грозные клешни. Тронь теперь попробуй! Но Ромка умел обращаться с крабами. Взять, что ли, этого – да наверх, на палубу? Попробуй сыщи такого там, у берега.
А воздуха уже нет.
Ромка усилием воли подавил желание глотнуть и, напряженно загребая воду, заставил себя опуститься еще ниже.
Краб убегал под камни.
Ромка рванулся из последних сил. Но опоздал. Краб юркнул в расщелину между двумя большими лохматыми камнями. Краб исчез, а из-под камня выпал на песок конец какой-то лямки.
Что это было, Ромка уже не смог разобрать – он резко пошел наверх.
Его подхватили в воде сразу двое: спасатель с фелюги и встревоженный моторист. А от лодки, смешно размахивая руками, плыл сам режиссер.
– Ты что? Ты что? – кричал он и отфыркивался. – Что за штучки такие?
Ромку вытащили, хотя он уже чувствовал себя вполне прилично и мог бы сам взобраться на фелюгу. Да с ним уже случалось такое, ведь сколько раз ныряли они с ребятами на спор, кто больше под водой продержится.
– Ты что? Что случилось?
– Краб, – улыбнулся он, – вот такой…
– Краб, краб…
То, что Ромка сразу не всплыл, в первую очередь испугало режиссера, и он закричал: «Прыгайте! Спасайте!» А потом прыгнул и сам, как был: в брюках и рубашке, только очки успел снять, да и то в карман брюк положил. И сейчас, протирая очки, он был смущен и расстроен, даже сердиться уже не мог.
– Слушай, у нас же не забава, – отдышавшись, сказал он, – сам знаешь, у нас работа. Давай без шуток, а? Ведь у нас тоже есть сердца. Будешь еще прыгать?
– Может, хватит? – робко спросил Канатов. – Так сказать, из соображений техники безопасности, пусть отдыхает…
– Нет, я сейчас могу, – встрепенулся Ромка.
Очень надо ему прыгнуть еще раз, ведь если это ему не показалось…
– Я могу, – добавил горячо. – Правда!
– Придется, братец, еще раз прыгнуть, – почти умоляюще сказал режиссер, – а то у нас в самый последний момент пленка кончилась, не пойдет этот дубль.
Ромка даже обрадовался, что дубль не пойдет, что кончилась пленка, значит он обязательно прыгнет.
– Давайте сразу! – поднялся он.
Режиссер крикнул на лодку:
– У тебя готово, Витя? Я останусь здесь.
– Порядок, – ответил оператор, – перезарядились. Пусть только фелюга станет на прежнюю точку!
Пока фелюга рыскала, выходя на точку, Ромка вспоминал: с какой стороны были скалы, как находилась корма по отношению к выступающему далеко в море мысу Дельфиний и как светило в глаза солнце. Ему было нужно выйти к камням с меньшей затратой сил.
– Порядок! – донеслось с лодки. – Так держать!
– Приготовились! – негромко сказал режиссер и попросил: – Только без глупостей, Ромка, слышишь?
Он не ответил.
– Пошел!
Он не разбегался, он прыгнул сразу, с места. Он сэкономил силы, не сделав в воздухе ни сальто, ни поворота. Просто врезался в воду. Не до изящества и красоты было ему сейчас. Он шел точно на то место, это он чувствовал. Лучше было бы в маске – все сразу стало бы ясно. Но это значит сказать всем. А сказать всем нельзя. Вот почему надо дойти до самого дна.
Вот эти камни. Вот и краб, он опять безмятежно устроился на песке. Краб встрепенулся, выставил клешни, но бежать к камням не решился. Над ними уже был человек.
Вот эта лямка. Кажется, так близко – протяни руку. Он протягивает руку, но вода обманывает: до лямки еще с метр, наверное, и на этот метр опуститься совершенно невозможно. Вода не пускала глубже. Силы мускулов не хватало пробиться ниже, в ушах сдавило…
Лямка лежала на песке.
Ромка огромным усилием подгреб еще ниже и даже ухватился за лямку, но сжать пальцы сил не хватило, и она выскользнула из рук. Поняв, что держит его, не дает опуститься ниже воздушная подушка в легких, он решился и медленно разжал губы. Наверное, тысячи больших и малых пузырьков вырвались оттуда и, сверкая, переливаясь, рванулись наперегонки кверху. И раньше чем они достигли поверхности, Ромка, наконец, опустился на дно, но чуть дальше злополучных камней. Большого труда стоило ему дотянуться до лямки и крепко ухватиться за металлическую пряжку. Сомнений не было – это был ремешок какого-то аппарата. Ромка потянул ремешок на себя. Камень, лежащий сверху, покачнулся, но Ромка не вытащил ремешок, а лишь подтянул себя ближе к камням. Теряя сознание, он ухватился за камень и тронул его с места. Камень подался.
И в самый последний миг увидел Ромка под мягко сползающим на песок камнем голубые – это он хорошо запомнил, – голубые металлические баллоны.
Буквально в следующую секунду сильные руки подхватили его и потащили наверх.
На палубе фелюги стали делать искусственное дыхание.
– Да он сумасшедший, – повторял все время Канатов, – нет, он просто сумасшедший.
Из горла хлынула вода.
– Порядок! – сказал спасатель, поднимаясь. – Морская душа, что ему соленая водичка…
Ромка открыл глаза, осмотрелся и приподнялся на локтях.
– Ерунда! – сказал и задохнулся.
Все молчали, не зная, радоваться им или возмущаться.
– Мне надо, – вдруг привстал Ромка.
– Лежи уж! – прикрикнул режиссер. – Ну, зачем ты так? А если бы не успели они к тебе? И я бы под суд, и вот они под суд, отвечай за тебя, хулигана. Да разве в этом дело!
Ромка молчал, жадно глотая воздух.
– И какой ты еще там командир, когда сам порядок не признаешь.
– Мне на берег надо, – сказал Ромка виновато.
– Что нам с тобой делать? – развел руками режиссер и повернулся к администратору. – Посадите на вторую фелюгу – она нам теперь совсем не нужна – и отправьте его в поселок.
– Я вернусь, – сказал Ромка.
Он понимал, что подводит всю группу, но что он мог поделать, если то, что искали в бухте Прибрежного, оказалось здесь. И он не может сказать им об этом ни слова, ни полслова.
– Я скоро вернусь, правда-правда.
– Очень ты нам такой измученный нужен, – насмешливо ответил режиссер, – отдыхай лучше… Поезжай-ка с ним, Людочка, да прямо к врачу, может, укол какой нужен… Поезжай, поезжай, а то он еще что-нибудь по дороге учудит.
– Что же мы тогда будем снимать? – спросил Канатов.
– А пейзажи!..
Мотористом на фелюге был знакомый Ромке рыбак, он даже частенько захаживал в гости к отцу. Выпьют, закусят, поболтают о своих рыбацких делах, а потом долой со стола бутылки, вместо них – шахматную доску… До полуночи, бывало, засиживаются.
– Дядя Андрей, – сказал Ромка, когда фелюга уже выходила из бухты, – мне вон туда нужно, – показал он обрывистый, скалистый участок, – вы подойдите, как сможете, а я вплавь доберусь.
Моторист не удивился, согласно кивнул головой и положил штурвал влево.
– Это еще что? – сказала Людмила Васильевна. – Никуда не сворачивать, прямо в поселок.
Моторист опять промолчал, кивнул и положил штурвал вправо.
– Но мне туда надо! – упрямо сказал Ромка.
– А я сказала – нет.
– А мне правда надо, поймите!
– Ну вот что, Марченко, – возмутилась Людмила Васильевна, – хватит, мы с тобой сегодня намучились. Хватит, я тебя слушалась. Там «надо», тут тоже «надо». А как нам «надо», так это его не касается. И слушать тебя больше не хочу, и не проси даже ни о чем. Мне сказали: доставить тебя в поселок, я доставлю. А там что хочешь делай, хоть пешком сюда беги…
Людмила Васильевна, вглядываясь вперед, не обращая никакого внимания на Ромку, думала, что зря, наверное, они связались с этим мальчиком. Конечно, он не хулиган, не баловник, но есть у него какие-то дела, которые почему-то постоянно мешают им. А у них свой план, своя работа. Нельзя же перестраивать съемки из-за дублера. Легче заменить дублера, подыскать другого подростка. Правда, этот похож, а главное, действительно отлично ныряет, блестяще плавает.
Вдруг она услышала какой-то всплеск.
Ромки на палубе не было.
Она кинулась к корме.
Отчаянными саженками Ромка уходил к берегу, к скалистому отвесному участку.
– Ромка! Ромка!
Она кинулась к рулевому.
– Сейчас же за ним! Скорей!
Дядя Андрей снова мотнул головой и ответил с улыбкой:
– Нельзя туда, камни. Осадка большая. Да не беспокойтесь вы. Наверное, случилось что.
Ромка с трудом выбрался на берег. Из-за камней навстречу поднялся пограничник.
– Надо связаться с капитаном, – сказал устало Ромка и уселся на камень, – очень срочно.
На границе много не разговаривают. Пограничник достал телефонную трубку, размотал провод, нашел в камнях телефонную розетку и вставил вилку провода.
– Дежурный? – переспросил тихо. – Это шестой говорит… Да ничего не случилось… разыщи капитана, нужен.
Он повернулся к Ромке и кивнул в сторону стоящей в бухте фелюги:
– Ну что там у них, получается?
– А, – отозвался Ромка, – муторное это дело – кино снимать. Лучше кино смотреть.
– Вот и я думаю, – сказал солдат, – с самого утра вы там возитесь: то вперед фелюга, то назад, то моторка все время суетится, тяжелая у них служба…
Они поговорили на эту тему еще с минуту, пока на заставе капитан не взял телефонную трубку.
– Алексей Дмитриевич! – чуть не заорал Ромка. – Это я, я, Марченко. Есть, есть, понимаете!
– Да что есть-то, Ромка? – спокойно перебил капитан.
– Акваланги!
– Спокойно, есть, говоришь, это ты молодец. Значит, ты около шестого? Жди, сейчас выезжаю.
Пограничник смотал провод.
– Садись на камни, – сказал серьезно, – и не мешай.
– Послушайте, – вдруг встрепенулся Ромка, – у вас сигнал три красных есть?
– Ну, есть, – отозвался тот. – Зачем тебе?
– Понимаете, фелюга сейчас как раз на том месте стоит, вроде буйка на якоре… А они вдруг возьми да и снимись с места куда-нибудь… Тогда труднее будет место определить.
– Ясно, – сказал солдат и достал ракетницу.
Через минуту в небе, прямо над фелюгой, рассыпались три красные звездочки.
– Это еще что такое? – спросил режиссер.
– Это сигнал, – сказал моторист, – мне сигнал. А означает он: застопорить, лечь в дрейф, ждать проверки.
– Нас еще проверять будут, – встревожился Канатов.
– Да нет, – усмехнулся моторист, – просто велят с места не сходить…
Минут через десять наверху, где шла дорога, прошумела машина, скрипнули тормоза и стукнули дверцы. А еще через две минуты спустились к камням майор Алексеев, капитан Никифоров и двое солдат с собакой.
– Рассказывай.
Он рассказал.
– Вот ведь как получилось, да? – улыбнулся Ромка. – Просто повезло.
– Почему повезло? – удивился капитан Никифоров. – Наоборот, очень закономерно. Они, киношники, выбирали себе место какое? Тихое, безлюдное, укромное. Какое место ему нужно было? Тоже тихое, безлюдное, укромное. И дальше… Ты же искал эти акваланги вчера, ты их хотел найти! Если бы ты ничего не знал о них, ты бы не обратил внимания на эту лямку. Понял теперь? Все логично, все как положено.
– А почему он оставил их здесь? А как попал на пляж? Пешком? – спросил Ромка.
– Погоди, погоди, – перебил майор Алексеев. – Почему ты сказал «их»?
– Так ведь я видал несколько аппаратов.
– Не ошибаешься?
Он пожал плечами.
– Может, показалось…
– Ничего, – успокоил капитан, – через несколько минут мы будем знать точно.
– Тогда это что-то другое, – сказал Алексеев, – возможно, резервный склад, база. Оставил основной груз здесь и совсем в каком-нибудь новом аппарате с запасом всего на полчаса добрался до пляжа.
Залаяла собака. Под кучей камней солдаты обнаружили пустой термос, остатки еды.
– Вот нахал! Еще закусывал здесь. У нас позавчера здесь поста не было. Этот участок обслуживается подвижным нарядом. Отсюда идти на дорогу не решился – дорога вся на виду. А здесь оставил груз, подышал свежим воздухом, подождал, пока на пляже будет полный аншлаг… Все логично…
Из– за мыска на полной скорости вылетел глиссер спасательной станции. Капитан замахал фуражкой, глиссер сбавил ход и, осторожно лавируя между камнями, пошел к берегу. За рулем сидел Тимофей Васильевич, а пассажиром был Суходоля с аквалангом.
Никифоров, Алексеев и Ромка, прыгая с камня на камень, добрались до глиссера, и Тимофей Васильевич помчал их к фелюге.
– Привет деятелям кино! – пожимая руку режиссеру, весело сказал капитан. – Так сказать, от рядовых зрителей.
– Здравствуйте, – ответил Егор Андреевич и удивился: – И наш дублер здесь?! Будем сниматься, Марченко?
Ромка посмотрел на капитана.
– Конечно, – быстро отозвался тот, – так торопил меня, мне, говорит, сниматься еще надо… Забирайте своего дублера, и прошу, пожалуйста, выбирайте любое место – море большое.
– Как выбирать, – сказал оператор, – мы уже выбрали, здесь и есть наше место.
Тут Никифоров вздохнул…
– Здесь, к сожалению, нельзя… не можем мы вас такому риску подвергать. Обнаружил здесь Роман Марченко подводную мину, с войны, видать, еще… так что тут сейчас не до вас будет… Показывай, Ромка, где она там пристроилась.
Ромка спрыгнул к дяде Вале в глиссер.
– А нам, значит, сматывать удочки? – уточнил режиссер.
– И чем скорее, тем лучше, – рассмеялся Никифоров. – Да вы езжайте в Голубую бухту… Красота-то там какая! Простор! А вода, вода идеальная, не то что здесь…
– И мин, наверное, меньше? – спросил Канатов.
– За это я ручаюсь, – сказал капитан весело, – ни одной. Так что вашему дублеру и отвлекаться не придется.
А Ромка уже орал в воде:
– Вот здесь, здесь, дядя Валя!
На фелюге выбирали якорь.
– Спасибо, Марченко, – сказал капитан, – отправляйся теперь с ними. И уж, пожалуйста, без фокусов.
– Хорошо, Алексей Дмитриевич, – весело отозвался Ромка, – постараюсь.
Часть третья. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Прошло две недели.
Нос у Володи давно зажил, и съемки продолжались. Уже отсняли все сцены во дворе. Уже приехал в Прибрежное дрессировщик с огромным волкодавом и Володю и Оксану начали приучать к свирепому псу. Уже успел сняться на причале главный шпион – актер Саврасов и уже улетел обратно в Киев, где он снимался еще в двух картинах.
И ребята уже снимались несколько раз. И Захар, и Тимка, и Костик, и Степа, Костик Мазурук даже слова в одном кадре говорил. Егор Андреевич еще и похвалил: «Молодец, Костик».
Позавидовал этому только один человек – Захар. Как назло, слов ему не давали, зато все время требовали, чтобы он находился в кадре. Лежит, скажем, Володя на пляже – круглая физиономия Захара обязательно рядом. Или снимают Володю на причале – так Захара опять рядом ставят, будто он рыбу ловит. А когда снимали, как Володя с Оксаной шли по поселку, то Захар даже на первом плане стоял, будто он из-за забора смотрит.
Уже привезли первый «материал» – так называют киношники отснятую и проявленную пленку, и в местном кинотеатре вся группа смотрела его. Ромку пригласила Оксана. Он сначала боялся, что его не пустят. Но боялся напрасно, все наоборот вышло. Во-первых, стоящий у входа Канатов еще шире распахнул двери – «проходи, дублер, не робей!». А во-вторых, в зале уже сидели и Костик, и Тимка, и Степа, и, конечно, Захар.
– Меня Людмила Васильевна пригласила, – сказал Лукашкин важно, – без тебя, говорит, и просмотр не начнем.
Тут прошел мимо них Егор Андреевич, они наперебой поздоровались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19