Люди сменяли друг друга в почётном карауле и расходились, не обмолвившись ни единым словом. На радиостанции редко-редко раздавались отрывистые фразы, доносившиеся сюда из круглой котловины. Словно невидимая траурная вуаль легла на Арсену, придавив всех своей тяжестью.
Через девять часов после ухода пять человек вернулись на звездолёт. Их встречали и помогали раздеться молча. Если бы вернулись все шесть, их засыпали бы вопросами.
– Где он? – вполголоса спросил Пайчадзе, как только с него был снят шлем.
– На обсерватории, – так же тихо ответил Мельников.
У пришедших были мрачные, осунувшиеся лица.
Сняв костюмы, все сразу направились к обсерватории. За ними туда же собрались и бывшие на корабле.
Одиннадцать человек долго стояли у тела товарища, молча прощаясь с ним. Белопольский отогнул край знамени и, наклонившись, пристально вгляделся в то, что совсем недавно было лицом его ученика.
– Это был талантливый учёный, – сказал он, словно самому себе. – Я возлагал на него большие надежды. Семья звездоплавателей понесла тяжёлую утрату. Он отдал жизнь за науку. – Белопольский выпрямился. – Леонида Николаевича Орлова мы вынуждены оставить на Арсене. Он будет лежать здесь, пока следующая экспедиция не доставит его тело на Землю. Похороны назначаю через два часа. Бориса Николаевича и Константина Васильевича прошу подыскать место.
– Пойдёмте, Борис Николаевич! – сказал Зайцев.
Место для могилы нашли под сенью нависшей скалы. Сюда никогда не проникнут лучи Солнца, и замёрзшее тело в полной сохранности будет ждать часа, когда его вынут и, запаяв в свинцовый гроб, перевезут на родину.
– Здесь будет на вечные времена установлен памятник, – сказал Мельников, указывая на скалу. Беззвучно метнулась огненная вспышка взрыва. У подножия скалы образовалась яма. Из кладовой запасных частей Зайцев принёс двухметровую стальную плиту, на которой остриём автогенного пламени написал имя погибшего и дату.
Могила была готова.
В назначенный час состоялись похороны. Вместо гроба тело находилось в «пустолазном» костюме. Разбитый шлем заменили новым.
В печальной церемонии участвовали все, кроме Мельникова, Зайцева, Баландина и Андреева. Даже теперь закон космических рейсов не был нарушен, часть экипажа осталась на корабле.
Когда стальная плита закрыла могилу, раздался салют – тремя залпами.
Их не было слышно. Только вспышки огня из дул пистолетов. В безвоздушном пространстве нет звуков.
На следующее «утро» Белопольский, Баландин, Романов и Второв снова отправились в котловину. Они взяли с собой на этот раз электролебёдку, аккумуляторные батареи для неё и два отбойных молотка с баллонами сжатого воздуха. Этот груз был тяжёл даже на Арсене.
– Вы не справитесь вчетвером, – сказал Мельников. – Возьмите ещё кого-нибудь.
– Справимся, – ответил Белопольский. – Будем переправлять груз через пропасти и поднимать на скалы с помощью верёвки. В конце концов всё это весит здесь не более тридцати килограммов. Физическая сила Второва нас выручит.
– Но почему вы не хотите взять больше людей?
– Потому что вчерашний опыт показал – нельзя ходить большой партией. Это опасно.
Четыре человека ушли и вернулись только через десять часов. У троих был донельзя утомлённый вид.
– Подготовьте звездолёт к старту, – сказал Мельникову Белопольский и, ничего больше не прибавив, ушёл в свою каюту.
– Я так измучился, словно на Земле ворочал пятипудовые мешки, – сказал Романов.
– Но что вы делали? – спросили его.
– Ломали и растаскивали камни.
– Значит, гранитные фигуры уничтожены?
– Нет, их мы не трогали.
Что касается Второва, то у него был такой же вид, как всегда. Железный организм этого спортсмена не поддавался усталости.
Прошли ещё одни «сутки».
Зайцев и Князев закончили ревизию двигателей, и ничто больше не задерживало звездолёт на Арсене.
Корабль пробыл на астероиде тридцать шесть часов. Этого времени хватило на все работы, намеченные раньше, и на непредвиденную, ставшую самой главной. Теперь, оставляя здесь одного из членов экипажа, «СССР-КС 3» был готов продолжать путь.
В час ночи, по московскому времени, 4 июля с одним работающим двигателем звездолёт легко оторвался от Арсены.
С чувством глубокой скорби следили звездоплаватели за удаляющимся астероидом. Скоро он превратился в звёздочку, быстро теряющую блеск. Потом исчез совсем. Но они долго не отрывали глаз от экрана, на котором только что видели маленькую планету, унёсшую на себе тело товарища, вырванного смертью из их дружного коллектива.
Они знали, что на долгом пути завоевания человеком космического пространства неизбежно будут жертвы. Природа не сдаётся без жестокого боя. История открытий заполнена именами погибших героев. Так было на Земле, так будет и в межпланетных просторах. Они это знали. Но сердце не всегда бывает покорно рассудку…
Два дня на корабле было траурное молчание. Члены экипажа отсиживались по своим каютам, сходясь только во время завтрака, обеда или ужина, но и тогда они почти не говорили друг с другом.
Но как бы ни была сильна печаль, жизнь властно предъявляет к живым свои требования.
Космический полёт продолжался. Нужно было жить и работать. От Арсены до Венеры звездолёту было всего шесть суток пути, а программа научных работ, намеченная на это время, ещё не была выполнена. Астрономы первыми взялись за дело, показывая пример остальным.
8 июля Белопольский попросил всех собраться на радиостанции, чтобы выслушать доклад о результатах посещения Арсены. Время было выбрано так, чтобы на Земле могли принять волну звездолёта, и учёные, собравшиеся в космическом институте, как бы присутствовали на этом собрании.
Доклад сделал профессор Баландин. Энциклопедически образованный человек, он в одном лице соединял три научные специальности – был выдающимся океанографом, зоологом и крупным теоретиком звездоплавания.
Хотя материал его выступления был настолько обширен, что его с избытком хватило бы на целую научную монографию, профессор сумел уложиться в двадцать минут. Предельная сухость и чёткая формулировка фактов, с ясными, словно остро отточенными выводами – таков был стиль доклада.
Профессор начал с характеристики Арсены. Он сообщил результаты геологической разведки недр астероида, который оказался состоящим на три четверти из самородного железа.
– Такой же состав имеют метеориты, падающие на Землю. Это доказывает, что астероиды и метеориты имеют общее происхождение. Являются ли они обломками «пятой планеты» или нет, сказать с уверенностью ещё нельзя. Присутствие в железе кислорода говорит в пользу планетной гипотезы.
Сообщив о размерах, массе, скорости вращения вокруг оси в составе внутренних пород, Баландин перешёл к находке развалин.
– Предположение, что обнаружены остатки здания, когда-то стоявшего на поверхности погибшей планеты, не подтвердилось. Этого следовало ожидать. Ничто, сделанное искусственно, не могло уцелеть при космической катастрофе. Под камнями мы обнаружили такую же асфальтовую поверхность, как и во всей котловине. Геометрические фигуры не укреплены в почве, а просто поставлены на неё. Возникают три вопроса – кто поставил фигуры, зачем и почему они разрушены? Достоверно можно ответить только на третий вопрос. Сооружение разрушено крупным метеоритом. Следы его взрыва при падении ясно видны. По первым двум вопросам мы можем только предполагать. Любопытную мысль высказал Константин Евгеньевич. Предоставляю слово ему.
Белопольский передвинулся ближе к микрофону.
– Гипотеза спорна, – начал он. – Но пока не видно другого объяснения. Гранитные фигуры высечены человеком или существом, подобным ему. Они находятся на астероиде, где не может быть живых существ. Вывод – они поставлены такими же звездоплавателями, как мы с вами.
В радиорубке послышались возгласы удивления. Неожиданный вывод Белопольского поразил всех, хотя сам по себе он был строго логичен.
– Нельзя даже приблизительно сказать когда, – продолжал Константин Евгеньевич, – но нашу солнечную систему безусловно посетил космический корабль. Откуда он прилетел? Этот вопрос прояснится только тогда, когда отдалённые потомки этих звездоплавателей ещё раз прилетят к нам. Или мы прилетим к ним.
Мельникову показалось, что Белопольский оговорился.
– Вы же сами подчеркнули, что неизвестно, откуда прилетел корабль, – сказал он.
– Не перебивайте! – недовольно поморщился академик. – На этот вопрос я отвечу. Итак, что же увидели неизвестные звездоплаватели у Солнца? Из планет только Земля, Венера и Марс имели органическую жизнь. Только на Земле они могли увидеть людей, которые тогда стояли на низкой ступени развития. Но для них было несомненно, что человек высоко поднимется по эволюционной лестнице. Поставив себя на их место, я подумал о том, что они должны были сделать. Надо было дать знать будущим учёным Земли, что на неё прилетал корабль из другого мира. Но какой памятник уцелеет тысячи лет? На Земле, Марсе и Венере это невозможно. Климатические изменения, дожди, ветры уничтожат и развеют любое сооружение за столь долгий срок.
– Не вполне убедительно! – заметил Баландин. – Можно поставить памятник почти что на вечные времена.
– Именно «почти что». Но они этого не сделали. По крайней мере на Земле такой памятник не найден. Мне кажется, они должны были поступить иначе. На Арсене нет атмосферы, нет климатических явлений. Астероид близко подходит к орбитам и Земли и Венеры. Когда люди «вырастут» и станут совершать межпланетные полёты, то обязательно посетят астероид и найдут на нём оставленный памятник. Именно так они должны были рассуждать. И памятник действительно был найден нами. Конечно, они могли оставить более ясные сведения о себе. Мы ничего не нашли, но это не значит, что ничего нет. За короткий срок мы не могли разобрать развалины и добраться до того, что завалено взрывом. Это сделает следующая экспедиция. Такова моя гипотеза. Возникает вопрос – неужели этим разумным, притом высоко разумным, существам были неизвестны квадратная, гексагональная и ромбическая системы? Неужели они знали только кубическую? Мы видели октаэдры, додекаэдры, тетраэдры и кубы. Ни одной пирамиды, ни одной призмы, ни одной брахидомы! Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. В этом есть какой-то смысл. Загадка гранитных фигур должна быть нами разгадана. И тогда мы узнаем, откуда прилетал корабль. Это ответ Борису Николаевичу на его вопрос, – прибавил Белопольский.
Собрание закончилось около трёх часов дня. Члены экспедиции разошлись по своим каютам.
На следующий день Топорков принял длинную радиограмму, сообщавшую о реакции на гипотезу Белопольского земных учёных. Большинство было согласно с его выводом.
Сестра Земли
На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывёт по своей орбите вторая планета солнечной системы, названная нашими далёкими предками Венерой – богиней весны и любви древней мифологии.
Почти равная Земле по размерам и массе, её ближайшая соседка в пространстве, планета по праву носит своё поэтическое имя. Нет на небе Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть её большинство жителей городов, планета менее красива.
Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли совершенно противоположным именем – Люцифер, что соответствует слову «Сатана». Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно понять.
Для астрономов Венера представляла, пожалуй, ещё большую загадку, чем Марс.
Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли: её скрывают никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие – сплошное топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности жизни во Вселенной – Гавриила Адриановича Тихова – утверждали обратное, – жизнь на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не увидят там зелёных лесов; растительность на сестре Земли должна быть оранжевая и красная, по причине жаркого климата. Ведь и на Земле в тропиках много красных растений, и не только в тропиках. В горячих источниках Камчатки, где температура достигает +80°, живут багровые и пунцовые водоросли, и берега этих источников покрыты оранжевыми и жёлтыми мхами.
Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна.
Методами радиоастрономии было установлено, что температура поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить. Предстояло ещё точно установить продолжительность суток, наклон оси и многое другое.
Объём предстоящих работ был велик, а звездолёт, по плану, не должен был задерживаться на Венере больше сорока восьми суток (разумеется, земных).
Всё это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля.
«СССР-КС 3» подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трёх с половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути.
Звездолёт уже не летел прямо. Газовые рули были повёрнуты, и он описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести. Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, – левый борт словно притягивал к себе все предметы внутри корабля.
Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе, но всё же было необходимо проверять полёт и вычислять местонахождение на каждый час.
Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли.
Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда «СССР-КС 3» оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс. За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведённых на Арсене, и в особенности трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех, кто впервые участвовал в межпланетном полёте. Некоторые, например Романов, Князев или Второв, при старте с Земли ещё не отдавали себе ясного отчёта в том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование Венеры – всё это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность, – победы над природой не приходят сами, они завоёвываются в упорной и смертельно опасной борьбе. Кое-кому первые дни полёта доставили много тяжёлых минут. Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось, неподвижно висел крохотный звездолёт, отсутствие видимой опоры, спутавшиеся понятия, где верх, а где низ, само ощущение невесомости – всё это сильно подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела «космической болезнью».
С начала второй половины пути всё изменилось. Экипаж корабля превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями, сплочённый коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не пожалел о принятом решении.
9 июля ровно в двадцать два часа тридцать минут траектория полёта «СССР-КС 3» точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолёт «пустился в погоню» за планетой, которая находилась впереди него на сто тысяч километров и «убегала» со скоростью 34,99 километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты корабль догонит сестру Земли.
В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе Земли. Освещённая Солнцем половина планеты ослепительно блестела белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчётливо проступала на фоне звёзд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на свечение верхних слоёв земной атмосферы. Полоса сумерок, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой полосе временами появлялись какие-то яркие вспышки и светлые линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Через девять часов после ухода пять человек вернулись на звездолёт. Их встречали и помогали раздеться молча. Если бы вернулись все шесть, их засыпали бы вопросами.
– Где он? – вполголоса спросил Пайчадзе, как только с него был снят шлем.
– На обсерватории, – так же тихо ответил Мельников.
У пришедших были мрачные, осунувшиеся лица.
Сняв костюмы, все сразу направились к обсерватории. За ними туда же собрались и бывшие на корабле.
Одиннадцать человек долго стояли у тела товарища, молча прощаясь с ним. Белопольский отогнул край знамени и, наклонившись, пристально вгляделся в то, что совсем недавно было лицом его ученика.
– Это был талантливый учёный, – сказал он, словно самому себе. – Я возлагал на него большие надежды. Семья звездоплавателей понесла тяжёлую утрату. Он отдал жизнь за науку. – Белопольский выпрямился. – Леонида Николаевича Орлова мы вынуждены оставить на Арсене. Он будет лежать здесь, пока следующая экспедиция не доставит его тело на Землю. Похороны назначаю через два часа. Бориса Николаевича и Константина Васильевича прошу подыскать место.
– Пойдёмте, Борис Николаевич! – сказал Зайцев.
Место для могилы нашли под сенью нависшей скалы. Сюда никогда не проникнут лучи Солнца, и замёрзшее тело в полной сохранности будет ждать часа, когда его вынут и, запаяв в свинцовый гроб, перевезут на родину.
– Здесь будет на вечные времена установлен памятник, – сказал Мельников, указывая на скалу. Беззвучно метнулась огненная вспышка взрыва. У подножия скалы образовалась яма. Из кладовой запасных частей Зайцев принёс двухметровую стальную плиту, на которой остриём автогенного пламени написал имя погибшего и дату.
Могила была готова.
В назначенный час состоялись похороны. Вместо гроба тело находилось в «пустолазном» костюме. Разбитый шлем заменили новым.
В печальной церемонии участвовали все, кроме Мельникова, Зайцева, Баландина и Андреева. Даже теперь закон космических рейсов не был нарушен, часть экипажа осталась на корабле.
Когда стальная плита закрыла могилу, раздался салют – тремя залпами.
Их не было слышно. Только вспышки огня из дул пистолетов. В безвоздушном пространстве нет звуков.
На следующее «утро» Белопольский, Баландин, Романов и Второв снова отправились в котловину. Они взяли с собой на этот раз электролебёдку, аккумуляторные батареи для неё и два отбойных молотка с баллонами сжатого воздуха. Этот груз был тяжёл даже на Арсене.
– Вы не справитесь вчетвером, – сказал Мельников. – Возьмите ещё кого-нибудь.
– Справимся, – ответил Белопольский. – Будем переправлять груз через пропасти и поднимать на скалы с помощью верёвки. В конце концов всё это весит здесь не более тридцати килограммов. Физическая сила Второва нас выручит.
– Но почему вы не хотите взять больше людей?
– Потому что вчерашний опыт показал – нельзя ходить большой партией. Это опасно.
Четыре человека ушли и вернулись только через десять часов. У троих был донельзя утомлённый вид.
– Подготовьте звездолёт к старту, – сказал Мельникову Белопольский и, ничего больше не прибавив, ушёл в свою каюту.
– Я так измучился, словно на Земле ворочал пятипудовые мешки, – сказал Романов.
– Но что вы делали? – спросили его.
– Ломали и растаскивали камни.
– Значит, гранитные фигуры уничтожены?
– Нет, их мы не трогали.
Что касается Второва, то у него был такой же вид, как всегда. Железный организм этого спортсмена не поддавался усталости.
Прошли ещё одни «сутки».
Зайцев и Князев закончили ревизию двигателей, и ничто больше не задерживало звездолёт на Арсене.
Корабль пробыл на астероиде тридцать шесть часов. Этого времени хватило на все работы, намеченные раньше, и на непредвиденную, ставшую самой главной. Теперь, оставляя здесь одного из членов экипажа, «СССР-КС 3» был готов продолжать путь.
В час ночи, по московскому времени, 4 июля с одним работающим двигателем звездолёт легко оторвался от Арсены.
С чувством глубокой скорби следили звездоплаватели за удаляющимся астероидом. Скоро он превратился в звёздочку, быстро теряющую блеск. Потом исчез совсем. Но они долго не отрывали глаз от экрана, на котором только что видели маленькую планету, унёсшую на себе тело товарища, вырванного смертью из их дружного коллектива.
Они знали, что на долгом пути завоевания человеком космического пространства неизбежно будут жертвы. Природа не сдаётся без жестокого боя. История открытий заполнена именами погибших героев. Так было на Земле, так будет и в межпланетных просторах. Они это знали. Но сердце не всегда бывает покорно рассудку…
Два дня на корабле было траурное молчание. Члены экипажа отсиживались по своим каютам, сходясь только во время завтрака, обеда или ужина, но и тогда они почти не говорили друг с другом.
Но как бы ни была сильна печаль, жизнь властно предъявляет к живым свои требования.
Космический полёт продолжался. Нужно было жить и работать. От Арсены до Венеры звездолёту было всего шесть суток пути, а программа научных работ, намеченная на это время, ещё не была выполнена. Астрономы первыми взялись за дело, показывая пример остальным.
8 июля Белопольский попросил всех собраться на радиостанции, чтобы выслушать доклад о результатах посещения Арсены. Время было выбрано так, чтобы на Земле могли принять волну звездолёта, и учёные, собравшиеся в космическом институте, как бы присутствовали на этом собрании.
Доклад сделал профессор Баландин. Энциклопедически образованный человек, он в одном лице соединял три научные специальности – был выдающимся океанографом, зоологом и крупным теоретиком звездоплавания.
Хотя материал его выступления был настолько обширен, что его с избытком хватило бы на целую научную монографию, профессор сумел уложиться в двадцать минут. Предельная сухость и чёткая формулировка фактов, с ясными, словно остро отточенными выводами – таков был стиль доклада.
Профессор начал с характеристики Арсены. Он сообщил результаты геологической разведки недр астероида, который оказался состоящим на три четверти из самородного железа.
– Такой же состав имеют метеориты, падающие на Землю. Это доказывает, что астероиды и метеориты имеют общее происхождение. Являются ли они обломками «пятой планеты» или нет, сказать с уверенностью ещё нельзя. Присутствие в железе кислорода говорит в пользу планетной гипотезы.
Сообщив о размерах, массе, скорости вращения вокруг оси в составе внутренних пород, Баландин перешёл к находке развалин.
– Предположение, что обнаружены остатки здания, когда-то стоявшего на поверхности погибшей планеты, не подтвердилось. Этого следовало ожидать. Ничто, сделанное искусственно, не могло уцелеть при космической катастрофе. Под камнями мы обнаружили такую же асфальтовую поверхность, как и во всей котловине. Геометрические фигуры не укреплены в почве, а просто поставлены на неё. Возникают три вопроса – кто поставил фигуры, зачем и почему они разрушены? Достоверно можно ответить только на третий вопрос. Сооружение разрушено крупным метеоритом. Следы его взрыва при падении ясно видны. По первым двум вопросам мы можем только предполагать. Любопытную мысль высказал Константин Евгеньевич. Предоставляю слово ему.
Белопольский передвинулся ближе к микрофону.
– Гипотеза спорна, – начал он. – Но пока не видно другого объяснения. Гранитные фигуры высечены человеком или существом, подобным ему. Они находятся на астероиде, где не может быть живых существ. Вывод – они поставлены такими же звездоплавателями, как мы с вами.
В радиорубке послышались возгласы удивления. Неожиданный вывод Белопольского поразил всех, хотя сам по себе он был строго логичен.
– Нельзя даже приблизительно сказать когда, – продолжал Константин Евгеньевич, – но нашу солнечную систему безусловно посетил космический корабль. Откуда он прилетел? Этот вопрос прояснится только тогда, когда отдалённые потомки этих звездоплавателей ещё раз прилетят к нам. Или мы прилетим к ним.
Мельникову показалось, что Белопольский оговорился.
– Вы же сами подчеркнули, что неизвестно, откуда прилетел корабль, – сказал он.
– Не перебивайте! – недовольно поморщился академик. – На этот вопрос я отвечу. Итак, что же увидели неизвестные звездоплаватели у Солнца? Из планет только Земля, Венера и Марс имели органическую жизнь. Только на Земле они могли увидеть людей, которые тогда стояли на низкой ступени развития. Но для них было несомненно, что человек высоко поднимется по эволюционной лестнице. Поставив себя на их место, я подумал о том, что они должны были сделать. Надо было дать знать будущим учёным Земли, что на неё прилетал корабль из другого мира. Но какой памятник уцелеет тысячи лет? На Земле, Марсе и Венере это невозможно. Климатические изменения, дожди, ветры уничтожат и развеют любое сооружение за столь долгий срок.
– Не вполне убедительно! – заметил Баландин. – Можно поставить памятник почти что на вечные времена.
– Именно «почти что». Но они этого не сделали. По крайней мере на Земле такой памятник не найден. Мне кажется, они должны были поступить иначе. На Арсене нет атмосферы, нет климатических явлений. Астероид близко подходит к орбитам и Земли и Венеры. Когда люди «вырастут» и станут совершать межпланетные полёты, то обязательно посетят астероид и найдут на нём оставленный памятник. Именно так они должны были рассуждать. И памятник действительно был найден нами. Конечно, они могли оставить более ясные сведения о себе. Мы ничего не нашли, но это не значит, что ничего нет. За короткий срок мы не могли разобрать развалины и добраться до того, что завалено взрывом. Это сделает следующая экспедиция. Такова моя гипотеза. Возникает вопрос – неужели этим разумным, притом высоко разумным, существам были неизвестны квадратная, гексагональная и ромбическая системы? Неужели они знали только кубическую? Мы видели октаэдры, додекаэдры, тетраэдры и кубы. Ни одной пирамиды, ни одной призмы, ни одной брахидомы! Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. В этом есть какой-то смысл. Загадка гранитных фигур должна быть нами разгадана. И тогда мы узнаем, откуда прилетал корабль. Это ответ Борису Николаевичу на его вопрос, – прибавил Белопольский.
Собрание закончилось около трёх часов дня. Члены экспедиции разошлись по своим каютам.
На следующий день Топорков принял длинную радиограмму, сообщавшую о реакции на гипотезу Белопольского земных учёных. Большинство было согласно с его выводом.
Сестра Земли
На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывёт по своей орбите вторая планета солнечной системы, названная нашими далёкими предками Венерой – богиней весны и любви древней мифологии.
Почти равная Земле по размерам и массе, её ближайшая соседка в пространстве, планета по праву носит своё поэтическое имя. Нет на небе Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть её большинство жителей городов, планета менее красива.
Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли совершенно противоположным именем – Люцифер, что соответствует слову «Сатана». Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно понять.
Для астрономов Венера представляла, пожалуй, ещё большую загадку, чем Марс.
Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли: её скрывают никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие – сплошное топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности жизни во Вселенной – Гавриила Адриановича Тихова – утверждали обратное, – жизнь на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не увидят там зелёных лесов; растительность на сестре Земли должна быть оранжевая и красная, по причине жаркого климата. Ведь и на Земле в тропиках много красных растений, и не только в тропиках. В горячих источниках Камчатки, где температура достигает +80°, живут багровые и пунцовые водоросли, и берега этих источников покрыты оранжевыми и жёлтыми мхами.
Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна.
Методами радиоастрономии было установлено, что температура поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить. Предстояло ещё точно установить продолжительность суток, наклон оси и многое другое.
Объём предстоящих работ был велик, а звездолёт, по плану, не должен был задерживаться на Венере больше сорока восьми суток (разумеется, земных).
Всё это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля.
«СССР-КС 3» подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трёх с половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути.
Звездолёт уже не летел прямо. Газовые рули были повёрнуты, и он описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести. Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, – левый борт словно притягивал к себе все предметы внутри корабля.
Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе, но всё же было необходимо проверять полёт и вычислять местонахождение на каждый час.
Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли.
Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда «СССР-КС 3» оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс. За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведённых на Арсене, и в особенности трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех, кто впервые участвовал в межпланетном полёте. Некоторые, например Романов, Князев или Второв, при старте с Земли ещё не отдавали себе ясного отчёта в том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование Венеры – всё это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность, – победы над природой не приходят сами, они завоёвываются в упорной и смертельно опасной борьбе. Кое-кому первые дни полёта доставили много тяжёлых минут. Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось, неподвижно висел крохотный звездолёт, отсутствие видимой опоры, спутавшиеся понятия, где верх, а где низ, само ощущение невесомости – всё это сильно подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела «космической болезнью».
С начала второй половины пути всё изменилось. Экипаж корабля превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями, сплочённый коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не пожалел о принятом решении.
9 июля ровно в двадцать два часа тридцать минут траектория полёта «СССР-КС 3» точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолёт «пустился в погоню» за планетой, которая находилась впереди него на сто тысяч километров и «убегала» со скоростью 34,99 километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты корабль догонит сестру Земли.
В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе Земли. Освещённая Солнцем половина планеты ослепительно блестела белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчётливо проступала на фоне звёзд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на свечение верхних слоёв земной атмосферы. Полоса сумерок, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой полосе временами появлялись какие-то яркие вспышки и светлые линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35