— Не забудь, пирожки обязательно вылежаться должны.
— Помню. Всё, иди учись, и чтобы завтра «пятёрка» была, — строгим голосом старшего брата велел Латриэль, скорчил потешно-грозную физиономию домашнего тирана. — Чего смеёшься? Я тебя воспитываю, а ты хохочешь, тоже, младший брат называется, — махнул на него полотенцем Латриэль, — мог бы и подыграть.
* * *
Славян рассматривал карту сельскохозяйственных угодий Нитриена.
В читальный зал словохранилища вбежал посыльный, двенадцатилетний зеленоглазый лайто.
— Вячеслав Андреевич, вас владыка в кабинет зовёт, срочно! — выкрикнул мальчишка и убежал.
Словоблюститель, черноглазый дарко в форменной мантии, бросил на Славяна встревоженный взгляд, настороженно дёрнулись уши.
— Плохие вести, Вячеслав Андреевич?
— Сейчас узнаю, — ответил Славян.
Выглядел Риллавен усталым.
— Латриэль приехал, — сказал он Славяну.
— И? — напрягся Славян.
— Да нет, в Датьере всё в порядке. Латриэль заезжал в Лихтенштейн.
— Магичный?
— Конечно. Со срединным у Нитриена никогда никаких дел не было. Как и вражды.
Хотя у Нитриена с Вольной республикой Лихтенштейн партнёрство давнее, знал Славян о маленьком горном государстве мало. Границы соответствуют Лихтенштейну Техническому, вся территория — одинарица, подконтрольна Соколам. На Магичке Лихтенштейн — одна из самых богатых стран, производят в основном амулеты, лучшие на всей Магической стороне, не говоря уже о Срединнице.
— Что у них случилось? — спросил Славян.
— Соколы.
— С чего вдруг? Магичными одинарицами они никогда не интересовались.
— Но что-то им там понадобилось, — сказал Риллавен. — Президент Лихтенштейна Генрих Крафт просит срочно приехать Феофанию и меня, но в первую очередь тебя.
— А я-то зачем? От ходочанина на одинарице ровным счётом никакого толку.
— Приедем — узнаем. Латриэлю он толком ничего не сказал, в президентском дворце какой-то Сокол засел, эмиссар.
— Ничего себе, — охнул Славян.
— Вот именно, — ответил Риллавен и вытащил из-под стола два рюкзака. — Извини, что так срываю тебя, но ехать придётся немедленно. Феони будет ждать за кругом, у семнадцатого камня.
— Ерунда. Надо, значит надо, Соколы так просто эмиссаров не присылают. Только вот у границ Лихтенштейна я никогда не был, так что внесторонье отпадает, придётся через Срединницу или Техничку идти. Давай карты, посчитаю маршрут. Подожди, — удивлённо глянул на брата Славян, — так мы что, втроём поедем? Без твоей свиты?
— Да. Встреча тайная.
* * *
Генрих Крафт, пятидесятилетний высокий тяжеловесный брюнет, шёл с вампиркой и нитриенцами по дорожкам президентского парка. Говорили по-немецки.
— Сам не могу понять, чего меня в президенты занесло, — сказал Крафт. — Я ведь кузнец потомственный.
— Ну так подавайте в отставку и возвращайтесь к любимой работе, — ответил брат владыки Риллавена, а сам владыка едва слышно простонал «Славян!».
— У вас острый язык, герр Бродников, — сказал Крафт. — Да, я люблю власть. И славу люблю. Но, чёрт побери, я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Вот бестолочь, за пять лет ничего путного сделать не смог». Да и отцу позор, сын в президенты полез, а не справился. Лучше бы действительно в кузне сидел.
— До сих пор вы правили очень толково, — заметил Бродников.
— До сих пор сюда Соколы не лезли! — рявкнул Крафт.
— И что они хотят? — спросил Риллавен.
— Если бы я знал. Потому и вас позвал, может, хоть что-то поймёте. Эмиссар торчит у меня во дворце четвёртый день, но ничего не требует, молчит как вон та скульптура, — ткнул в сторону бронзового «Копьеметателя» Крафт.
— Ест он у себя или с вами? — спросил Бродников.
— Обедает с нами. Завтракает и ужинает у себя. У нас всё по-простому, герр Бродников, жена не хочет, чтобы дети привыкали к излишней роскоши, церемониям всяким. Так что под столовую мы себе взяли маленькую комнату рядом со спальнями. Еду обслуга привозит, а на стол дети сами накрывают. Поели, всю посуду на каталку сложили, стол вытерли. Каталку потом обслуга забирает, всё как в гостинице. В спальнях, в гостиной дети тоже сами убирают. И только у меня в кабинете — обслуга. Документы, то, сё… Посторонних лучше не пускать.
— Понятно, — кивнул Бродников и задал новый вопрос: — Высокочтимый Крафт, Сокола такая простота не смущала?
— Нет, — удивился Крафт. — Похвалил даже. Сказал, хорошо детей воспитываем.
— Кто ещё с вами обедает?
— Никто, герр Бродников. У меня работа публичная, жена — начальник контрольного цеха на фабрике амулетов, сами понимаете, дома бывает редко, в работе по уши. Обед — единственное время, когда мы можем собраться вместе, поболтать спокойно. Только министра какого-нибудь нам и не хватает. Сокол — гость, герр Бродников, и не позвать его я не могу, козла крылатого.
— О чём он говорит за обедом? — спросил Бродников.
— Молчит. Пришёл, «приятного аппетита» буркнул, пожрал и ушёл. Диана моя уже есть нормально не может. Девчонке четырнадцать, они все в этом возрасте нервные, а тут ещё этот… — Крафт едва удержал ругательство, — пугает…
— Как именно? Пристаёт, какие-нибудь ужасы рассказывает?
— Попробовал бы только! — рявкнул Крафт. — Я б ему такого пинка дал, что прямиком до верховной резиденции долетел. Нет, просто сидит, глазами зыркает, меня и то мороз продирает. О ребёнке и говорить нечего. Сын-то взрослый, двадцать лет уже, вытерпит, а вот Диана… — Крафт пробормотал под нос замысловатую брань. — И ведь не даёт, поганец, ни малейшего повода придраться, вышвырнуть его. Вежлив как учитель изящных манер, сволочь орденская.
— Высокочтимый Крафт, а может, его резиденция интересует? Ведь Лихтенштейн — бывшая Столичная область королевства Европии. А президентский дворец — бывший дворец Оуэна Беловолосого.
Феофания замедлила шаг, растопырила крылья. Риллавен глянул на неё вопросительно. Та пожала плечами и одними губами сказала «Не мешай».
— Я, герр Бродников, о том же подумал. Но по дворцу он не ходит, книжек об Озорном Кузнечике, планов, чертежей не берёт.
— Забавное название для дворца…
— Беловолосый придумал, — ответил Крафт. — Не знаю почему. А кузнечиков тут полно. И в настенной росписи, и барельефов, и скульптур. Вон один стоит. — Крафт показал на полутораметрового бронзового кузнечика-трубача.
— Оуэну нравились кузнечики, — пояснил Риллавен. Верхушки ушей поникли и отвернулись к затылку, но голос остался спокойным и ровным. — Это ещё с детства. В их краях были, а может, и сейчас есть много сказок про кузнечика Джонни, хитреца и проказника. «Как кузнечик Джонни посмеялся над спесивым лордом», «Жадный мельник и кузнечик Джонни»… До того, как он попал под власть «Солнечного Вихря», Оуэн и сам был похож на весёлого кузнечика.
Крафт виновато глянул на Риллавена. Напоминать приятелю о давней трагедии ему не хотелось.
— Высокочтимый Крафт, — сказал Бродников, — а чем занимаются эмиссар и свита?
— Да ничем. Целыми днями на компьютерах играют, а надоест — в карты. Даже к официанткам не пристают.
— А к официантам? — спросил Риллавен.
— Тоже. Я так и не могу понять, коллега, за каким чёртом их сюда принесло.
— Хм… Давайте подумаем, зачем бы вы и я могли послать эмиссара к правителю маленького, но очень богатого государства.
— За безвозмездной ссудой, — буркнул Крафт. — Но денег он не просит. Да и Соколы богаты, побираться им ни к чему.
— Магические разработки? — предположил хелефайя.
— Это я у них новинки клянчу. Нет, тут что-то другое…
— Высокочтимый Крафт, — попросил Бродников, — можно поговорить с вашей дочерью?
— Пожалуйста, но зачем?
— В четырнадцать лет девочка уже достаточно взрослая, чтобы серьёзно и достоверно оценивать людей. Но в тоже время ещё достаточно ребёнок, чтобы замечать мелочи, на которые взрослые внимания не обращают. В расследованиях я специалист невеликий, но знаю, что раскрывать секреты помогают именно мелочи. — Бродников остановился, посмотрел Крафту в лицо. — Диана уже не в том возрасте, когда боятся сердитого дядьку как такового. Тут есть причины посерьёзнее.
— Ох, герр Бродников… Это верно для обычной девочки. А Диана такая фантазёрка и наивна не по возрасту. К тому же заметить может только то, обо что споткнётся. И то не наверняка. Она очень стесняется чужих и предпочитает сидеть у себя в комнате, играть в изобретательницу. Мы с женой не возражаем, пусть конструирует свой прибор, всё лучше, чем шляться на дискотеки, где всякая шпана и наркотики. Но Диана — странный ребёнок.
— Уже не ребёнок, — ответил Бродников. — И «странная» не значит «глупая».
Бродников начинал Крафту нравиться. Прямой, решительный. Пожалуй, такому можно доверять.
— Думаю, мы с Дианой поймём друг друга, — заверил Бродников. — В четырнадцать лет я тоже был застенчивым книжным мальчиком. И страшно переживал из-за своей конопатой рожи, прятал руки, всё ждал, что будут смеяться над моими мослами.
Крафт ответил недоверчивым взглядом.
— Отрочество — тяжёлое время, — сказал Бродников. — Взрослая душа, полудетский разум и непослушное тело, которое меняется быстрее, чем вы успеваете осмыслить эти перемены. От непонятного себя хочется спрятаться в книгу или конструирование, но прячутся подростки именно от себя, но не от мира. Его они как раз-таки замечают гораздо лучше, чем это кажется взрослым.
К ним подошла Феофания, показала карманный блокнотик.
Здесь паутинообразная прослушка. Включилась, едва речь зашла о Беловолосом. И выключилась, как только заговорили о Диане. Эмиссара интересует именно Беловолосый, а не Вы, Крафт.
Лихтенштейн и Озорной Кузнечик ему тоже глубоко безразличны.
— Как зовут эмиссара? — спросила она, слегка покачивая полураскрытыми крыльями.
— Энрико Гомес, — сказал Крафт.
Вампирка скривилась.
— Вы его знаете? — спросил Крафт.
— Ещё бы. Что старый гроссмейстер, что нынешний, посылали его по самым сложным и ответственным поручениям. Отменная сволочь, ни намёка на мораль, но ордену предан безгранично. Сам выдумать ничего не может, в гроссмейстеры не годится, но когда задача поставлена, проявляет редкостные хитрость и изобретательность.
— Феони, — сказал Славян, — а с какой бы стати посылать спеца такого уровня в крохотную страну, пусть и богатую, но с нулевым политическим влиянием? Прошу прощения, высокочтимый Крафт, только это правда.
— А я что, спорю? В добавок здесь ещё и магоодинарица, то есть Лихтенштейн в орденских играх страна совершенно бесполезная. На Срединнице понятно, там недоступность для ходочан, ещё кое-какие особенности дают большие возможности. Так что, коллега Феофания, я тоже вас спрашиваю: какого хрена спецу такого уровня здесь надо?
— Не знаю. — Вампирка быстро писала в блокноте. — Лихтенштейн — известная туристическая страна, может, отдохнуть за счёт ордена захотел.
— Сидючи безвылазно в комнате? Без вина, девок и шатаний в горы? Да такой отдых и в верховной резиденции организовать несложно.
Феофания показала блокнот.
Когда мы говорили о Гомесе, прослушка не включилась. Ваша, Крафт, лояльность по отношению к ордену его тоже не интересует. Даже контакты с однозначно враждебными хелефайями и предателями-вампирами безразличны. Но при этом прослушка установлена с редкостной даже для Гомеса тщательностью. Что бы ни затевали Соколы, дело будет на редкость гнусное. И кровавое. Риллавен, подумай, что может связывать Беловолосого и Соколов?
Вампирка вырвала исписанные листочки и сожгла в белом пламени, которое даже пепла не оставляет.
* * *
Диана Крафт, высокая нескладная блондинка в мешковатых джинсах и свитере, не могла отвести от побратима хелефайского владыки восхищённых глаз, даже забыла о присутствии эмиссара. Гомес — смуглый черноволосый красавец с холодными, как полярная ночь, глазами и бездвижным, слово у покойника, лицом, одет в безупречно отутюженную орденскую форму — посматривал на неё с удивлением.
«Жаль, что Славян скоро уедет, — думала Диана. — В такого можно было бы влюбиться, а то всё одни козлы попадаются, все подружки уже влюбились, и только я — нет. Правда, он немного староват, аж двадцать три года, и серьёзный как папа, да и внешность очень даже так себе. Брат у него такой красивый, такой лапочка, конфетка. Но зато Славян юмор лучше понимает, и вообще мозгами не закостенел. Не говорил, что рэп — музыка для дебилов, сразу въехал, что «Крутой вираж» — самая классная группа на Магичке. Скорей бы обед закончился».
Диана ёрзала, теребила салфетку — не терпелось рассказать Славяну о магопреобразователе. Едва он доел пирог, потащила к себе в комнату.
Комнату Славян рассматривал с интересом. Раскладной диван, письменный стол, книжные полки от пола до потолка — литература самая разнообразная, от простеньких любовных романов до серьёзной классики, много книг по магии и волшебству, от популярных изданий до фундаментальных научных трудов. Много разнообразных словарей и справочников. У другой стены — платяной шкаф, компьютер с принтером и сканером, а в углу — маленькая магоконструкторская лаборатория. На стене над компьютером приклеен плакат с «Крутым виражом», над лабораторным столом — портреты Гортензии Блеквуд и Вадима Березина, известнейших волшебников, конструкторов артефактов и магонакопителей. Комната в меру чистая, уютная.
«Совершенно нормальный подросток, что Крафту не нравится?» — удивился Славян.
— Вот посмотри, — показала Диана нечто, похожее на гибрид мясорубки с вентилятором. — Это магопреобразователь «Альфа». Если довести его до ума, то волшбу любой дурак сможет у себя дома делать, а не у Соколов покупать. Или у Ястребов, без разницы. И себестоимость у прибора низкая, Лихтенштейн мог бы их стотысячными партиями продавать, по цене телевизоров. Но он не работает, — вздохнула Диана.
— И как именно не работает?
— Продуктивность очень низкая, — ответила она.
— Тогда надо говорить «работает недостаточно эффективно». Ведь что-то он преобразует.
— Вот именно — что-то. По мелочи.
— Главное — преобразует, — сказал Славян. — Значит, общее направление исследований верное.
— Было верным. Но на каком-то этапе всё застопорилось. Понимаешь, когда что-нибудь конструируешь, там элемент присоединяется к элементу, и каждый предыдущий узел определяет облик и функцию последующего. Потому законченная конструкция всегда гармонична. А здесь я что-то упустила в середине, и поэтому заключительные элементы сделаны, по сути, от фонаря. Похожие, но не те.
«А девочка умненькая. И очень талантливая», — отметил Славян.
— Ты маме «Альфу» показывала, чтобы она оттестировала, как тестирует артефакты?
— Я хотела, — сказала Диана. — Но мама не стала. Говорит, что всё это глупости, что сначала университет надо закончить, а потом уже изобретательством заниматься. Ну и зачем столько ждать, если уже сейчас я знаю не меньше любого пятикурсника? Лучше, когда школу закончу, получить какую-нибудь параллельную специальность, чтобы видеть проблему шире, согласен?
— Ну… да.
— Вот, — ответила Диана. — И пока нет тестов, я не могу понять, что в приборе не так, в чём я ошиблась, где появилась мёртвая зона.
— М-м… — задумался Славян, — Диана, не знаю как в магоконструировании, но в агрохимии тестирование, экспертизы требуют много труда и времени.
— И мама говорит, что ей некогда любительской дребеденью заниматься, когда серьёзные разработки в очередь на неделю расписаны.
— Твоя мама совершенно права.
Диана обиженно засопела. И он туда же. Девочка отвернулась, хотела отойти к окну.
— Постой, — удержал её Славян. — Сколько часов займёт тестирование?
— От сорока восьми до шестидесяти.
— Ну и сама подумай, как такую бездну времени можно всунуть в до предела забитую неделю?
— Сама знаю, что никак, — буркнула Диана.
— Знаешь, а всё равно пытаешься прошибить лбом стену. Диана, тестирование ведь состоит из отдельных этапов?
— Да! — девочка твёрдо решила поссориться с предателем. Все взрослые одинаковы. Думают, если выросли, то теперь могут учить с утра до ночи. Тоже, великое достижение. Все вырастают, ребёнком, слава богу, ещё никто навсегда не остался.
Славян на склочную интонацию внимания не обратил.
— И сколько времени занимает один тест?
— От пятнадцати минут до трёх часов.
— А теперь представь: ты раз в неделю просишь маму сделать всего один маленький тест. Что она ответит?
— Согласится, наверное.
— Не наверное, а точно согласится, — заверил Славян.
— И тестирование у меня продлится полгода, — ядовито ответила Диана.
— А сейчас ты вообще без тестирования, сидишь на голой заднице. В точности как тот капризный нищий, который думал, что сможет наесться только целым хлебом, а ему давали по ломтику, которые он с досады выкидывал. В итоге подох с голоду, хотя ломтиков мог набрать на каравай.
Диана ответила хмурым взглядом. Славян прав, но признавать его правоту не хотелось совершенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Помню. Всё, иди учись, и чтобы завтра «пятёрка» была, — строгим голосом старшего брата велел Латриэль, скорчил потешно-грозную физиономию домашнего тирана. — Чего смеёшься? Я тебя воспитываю, а ты хохочешь, тоже, младший брат называется, — махнул на него полотенцем Латриэль, — мог бы и подыграть.
* * *
Славян рассматривал карту сельскохозяйственных угодий Нитриена.
В читальный зал словохранилища вбежал посыльный, двенадцатилетний зеленоглазый лайто.
— Вячеслав Андреевич, вас владыка в кабинет зовёт, срочно! — выкрикнул мальчишка и убежал.
Словоблюститель, черноглазый дарко в форменной мантии, бросил на Славяна встревоженный взгляд, настороженно дёрнулись уши.
— Плохие вести, Вячеслав Андреевич?
— Сейчас узнаю, — ответил Славян.
Выглядел Риллавен усталым.
— Латриэль приехал, — сказал он Славяну.
— И? — напрягся Славян.
— Да нет, в Датьере всё в порядке. Латриэль заезжал в Лихтенштейн.
— Магичный?
— Конечно. Со срединным у Нитриена никогда никаких дел не было. Как и вражды.
Хотя у Нитриена с Вольной республикой Лихтенштейн партнёрство давнее, знал Славян о маленьком горном государстве мало. Границы соответствуют Лихтенштейну Техническому, вся территория — одинарица, подконтрольна Соколам. На Магичке Лихтенштейн — одна из самых богатых стран, производят в основном амулеты, лучшие на всей Магической стороне, не говоря уже о Срединнице.
— Что у них случилось? — спросил Славян.
— Соколы.
— С чего вдруг? Магичными одинарицами они никогда не интересовались.
— Но что-то им там понадобилось, — сказал Риллавен. — Президент Лихтенштейна Генрих Крафт просит срочно приехать Феофанию и меня, но в первую очередь тебя.
— А я-то зачем? От ходочанина на одинарице ровным счётом никакого толку.
— Приедем — узнаем. Латриэлю он толком ничего не сказал, в президентском дворце какой-то Сокол засел, эмиссар.
— Ничего себе, — охнул Славян.
— Вот именно, — ответил Риллавен и вытащил из-под стола два рюкзака. — Извини, что так срываю тебя, но ехать придётся немедленно. Феони будет ждать за кругом, у семнадцатого камня.
— Ерунда. Надо, значит надо, Соколы так просто эмиссаров не присылают. Только вот у границ Лихтенштейна я никогда не был, так что внесторонье отпадает, придётся через Срединницу или Техничку идти. Давай карты, посчитаю маршрут. Подожди, — удивлённо глянул на брата Славян, — так мы что, втроём поедем? Без твоей свиты?
— Да. Встреча тайная.
* * *
Генрих Крафт, пятидесятилетний высокий тяжеловесный брюнет, шёл с вампиркой и нитриенцами по дорожкам президентского парка. Говорили по-немецки.
— Сам не могу понять, чего меня в президенты занесло, — сказал Крафт. — Я ведь кузнец потомственный.
— Ну так подавайте в отставку и возвращайтесь к любимой работе, — ответил брат владыки Риллавена, а сам владыка едва слышно простонал «Славян!».
— У вас острый язык, герр Бродников, — сказал Крафт. — Да, я люблю власть. И славу люблю. Но, чёрт побери, я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Вот бестолочь, за пять лет ничего путного сделать не смог». Да и отцу позор, сын в президенты полез, а не справился. Лучше бы действительно в кузне сидел.
— До сих пор вы правили очень толково, — заметил Бродников.
— До сих пор сюда Соколы не лезли! — рявкнул Крафт.
— И что они хотят? — спросил Риллавен.
— Если бы я знал. Потому и вас позвал, может, хоть что-то поймёте. Эмиссар торчит у меня во дворце четвёртый день, но ничего не требует, молчит как вон та скульптура, — ткнул в сторону бронзового «Копьеметателя» Крафт.
— Ест он у себя или с вами? — спросил Бродников.
— Обедает с нами. Завтракает и ужинает у себя. У нас всё по-простому, герр Бродников, жена не хочет, чтобы дети привыкали к излишней роскоши, церемониям всяким. Так что под столовую мы себе взяли маленькую комнату рядом со спальнями. Еду обслуга привозит, а на стол дети сами накрывают. Поели, всю посуду на каталку сложили, стол вытерли. Каталку потом обслуга забирает, всё как в гостинице. В спальнях, в гостиной дети тоже сами убирают. И только у меня в кабинете — обслуга. Документы, то, сё… Посторонних лучше не пускать.
— Понятно, — кивнул Бродников и задал новый вопрос: — Высокочтимый Крафт, Сокола такая простота не смущала?
— Нет, — удивился Крафт. — Похвалил даже. Сказал, хорошо детей воспитываем.
— Кто ещё с вами обедает?
— Никто, герр Бродников. У меня работа публичная, жена — начальник контрольного цеха на фабрике амулетов, сами понимаете, дома бывает редко, в работе по уши. Обед — единственное время, когда мы можем собраться вместе, поболтать спокойно. Только министра какого-нибудь нам и не хватает. Сокол — гость, герр Бродников, и не позвать его я не могу, козла крылатого.
— О чём он говорит за обедом? — спросил Бродников.
— Молчит. Пришёл, «приятного аппетита» буркнул, пожрал и ушёл. Диана моя уже есть нормально не может. Девчонке четырнадцать, они все в этом возрасте нервные, а тут ещё этот… — Крафт едва удержал ругательство, — пугает…
— Как именно? Пристаёт, какие-нибудь ужасы рассказывает?
— Попробовал бы только! — рявкнул Крафт. — Я б ему такого пинка дал, что прямиком до верховной резиденции долетел. Нет, просто сидит, глазами зыркает, меня и то мороз продирает. О ребёнке и говорить нечего. Сын-то взрослый, двадцать лет уже, вытерпит, а вот Диана… — Крафт пробормотал под нос замысловатую брань. — И ведь не даёт, поганец, ни малейшего повода придраться, вышвырнуть его. Вежлив как учитель изящных манер, сволочь орденская.
— Высокочтимый Крафт, а может, его резиденция интересует? Ведь Лихтенштейн — бывшая Столичная область королевства Европии. А президентский дворец — бывший дворец Оуэна Беловолосого.
Феофания замедлила шаг, растопырила крылья. Риллавен глянул на неё вопросительно. Та пожала плечами и одними губами сказала «Не мешай».
— Я, герр Бродников, о том же подумал. Но по дворцу он не ходит, книжек об Озорном Кузнечике, планов, чертежей не берёт.
— Забавное название для дворца…
— Беловолосый придумал, — ответил Крафт. — Не знаю почему. А кузнечиков тут полно. И в настенной росписи, и барельефов, и скульптур. Вон один стоит. — Крафт показал на полутораметрового бронзового кузнечика-трубача.
— Оуэну нравились кузнечики, — пояснил Риллавен. Верхушки ушей поникли и отвернулись к затылку, но голос остался спокойным и ровным. — Это ещё с детства. В их краях были, а может, и сейчас есть много сказок про кузнечика Джонни, хитреца и проказника. «Как кузнечик Джонни посмеялся над спесивым лордом», «Жадный мельник и кузнечик Джонни»… До того, как он попал под власть «Солнечного Вихря», Оуэн и сам был похож на весёлого кузнечика.
Крафт виновато глянул на Риллавена. Напоминать приятелю о давней трагедии ему не хотелось.
— Высокочтимый Крафт, — сказал Бродников, — а чем занимаются эмиссар и свита?
— Да ничем. Целыми днями на компьютерах играют, а надоест — в карты. Даже к официанткам не пристают.
— А к официантам? — спросил Риллавен.
— Тоже. Я так и не могу понять, коллега, за каким чёртом их сюда принесло.
— Хм… Давайте подумаем, зачем бы вы и я могли послать эмиссара к правителю маленького, но очень богатого государства.
— За безвозмездной ссудой, — буркнул Крафт. — Но денег он не просит. Да и Соколы богаты, побираться им ни к чему.
— Магические разработки? — предположил хелефайя.
— Это я у них новинки клянчу. Нет, тут что-то другое…
— Высокочтимый Крафт, — попросил Бродников, — можно поговорить с вашей дочерью?
— Пожалуйста, но зачем?
— В четырнадцать лет девочка уже достаточно взрослая, чтобы серьёзно и достоверно оценивать людей. Но в тоже время ещё достаточно ребёнок, чтобы замечать мелочи, на которые взрослые внимания не обращают. В расследованиях я специалист невеликий, но знаю, что раскрывать секреты помогают именно мелочи. — Бродников остановился, посмотрел Крафту в лицо. — Диана уже не в том возрасте, когда боятся сердитого дядьку как такового. Тут есть причины посерьёзнее.
— Ох, герр Бродников… Это верно для обычной девочки. А Диана такая фантазёрка и наивна не по возрасту. К тому же заметить может только то, обо что споткнётся. И то не наверняка. Она очень стесняется чужих и предпочитает сидеть у себя в комнате, играть в изобретательницу. Мы с женой не возражаем, пусть конструирует свой прибор, всё лучше, чем шляться на дискотеки, где всякая шпана и наркотики. Но Диана — странный ребёнок.
— Уже не ребёнок, — ответил Бродников. — И «странная» не значит «глупая».
Бродников начинал Крафту нравиться. Прямой, решительный. Пожалуй, такому можно доверять.
— Думаю, мы с Дианой поймём друг друга, — заверил Бродников. — В четырнадцать лет я тоже был застенчивым книжным мальчиком. И страшно переживал из-за своей конопатой рожи, прятал руки, всё ждал, что будут смеяться над моими мослами.
Крафт ответил недоверчивым взглядом.
— Отрочество — тяжёлое время, — сказал Бродников. — Взрослая душа, полудетский разум и непослушное тело, которое меняется быстрее, чем вы успеваете осмыслить эти перемены. От непонятного себя хочется спрятаться в книгу или конструирование, но прячутся подростки именно от себя, но не от мира. Его они как раз-таки замечают гораздо лучше, чем это кажется взрослым.
К ним подошла Феофания, показала карманный блокнотик.
Здесь паутинообразная прослушка. Включилась, едва речь зашла о Беловолосом. И выключилась, как только заговорили о Диане. Эмиссара интересует именно Беловолосый, а не Вы, Крафт.
Лихтенштейн и Озорной Кузнечик ему тоже глубоко безразличны.
— Как зовут эмиссара? — спросила она, слегка покачивая полураскрытыми крыльями.
— Энрико Гомес, — сказал Крафт.
Вампирка скривилась.
— Вы его знаете? — спросил Крафт.
— Ещё бы. Что старый гроссмейстер, что нынешний, посылали его по самым сложным и ответственным поручениям. Отменная сволочь, ни намёка на мораль, но ордену предан безгранично. Сам выдумать ничего не может, в гроссмейстеры не годится, но когда задача поставлена, проявляет редкостные хитрость и изобретательность.
— Феони, — сказал Славян, — а с какой бы стати посылать спеца такого уровня в крохотную страну, пусть и богатую, но с нулевым политическим влиянием? Прошу прощения, высокочтимый Крафт, только это правда.
— А я что, спорю? В добавок здесь ещё и магоодинарица, то есть Лихтенштейн в орденских играх страна совершенно бесполезная. На Срединнице понятно, там недоступность для ходочан, ещё кое-какие особенности дают большие возможности. Так что, коллега Феофания, я тоже вас спрашиваю: какого хрена спецу такого уровня здесь надо?
— Не знаю. — Вампирка быстро писала в блокноте. — Лихтенштейн — известная туристическая страна, может, отдохнуть за счёт ордена захотел.
— Сидючи безвылазно в комнате? Без вина, девок и шатаний в горы? Да такой отдых и в верховной резиденции организовать несложно.
Феофания показала блокнот.
Когда мы говорили о Гомесе, прослушка не включилась. Ваша, Крафт, лояльность по отношению к ордену его тоже не интересует. Даже контакты с однозначно враждебными хелефайями и предателями-вампирами безразличны. Но при этом прослушка установлена с редкостной даже для Гомеса тщательностью. Что бы ни затевали Соколы, дело будет на редкость гнусное. И кровавое. Риллавен, подумай, что может связывать Беловолосого и Соколов?
Вампирка вырвала исписанные листочки и сожгла в белом пламени, которое даже пепла не оставляет.
* * *
Диана Крафт, высокая нескладная блондинка в мешковатых джинсах и свитере, не могла отвести от побратима хелефайского владыки восхищённых глаз, даже забыла о присутствии эмиссара. Гомес — смуглый черноволосый красавец с холодными, как полярная ночь, глазами и бездвижным, слово у покойника, лицом, одет в безупречно отутюженную орденскую форму — посматривал на неё с удивлением.
«Жаль, что Славян скоро уедет, — думала Диана. — В такого можно было бы влюбиться, а то всё одни козлы попадаются, все подружки уже влюбились, и только я — нет. Правда, он немного староват, аж двадцать три года, и серьёзный как папа, да и внешность очень даже так себе. Брат у него такой красивый, такой лапочка, конфетка. Но зато Славян юмор лучше понимает, и вообще мозгами не закостенел. Не говорил, что рэп — музыка для дебилов, сразу въехал, что «Крутой вираж» — самая классная группа на Магичке. Скорей бы обед закончился».
Диана ёрзала, теребила салфетку — не терпелось рассказать Славяну о магопреобразователе. Едва он доел пирог, потащила к себе в комнату.
Комнату Славян рассматривал с интересом. Раскладной диван, письменный стол, книжные полки от пола до потолка — литература самая разнообразная, от простеньких любовных романов до серьёзной классики, много книг по магии и волшебству, от популярных изданий до фундаментальных научных трудов. Много разнообразных словарей и справочников. У другой стены — платяной шкаф, компьютер с принтером и сканером, а в углу — маленькая магоконструкторская лаборатория. На стене над компьютером приклеен плакат с «Крутым виражом», над лабораторным столом — портреты Гортензии Блеквуд и Вадима Березина, известнейших волшебников, конструкторов артефактов и магонакопителей. Комната в меру чистая, уютная.
«Совершенно нормальный подросток, что Крафту не нравится?» — удивился Славян.
— Вот посмотри, — показала Диана нечто, похожее на гибрид мясорубки с вентилятором. — Это магопреобразователь «Альфа». Если довести его до ума, то волшбу любой дурак сможет у себя дома делать, а не у Соколов покупать. Или у Ястребов, без разницы. И себестоимость у прибора низкая, Лихтенштейн мог бы их стотысячными партиями продавать, по цене телевизоров. Но он не работает, — вздохнула Диана.
— И как именно не работает?
— Продуктивность очень низкая, — ответила она.
— Тогда надо говорить «работает недостаточно эффективно». Ведь что-то он преобразует.
— Вот именно — что-то. По мелочи.
— Главное — преобразует, — сказал Славян. — Значит, общее направление исследований верное.
— Было верным. Но на каком-то этапе всё застопорилось. Понимаешь, когда что-нибудь конструируешь, там элемент присоединяется к элементу, и каждый предыдущий узел определяет облик и функцию последующего. Потому законченная конструкция всегда гармонична. А здесь я что-то упустила в середине, и поэтому заключительные элементы сделаны, по сути, от фонаря. Похожие, но не те.
«А девочка умненькая. И очень талантливая», — отметил Славян.
— Ты маме «Альфу» показывала, чтобы она оттестировала, как тестирует артефакты?
— Я хотела, — сказала Диана. — Но мама не стала. Говорит, что всё это глупости, что сначала университет надо закончить, а потом уже изобретательством заниматься. Ну и зачем столько ждать, если уже сейчас я знаю не меньше любого пятикурсника? Лучше, когда школу закончу, получить какую-нибудь параллельную специальность, чтобы видеть проблему шире, согласен?
— Ну… да.
— Вот, — ответила Диана. — И пока нет тестов, я не могу понять, что в приборе не так, в чём я ошиблась, где появилась мёртвая зона.
— М-м… — задумался Славян, — Диана, не знаю как в магоконструировании, но в агрохимии тестирование, экспертизы требуют много труда и времени.
— И мама говорит, что ей некогда любительской дребеденью заниматься, когда серьёзные разработки в очередь на неделю расписаны.
— Твоя мама совершенно права.
Диана обиженно засопела. И он туда же. Девочка отвернулась, хотела отойти к окну.
— Постой, — удержал её Славян. — Сколько часов займёт тестирование?
— От сорока восьми до шестидесяти.
— Ну и сама подумай, как такую бездну времени можно всунуть в до предела забитую неделю?
— Сама знаю, что никак, — буркнула Диана.
— Знаешь, а всё равно пытаешься прошибить лбом стену. Диана, тестирование ведь состоит из отдельных этапов?
— Да! — девочка твёрдо решила поссориться с предателем. Все взрослые одинаковы. Думают, если выросли, то теперь могут учить с утра до ночи. Тоже, великое достижение. Все вырастают, ребёнком, слава богу, ещё никто навсегда не остался.
Славян на склочную интонацию внимания не обратил.
— И сколько времени занимает один тест?
— От пятнадцати минут до трёх часов.
— А теперь представь: ты раз в неделю просишь маму сделать всего один маленький тест. Что она ответит?
— Согласится, наверное.
— Не наверное, а точно согласится, — заверил Славян.
— И тестирование у меня продлится полгода, — ядовито ответила Диана.
— А сейчас ты вообще без тестирования, сидишь на голой заднице. В точности как тот капризный нищий, который думал, что сможет наесться только целым хлебом, а ему давали по ломтику, которые он с досады выкидывал. В итоге подох с голоду, хотя ломтиков мог набрать на каравай.
Диана ответила хмурым взглядом. Славян прав, но признавать его правоту не хотелось совершенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58