Серега важно кивнул им и одним глотком опорожнил рюмку. Ника фыркнула.
— Чего? — обернулся Сергей.
— Да ничего. Видел бы ты со стороны свое лицо… знаешь, я пойду к Кольке.
Серега возмутился:
— Да где ты его найдешь?! Он же бомжует!
— Найду. Он сказал, где его можно найти.
— Зачем тебе Колька? Зачем тебе вообще все эти криминальные личности?! Что, понравилось с ними жить?!
Ника отвернулась. Если бы они были не на воде — ушла бы…
Серега понял и сбавил обороты:
— Если ты хочешь найти… того парня, который тебя искал… то… я должен тебе сказать.
— Что?!
Если сейчас он опять ей соврет, пути назад не будет.
— Он как раз и убил тебя. Понимаешь?!
Ника рывком встала. Она ничего не помнила и не могла помнить. Но… гонимая очень слабым ветром, «Иллюзия» как раз проходила мимо чужого бона, и Ника молча выпрыгнула на деревянный настил. Не оглядываясь, пошла прочь. «Вернется», — подумал Сергей. Альт остался на борту — значит, вернется. А потом присмотрелся — нет, альт она взяла с собой, оставила только пустой чехол…
* * *
Кольки действительно не было ни в их старой квартире, ни на чердаке, ни в кафе, расположенном в доме напротив. Не было его и по другому адресу, недалеко от дома Мишаниных родителей. Зато в их квартире были распахнуты все окна, и Ника на всякий случай ушла оттуда побыстрее — не хватало только, чтобы Мишаня ее увидел. Прошлась по Невскому, завернула в Катькин садик — никого из прежних знакомых. Хоть бы догадалась расспросить тогда Колю, как выглядел этот загадочный Тоник. На всякий случай она решила заглянуть на Московский вокзал.
Вокзал поразил девушку — хоть она и не помнила, как он выглядел раньше. Грязный зал, залитый тусклым электрическим светом, застоялая вонь. Кругом — бездомные, и никто не обращает на нее внимания. За стеклянными дверями — пустой, безлюдный перрон. Страшно, бесприютно, безнадежно. Наверное, так же чувствовал себя Тоник, оказавшись на этом вокзале. Вряд ли он сюда вернется. Ника растерялась: она не знала, где еще можно попробовать поискать. Потом рассердилась: если он помнит о ее прошлом, то почему до сих пор не пришел в яхт-клуб?! Серега говорил, что она и раньше занималась парусным спортом…
Может, Серега наврал?
Но одно Ника знала точно: она играла на альте. Значит, Тоник будет искать ее в театрах — а их так много, бесконечно много в этом городе!
Совсем под вечер она вернулась на Васильевский остров, вышла из метро. Стемнело. Переулками Ника выбралась на Среднегаванский проспект и медленно побрела к бывшему своему дому. Она переночует в квартире на втором этаже, как в прошлый раз… будет ночь, музыка, рассеянный лунный свет.
Фонари еще не включили, и в полутьме дом казался еще более заброшенным, угрюмым, необитаемым. Ника нырнула в кусты, к своей лазейке. Вздохнула свободнее, оказавшись на пустыре, заросшем травой. Быстро, чтобы не увидели из соседних окон, скользнула к парадной.
Дверь в квартиру по-прежнему была приоткрыта. Ника зашла в знакомую комнату и села на диван. Сначала не понимала, что же не так, потом поразилась. Сегодня дом действительно был пустым. Привидения покинули его — словно никогда и не появлялись.
«Как же это?!» Она положила альт на диван и, ступая на цыпочках, чтобы не потревожить глубокую, давящую на уши тишину, вышла из комнаты.
Пустые квартиры. Где-то, как и в той, в которой обосновалась Ника, осталась мебель, где-то — только пустые стены и короткое эхо, просыпающееся от малейшего шума. Но — по-прежнему ни души.
Привидения исчезли. «Так и иди…» — сказали они ей, но куда идти? Ехать на Ладогу, искать моторную лодку? Ту «казанку», что несла ее сквозь туман?
…Откуда-то пришло жуткое воспоминание, пронзительно-яркая картина. Белый, словно светящийся, напоенный невидимым солнцем глухой туман. Ровный круг бирюзового неба над головой. «Казанка», ржавая, со старыми гнилыми стланями. И — шепот…
Там — ее настоящая жизнь. Там она все вспомнит. И тогда старый альт в руках и древняя «казанка» обретут свое истинное значение…
Все смешалось в голове. Была ли она, та лодка? Что было на самом деле, а что только привиделось?
Становилось все темнее, она не сразу заметила, что уже почти ничего не видит. Но потом решила, что пора бы вернуться в свою комнату. С трудом отыскала нужную квартиру, в последний раз споткнулась о низкий порог, и… застыла в дверях.
Альт исчез. Ника растерянно подошла поближе к дивану. Грязный, полуразвалившийся, тот ли вообще… Может, все-таки спутала?
А внизу что-то отчетливо треснуло. Ника прислушалась, выбежала в коридор, слетела по лестнице, прыгая через две ступеньки, едва не переломав себе ноги. Кто-то пришел! Мельком отметила, что по-прежнему ничего не чувствует, значит, это не привидения… но зато хорошо слышит! Распахнула дверь подъезда и остановилась.
На площадке перед входом, где еще сохранился растрескавшийся асфальт, сидел немолодой мужик. Он пытался развести костер. Старая газетка словно таяла в его руках, пожираемая пламенем. Рядом лежали сломанный стул, дверца шкафа, столешница… и альт. Потом огонь лизнул сложенные кучкой томики какого-то собрания сочинений…
— Ты, деваха, что здесь делаешь? — без выражения спросил мужик.
— Это… мой был, — она беспомощно махнула рукой на альт.
— А-а-а. Ты здесь жила, — кивнул он. Протянул ей баночку пива: — Хочешь выпить?
Ника автоматически взяла баночку, вытерла ее сверху рукавом и, открыв, сделала большой глоток. Пиво было тепловатым, но не совсем противным: видимо, лежало где-нибудь в тени. Она робко сказала:
— Я заберу альт…
— Что, жалко стало? Да на здоровье. Подумаешь, деревяшка, — он пренебрежительно двинул к ней белесый корпус и смычок. — Сначала люди бросают вещи, потом жалеют о них… вещи — пустое, деваха, э… сколько он здесь валялся? Год, два? Смотри: старый, рассохшийся, а струны, я тебя спрашиваю? Не бывает таких струн! Как ты играть на этом будешь? Зачем ты вообще пришла? За памятью? Вещи — лишнее для памяти.
Девушка протянула руки к весело занявшемуся огню. Не будет же она ему объяснять. Глотнула еще пива. Подсела поближе и доверительно сообщила:
— Я тоже бездомная. Я тут ночевала… один раз.
Он скривил губы:
— Удивила. И я когда-то жил неподалеку, а теперь временами ночую вон в том подъезде.
— Почему же не дома?
— Дома жена живет. С нынешним своим хахалем. Хочешь музыку послушать?
Не дожидаясь ответа, мужик пошарил в объемной спортивной сумке и извлек на свет старенький плеер. Протянул один наушник Нике:
— Слушай…
Древние хиты. Несколько лет назад каждые полчаса на радио крутились. Ника улыбнулась: она помнила эту музыку. Бомж нестройно подвывал, подражая музыкантам: «Уууу-аааа!!!» Он почти не мешал слушать. Молча достал еще две баночки и одну протянул Нике. Она безропотно открыла. Серега тоже сейчас, наверное, водку пьет.
…А потом будто прозрела.
Старый кусок дерева, когда-то бывший альтом, старый кусок дюраля, когда-то бывший «Казанкой-5 », — это ее прошлая жизнь… Она умерла… Не зря Нику так пугает имя Евгения — прежней Женьки больше нет.
Что она, свихнулась? Зачем таскать с собой старую, никому не нужную деревяшку?! Зачем нужно прошлое, с ее смертью обернувшееся пустой фантазией?! Зачем стремиться в мир, которого больше не существует?!
…Женьки нет. Осталась Ника — неполноценное создание, снаружи — человек, внутри — призрак. Эта Ника взяла свой альт и аккуратно положила его в костер.
Пламя вспыхнуло так, словно в него плеснули бензина. Белое, яростное. Мужик довольно кивнул:
— О, как занялась твоя деревяшка…
Вскоре уже нельзя было разглядеть альт среди других сгоревших вещей. Костерок весело потрескивал, разрывая глухую, не летнюю тьму. Ника посмотрела в небо — оно затянулось тяжелыми тучами. Того и гляди пойдет дождь. В ухе играла музыка, рядом в такт пританцовывал пьяный бомж.
…Жалко? Или хорошо, что альт сгорел? Чтобы заново найти себя, ей, видимо, придется отказаться от прошлого…
А потом незнакомец решительным движением выключил плеер. Враждебно уставился на нее:
— Ты мне кажешься. Тебя нет!
— Ага, я и сама себе кажусь, — безнадежным голосом подтвердила Ника. Похоже, бедняга словил «белочку». Алкоголизм — он никого не жалеет.
Она поднялась с места:
— А ты не знаешь, где мне найти Тоника?
Но мужик уже надел второй наушник и не слышал ее.
Ника подбросила обломки стула в угасающий костер, еще немного постояла, ожидая, что бомж с ней хотя бы попрощается, решительно прошла через двор и только в темноте, около забора, оглянулась. Огонь весело горел, охватив импровизированные дрова, жадно их поглощал, превращая в белый пепел. Сегодня она в последний раз видела свой альт…
Бомж уже забыл о ней. Отгородившись от мира старыми хитами, он раскачивался, тихо и неразборчиво подвывая. Рядом с ним лежала нетронутая буханка хлеба. Поужинать он тоже забыл.
Надо жить. Сейчас Ника вернется в яхт-клуб и ляжет спать. А утром снова пойдет искать работу. Больше она сюда, в свой бывший дом, не вернется.
По пустынной Наличной мимо нее прошел призрак. Медленно, опустив голову, не обращая внимания на человека, который чувствовал его, как себя…
28
Колян немного подождал Алену, выпил чаю на кухне и собрался уже уходить, когда она влетела в квартиру — взъерошенная, с опухшей красной физиономией. Она сама не смогла бы сказать, зачем вернулась, — наверное, перестала соображать от страха.
— Что, отдал Мишаня тебе деньги? — излишне ехидно осведомился он. — Раскаялся, наверное?
— Ничего, у меня еще есть… — сквозь зубы пробормотала Алена. — Я убью этого козла!
Колька усмехнулся: вот оно, воровское братство. То эта троица — Сашка, Мишаня и Алена — были не разлей вода, а теперь все иначе складывается. О да, у Алены же есть любовник…
— А что же ты Тоника не попросила разобраться? Он тебя на улице вроде ждал?!
Она безумными глазами уставилась на Коляна. Совсем забыла про свое вранье…
Окно было открыто, и они отчетливо услышали, как снаружи громко скрипнули тормоза. Оба высунулись — и тут же Алена присела под подоконник: Рядом с Мишаниным подъездом остановился милицейский уазик с мигалками.
— Блин, это папашка вызвал…
— Он там тоже был? — Дурацкая улыбка слетела с лица Кольки. — Мотать отсюда надо! У него папаша честный, хоть и зверь. Посадит — никакими деньгами не откупишься!
— Может, здесь отсидимся?
— Ага, сейчас. Да он про эту квартиру в курсе и их первым делом сюда приведет!
Двое в форме вышли из подъезда Мишани и уверенно направились через двор.
— Колька, куда нам бежать?! — Алена в отчаянии металась по кухне. — Из подъезда уже не успеем выйти…
Он с трудом подавил в себе нервную дрожь и спокойно сел на табурет:
— Тебе бежать, а не нам. Яим ничего плохого не сделал, в ту квартиру с вами не ходил, и вообще меня никто не ищет! Мотай наверх, здесь, по-моему, чердак открыт, а я им что-нибудь совру.
Алена молча вылетела из квартиры, взбежала на следующую площадку, прыгая через три ступеньки. Внизу хлопнула дверь. Девушка остановилась посреди лестницы, потом заставила себя спуститься обратно. Колян по-прежнему сидел на кухне.
— Смотри, сдашь — я скажу, что ты тоже там был!
Он нервно усмехнулся. Очень хотелось последовать за этой девицей! Но он ни в чем не виноват, и не побежит.
Алена рванула обратно, вверх по лестнице! Бесшумными шагами, на одном дыхании. Зря она припугнула Коляна, с ним надо дружить. Лучше бы денег пообещала. Не чувствуя усталости, она добралась до последнего этажа и бросилась к вертикальной лестнице на чердак: вскарабкалась быстро, как обезьянка, отодвинула тяжелую незапертую крышку люка, обитую металлическими полосками. Подпрыгнула, легла животом на цементный пол и вкатилась в спасительную темноту… чужие шаги все ближе, но она двигается совершенно бесшумно. Приподняла крышку и опустила ее обратно на люк, закрывая вход на чердак. Прислушалась.
Крышка сделала звуки, доносящиеся из парадной, глухими и далекими. Кто-то там разговаривает спокойно, деловым тоном. Алена, ослабев от пережитого, устало опустилась на теплую трубу. Теперь все зависит от Коляна. Никогда в жизни ей не приходило в голову, что когда-нибудь этот мелкий пацан будет ей важен…
Крышку даже нечем задвинуть. В любой момент они могут подняться сюда, так надо хотя бы спрятаться. Все равно у нее не было другого пути к спасению. Вот ведь дура: всегда же знала, что Мишаня — жадный подонок, что он не раз грабил своих подопечных и не запрещал им воровать друг у друга: именно поэтому она в свое время спрятала деньги здесь… Но он же никогда раньше не ссорился с Аленой! Уйти бы отсюда любым способом. Забрать последние оставшиеся деньги в разрушенном доме, пока за ними не пришел Мишаня. Он не найдет, а если и найдет, то с его весом их не достать. Скорее бы убраться из этого опасного города! Но сейчас Алена заперта на чердаке. А внизу ее ждут.
Сквозь длинные щели было видно ночное, темное не по-летнему небо: возможно, будет гроза…
* * *
Колян слышал, как на площадке преследователи разделились. Кто-то побежал наверх, кто-то толкнулся в незапертую дверь квартиры. Сейчас войдут…
Коля едва заставил себя сидеть на месте, когда в проеме нарисовался длинный сержант и довольно произнес:
— Ага… девушка явилась не одна!
Мишанин папа сразу прошел в комнату, но там искать было негде. Он отодвинул сержанта, протиснулся в кухню, окинул Коляна таким взглядом, что тот вдруг усомнился: может, лучше было удрать с Аленой?!
— Ну и где она?
— Убежала… — Коле самому был противен свой голос: дрожащий, заискивающий. — Честное слово, убежала! Она как от вас вернулась, так сразу…
— Вы здесь вдвоем жили?
— Нет-нет! — торопливо воскликнул он. — Я ее вообще давно не видел, а сегодня она вдруг пришла…
— Зачем?
— Миша ей должен денег. — От мстительного удовольствия из Колиного голоса пропала всякая дрожь. — Он украл ее долю!
Папаша зачем-то выглянул в окно. Там уже совсем стемнело.
— И куда она побежала?
— Понятия не имею. — Коля вспомнил Аленкину фантазию и сообщил: — У нее теперь какой-то парень, с которым она живет, не из наших…
Больше им здесь делать нечего. Папаша решительно направился к выходу, бросив:
— Поедешь с нами.
Коля вскочил. Куда это он поедет? Зачем?!
— А… а… почему?! Я же вообще ничего…
— Ты что, здесь прописан? — спросил его сержант. — Нет? А на каком основании ты находишься в чужой квартире?
Ответить было нечего. Он не подумал, что и в самом деле не имеет права тут находиться.
— Ты знаешь, что это — незаконное проникновение в жилище? Покажи-ка свои документы!
Дрожащей рукой Колян извлек потрепанный паспорт и справку об освобождении, уже порвавшуюся по сгибу.
— Ах, ты еще и судимый!
У него задрожали колени. Сразу заговорили все инстинкты, выработанные тремя годами лишения свободы. Коля действительно не понимал, за что его увозят, и это пугало еще больше. Сейчас припаяют статью — и обратно, в колонию. Или, еще не легче, завезут куда-нибудь, изобьют до полусмерти и бросят! В полной панике он с трудом поднялся на деревянные от страха ноги и, спотыкаясь, побрел за сержантом. Еще один милиционер шел сзади. Не смоешься…
— Что там на чердаке? — крикнул кто-то на лестнице.
— Крышка не заперта. Проверить нужно, на всякий случай. Фонарик есть?
— Не вздумайте, — вмешался отец Мишани. — Там — призрак. А сейчас уже ночь…
Колька остановился. Алена!
— Чего встал?! Двигай!
Он не знал что делать. Промолчать? Но тогда она погибнет. Сообщить? Ее, конечно, может, и вытащат, но посадят!
— Что, вообще чердак проверять не будем? — поинтересовался сержант, закуривая.
— Вызови спасателей, — распорядился папик. — Пусть они проверят, заодно, может, замок повесят. Если девка там, они себе еще и «палку» срубят… А ты чего медленный такой? — Он подтолкнул Колю: — Пошел в машину!
— Подожди, у нас там некуда… забито под завязку.
За решеткой действительно маячили три физиономии. В зубах у одного была зажата сигарета.
— Кто это тебе закурить дал? — грозно спросил сержант.
— А прохожие, — ухмыльнулся парень. — Не все ж такие уроды, как ты.
— Поговори у меня…
Он усадил Коляна на заднее сиденье, достал наручники и прицепил его одной рукой к левой дверце.
— Вот, никуда не денется.
Они встали перед машиной, больше не обращая на него внимания. Сержант с кем-то разговаривал по рации, остальные курили. Колян обернулся: между салоном машины и помещением для задержанных не было стекла — только решетка. Оттуда за ним внимательно наблюдали. Парень с сигаретой понимающе спросил:
— Что, попал?
— Ага, совсем хреново, — пробормотал Колян. — По второму разу сяду ни за что…
Троица в «клетке » переглянулась. Тот же парень спросил:
— А угнать уазик сможешь?
Коля замялся. Он не научился водить — хотя пробовал раза три, у него даже получалось… Это было очень давно, когда он, еще до колонии, вместе с друзьями пытался освоить старый убитый «запор», который они купили у кого-то из соседей за пятьсот рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Чего? — обернулся Сергей.
— Да ничего. Видел бы ты со стороны свое лицо… знаешь, я пойду к Кольке.
Серега возмутился:
— Да где ты его найдешь?! Он же бомжует!
— Найду. Он сказал, где его можно найти.
— Зачем тебе Колька? Зачем тебе вообще все эти криминальные личности?! Что, понравилось с ними жить?!
Ника отвернулась. Если бы они были не на воде — ушла бы…
Серега понял и сбавил обороты:
— Если ты хочешь найти… того парня, который тебя искал… то… я должен тебе сказать.
— Что?!
Если сейчас он опять ей соврет, пути назад не будет.
— Он как раз и убил тебя. Понимаешь?!
Ника рывком встала. Она ничего не помнила и не могла помнить. Но… гонимая очень слабым ветром, «Иллюзия» как раз проходила мимо чужого бона, и Ника молча выпрыгнула на деревянный настил. Не оглядываясь, пошла прочь. «Вернется», — подумал Сергей. Альт остался на борту — значит, вернется. А потом присмотрелся — нет, альт она взяла с собой, оставила только пустой чехол…
* * *
Кольки действительно не было ни в их старой квартире, ни на чердаке, ни в кафе, расположенном в доме напротив. Не было его и по другому адресу, недалеко от дома Мишаниных родителей. Зато в их квартире были распахнуты все окна, и Ника на всякий случай ушла оттуда побыстрее — не хватало только, чтобы Мишаня ее увидел. Прошлась по Невскому, завернула в Катькин садик — никого из прежних знакомых. Хоть бы догадалась расспросить тогда Колю, как выглядел этот загадочный Тоник. На всякий случай она решила заглянуть на Московский вокзал.
Вокзал поразил девушку — хоть она и не помнила, как он выглядел раньше. Грязный зал, залитый тусклым электрическим светом, застоялая вонь. Кругом — бездомные, и никто не обращает на нее внимания. За стеклянными дверями — пустой, безлюдный перрон. Страшно, бесприютно, безнадежно. Наверное, так же чувствовал себя Тоник, оказавшись на этом вокзале. Вряд ли он сюда вернется. Ника растерялась: она не знала, где еще можно попробовать поискать. Потом рассердилась: если он помнит о ее прошлом, то почему до сих пор не пришел в яхт-клуб?! Серега говорил, что она и раньше занималась парусным спортом…
Может, Серега наврал?
Но одно Ника знала точно: она играла на альте. Значит, Тоник будет искать ее в театрах — а их так много, бесконечно много в этом городе!
Совсем под вечер она вернулась на Васильевский остров, вышла из метро. Стемнело. Переулками Ника выбралась на Среднегаванский проспект и медленно побрела к бывшему своему дому. Она переночует в квартире на втором этаже, как в прошлый раз… будет ночь, музыка, рассеянный лунный свет.
Фонари еще не включили, и в полутьме дом казался еще более заброшенным, угрюмым, необитаемым. Ника нырнула в кусты, к своей лазейке. Вздохнула свободнее, оказавшись на пустыре, заросшем травой. Быстро, чтобы не увидели из соседних окон, скользнула к парадной.
Дверь в квартиру по-прежнему была приоткрыта. Ника зашла в знакомую комнату и села на диван. Сначала не понимала, что же не так, потом поразилась. Сегодня дом действительно был пустым. Привидения покинули его — словно никогда и не появлялись.
«Как же это?!» Она положила альт на диван и, ступая на цыпочках, чтобы не потревожить глубокую, давящую на уши тишину, вышла из комнаты.
Пустые квартиры. Где-то, как и в той, в которой обосновалась Ника, осталась мебель, где-то — только пустые стены и короткое эхо, просыпающееся от малейшего шума. Но — по-прежнему ни души.
Привидения исчезли. «Так и иди…» — сказали они ей, но куда идти? Ехать на Ладогу, искать моторную лодку? Ту «казанку», что несла ее сквозь туман?
…Откуда-то пришло жуткое воспоминание, пронзительно-яркая картина. Белый, словно светящийся, напоенный невидимым солнцем глухой туман. Ровный круг бирюзового неба над головой. «Казанка», ржавая, со старыми гнилыми стланями. И — шепот…
Там — ее настоящая жизнь. Там она все вспомнит. И тогда старый альт в руках и древняя «казанка» обретут свое истинное значение…
Все смешалось в голове. Была ли она, та лодка? Что было на самом деле, а что только привиделось?
Становилось все темнее, она не сразу заметила, что уже почти ничего не видит. Но потом решила, что пора бы вернуться в свою комнату. С трудом отыскала нужную квартиру, в последний раз споткнулась о низкий порог, и… застыла в дверях.
Альт исчез. Ника растерянно подошла поближе к дивану. Грязный, полуразвалившийся, тот ли вообще… Может, все-таки спутала?
А внизу что-то отчетливо треснуло. Ника прислушалась, выбежала в коридор, слетела по лестнице, прыгая через две ступеньки, едва не переломав себе ноги. Кто-то пришел! Мельком отметила, что по-прежнему ничего не чувствует, значит, это не привидения… но зато хорошо слышит! Распахнула дверь подъезда и остановилась.
На площадке перед входом, где еще сохранился растрескавшийся асфальт, сидел немолодой мужик. Он пытался развести костер. Старая газетка словно таяла в его руках, пожираемая пламенем. Рядом лежали сломанный стул, дверца шкафа, столешница… и альт. Потом огонь лизнул сложенные кучкой томики какого-то собрания сочинений…
— Ты, деваха, что здесь делаешь? — без выражения спросил мужик.
— Это… мой был, — она беспомощно махнула рукой на альт.
— А-а-а. Ты здесь жила, — кивнул он. Протянул ей баночку пива: — Хочешь выпить?
Ника автоматически взяла баночку, вытерла ее сверху рукавом и, открыв, сделала большой глоток. Пиво было тепловатым, но не совсем противным: видимо, лежало где-нибудь в тени. Она робко сказала:
— Я заберу альт…
— Что, жалко стало? Да на здоровье. Подумаешь, деревяшка, — он пренебрежительно двинул к ней белесый корпус и смычок. — Сначала люди бросают вещи, потом жалеют о них… вещи — пустое, деваха, э… сколько он здесь валялся? Год, два? Смотри: старый, рассохшийся, а струны, я тебя спрашиваю? Не бывает таких струн! Как ты играть на этом будешь? Зачем ты вообще пришла? За памятью? Вещи — лишнее для памяти.
Девушка протянула руки к весело занявшемуся огню. Не будет же она ему объяснять. Глотнула еще пива. Подсела поближе и доверительно сообщила:
— Я тоже бездомная. Я тут ночевала… один раз.
Он скривил губы:
— Удивила. И я когда-то жил неподалеку, а теперь временами ночую вон в том подъезде.
— Почему же не дома?
— Дома жена живет. С нынешним своим хахалем. Хочешь музыку послушать?
Не дожидаясь ответа, мужик пошарил в объемной спортивной сумке и извлек на свет старенький плеер. Протянул один наушник Нике:
— Слушай…
Древние хиты. Несколько лет назад каждые полчаса на радио крутились. Ника улыбнулась: она помнила эту музыку. Бомж нестройно подвывал, подражая музыкантам: «Уууу-аааа!!!» Он почти не мешал слушать. Молча достал еще две баночки и одну протянул Нике. Она безропотно открыла. Серега тоже сейчас, наверное, водку пьет.
…А потом будто прозрела.
Старый кусок дерева, когда-то бывший альтом, старый кусок дюраля, когда-то бывший «Казанкой-5 », — это ее прошлая жизнь… Она умерла… Не зря Нику так пугает имя Евгения — прежней Женьки больше нет.
Что она, свихнулась? Зачем таскать с собой старую, никому не нужную деревяшку?! Зачем нужно прошлое, с ее смертью обернувшееся пустой фантазией?! Зачем стремиться в мир, которого больше не существует?!
…Женьки нет. Осталась Ника — неполноценное создание, снаружи — человек, внутри — призрак. Эта Ника взяла свой альт и аккуратно положила его в костер.
Пламя вспыхнуло так, словно в него плеснули бензина. Белое, яростное. Мужик довольно кивнул:
— О, как занялась твоя деревяшка…
Вскоре уже нельзя было разглядеть альт среди других сгоревших вещей. Костерок весело потрескивал, разрывая глухую, не летнюю тьму. Ника посмотрела в небо — оно затянулось тяжелыми тучами. Того и гляди пойдет дождь. В ухе играла музыка, рядом в такт пританцовывал пьяный бомж.
…Жалко? Или хорошо, что альт сгорел? Чтобы заново найти себя, ей, видимо, придется отказаться от прошлого…
А потом незнакомец решительным движением выключил плеер. Враждебно уставился на нее:
— Ты мне кажешься. Тебя нет!
— Ага, я и сама себе кажусь, — безнадежным голосом подтвердила Ника. Похоже, бедняга словил «белочку». Алкоголизм — он никого не жалеет.
Она поднялась с места:
— А ты не знаешь, где мне найти Тоника?
Но мужик уже надел второй наушник и не слышал ее.
Ника подбросила обломки стула в угасающий костер, еще немного постояла, ожидая, что бомж с ней хотя бы попрощается, решительно прошла через двор и только в темноте, около забора, оглянулась. Огонь весело горел, охватив импровизированные дрова, жадно их поглощал, превращая в белый пепел. Сегодня она в последний раз видела свой альт…
Бомж уже забыл о ней. Отгородившись от мира старыми хитами, он раскачивался, тихо и неразборчиво подвывая. Рядом с ним лежала нетронутая буханка хлеба. Поужинать он тоже забыл.
Надо жить. Сейчас Ника вернется в яхт-клуб и ляжет спать. А утром снова пойдет искать работу. Больше она сюда, в свой бывший дом, не вернется.
По пустынной Наличной мимо нее прошел призрак. Медленно, опустив голову, не обращая внимания на человека, который чувствовал его, как себя…
28
Колян немного подождал Алену, выпил чаю на кухне и собрался уже уходить, когда она влетела в квартиру — взъерошенная, с опухшей красной физиономией. Она сама не смогла бы сказать, зачем вернулась, — наверное, перестала соображать от страха.
— Что, отдал Мишаня тебе деньги? — излишне ехидно осведомился он. — Раскаялся, наверное?
— Ничего, у меня еще есть… — сквозь зубы пробормотала Алена. — Я убью этого козла!
Колька усмехнулся: вот оно, воровское братство. То эта троица — Сашка, Мишаня и Алена — были не разлей вода, а теперь все иначе складывается. О да, у Алены же есть любовник…
— А что же ты Тоника не попросила разобраться? Он тебя на улице вроде ждал?!
Она безумными глазами уставилась на Коляна. Совсем забыла про свое вранье…
Окно было открыто, и они отчетливо услышали, как снаружи громко скрипнули тормоза. Оба высунулись — и тут же Алена присела под подоконник: Рядом с Мишаниным подъездом остановился милицейский уазик с мигалками.
— Блин, это папашка вызвал…
— Он там тоже был? — Дурацкая улыбка слетела с лица Кольки. — Мотать отсюда надо! У него папаша честный, хоть и зверь. Посадит — никакими деньгами не откупишься!
— Может, здесь отсидимся?
— Ага, сейчас. Да он про эту квартиру в курсе и их первым делом сюда приведет!
Двое в форме вышли из подъезда Мишани и уверенно направились через двор.
— Колька, куда нам бежать?! — Алена в отчаянии металась по кухне. — Из подъезда уже не успеем выйти…
Он с трудом подавил в себе нервную дрожь и спокойно сел на табурет:
— Тебе бежать, а не нам. Яим ничего плохого не сделал, в ту квартиру с вами не ходил, и вообще меня никто не ищет! Мотай наверх, здесь, по-моему, чердак открыт, а я им что-нибудь совру.
Алена молча вылетела из квартиры, взбежала на следующую площадку, прыгая через три ступеньки. Внизу хлопнула дверь. Девушка остановилась посреди лестницы, потом заставила себя спуститься обратно. Колян по-прежнему сидел на кухне.
— Смотри, сдашь — я скажу, что ты тоже там был!
Он нервно усмехнулся. Очень хотелось последовать за этой девицей! Но он ни в чем не виноват, и не побежит.
Алена рванула обратно, вверх по лестнице! Бесшумными шагами, на одном дыхании. Зря она припугнула Коляна, с ним надо дружить. Лучше бы денег пообещала. Не чувствуя усталости, она добралась до последнего этажа и бросилась к вертикальной лестнице на чердак: вскарабкалась быстро, как обезьянка, отодвинула тяжелую незапертую крышку люка, обитую металлическими полосками. Подпрыгнула, легла животом на цементный пол и вкатилась в спасительную темноту… чужие шаги все ближе, но она двигается совершенно бесшумно. Приподняла крышку и опустила ее обратно на люк, закрывая вход на чердак. Прислушалась.
Крышка сделала звуки, доносящиеся из парадной, глухими и далекими. Кто-то там разговаривает спокойно, деловым тоном. Алена, ослабев от пережитого, устало опустилась на теплую трубу. Теперь все зависит от Коляна. Никогда в жизни ей не приходило в голову, что когда-нибудь этот мелкий пацан будет ей важен…
Крышку даже нечем задвинуть. В любой момент они могут подняться сюда, так надо хотя бы спрятаться. Все равно у нее не было другого пути к спасению. Вот ведь дура: всегда же знала, что Мишаня — жадный подонок, что он не раз грабил своих подопечных и не запрещал им воровать друг у друга: именно поэтому она в свое время спрятала деньги здесь… Но он же никогда раньше не ссорился с Аленой! Уйти бы отсюда любым способом. Забрать последние оставшиеся деньги в разрушенном доме, пока за ними не пришел Мишаня. Он не найдет, а если и найдет, то с его весом их не достать. Скорее бы убраться из этого опасного города! Но сейчас Алена заперта на чердаке. А внизу ее ждут.
Сквозь длинные щели было видно ночное, темное не по-летнему небо: возможно, будет гроза…
* * *
Колян слышал, как на площадке преследователи разделились. Кто-то побежал наверх, кто-то толкнулся в незапертую дверь квартиры. Сейчас войдут…
Коля едва заставил себя сидеть на месте, когда в проеме нарисовался длинный сержант и довольно произнес:
— Ага… девушка явилась не одна!
Мишанин папа сразу прошел в комнату, но там искать было негде. Он отодвинул сержанта, протиснулся в кухню, окинул Коляна таким взглядом, что тот вдруг усомнился: может, лучше было удрать с Аленой?!
— Ну и где она?
— Убежала… — Коле самому был противен свой голос: дрожащий, заискивающий. — Честное слово, убежала! Она как от вас вернулась, так сразу…
— Вы здесь вдвоем жили?
— Нет-нет! — торопливо воскликнул он. — Я ее вообще давно не видел, а сегодня она вдруг пришла…
— Зачем?
— Миша ей должен денег. — От мстительного удовольствия из Колиного голоса пропала всякая дрожь. — Он украл ее долю!
Папаша зачем-то выглянул в окно. Там уже совсем стемнело.
— И куда она побежала?
— Понятия не имею. — Коля вспомнил Аленкину фантазию и сообщил: — У нее теперь какой-то парень, с которым она живет, не из наших…
Больше им здесь делать нечего. Папаша решительно направился к выходу, бросив:
— Поедешь с нами.
Коля вскочил. Куда это он поедет? Зачем?!
— А… а… почему?! Я же вообще ничего…
— Ты что, здесь прописан? — спросил его сержант. — Нет? А на каком основании ты находишься в чужой квартире?
Ответить было нечего. Он не подумал, что и в самом деле не имеет права тут находиться.
— Ты знаешь, что это — незаконное проникновение в жилище? Покажи-ка свои документы!
Дрожащей рукой Колян извлек потрепанный паспорт и справку об освобождении, уже порвавшуюся по сгибу.
— Ах, ты еще и судимый!
У него задрожали колени. Сразу заговорили все инстинкты, выработанные тремя годами лишения свободы. Коля действительно не понимал, за что его увозят, и это пугало еще больше. Сейчас припаяют статью — и обратно, в колонию. Или, еще не легче, завезут куда-нибудь, изобьют до полусмерти и бросят! В полной панике он с трудом поднялся на деревянные от страха ноги и, спотыкаясь, побрел за сержантом. Еще один милиционер шел сзади. Не смоешься…
— Что там на чердаке? — крикнул кто-то на лестнице.
— Крышка не заперта. Проверить нужно, на всякий случай. Фонарик есть?
— Не вздумайте, — вмешался отец Мишани. — Там — призрак. А сейчас уже ночь…
Колька остановился. Алена!
— Чего встал?! Двигай!
Он не знал что делать. Промолчать? Но тогда она погибнет. Сообщить? Ее, конечно, может, и вытащат, но посадят!
— Что, вообще чердак проверять не будем? — поинтересовался сержант, закуривая.
— Вызови спасателей, — распорядился папик. — Пусть они проверят, заодно, может, замок повесят. Если девка там, они себе еще и «палку» срубят… А ты чего медленный такой? — Он подтолкнул Колю: — Пошел в машину!
— Подожди, у нас там некуда… забито под завязку.
За решеткой действительно маячили три физиономии. В зубах у одного была зажата сигарета.
— Кто это тебе закурить дал? — грозно спросил сержант.
— А прохожие, — ухмыльнулся парень. — Не все ж такие уроды, как ты.
— Поговори у меня…
Он усадил Коляна на заднее сиденье, достал наручники и прицепил его одной рукой к левой дверце.
— Вот, никуда не денется.
Они встали перед машиной, больше не обращая на него внимания. Сержант с кем-то разговаривал по рации, остальные курили. Колян обернулся: между салоном машины и помещением для задержанных не было стекла — только решетка. Оттуда за ним внимательно наблюдали. Парень с сигаретой понимающе спросил:
— Что, попал?
— Ага, совсем хреново, — пробормотал Колян. — По второму разу сяду ни за что…
Троица в «клетке » переглянулась. Тот же парень спросил:
— А угнать уазик сможешь?
Коля замялся. Он не научился водить — хотя пробовал раза три, у него даже получалось… Это было очень давно, когда он, еще до колонии, вместе с друзьями пытался освоить старый убитый «запор», который они купили у кого-то из соседей за пятьсот рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33