..
Ах, если б вспомнить, каким великим Знаком запечатана эта дверь снаружи!
В ту ночь он и не подумал об этом. Еще бы, он думал только о том, как бы пробраться в этот подвал - ведь он был уверен, что Учитель следует за ним по пятам...
Дариос глубоко вздохнул, сдерживая рыдания, и заставил себя лежать совершенно неподвижно. Неужели погибли все маги? Он попытался воспользоваться внутренним зрением, но это ему не удалось - он ведь так и не успел пройти инициацию, обряд вступления "на путь настоящих волшебников". Единственное, что не покидало его сейчас ни на минуту, это лицо Райан, ее серые глаза, ясные и прозрачные, точно вода, ее рыжеватые волосы, вспыхивающие ярким пламенем в лучах заходящего солнца...
"Неужели я наказан за то, что обманул ее? - думал Дариос. - Но это же был совсем маленький обман, шутка, иллюзия! Мне просто очень хотелось привлечь ее внимание, заставить ее хотя бы посмотреть на меня!"
Еще бы! Какой-то ученик Гильдии, ссутулившийся из-за вечного сидения за книгами, несколько, пожалуй, полноватый (впрочем, сейчас у него вместо живота яма) и бледный, как все люди, редко бывающие на свежем воздухе... Разве мог он, имея такую внешность, соперничать с мускулистыми загорелыми гвардейцами? И все-таки кое-какими умениями он обладал - такие даже не снились этим красавцам! Понадобилось совсем чуть-чуть волшебства, чтобы он стал казаться выше ростом, шире в плечах, чтобы темные глаза его таинственно заблестели.
И это подействовало! Райан подарила ему свою любовь!
"Ах, моя милая! Радость моя! - плакало его сердце. - Где ты теперь? Жива ли, помнишь ли обо мне?"
Вспоминая ее ярко горевшие глаза, он даже страха больше почти не испытывал. Стараясь удержать в мыслях ее дивный образ, Дариос заставил себя вновь погрузиться в тот полусон, который должен был помочь ему пережить хотя бы еще один день.
***
- Папа , я привел к тебе Райан...
Голос Ведемира дрожал от нарочитой веселости - все теперь разговаривали с Лало исключительно бодрым тоном. Неужели они думают, что он этого не замечает? Он услышал шуршание шелковых юбок и повернул голову. Интересно, как она выглядит, эта девушка, в которую влюбился его старший сын?
- Очень рад познакомиться.
В ответ она пробормотала что-то невнятное. Она что, смущена его слепотой или ее гнетут какие-то свои печали? В последнее время даже у самых привилегированных обитателей дворца немало причин для грусти.
- Так вы служите Бейсе? - спросил он. Ему хотелось услышать ее голос, но в ответ только шелк прошелестел, - похоже, она лишь пожала плечами. Но потом все же заговорила:
- Принц хочет установить взаимопонимание между нашими народами, и я обрадовалась, когда мне предложили эту должность. Отец перевез сюда всю нашу семью, когда принц стал губернатором Санктуария, но потом мои родители опять вернулись в Рэнке - как раз тогда, когда император был.., низвергнут.
Странно. Никакой особой горечи и печали в ее голосе не чувствовалось. Напротив, голос был теплый, проникновенный, богатый оттенками. Какое же, в таком случае, у нее лицо? Лало мысленно представил себе эту девушку: чистые легкие черты, яркие глаза, волосы теплого оттенка - возможно, светло-каштанового, цвета корицы...
В соседней комнате Ведемир о чем-то разговаривал с матерью.
- Я слышал, мой сын за вами ухаживает, - сказал, помолчав, Лало, и снова возникла пауза. Он чувствовал, что Райан озирается вокруг, пытаясь понять, кто еще есть в доме.
- Ведемир - очень хороший человек, - неторопливо начала было она, вот только... - В ее речи вдруг отчетливо зазвучал ранканский акцент.
- Вот только он, к сожалению, илсиг да к тому же и не из высшего сословия! - резко закончил незаконченную фразу Лало, тщетно пытаясь заглушить горечь своих слов. А он-то думал, что давно уже подавил в себе эту манеру!
- Ах нет, дело совсем не в этом! - поспешила возразить Райан. - Да и какое это имеет значение в наши дни? Но я, еще до встречи с Ведемиром, дала слово одному...
- Одному волшебнику... - Теперь Лало вспомнил. - Да, Ведемир как-то говорил мне. И вы, должно быть, очень его любили? - Он умолк. Да как он смеет столь нагло допрашивать ее? Не потому ли, что не может посмотреть ей в лицо? Впрочем, и она, возможно, отвечает ему так прямо, потому что не боится прочесть в его глазах осуждение?
Райан вздохнула.
- Ведемир всегда такой живой, теплый... Когда я с ним, то ничего не боюсь. Я чувствую, что он меня любит. Но я же обещала Дариосу!..
- Смерть отменяет все данные обещания.
- Дариос не умер!
- Она все время это повторяет, отец! - Лало вздрогнул: он не заметил, как к ним подошел Ведемир. - Но если он не умер, Райан, то, значит, он тебя бросил! Забыл о тебе! - продолжал Ведемир, обращаясь уже к девушке. - Ни в том, ни в другом случае ты ничего ему не должна!
- Но я же постоянно чувствую его присутствие! Если он мертв, значит, меня преследует его дух!
Теперь она почти кричала, и Лало совершенно отчетливо представил ее себе. Она обернулась к Ведемиру, глаза ее сверкали так ярко, точно были полны слез. А может, слез и не было, но та боль, что звучала в ее голосе, заставляла художника видеть Райан именно такой?
- Во сне я часто вижу.., что Дариос попал в какую-то ловушку. Вокруг него царит непроницаемый мрак, и он никак не может освободиться из своей темницы!..
"Ловушка, темница! - думал Лало. - Я тоже попал в ловушку, в темницу!" На мгновение волна ужаса окатила его с ног до головы, но вот что странно: ужас этот как бы не являлся его собственным! Это был чужой ужас! Сам-то он мог слышать голоса людей, ощущать прикосновение солнечных лучей, дышать вольным ветром... Впервые с тех пор, как его ослепили, ему в голову пришла мысль о том, что бывает и куда более худшая судьба, чем его собственная.
- Но он пока еще жив, - продолжала Райан. - Хотя и умирает. Он заживо похоронен, и если я не смогу его отыскать, он так и умрет от голода.., в темноте... Он уже утратил всякую надежду, но по-прежнему думает обо мне...
И опять дикий панический ужас охватил Лало, словно видения Райан каким-то неведомым образом касались и его.
- Но где он может находиться? - воскликнул Ведемир, явно стараясь как-то подстроиться к своей возлюбленной. - Ведь все завалы после бунта расчищены, рухнувшие здания разобраны...
- Не все... - Райан явно колебалась. - Никто не решился даже прикоснуться к зданию Гильдии Магов, а ведь большая часть его рухнула. И Дариос жил именно в этой части здания! Что, если он попытался укрыться в подвалах и его там завалило? Это вполне возможно, и мысли об этом не дают мне покоя!
- Ну что ж, это легко проверить! - рассмеялся Ведемир. - Я получу во дворце разрешение и спущусь в подвалы Гильдии с группой крепких ребят, вооруженных кирками и заступами. Мы там быстренько все завалы раскопаем! И если там какой призрак остался, так мы живо его изловим и бросим к твоим ногам, Райан.
Лало отчетливо почувствовал, как между Ведемиром и Райан вдруг возникла враждебность. Он понимал сына: мальчик защищает свою любовь. Но и эта девушка достойна уважения: при всей своей ранканской изысканности, она обладает поистине стальным характером. И Ведемиру в жизни не добиться ее любви, если он будет продолжать в том же духе. Даже если он действительно ничего не найдет во время этих раскопок. Неужели он сам этого не понимает? Лало напряженно вглядывался в лицо сына своими незрячими глазами, словно это могло заставить Ведемира замолчать, понимая, однако, всю тщетность подобных надежд, и то, что увидеть его "взгляд" им так же невозможно, как невозможно этому Дариосу пронзить своим взглядом непроницаемую тьму.
***
Дариос легко отличал сон от яви - ведь во сне он мог видеть!
Но стоило открыть глаза, и его вновь окутывала пугающая непроницаемая тьма. Скоро он умрет... Так зачем заставлять свое тело жить в этом полусне, если конец все равно один? И для него может открыться лишь одна-единственная дверь... Что ж, остается надеяться, что боги все же простят ему, ученику великих магов, разные мелкие прегрешения и нанесенные им обиды.
"Но я же ничего особенно плохого не сделал! - уговаривал он себя. Впрочем, и по-настоящему хороших поступков на моем счету нет". И все же вынести ему приговор за обман можно вполне, и это, наверное, будет справедливо, хотя вряд ли кому-то из Гильдии его проступок показался бы таким уж серьезным. Вряд ли вообще кому-то на белом свете не безразлична его судьба.
К тому же он обманул женщину, пытаясь завоевать ее любовь.
"Большое ли это зло? - без конца спрашивал он себя. - И как сказался бы этот обман на мне.., на нас.., если бы я остался жив?"
Он вспомнил яркую красоту Райан и понял, что со временем его же собственное притворство способно разрушить даже эту красоту, подточить ее подозрениями, запятнать ее недоверием. Когда не можешь видеть глазами, более острым становится внутреннее зрение, благодаря которому даже в будущее можно заглянуть - и увидеть там, что один обман, даже самый маленький, всегда тянет за собой следующий, и эта постоянная ложь в итоге приведет к тому, что он, Дариос, возненавидит истинную красоту Райан, потому что красота эта подчеркивает его собственное ничтожество... А возненавидев ее, он захочет избавиться от взгляда этих ясных глаз, которые станут мешать ему видеть себя таким, каким некогда увидела его она, каким он заставил ее его видеть!
Но неужели понимание этого и приносит ему такие страдания? Что ж, теперь он осознал свой грех. И, конечно же, наказан вполне достаточно! Дариос в который раз попытался вспомнить тот сложный Знак, которым была запечатана дверь в подвал, точнее - систему различных символов, которую нужно вспомнить, чтобы освободиться... Но вспомнить Знак он не мог!
И бессмысленно молить богов о спасении. Дариос слишком хорошо знал, как откликнется Великое Заклятье, запечатавшее вход в подвал, если кто-то попытается открыть этот вход силой...
***
Лало отлично понимал: он спит и ему снится сон, ибо сейчас он снова мог видеть. В этих снах зрение у него было настолько острым, каким никогда не было прежде - ни наяву, ни во сне! - до того, как он ослеп. В своих теперешних снах он мог сколько угодно бродить по Санктуарию, невидимый и совершенно неуязвимый, не зная усталости, словно вся та энергия, что в течение дня копилась в нем, не находя выхода, устремлялась наружу во время этих ночных скитаний - ночными, впрочем, их можно было назвать только потому, что сны приходили к Лало ночью.
Ведь уснув, он попадал в самое разное время суток, мог вернуться, например, в собственное прошлое, или же оказаться среди совершенно незнакомых ему прежде людей, или же участвовать в событиях, которых никогда не переживал прежде и которые не смог бы объяснить, проснувшись. Однако он и не пытался вспоминать о своих видениях в те часы, когда бодрствовал. Слишком это было бы мучительно.
Сейчас ему снилось утро. Солнечные лучи освещали лица юных, с радостью и надеждой проснувшихся навстречу новому дню, и безжалостно высвечивали на лицах представителей старшего поколения каждую морщинку и тень, свидетельства богатого жизненного опыта. Но утренний воздух был так упоительно свеж и купола храмов так восхитительно сверкали на солнце, что Лало на миг даже показалось, что он вернулся в дни собственной юности, в те времена, когда город процветал и богател, когда туда непрерывно стекались огромные караваны торговцев... Но, приглядевшись повнимательнее, он заметил знакомые старые трещины в стенах домов, которые тщетно пытались скрыть с помощью новой краски и позолоты, а чуть поодаль увидел на фоне ясного неба полуразрушенное здание Гильдии Магов. Значит, это либо настоящее, либо, возможно, недалекое будущее (городская стена вдали показалась ему существенно более высокой, чем он ее помнил).
Несмотря на столь ранний час, возле развалин Гильдии царило оживление... Подойдя ближе, Лало заметил знакомую кудрявую голову своего сына Ведемира, окруженного целой толпой приятелей по гарнизону. Все это были высокие, сильные, загорелые молодые мужчины; они, добродушно посмеиваясь и отпуская в адрес друг друга непристойные шуточки, были вооружены отнюдь не мечами и пиками, а кирками и заступами. Ведемир тщетно пытался придать своему отряду сколько-нибудь организованный вид.
Невдалеке Лало увидел свою дочь Ванду и рядом с ней еще одну девушку, светло-каштановые блестящие волосы которой были прикрыты легким шарфом. "Да это же Райан!" - подумал вдруг Лало, абсолютно уверенный, что прав. Но почему он так в этом уверен?
Художник подошел к девушкам и громко поздоровался с ними, но они смотрели сквозь него. Ведь они были в той же степени не способны увидеть сейчас его дух, в какой и он не был способен разглядеть их своими незрячими глазами, когда они приходили днем навестить его.
"Быть зрячим и уметь видеть - это совсем не обязательно одно и то же..." Осознание этого факта пришло к Лало, точно ответ на какой-то давно мучивший его вопрос... Он был уже совсем близок к пониманию данной истины, когда ход его мыслей нарушил громкий крик. Солдаты гарнизона яростно сражались с обломками камней, завалившими вход в главный зал Гильдии.
Густое облако пыли взметнулось в воздух - это удалось сдвинуть с места первую из каменных глыб. Лало увидел, как подхваченные ветром пылинки превратились в некое подобие странных фигур, похожих на человеческие, хотя вряд ли у обычного человека нашлись бы слова для описания этих существ. Сотканные из пыли фигуры эти некоторое время повисели в воздухе над работающими людьми, потом ветер подхватил их и унес прочь. Лало так и не понял, что это: игра света и теней или же ему удалось увидеть те магические силы, что связаны с этими развалинами?
Он действительно ВИДЕЛ это?.. Или же эти образы подсказало ему внутреннее видение художника?
Первый успех окрылил работников. Острыми кирками они ловко рубили глыбы на более мелкие куски, которые можно было отнести в сторону. Вскоре под завалом показалась земля. Раздался чей-то крик, и все сгрудились возле видневшегося среди обломков проема в стене.
- Что они там нашли? - спросила Ванда подругу.
- Прямо под главным залом должна быть лестница, ведущая в подвалы, взволнованно ответила Райан. - Дариос не раз хвастался, что знает туда дорогу... Наверное, мне не следовало бы говорить об этом... Но ему же всегда так хотелось "произвести впечатление", хотя в том совершенно не было никакой нужды...
- Что ж, возможно именно несдержанность и спасет ему жизнь, - сказала Ванда. - Скажи: если его найдут живым, как ты поступишь с Ведемиром?
Райан вспыхнула и слегка пожала плечами:
- Не знаю. Я их обоих люблю.., ну как тебе это объяснить... все дело в том, что люблю я их по-разному, понимаешь?
- Нет. - Ванда покачала головой. - Я ведь еще ни разу не была ни в кого влюблена, а уж чтобы любить сразу двоих... Может, тут как раз мне больше повезло... Ой, посмотри... - вдруг воскликнула она. - Они, кажется, откопали дверь!
Раскопки у проема в стене не прекращались ни на минуту, и, когда откатили последнюю глыбу, Лало увидел довольно гладкую каменную плиту, абсолютно целую и украшенную сложным переплетением неких символов. Он подошел поближе, желая рассмотреть знаки, но они были ему неизвестны. Но, всматриваясь в эти волнистые линии и острые углы, он чувствовал, как в душе у него зашевелились некие воспоминания. Может, он видел нечто подобное у Инаса Йорла?
Однако времени рассмотреть Знак как следует ему не хватило:
Ведемир размахнулся киркой и что было силы ударил по закрывавшей вход каменной плите.
Из-под загадочного символа брызнул ослепительный лиловый свет. Лало успел еще услышать оглушительный грохот падающих камней, пронзительные человеческие крики и угрожающий шорох осыпающейся земли. Его собственный вопль ужаса слился с воплями множества других людей, но что было дальше, он уже не видел: могучий порыв ветра подхватил его и понес прочь.
Все вокруг заволокло странной пеленой, но мысленным взором он все еще видел тот Знак, начертанный на плите и окруженный ослепительным лиловым сиянием.
***
- Ведемир! Ах, Ведемир!
Горестный крик рвался у Лало из горла. Он сражался с проклятой тьмой, пока беспорядочно мечущиеся руки его не наткнулись на что-то большое, мягкое и теплое. Кто-то нежно обнял его, прижал к себе, и постепенно он начал успокаиваться, дыхание стало ровнее. Ему не нужно было видеть, кто обнимал его: он и так это знал. Со вздохом, похожим на рыдание, Лало склонил голову на грудь Джиллы и вдохнул знакомый милый запах ее волос.
- Все хорошо... Я здесь, с тобой.., успокойся, любовь моя... это всего лишь сон... - Джилла гладила его по спине, словно ребенка. В окна лился прохладный воздух, и Лало догадался, что ночь еще не кончилась. Вдали слышался лай сторожевого пса, откуда-то со стороны Лабиринта донесся пронзительный крик и тотчас же смолк.
- Сон... - пробормотал он. - Великие боги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Ах, если б вспомнить, каким великим Знаком запечатана эта дверь снаружи!
В ту ночь он и не подумал об этом. Еще бы, он думал только о том, как бы пробраться в этот подвал - ведь он был уверен, что Учитель следует за ним по пятам...
Дариос глубоко вздохнул, сдерживая рыдания, и заставил себя лежать совершенно неподвижно. Неужели погибли все маги? Он попытался воспользоваться внутренним зрением, но это ему не удалось - он ведь так и не успел пройти инициацию, обряд вступления "на путь настоящих волшебников". Единственное, что не покидало его сейчас ни на минуту, это лицо Райан, ее серые глаза, ясные и прозрачные, точно вода, ее рыжеватые волосы, вспыхивающие ярким пламенем в лучах заходящего солнца...
"Неужели я наказан за то, что обманул ее? - думал Дариос. - Но это же был совсем маленький обман, шутка, иллюзия! Мне просто очень хотелось привлечь ее внимание, заставить ее хотя бы посмотреть на меня!"
Еще бы! Какой-то ученик Гильдии, ссутулившийся из-за вечного сидения за книгами, несколько, пожалуй, полноватый (впрочем, сейчас у него вместо живота яма) и бледный, как все люди, редко бывающие на свежем воздухе... Разве мог он, имея такую внешность, соперничать с мускулистыми загорелыми гвардейцами? И все-таки кое-какими умениями он обладал - такие даже не снились этим красавцам! Понадобилось совсем чуть-чуть волшебства, чтобы он стал казаться выше ростом, шире в плечах, чтобы темные глаза его таинственно заблестели.
И это подействовало! Райан подарила ему свою любовь!
"Ах, моя милая! Радость моя! - плакало его сердце. - Где ты теперь? Жива ли, помнишь ли обо мне?"
Вспоминая ее ярко горевшие глаза, он даже страха больше почти не испытывал. Стараясь удержать в мыслях ее дивный образ, Дариос заставил себя вновь погрузиться в тот полусон, который должен был помочь ему пережить хотя бы еще один день.
***
- Папа , я привел к тебе Райан...
Голос Ведемира дрожал от нарочитой веселости - все теперь разговаривали с Лало исключительно бодрым тоном. Неужели они думают, что он этого не замечает? Он услышал шуршание шелковых юбок и повернул голову. Интересно, как она выглядит, эта девушка, в которую влюбился его старший сын?
- Очень рад познакомиться.
В ответ она пробормотала что-то невнятное. Она что, смущена его слепотой или ее гнетут какие-то свои печали? В последнее время даже у самых привилегированных обитателей дворца немало причин для грусти.
- Так вы служите Бейсе? - спросил он. Ему хотелось услышать ее голос, но в ответ только шелк прошелестел, - похоже, она лишь пожала плечами. Но потом все же заговорила:
- Принц хочет установить взаимопонимание между нашими народами, и я обрадовалась, когда мне предложили эту должность. Отец перевез сюда всю нашу семью, когда принц стал губернатором Санктуария, но потом мои родители опять вернулись в Рэнке - как раз тогда, когда император был.., низвергнут.
Странно. Никакой особой горечи и печали в ее голосе не чувствовалось. Напротив, голос был теплый, проникновенный, богатый оттенками. Какое же, в таком случае, у нее лицо? Лало мысленно представил себе эту девушку: чистые легкие черты, яркие глаза, волосы теплого оттенка - возможно, светло-каштанового, цвета корицы...
В соседней комнате Ведемир о чем-то разговаривал с матерью.
- Я слышал, мой сын за вами ухаживает, - сказал, помолчав, Лало, и снова возникла пауза. Он чувствовал, что Райан озирается вокруг, пытаясь понять, кто еще есть в доме.
- Ведемир - очень хороший человек, - неторопливо начала было она, вот только... - В ее речи вдруг отчетливо зазвучал ранканский акцент.
- Вот только он, к сожалению, илсиг да к тому же и не из высшего сословия! - резко закончил незаконченную фразу Лало, тщетно пытаясь заглушить горечь своих слов. А он-то думал, что давно уже подавил в себе эту манеру!
- Ах нет, дело совсем не в этом! - поспешила возразить Райан. - Да и какое это имеет значение в наши дни? Но я, еще до встречи с Ведемиром, дала слово одному...
- Одному волшебнику... - Теперь Лало вспомнил. - Да, Ведемир как-то говорил мне. И вы, должно быть, очень его любили? - Он умолк. Да как он смеет столь нагло допрашивать ее? Не потому ли, что не может посмотреть ей в лицо? Впрочем, и она, возможно, отвечает ему так прямо, потому что не боится прочесть в его глазах осуждение?
Райан вздохнула.
- Ведемир всегда такой живой, теплый... Когда я с ним, то ничего не боюсь. Я чувствую, что он меня любит. Но я же обещала Дариосу!..
- Смерть отменяет все данные обещания.
- Дариос не умер!
- Она все время это повторяет, отец! - Лало вздрогнул: он не заметил, как к ним подошел Ведемир. - Но если он не умер, Райан, то, значит, он тебя бросил! Забыл о тебе! - продолжал Ведемир, обращаясь уже к девушке. - Ни в том, ни в другом случае ты ничего ему не должна!
- Но я же постоянно чувствую его присутствие! Если он мертв, значит, меня преследует его дух!
Теперь она почти кричала, и Лало совершенно отчетливо представил ее себе. Она обернулась к Ведемиру, глаза ее сверкали так ярко, точно были полны слез. А может, слез и не было, но та боль, что звучала в ее голосе, заставляла художника видеть Райан именно такой?
- Во сне я часто вижу.., что Дариос попал в какую-то ловушку. Вокруг него царит непроницаемый мрак, и он никак не может освободиться из своей темницы!..
"Ловушка, темница! - думал Лало. - Я тоже попал в ловушку, в темницу!" На мгновение волна ужаса окатила его с ног до головы, но вот что странно: ужас этот как бы не являлся его собственным! Это был чужой ужас! Сам-то он мог слышать голоса людей, ощущать прикосновение солнечных лучей, дышать вольным ветром... Впервые с тех пор, как его ослепили, ему в голову пришла мысль о том, что бывает и куда более худшая судьба, чем его собственная.
- Но он пока еще жив, - продолжала Райан. - Хотя и умирает. Он заживо похоронен, и если я не смогу его отыскать, он так и умрет от голода.., в темноте... Он уже утратил всякую надежду, но по-прежнему думает обо мне...
И опять дикий панический ужас охватил Лало, словно видения Райан каким-то неведомым образом касались и его.
- Но где он может находиться? - воскликнул Ведемир, явно стараясь как-то подстроиться к своей возлюбленной. - Ведь все завалы после бунта расчищены, рухнувшие здания разобраны...
- Не все... - Райан явно колебалась. - Никто не решился даже прикоснуться к зданию Гильдии Магов, а ведь большая часть его рухнула. И Дариос жил именно в этой части здания! Что, если он попытался укрыться в подвалах и его там завалило? Это вполне возможно, и мысли об этом не дают мне покоя!
- Ну что ж, это легко проверить! - рассмеялся Ведемир. - Я получу во дворце разрешение и спущусь в подвалы Гильдии с группой крепких ребят, вооруженных кирками и заступами. Мы там быстренько все завалы раскопаем! И если там какой призрак остался, так мы живо его изловим и бросим к твоим ногам, Райан.
Лало отчетливо почувствовал, как между Ведемиром и Райан вдруг возникла враждебность. Он понимал сына: мальчик защищает свою любовь. Но и эта девушка достойна уважения: при всей своей ранканской изысканности, она обладает поистине стальным характером. И Ведемиру в жизни не добиться ее любви, если он будет продолжать в том же духе. Даже если он действительно ничего не найдет во время этих раскопок. Неужели он сам этого не понимает? Лало напряженно вглядывался в лицо сына своими незрячими глазами, словно это могло заставить Ведемира замолчать, понимая, однако, всю тщетность подобных надежд, и то, что увидеть его "взгляд" им так же невозможно, как невозможно этому Дариосу пронзить своим взглядом непроницаемую тьму.
***
Дариос легко отличал сон от яви - ведь во сне он мог видеть!
Но стоило открыть глаза, и его вновь окутывала пугающая непроницаемая тьма. Скоро он умрет... Так зачем заставлять свое тело жить в этом полусне, если конец все равно один? И для него может открыться лишь одна-единственная дверь... Что ж, остается надеяться, что боги все же простят ему, ученику великих магов, разные мелкие прегрешения и нанесенные им обиды.
"Но я же ничего особенно плохого не сделал! - уговаривал он себя. Впрочем, и по-настоящему хороших поступков на моем счету нет". И все же вынести ему приговор за обман можно вполне, и это, наверное, будет справедливо, хотя вряд ли кому-то из Гильдии его проступок показался бы таким уж серьезным. Вряд ли вообще кому-то на белом свете не безразлична его судьба.
К тому же он обманул женщину, пытаясь завоевать ее любовь.
"Большое ли это зло? - без конца спрашивал он себя. - И как сказался бы этот обман на мне.., на нас.., если бы я остался жив?"
Он вспомнил яркую красоту Райан и понял, что со временем его же собственное притворство способно разрушить даже эту красоту, подточить ее подозрениями, запятнать ее недоверием. Когда не можешь видеть глазами, более острым становится внутреннее зрение, благодаря которому даже в будущее можно заглянуть - и увидеть там, что один обман, даже самый маленький, всегда тянет за собой следующий, и эта постоянная ложь в итоге приведет к тому, что он, Дариос, возненавидит истинную красоту Райан, потому что красота эта подчеркивает его собственное ничтожество... А возненавидев ее, он захочет избавиться от взгляда этих ясных глаз, которые станут мешать ему видеть себя таким, каким некогда увидела его она, каким он заставил ее его видеть!
Но неужели понимание этого и приносит ему такие страдания? Что ж, теперь он осознал свой грех. И, конечно же, наказан вполне достаточно! Дариос в который раз попытался вспомнить тот сложный Знак, которым была запечатана дверь в подвал, точнее - систему различных символов, которую нужно вспомнить, чтобы освободиться... Но вспомнить Знак он не мог!
И бессмысленно молить богов о спасении. Дариос слишком хорошо знал, как откликнется Великое Заклятье, запечатавшее вход в подвал, если кто-то попытается открыть этот вход силой...
***
Лало отлично понимал: он спит и ему снится сон, ибо сейчас он снова мог видеть. В этих снах зрение у него было настолько острым, каким никогда не было прежде - ни наяву, ни во сне! - до того, как он ослеп. В своих теперешних снах он мог сколько угодно бродить по Санктуарию, невидимый и совершенно неуязвимый, не зная усталости, словно вся та энергия, что в течение дня копилась в нем, не находя выхода, устремлялась наружу во время этих ночных скитаний - ночными, впрочем, их можно было назвать только потому, что сны приходили к Лало ночью.
Ведь уснув, он попадал в самое разное время суток, мог вернуться, например, в собственное прошлое, или же оказаться среди совершенно незнакомых ему прежде людей, или же участвовать в событиях, которых никогда не переживал прежде и которые не смог бы объяснить, проснувшись. Однако он и не пытался вспоминать о своих видениях в те часы, когда бодрствовал. Слишком это было бы мучительно.
Сейчас ему снилось утро. Солнечные лучи освещали лица юных, с радостью и надеждой проснувшихся навстречу новому дню, и безжалостно высвечивали на лицах представителей старшего поколения каждую морщинку и тень, свидетельства богатого жизненного опыта. Но утренний воздух был так упоительно свеж и купола храмов так восхитительно сверкали на солнце, что Лало на миг даже показалось, что он вернулся в дни собственной юности, в те времена, когда город процветал и богател, когда туда непрерывно стекались огромные караваны торговцев... Но, приглядевшись повнимательнее, он заметил знакомые старые трещины в стенах домов, которые тщетно пытались скрыть с помощью новой краски и позолоты, а чуть поодаль увидел на фоне ясного неба полуразрушенное здание Гильдии Магов. Значит, это либо настоящее, либо, возможно, недалекое будущее (городская стена вдали показалась ему существенно более высокой, чем он ее помнил).
Несмотря на столь ранний час, возле развалин Гильдии царило оживление... Подойдя ближе, Лало заметил знакомую кудрявую голову своего сына Ведемира, окруженного целой толпой приятелей по гарнизону. Все это были высокие, сильные, загорелые молодые мужчины; они, добродушно посмеиваясь и отпуская в адрес друг друга непристойные шуточки, были вооружены отнюдь не мечами и пиками, а кирками и заступами. Ведемир тщетно пытался придать своему отряду сколько-нибудь организованный вид.
Невдалеке Лало увидел свою дочь Ванду и рядом с ней еще одну девушку, светло-каштановые блестящие волосы которой были прикрыты легким шарфом. "Да это же Райан!" - подумал вдруг Лало, абсолютно уверенный, что прав. Но почему он так в этом уверен?
Художник подошел к девушкам и громко поздоровался с ними, но они смотрели сквозь него. Ведь они были в той же степени не способны увидеть сейчас его дух, в какой и он не был способен разглядеть их своими незрячими глазами, когда они приходили днем навестить его.
"Быть зрячим и уметь видеть - это совсем не обязательно одно и то же..." Осознание этого факта пришло к Лало, точно ответ на какой-то давно мучивший его вопрос... Он был уже совсем близок к пониманию данной истины, когда ход его мыслей нарушил громкий крик. Солдаты гарнизона яростно сражались с обломками камней, завалившими вход в главный зал Гильдии.
Густое облако пыли взметнулось в воздух - это удалось сдвинуть с места первую из каменных глыб. Лало увидел, как подхваченные ветром пылинки превратились в некое подобие странных фигур, похожих на человеческие, хотя вряд ли у обычного человека нашлись бы слова для описания этих существ. Сотканные из пыли фигуры эти некоторое время повисели в воздухе над работающими людьми, потом ветер подхватил их и унес прочь. Лало так и не понял, что это: игра света и теней или же ему удалось увидеть те магические силы, что связаны с этими развалинами?
Он действительно ВИДЕЛ это?.. Или же эти образы подсказало ему внутреннее видение художника?
Первый успех окрылил работников. Острыми кирками они ловко рубили глыбы на более мелкие куски, которые можно было отнести в сторону. Вскоре под завалом показалась земля. Раздался чей-то крик, и все сгрудились возле видневшегося среди обломков проема в стене.
- Что они там нашли? - спросила Ванда подругу.
- Прямо под главным залом должна быть лестница, ведущая в подвалы, взволнованно ответила Райан. - Дариос не раз хвастался, что знает туда дорогу... Наверное, мне не следовало бы говорить об этом... Но ему же всегда так хотелось "произвести впечатление", хотя в том совершенно не было никакой нужды...
- Что ж, возможно именно несдержанность и спасет ему жизнь, - сказала Ванда. - Скажи: если его найдут живым, как ты поступишь с Ведемиром?
Райан вспыхнула и слегка пожала плечами:
- Не знаю. Я их обоих люблю.., ну как тебе это объяснить... все дело в том, что люблю я их по-разному, понимаешь?
- Нет. - Ванда покачала головой. - Я ведь еще ни разу не была ни в кого влюблена, а уж чтобы любить сразу двоих... Может, тут как раз мне больше повезло... Ой, посмотри... - вдруг воскликнула она. - Они, кажется, откопали дверь!
Раскопки у проема в стене не прекращались ни на минуту, и, когда откатили последнюю глыбу, Лало увидел довольно гладкую каменную плиту, абсолютно целую и украшенную сложным переплетением неких символов. Он подошел поближе, желая рассмотреть знаки, но они были ему неизвестны. Но, всматриваясь в эти волнистые линии и острые углы, он чувствовал, как в душе у него зашевелились некие воспоминания. Может, он видел нечто подобное у Инаса Йорла?
Однако времени рассмотреть Знак как следует ему не хватило:
Ведемир размахнулся киркой и что было силы ударил по закрывавшей вход каменной плите.
Из-под загадочного символа брызнул ослепительный лиловый свет. Лало успел еще услышать оглушительный грохот падающих камней, пронзительные человеческие крики и угрожающий шорох осыпающейся земли. Его собственный вопль ужаса слился с воплями множества других людей, но что было дальше, он уже не видел: могучий порыв ветра подхватил его и понес прочь.
Все вокруг заволокло странной пеленой, но мысленным взором он все еще видел тот Знак, начертанный на плите и окруженный ослепительным лиловым сиянием.
***
- Ведемир! Ах, Ведемир!
Горестный крик рвался у Лало из горла. Он сражался с проклятой тьмой, пока беспорядочно мечущиеся руки его не наткнулись на что-то большое, мягкое и теплое. Кто-то нежно обнял его, прижал к себе, и постепенно он начал успокаиваться, дыхание стало ровнее. Ему не нужно было видеть, кто обнимал его: он и так это знал. Со вздохом, похожим на рыдание, Лало склонил голову на грудь Джиллы и вдохнул знакомый милый запах ее волос.
- Все хорошо... Я здесь, с тобой.., успокойся, любовь моя... это всего лишь сон... - Джилла гладила его по спине, словно ребенка. В окна лился прохладный воздух, и Лало догадался, что ночь еще не кончилась. Вдали слышался лай сторожевого пса, откуда-то со стороны Лабиринта донесся пронзительный крик и тотчас же смолк.
- Сон... - пробормотал он. - Великие боги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31