Понимание природы инфляции больше не ученая роскошь остепененных господ - это необходимость. Кто и что отвечает за наши деньги? И кому выгодны простые ответы из либеральных учебников?
30 сентября Институт глобализации и социальных движений (ИГСО) представил свой второй по счету с начала кризиса экономический доклад - «Природа мировой инфляции». Он посвящался проблеме ценовой динамики. Доклад обрушивался с критикой на либеральные аксиомы относительно денежного обращения, выдвигал на первый план ответственность государственной политики и финансового капитала за потребительскую инфляцию в мире. Один из выводов гласил: общее сокращение спроса в экономике создает условия не только для падения цен на товары не находящие сбыта, но и для взлета цен на товары сравнительно устойчивого сбыта - потребительские товары. И чем более масштабным оказывается сокращение рынка, тем большим должен оказываться рост цен там, где остался покупатель.
Доклад ИГСО посягнул на либеральную святыню, представление о том, что падение совокупного спроса не может вызывать рост цен. Миллионы специалистов на планете с университетской скамьи приучены думать, что инфляция порождается высоким платежеспособным спросом населения. Общеустановленным считается также, что социальные расходы государства через рост пенсий, пособий и зарплат создают инфляцию. Между тем как на современном уровне развития производства повышение спроса рождает удовлетворяющее его предложение; увеличение производства оказывается возможным благодаря технике. Лишь в доиндустриальную эпоху «либеральный закон» мог работать идеально. В наши дни повышение спроса рождает рост цен лишь в условиях объективно ограниченной возможности предложения товара, как это происходило с нефтью и газом накануне кризиса.
Вопрос инфляции считался разрешенным неолиберальными «гениями». Он был просто изложен и ясен всем. Иное дело, что «ясность» происходила из крайней упрощенности. Процессы денежного обращения наполовину сознательно и наполовину бессознательно вульгаризировались. Первое - происходило от желания угодить заказчику: неолиберальные «ученые», прежде всего, являлись идеологами обслуживающими крупный капитал. Второе - порождалось непониманием; экономисты сами себя запутывали. Так они вводили маскирующие действительность понятия, но при этом теряли возможность (пользуясь ими) понимать реальные монетарные процессы. Касательно природы инфляции важна категория денежной массы. В классической либеральной теории она понимается крайне размыто, а не как масса единых денежных знаков находящихся в обращении (рублей - в РФ, долларов - в США).
Доклад Института в первый период публикации породил не только интерес, пассивное отторжение либеральных читателей, но также и резкую критику за «не научность». Именно на проблемах поднятых последней необходимо остановиться, чтобы еще полнее представить процессы денежного обращения. Основной упрек авторам доклада звучал на редкость ожидаемо и просто: разве не известно, что большой спрос рождает большие цены, снижение его приводит к падению цен? Разве не заполнены графиками таких зависимостей современные экономические учебники? Ответ мог быть лишь один: либеральные экономисты рассматривают инфляцию только в статике. Взгляд этот уже приобрел черты классического, так и оставшись ограниченным. Между тем существует и динамика. Пропускать ее научной экономической теории нельзя.
Сокращение спроса действительно порождает снижение цен. Но на этом неолиберальный анализ делает остановку. Он ограничивается фиксацией статики. В динамике (реальности, пускай еще только начавшей реализовываться в настоящем кризисе) процессы протекают сложнее. Цены падают до ликвидации товарных заторов, пока излишки не будут распроданы. Там где оных нет (т.е. там, где спрос не просел радикально) цены растут. Так хлеб и мыло дорожают в то самое время, когда быстро дешевеет одежда и сложное оборудование. Официальная статистика фиксирует замедление инфляции, на деле потребительская инфляция остается серьезной проблемой.
Сложив низкие цены товаров застрявших на рынке, не находящих сбыта, и возросшие цены на потребительские товары официальная статистика легко может констатировать снижение инфляции или, свыше того, снижение цен - дефляцию. Показатели за год тем самым, как мы это видим в РФ, приводятся к самому приятному выражению. В то же время население фиксирует значительный рост цен за истекший период.
Либеральные аксиомы привычны миллионам людей. Их проходят в университетах. На них ссылаются «видные экономисты» и чиновники. Даже в обывательское сознание проникло представление, будто рост доходов населения неминуемо порождает рост цен, в то время как порождаться может и их падение. Предложение догоняет спрос, а рост объемов производства снижает себестоимость единицы товара. Либералы как правительственные так и «научные» спекулируют ошибками в своих формулах, сознавая, разумеется, частичную умышленность собственных заблуждений. Однако понимание механизмов современной инфляции требует разрыва с привычками, запечатленными в экономических книгах и доверчивых головах.
Кризис порождает падение спроса: снижаются зарплаты; теряя работу, люди теряют и заработок; девальвации обесценивают доходы потребителей. Настает время распродаж. Вслед за ликвидацией товарных заторов обнаруживается сокращение потребительского рынка, что порождает сжатие товарного рынка в целом - уменьшается предложение. То есть масса реализуемых за год товаров снижается, в то время как денежная масса сохранилась прежней либо усилиями властей возросла. Под денежной массой понимается масса национальных денег находящихся в обращении, золото и валюты других стран не учитываются. Произошедшие изменения создают условия для усиления инфляции по мере углубления спада, что в истории неоднократно происходило. Достаточно посмотреть, что сделала с долларом Великая депрессия заодно с эмиссионной политикой президента Гувера.
Двухлетняя борьба неолиберальных правительств с хозяйственным кризисом привела к любопытным переменам. В результате нее происходит перераспределение денежной массы в экономике (не только российской, но и мировой) от наемных работников и одновременно основных потребителей к «продавцам», большому бизнесу. На это направлены все антикризисные субсидии финансовым корпорациям. Потребители делаются слабее, а «продавцы» (вся коммерческая надстройка) не могут окончательно решить финансовых проблем, поскольку причина их в ослаблении рынка. Они государственными деньгами расплачиваются по долгам, восстанавливают оборотный капитал, но от этого трудности ведения дел не проходят.
Достаточно взглянуть на русское автомобилестроение. Компании этого сектора получили огромные деньги, они смогли облегчить тяжесть долгов, но так и остались убыточными. Накачка компаний государственными средствами проблем отрасли не решила и не решит. На инфляцию же увольнения влияют - еще более сокращается внутренний рынок. Автомобили наряду с домами всегда оставались на ценовой вершине потребительской пирамиды. Без наличия необходимых средств у покупателей, они не могут продаваться. Ситуацию не в силах изменить новые модели автомобилей, если только их появление не означает существенное удешевление продукта.
Перспектива российской экономики ясна. Строительная отрасль и автомобилестроение дают пример того, что ожидает со временем другие сферы производства, по мере того как они лишатся большой доли покупателей. Причем, каждый раз проблемы в одной отрасли будут порождать проблемы в других отраслях. Увольнения и урезания зарплат пока они продолжаются, останутся гарантами продолжения спада.
Снижение объемов продаж оборачивается для каждого предприятия ростом себестоимости единицы товара: массовое производство всегда дешевле серийного. И хотя этот фактор может частично перекрываться падением оплаты труда, никогда нельзя забывать, что предприятия вынуждены содержать помещения, оборудование, а часто и штат адекватный для большего объема сбыта. Все эти издержки не могут не отражаться на себестоимости выпускаемого продукта.
Сейчас ФРС США активно эмитирует доллар. Механизм Бена Бернанке таков: увеличивать денежную массу на фоне падения продаж, то есть до поры до времени незаметно. Кажется, будто этого не происходит, так как цены на многие товары должны пока снижаться из-за падения спроса при переполненности складов. Но следующая фаза будет состоять в росте цен. Анализируя ситуацию в целом и заглядывая вперед, это можно утверждать с большой долей уверенности. О мечте, что кризис вскоре подойдет к концу не стоит вспоминать. Она никак не обоснована объективно. Лишь работающие на правительство эксперты могут утверждать, что кризис вскоре подойдет к концу. Все это такая же иллюзия, как и «пройденное дно».
Странное возмущение критиков Доклада об инфляции вызвал анализ причин «исчезновения» денег. С приходом кризиса обилие платежных средств у компаний сменилось их хронической нехваткой, причем, чем больше государства восстанавливали искусственно платежеспособность банков, тем хуже становилась со временем ситуация. Деньги никуда не исчезали из экономики (хотя они и «прятались», термин Маркса). Они лишь переставали при вложении возвращаться в прежнем объеме.
Падение потребительских продаж оборачивается проблемами с возвратом вложенных компаниями средств, что порождает проблемы по всей экономической цепи - от маленького магазина до фабрики и гигантского банка. Все это продемонстрировал уже первый год нового большого мирового кризиса. Власти пытаются решать проблему с обратного конца. Они раздают средства компаниям, что никак проблемы не устраняет.
Даже когда крах либеральной экономической теории сделается очевидным для всех, ее творцы и фанатичные приверженцы никогда не признают, что покупательная сила современных денег определяется наличием товаров. И только предмет находящий сбыт может так именоваться. Настоящий кризис все более превращает производимые предметы в не товары, то есть в то, что не находит на рынке покупателя. Не имеющие сбыта вещи на рынке не подкрепляют деньги, что делает их более слабыми с покупательной точки зрения. Современная государственная банкнота обладает ничтожной самостоятельной стоимостью (ее стоимость, говоря крайне упрощенно, - печать, бумага и краска; затраченный на производство одной банкноты труд ничтожен).
Вес денег на рынке зависит от товаров, что на них можно приобрести. Однако сами покупки определяются теми, у кого эти деньги находится в руках. В конечном счете, если потенциальный покупатель базисных для экономики (потребительских) товаров лишен средств, чтобы приобретать нужные ему вещи, то преображение сырья и оборудования теряет для производителей смысл. Бессмысленной делается скупка бумаг тех предприятий, что идут ко дну из-за потери сбыта. Так ослабление потребителей приводит к ослаблению денег: на товары продолжающие сбываться взлетают цены, ибо все капиталы устремляются из экономической пустыни в сохранившиеся рыночные оазисы. Без платежеспособного спроса всякое производство и торговля теряют смысл, а наличие у бизнеса огромных средств (часто полученных от государства) ничего не меняет к лучшему. Кризис продолжается.
Экономика не имеет единой теории. Либеральное, абстрактно-рыночное учение никогда не одерживало научной победы над конкурирующими теориями. Маркс и Кондратьев одинаково записаны им в аутсайдеры без всяких научных оснований. Университетские занятия по экономике превращены в способ пропаганды неолиберальной идеологии. Догматы заучиваются, но все более опровергаются жизнью.
Кейнс утверждал: когда нищающие потребители начинает отказываться от дорогих продуктов в пользу более дешевых, то к уже существующим потребителям дешевого продукта добавляются новые потребители. Они изменяют свою структуру потребления. Спрос на дешевые товары растет, а в результате увеличивается цена на них. Повышение спроса повышает цены - этот принцип признается базовым господствующей экономической теорией. Но как показывают прежние кризисы, потребительская инфляция оказывается большей, чем это могло бы быть допусти мы хоть на миг мысль, будто повышение спроса перестало рождать рост предложения.
В условиях сжатия рынка одновременно с потребителем в направлении наиболее необходимых, дешевых и наиболее востребованных товаров движутся капиталы. Им нужно приложение и прибыль, они и подталкивают цены вверх. Процесс этот не линеен: даже в сегментах «здорового спроса» возникают периоды обвала продаж, когда наличие нераспроданного излишка тянет цены вниз. Фазы снижения и повышения цен чередуются. Самого высокого уровня цен (за сравнительно стабильно реализуемые товары) экономика достигает в момент наиболее глубокого падения, когда денег в обращении много, у покупателей их мало и товаров продается мало. Наблюдать подобную ситуацию можно, прежде всего, в ходе больших кризисов, например кризиса 1929-1933 годов.
Марксисты и либералы-рыночники совершенно по-разному понимают, что есть масса денег в экономике. Для первых это только находящиеся в обращении денежные средства. В общепринятой неолиберальной практике денежной массой именуется сумма наличных и безналичных денежных средств, а также других средств платежа. В одну кучу сложены и яйца и желтки из этих яиц, и воображаемые желтки (фиктивные деньги с банковских счетов). Все эти вещи должны быть разведены, ибо иначе невозможно понять многие процессы. Так наряду с государственными деньгами почти всегда существовали частные, «виртуальные» деньги. Это могли быть банкноты, векселя, некие частные расписки, используемые как средства платежа или даже иностранные деньги. Но все это являлось товаром по отношению к основным деньгам страны, а не подлежало суммированию в виде некой единой массы. Прибегая к такой операции, либералы-каноники, установившие эти нормы, одновременно демонстрировали непонимание подлинных процессов денежного обращения и стремились их скрыть, в интересах своего класса.
Настоящий кризис, еще только пугающий инфляцией, но не показавший ее силу, начался в 2008 году с окончания кредитного бума. Распространение потребительских кредитов являлось не симптомом процветания, а знаком надвигающегося крушения. Государства эмитируют национальные валюты. Они стремятся к восстановлению утрачиваемых банками капиталов, полагая, что несут им спасение. На деле неолиберальные правительства вредят кредитной отрасли, как и экономике. Постоянно восстанавливая потери банков-гигантов, власти различных стран сдерживают естественный ход событий, обязанный скорректировать ситуацию. Банки все равно получат удар от кризиса, но рост денежной массы созданной во имя их оздоровления явится мощным усилителем инфляции. Она способствует достижению кризисом большей глубины. Нынешний курс «спасения экономик» еще будет признан не только противоречивым, но преступным и вредным.
Перспектива инфляции неотделима от углубления кризиса. Все это еще впереди. Анализ ИГСО относительно цен и денежного обращения является неожиданным с точки зрения принятых неолиберальных аксиом. Увы, действительность сложнее принятых представлений.
Полемика о кризисе и инфляции имеет общественное значение и сколь бы «поверхностными» ни казались ученым либералам идеи левых экономистов, они делаются необходимыми объективно. Мир вступил не просто в экономический кризис, он не переживает обычной рецессии. Идет ломка фундамента неолиберализма, созданного в три последних десятилетия. Подготовляется изменение надстройки, о чем могут еще даже не помышлять массы тех, кому предстоит эта работа.
Кризис глобального капитализма рождает кризис множества аспектов общественной жизни. То за что еще недавно давались нобелевские премии по экономике выглядит глупым. В обществе просыпается интерес к переменам. Этим переменам есть место и в экономической теории.
Igso.ru
22.10.09
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
30 сентября Институт глобализации и социальных движений (ИГСО) представил свой второй по счету с начала кризиса экономический доклад - «Природа мировой инфляции». Он посвящался проблеме ценовой динамики. Доклад обрушивался с критикой на либеральные аксиомы относительно денежного обращения, выдвигал на первый план ответственность государственной политики и финансового капитала за потребительскую инфляцию в мире. Один из выводов гласил: общее сокращение спроса в экономике создает условия не только для падения цен на товары не находящие сбыта, но и для взлета цен на товары сравнительно устойчивого сбыта - потребительские товары. И чем более масштабным оказывается сокращение рынка, тем большим должен оказываться рост цен там, где остался покупатель.
Доклад ИГСО посягнул на либеральную святыню, представление о том, что падение совокупного спроса не может вызывать рост цен. Миллионы специалистов на планете с университетской скамьи приучены думать, что инфляция порождается высоким платежеспособным спросом населения. Общеустановленным считается также, что социальные расходы государства через рост пенсий, пособий и зарплат создают инфляцию. Между тем как на современном уровне развития производства повышение спроса рождает удовлетворяющее его предложение; увеличение производства оказывается возможным благодаря технике. Лишь в доиндустриальную эпоху «либеральный закон» мог работать идеально. В наши дни повышение спроса рождает рост цен лишь в условиях объективно ограниченной возможности предложения товара, как это происходило с нефтью и газом накануне кризиса.
Вопрос инфляции считался разрешенным неолиберальными «гениями». Он был просто изложен и ясен всем. Иное дело, что «ясность» происходила из крайней упрощенности. Процессы денежного обращения наполовину сознательно и наполовину бессознательно вульгаризировались. Первое - происходило от желания угодить заказчику: неолиберальные «ученые», прежде всего, являлись идеологами обслуживающими крупный капитал. Второе - порождалось непониманием; экономисты сами себя запутывали. Так они вводили маскирующие действительность понятия, но при этом теряли возможность (пользуясь ими) понимать реальные монетарные процессы. Касательно природы инфляции важна категория денежной массы. В классической либеральной теории она понимается крайне размыто, а не как масса единых денежных знаков находящихся в обращении (рублей - в РФ, долларов - в США).
Доклад Института в первый период публикации породил не только интерес, пассивное отторжение либеральных читателей, но также и резкую критику за «не научность». Именно на проблемах поднятых последней необходимо остановиться, чтобы еще полнее представить процессы денежного обращения. Основной упрек авторам доклада звучал на редкость ожидаемо и просто: разве не известно, что большой спрос рождает большие цены, снижение его приводит к падению цен? Разве не заполнены графиками таких зависимостей современные экономические учебники? Ответ мог быть лишь один: либеральные экономисты рассматривают инфляцию только в статике. Взгляд этот уже приобрел черты классического, так и оставшись ограниченным. Между тем существует и динамика. Пропускать ее научной экономической теории нельзя.
Сокращение спроса действительно порождает снижение цен. Но на этом неолиберальный анализ делает остановку. Он ограничивается фиксацией статики. В динамике (реальности, пускай еще только начавшей реализовываться в настоящем кризисе) процессы протекают сложнее. Цены падают до ликвидации товарных заторов, пока излишки не будут распроданы. Там где оных нет (т.е. там, где спрос не просел радикально) цены растут. Так хлеб и мыло дорожают в то самое время, когда быстро дешевеет одежда и сложное оборудование. Официальная статистика фиксирует замедление инфляции, на деле потребительская инфляция остается серьезной проблемой.
Сложив низкие цены товаров застрявших на рынке, не находящих сбыта, и возросшие цены на потребительские товары официальная статистика легко может констатировать снижение инфляции или, свыше того, снижение цен - дефляцию. Показатели за год тем самым, как мы это видим в РФ, приводятся к самому приятному выражению. В то же время население фиксирует значительный рост цен за истекший период.
Либеральные аксиомы привычны миллионам людей. Их проходят в университетах. На них ссылаются «видные экономисты» и чиновники. Даже в обывательское сознание проникло представление, будто рост доходов населения неминуемо порождает рост цен, в то время как порождаться может и их падение. Предложение догоняет спрос, а рост объемов производства снижает себестоимость единицы товара. Либералы как правительственные так и «научные» спекулируют ошибками в своих формулах, сознавая, разумеется, частичную умышленность собственных заблуждений. Однако понимание механизмов современной инфляции требует разрыва с привычками, запечатленными в экономических книгах и доверчивых головах.
Кризис порождает падение спроса: снижаются зарплаты; теряя работу, люди теряют и заработок; девальвации обесценивают доходы потребителей. Настает время распродаж. Вслед за ликвидацией товарных заторов обнаруживается сокращение потребительского рынка, что порождает сжатие товарного рынка в целом - уменьшается предложение. То есть масса реализуемых за год товаров снижается, в то время как денежная масса сохранилась прежней либо усилиями властей возросла. Под денежной массой понимается масса национальных денег находящихся в обращении, золото и валюты других стран не учитываются. Произошедшие изменения создают условия для усиления инфляции по мере углубления спада, что в истории неоднократно происходило. Достаточно посмотреть, что сделала с долларом Великая депрессия заодно с эмиссионной политикой президента Гувера.
Двухлетняя борьба неолиберальных правительств с хозяйственным кризисом привела к любопытным переменам. В результате нее происходит перераспределение денежной массы в экономике (не только российской, но и мировой) от наемных работников и одновременно основных потребителей к «продавцам», большому бизнесу. На это направлены все антикризисные субсидии финансовым корпорациям. Потребители делаются слабее, а «продавцы» (вся коммерческая надстройка) не могут окончательно решить финансовых проблем, поскольку причина их в ослаблении рынка. Они государственными деньгами расплачиваются по долгам, восстанавливают оборотный капитал, но от этого трудности ведения дел не проходят.
Достаточно взглянуть на русское автомобилестроение. Компании этого сектора получили огромные деньги, они смогли облегчить тяжесть долгов, но так и остались убыточными. Накачка компаний государственными средствами проблем отрасли не решила и не решит. На инфляцию же увольнения влияют - еще более сокращается внутренний рынок. Автомобили наряду с домами всегда оставались на ценовой вершине потребительской пирамиды. Без наличия необходимых средств у покупателей, они не могут продаваться. Ситуацию не в силах изменить новые модели автомобилей, если только их появление не означает существенное удешевление продукта.
Перспектива российской экономики ясна. Строительная отрасль и автомобилестроение дают пример того, что ожидает со временем другие сферы производства, по мере того как они лишатся большой доли покупателей. Причем, каждый раз проблемы в одной отрасли будут порождать проблемы в других отраслях. Увольнения и урезания зарплат пока они продолжаются, останутся гарантами продолжения спада.
Снижение объемов продаж оборачивается для каждого предприятия ростом себестоимости единицы товара: массовое производство всегда дешевле серийного. И хотя этот фактор может частично перекрываться падением оплаты труда, никогда нельзя забывать, что предприятия вынуждены содержать помещения, оборудование, а часто и штат адекватный для большего объема сбыта. Все эти издержки не могут не отражаться на себестоимости выпускаемого продукта.
Сейчас ФРС США активно эмитирует доллар. Механизм Бена Бернанке таков: увеличивать денежную массу на фоне падения продаж, то есть до поры до времени незаметно. Кажется, будто этого не происходит, так как цены на многие товары должны пока снижаться из-за падения спроса при переполненности складов. Но следующая фаза будет состоять в росте цен. Анализируя ситуацию в целом и заглядывая вперед, это можно утверждать с большой долей уверенности. О мечте, что кризис вскоре подойдет к концу не стоит вспоминать. Она никак не обоснована объективно. Лишь работающие на правительство эксперты могут утверждать, что кризис вскоре подойдет к концу. Все это такая же иллюзия, как и «пройденное дно».
Странное возмущение критиков Доклада об инфляции вызвал анализ причин «исчезновения» денег. С приходом кризиса обилие платежных средств у компаний сменилось их хронической нехваткой, причем, чем больше государства восстанавливали искусственно платежеспособность банков, тем хуже становилась со временем ситуация. Деньги никуда не исчезали из экономики (хотя они и «прятались», термин Маркса). Они лишь переставали при вложении возвращаться в прежнем объеме.
Падение потребительских продаж оборачивается проблемами с возвратом вложенных компаниями средств, что порождает проблемы по всей экономической цепи - от маленького магазина до фабрики и гигантского банка. Все это продемонстрировал уже первый год нового большого мирового кризиса. Власти пытаются решать проблему с обратного конца. Они раздают средства компаниям, что никак проблемы не устраняет.
Даже когда крах либеральной экономической теории сделается очевидным для всех, ее творцы и фанатичные приверженцы никогда не признают, что покупательная сила современных денег определяется наличием товаров. И только предмет находящий сбыт может так именоваться. Настоящий кризис все более превращает производимые предметы в не товары, то есть в то, что не находит на рынке покупателя. Не имеющие сбыта вещи на рынке не подкрепляют деньги, что делает их более слабыми с покупательной точки зрения. Современная государственная банкнота обладает ничтожной самостоятельной стоимостью (ее стоимость, говоря крайне упрощенно, - печать, бумага и краска; затраченный на производство одной банкноты труд ничтожен).
Вес денег на рынке зависит от товаров, что на них можно приобрести. Однако сами покупки определяются теми, у кого эти деньги находится в руках. В конечном счете, если потенциальный покупатель базисных для экономики (потребительских) товаров лишен средств, чтобы приобретать нужные ему вещи, то преображение сырья и оборудования теряет для производителей смысл. Бессмысленной делается скупка бумаг тех предприятий, что идут ко дну из-за потери сбыта. Так ослабление потребителей приводит к ослаблению денег: на товары продолжающие сбываться взлетают цены, ибо все капиталы устремляются из экономической пустыни в сохранившиеся рыночные оазисы. Без платежеспособного спроса всякое производство и торговля теряют смысл, а наличие у бизнеса огромных средств (часто полученных от государства) ничего не меняет к лучшему. Кризис продолжается.
Экономика не имеет единой теории. Либеральное, абстрактно-рыночное учение никогда не одерживало научной победы над конкурирующими теориями. Маркс и Кондратьев одинаково записаны им в аутсайдеры без всяких научных оснований. Университетские занятия по экономике превращены в способ пропаганды неолиберальной идеологии. Догматы заучиваются, но все более опровергаются жизнью.
Кейнс утверждал: когда нищающие потребители начинает отказываться от дорогих продуктов в пользу более дешевых, то к уже существующим потребителям дешевого продукта добавляются новые потребители. Они изменяют свою структуру потребления. Спрос на дешевые товары растет, а в результате увеличивается цена на них. Повышение спроса повышает цены - этот принцип признается базовым господствующей экономической теорией. Но как показывают прежние кризисы, потребительская инфляция оказывается большей, чем это могло бы быть допусти мы хоть на миг мысль, будто повышение спроса перестало рождать рост предложения.
В условиях сжатия рынка одновременно с потребителем в направлении наиболее необходимых, дешевых и наиболее востребованных товаров движутся капиталы. Им нужно приложение и прибыль, они и подталкивают цены вверх. Процесс этот не линеен: даже в сегментах «здорового спроса» возникают периоды обвала продаж, когда наличие нераспроданного излишка тянет цены вниз. Фазы снижения и повышения цен чередуются. Самого высокого уровня цен (за сравнительно стабильно реализуемые товары) экономика достигает в момент наиболее глубокого падения, когда денег в обращении много, у покупателей их мало и товаров продается мало. Наблюдать подобную ситуацию можно, прежде всего, в ходе больших кризисов, например кризиса 1929-1933 годов.
Марксисты и либералы-рыночники совершенно по-разному понимают, что есть масса денег в экономике. Для первых это только находящиеся в обращении денежные средства. В общепринятой неолиберальной практике денежной массой именуется сумма наличных и безналичных денежных средств, а также других средств платежа. В одну кучу сложены и яйца и желтки из этих яиц, и воображаемые желтки (фиктивные деньги с банковских счетов). Все эти вещи должны быть разведены, ибо иначе невозможно понять многие процессы. Так наряду с государственными деньгами почти всегда существовали частные, «виртуальные» деньги. Это могли быть банкноты, векселя, некие частные расписки, используемые как средства платежа или даже иностранные деньги. Но все это являлось товаром по отношению к основным деньгам страны, а не подлежало суммированию в виде некой единой массы. Прибегая к такой операции, либералы-каноники, установившие эти нормы, одновременно демонстрировали непонимание подлинных процессов денежного обращения и стремились их скрыть, в интересах своего класса.
Настоящий кризис, еще только пугающий инфляцией, но не показавший ее силу, начался в 2008 году с окончания кредитного бума. Распространение потребительских кредитов являлось не симптомом процветания, а знаком надвигающегося крушения. Государства эмитируют национальные валюты. Они стремятся к восстановлению утрачиваемых банками капиталов, полагая, что несут им спасение. На деле неолиберальные правительства вредят кредитной отрасли, как и экономике. Постоянно восстанавливая потери банков-гигантов, власти различных стран сдерживают естественный ход событий, обязанный скорректировать ситуацию. Банки все равно получат удар от кризиса, но рост денежной массы созданной во имя их оздоровления явится мощным усилителем инфляции. Она способствует достижению кризисом большей глубины. Нынешний курс «спасения экономик» еще будет признан не только противоречивым, но преступным и вредным.
Перспектива инфляции неотделима от углубления кризиса. Все это еще впереди. Анализ ИГСО относительно цен и денежного обращения является неожиданным с точки зрения принятых неолиберальных аксиом. Увы, действительность сложнее принятых представлений.
Полемика о кризисе и инфляции имеет общественное значение и сколь бы «поверхностными» ни казались ученым либералам идеи левых экономистов, они делаются необходимыми объективно. Мир вступил не просто в экономический кризис, он не переживает обычной рецессии. Идет ломка фундамента неолиберализма, созданного в три последних десятилетия. Подготовляется изменение надстройки, о чем могут еще даже не помышлять массы тех, кому предстоит эта работа.
Кризис глобального капитализма рождает кризис множества аспектов общественной жизни. То за что еще недавно давались нобелевские премии по экономике выглядит глупым. В обществе просыпается интерес к переменам. Этим переменам есть место и в экономической теории.
Igso.ru
22.10.09
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73