и у меня к тебе есть одно предложение, которое, уверен, придется тебе по вкусу. Если мы верно поймем друг друга, то жизнь твоя не только не пострадает, а скорее изменится к лучшему. Но прежде расскажи о себе, я хочу, чтобы между нами не было никаких тайн, кроме той, что с этого дня будет нас объединять.
– А что мне вам рассказать, господин, – ответил Темпей, напуганный заявлениями неизвестного спартанца, добиравшегося в его лачугу почти от самой столицы, но и не менее озадаченный странным предложением, – я бедный сын горшечника, периек, который не очень стремился продолжать ремесло отца…
И Темпей рассказал часть своей жизни. Рассказ был сбивчивый и нервный, а сам лекарь во время него ходил кругами у очага, тряс бородой и размахивал руками, призывая в свидетели богов.
Как выяснилось, почти с самой юности Темпей хотел податься в лекари или ученые, ведь его страстью, которую он таил от людей, было не столько врачевательство с помощью трав, сколько химия – вернее та ее часть, которая относилась к горючим веществам. И, несмотря на то, что в Спарте подобные занятия не поощрялись и этому нигде не учили, Темпей с самого детства смешивал и поджигал разные травы со смолой, пытаясь найти состав, который будет гореть ярче дерева. И однажды случайно поджег лавку отца, из-за чего в Эпидавр-Лимере случился пожар, уничтоживший несколько соседних лавок и даже домов.
К счастью, отец, имевший еще трех сыновей, не выдал его старейшинам. А поняв, что горшечника из него не выйдет, разрешил непутевому сыну стать хотя бы врачевателем. И Темпей, втайне даже мечтавший сбежать из Спарты в Аргос или даже Афины, где, по слухам, врачевателей почитали не хуже богов, занялся изучением снадобий, подавшись в ученики к единственному местному лекарю Архою. Много дней они проводили вместе на прилегавших к Эпидавр-Лимере полях, разглядывая растения. Бродили по лесам, собирая коренья для отваров. За несколько лет Темпей многому научился, но своих тайных занятий не бросал. Он даже присмотрел для них укромный уголок, где и проводил свои первые опыты, не привлекавшие пока внимания окружающих.
– Я еще тогда случайно отыскал эту пещеру, – признался он, – но боялся жить среди диких зверей.
Лекарь в Эпидавр-Лимере, надо сказать, обслуживал в основном воинов и наиболее зажиточных периеков, а остальных гнал прочь с порога. И Темпей все время ссорился с ним, ведь по доброте душевной, обычно не свойственной обитателям Спарты, он был уверен, что им всем можно помочь. Между тем лекарь стоял на своем и снадобий не давал. И вот однажды Темпей, не выдержав, тайно дал больному пастуху собственноручно изготовленное снадобье. Помогло. Затем дал другому. И вскоре у него появилась собственная тайная «клиентура», которая расплачивалась с ним, чем могла. В основном едой. Впрочем, он и не требовал за свои услуги какой-либо платы. Юный Темпей не переставал изобретать новые лекарства, не ограничиваясь теми, что изучил под руководством Архоя, а с появлением пациентов ему представилась отличная возможность их испытывать. И вскоре он добился больших успехов и стал врачевать лучше своего учителя. За что был неоднократно бит палками завистливым Архоем, мечтавшим как можно дольше держать его только в подмастерьях.
Однако время пришло, и Темпей стал лекарем. Но в силу природной доброты несколько лет продолжал лечить всех, невзирая на чины и звания. За что и поплатился, в конце концов. Узнав, что Темпей тайно вылечил приговоренного к смерти старика, укравшего кувшин масла у одного из торговцев, Архой донес об этом старейшинам. Его бывший ученик был немедленно проклят и с позором выгнан из города, несмотря на мольбы отца, пытавшегося за него заступиться. Впрочем, заступничество отца все же помогло, и его не казнили, как того требовал главный лекарь Архой. Теперь же Темпею под страхом смертной казни было запрещено заниматься врачевательством в городе и окрестностях Эпидавр-Лимеры, и он потерял единственный источник существования.
– Впрочем, нет худа без добра, – грустно усмехнулся Темпей, скрестив руки на груди, – я поселился в этой пещере, где обитаю уже почти год, и могу заниматься своими опытами. Я достиг больших успехов. Моя горючая смесь стала вспыхивать гораздо сильнее после того, как я добавил в нее корни… одного дерева.
– Это мы видели, – подтвердил Тарас, отметив про себя, что состав смеси Темпей предпочитал держать в секрете, словно боялся конкуренции.
– Моя смесь дает большой жар и может размягчать даже металл. За это мастер Еврон из Прасий даже готов присылать мне еду, рискуя своим положением. Но он взамен может делать отличные мечи. А я никак не пойму, зачем моя смесь понадобилась вам, – проговорил Темпей, вглядываясь в лицо стоявшего перед ним гоплита, – ведь изготавливать мечи – дело периеков. А спартанцы не знают ремесел и умеют только драться. Им незачем знать секреты кузнецов, ведь и без того все здесь принадлежит спартанцам.
– Ты прав, врачеватель, – усмехнулся Тарас, – но я не затем пришел к тебе, чтобы узнать секрет изготовления лучших мечей. Меня занимает твое умение вызывать огонь путем смешения разных трав и смол. Я согласен с Евроном и считаю, что ты великий мастер в своем деле и достоин хорошей жизни.
– Вы смеетесь, господин, – проговорил Темпей, указав на свой оборванный гиматий, – я живу в лесу, среди зверей, подчас не имея куска хлеба и ожидая, что старейшины вот-вот пришлют за мной стражников и казнят за мои опыты с огнем. Они считают, что, даже находясь рядом с городом, а не в нем самом, я навлекаю на Эпидавр-Лимеры гнев богов. И я уверен – дни мои сочтены.
– Они глупы и не понимают, что твой огонь может стать лучшим оружием, чем самый острый меч или копье, – заметил Тарас, слегка скользнув взглядом по лицу молчаливого геронта, – надо только уметь применить его.
Темпей, осмелев, сделал несколько шагов навстречу спартанцу и с недоумением спросил:
– Кто вы, господин? – спросил он так, словно впервые только сейчас разглядел Тараса. – Ведь я и сам уже давно думаю о том, чтобы применить мою смесь на войне против врагов Спарты. Если ее запечатать в кувшин, то его можно бросать в фалангу гоплитов, вызывая панику, или за стены города, вызывая пожар. А если еще придумать огромный лук или что-то подобное, чтобы забрасывать горшки очень далеко, то смесь можно было бы использовать еще лучше.
«Интересные все-таки люди, эти гении, – подумал Тарас, вновь разглядывая Темпея, глаза которого уже горели, а мозг начал работать над почти сформулированной задачей, – сидит с голой задницей в глуши без жратвы, а думает только о том, как бы разработать супероружие для свой страны, представители которой его собираются со дня на день казнить».
– Скоро придумаем, – ошарашил его Тарас и продолжил удивлять алхимика странными словами: – Средства доставки, это моя проблема. А от тебя мне нужно большое количество таких горшков для метания. А еще лучше, если бы ты разработал состав, который не просто рождает огонь, а разрывает этот горшок изнутри. Время пока есть.
– Я уже начал думать над таким горшком, – неожиданно выпалил Темпей и, схватив факел, устремился с ним во вторую пещеру, едва не подпрыгивая от радости.
Там он с гордостью продемонстрировал спартанцу деревянную полку с углублениями, на которой лежало несколько горшков необычной формы, своим видом очень напоминавшие минометные мины.
– Ты сам изготовил эти горшки? – удивленно поднял глаза на врачевателя Тарас, взяв один из горшков. Подержал в руке и даже подкинул. Горшок был словно специально изготовлен для того, чтобы начинять его взрывчаткой. Пить, зато из него было не очень удобно.
– Я же все-таки сын горшечника, господин, – усмехнулся Темпей в полумраке пещеры, – хоть и не удавшийся. Тут рядом ручей, а на его берегах много глины. Это не сложно.
– Удобно держать и бросать тоже, – похвалил Тарас, укладывая «мину» обратно на полку, – но тяжеловат для ближнего боя.
Темпей кивнул так, словно понимал, о чем идет речь. А вот геронт, стоявший чуть позади, слушал обоих, как сумасшедших. Однако Поликарх был отнюдь не глуп и быстро осознал, – раз эти двое, впервые встретившись, сразу поняли друг друга, значит то, о чем они говорят, вполне может быть создано. И, вновь удивившись дару своего сына, лишний раз убедился в том, что не зря вызвался ему помогать.
Тарас услышал и увидел достаточно, чтобы убедиться в том, что нашел нужного человека. Оставалось обсудить детали тайного соглашения.
– Твою лабораторию… кхм, твое жилище надо бы перенести подальше в лес или повыше в горы, здесь ты слишком близко от проезжей дороги, тебя легко могут отыскать стражники из города. А я не хочу, чтобы мой мастер погиб раньше времени, – озвучил Тарас вслух свои планы, заметив, как просиял Темпей при слове «мастер», – ты не знаешь тут в глуши еще какой-нибудь пещеры? Такой, о которой бы люди из Эпидавр-Лимеры не подозревали.
– Я много лет брожу по этим горам, господин Гисандр, – ответил с готовностью Темпей, – и видел еще пару пещер в трех днях пути отсюда. Но это высоко в горах, на отрогах Парнона. Там нет дорог, зато растет много лекарственных трав.
– Вот и отлично, – кивнул Тарас, – тогда в ближайшие дни я пришлю к тебе нескольких слуг, которые помогут тебе переселиться туда.
Он помолчал немного и прошелся до последней пещеры, где обнаружил деревянный лежак из нарубленных стволов, на котором лежала какая-то дерюга. Похоже, здесь и коротал свои дни ученый алхимик.
– С этого дня я буду присылать тебе еду и все необходимое для работы, чтобы ты ни в чем не испытывал недостатка, – объявил Тарас, возвращаясь в большую пещеру. – А потом я вообще перевезу тебя к себе в имение, но пока еще рано. Лучше, если до поры о тебе никто не будет знать. А еще лучше…
Он резко обернулся к Темпею.
– Если пустить слух о том, что тебя сожрали дикие звери или укусила змея в лесу. В общем, ты пропал из этих мест навсегда.
– Старейшины и Архой будут только рады, узнав об этом, – горько усмехнулся Темпей, – да и многие горожане. Так что я не против новой жизни, лишь бы мне разрешили в ней заниматься любимым делом.
– Так ты готов послужить во славу Спарты и всей Греции, Темпей? – напрямик спросил Тарас, вперив взгляд в своего нового слугу. А в том, что они договорились, сомнений у него не осталось.
– Готов, – осторожно кивнул Темпей, озадаченный столь высокими мотивами.
– Вот и отлично. – Тарас направился к выходу. – Прощай. Через несколько дней к тебе прибудут мои слуги. А чтобы ты их узнал, одним из них будет вот он. Тем более что он один и знает дорогу сюда.
И Тарас указал на Этокла.
«Ты будешь моим секретным оружием, алхимик Темпей, – подумал Тарас, покидая пещеру, – которое сработает в нужную минуту. И тогда я покажу Спарте, что такое „новые технологии“».

Глава девятая
Выжженная земля

Посчитав потери, Тарас решил объединить свой поредевший отряд с отрядом Офриада. Хотя тот остался не очень доволен этим, но подчинился. Субординация среди спартанцев была железной. Особенно на войне.
Перегруппировав свои силы и спрятав тела убитых, насколько это было возможно, войско периеков двинулось дальше. Пока туман не рассеялся, они успели пересечь опасную долину, где могли повстречаться персы, и втянуться в расщелину, что вела вглубь отрогов.
«Впрочем, персы могут быть где угодно, – рассуждал Тарас, прыгая с камня на камень и вновь уводя свой отряд в горы, – они здесь повсюду и уже позади нас. Но вряд ли тратят время на то, чтобы обшарить отроги. Да и чего им опасаться, ведь никто пока про нас не знает, кроме мертвых эфиопов. Скорее всего, такие массы войск просто передвигаются по долинам. Так что, если уподобиться горным козлам, то какое-то время можно оставаться незамеченными».
Когда развиднелось и стало понятно, что впереди глухая узкая долина, с которой вправо и влево уводили вполне доступные перевалы, они продолжали движение, выслав вперед разведку из специально обученных периеков Тараса. Они шли так часа три, никого не встретив, и, поднявшись достаточно высоко, наконец остановились. Тарас разрешил привал, глянув мельком на изможденного алхимика, что брел в группе «спецназа» позади него. С этого места до перевалов, видневшихся по обе стороны, осталось рукой подать.
«Надо бы осмотреться, время не ждет, – решил Тарас, когда перевел дух и попил воды из бурдюка, – да сориентироваться в пространстве. Вон с той вершинки должен открываться отличный вид на соседнюю долину, где стоит лагерь Ксеркса».
– Эй, Никомед, – окликнул Тарас периека, вооруженного гастрафетом, – позови всех командиров отрядов. Возьми с собой Мегаклида и еще двадцать лучников. Мало ли что.
Его слуга кивнул, спрыгнул с камня, на котором сидел, и убежал выполнять приказание. Первым к месту сбора прибыл Офриад в сопровождении еще трех спартанцев. Посмотрев на подходивших следом лучников, он спросил:
– А зачем нам охрана? Разве появились персы?
– Мы идем на небольшую прогулку, Офриад, – ответил Тарас, поднимая свое копье и указывая им на ближайшую вершину. – А прогулка может оказаться веселой, ведь персы здесь повсюду.
– Ну, что же, – кивнул тот, поправляя ремешок шлема, – я люблю такие прогулки.
Когда явились все спартанцы, Тарас приказал им двигаться следом и направился к вершине. Спустя почти час они поднялись на один из отрогов. Тарас шел первым и потому первым увидел огромный лагерь персидской армии, раскинувшийся прямо под ними. «Вот это да», – не смог скрыть восхищения Тарас, останавливаясь на краю скалы и разглядывая тысячи шатров и палаток, усеявших все пространство за возведенным частоколом.
Остановившиеся рядом спартанцы тоже увидели лагерь. Прежде чем решить, что делать дальше, Тарас хотел своими глазами изучить противника и дать на него посмотреть гордым спартанцам, чтобы лучше понимали, с кем придется воевать. И те молча взирали на своих врагов, оперев копья о камни. Лучники замерли в отдалении.
Лагерь находился на небольшом возвышении посреди долины, перекрывая все продвижение на север Греции по этой дороге, и представлял собой не просто беспорядочное скопище шатров, как сначала думал Тарас, а был разделен на сектора проходами-улицами. Две из них были главными и, перекрещиваясь в центре лагеря, приводили к укрепленным воротам с башнями по краям. Вокруг лагеря был даже вырыт ров, правда, воды в нем не было. А кроме шатров для жилья, внутри имелось множество деревянных построек – бараков для скота, амбаров и конюшен. Из лагеря даже сюда доносился рев и ржание тысяч животных. По «улицам» лагеря в сторону ворот перемещались сотни персидских всадников и пехотинцев. А в правом углу, возле огромных бараков, Тарас заметил даже нескольких слонов, которых поили водой из специально вырытого и наполненного водоема.
«Сколько же народов привел на нас этот царь, – усмехнулся Тарас, подумав об эфиопах и еще раз удивившись собственной смелости, которая, казалось, граничила с безрассудством. Но отогнал эти мысли, вспомнив „успокаивающую“ цитату из прочитанного в прошлой жизни о персах: „Людей у них много, а мужей мало“, – ну, ничего, я тоже не лыком шит. Скоро этот Ксеркс узнает, что такое „специальная подготовка“».
Впитывая всю эту картину, залитую ярким солнцем, похожую на пестрый восточный халат, Тарас перевел взгляд налево, взглянув на дальний край долины. Там, неподалеку от главного лагеря, возвышался еще один поменьше, соединенный с ним длинными стенами. Он тоже был окружен частоколом, но внутри виднелось очень мало шатров. Все пространство занимали длинные амбары и хлева. Туда как раз заезжал целый поезд из подвод, груженных мешками. Охранялся этот лагерь, больше похожий на склад продовольствия для многотысячной армии, на первый взгляд из рук вон плохо. Всего сотни три копейщиков. Едва взглянув на него, Тарас призадумался. И вскоре поймал себя на желании немедленно атаковать и сжечь это хранилище, заставив ощутить прибывшую сюда многотысячную армию если не голод, то хотя бы нехватку продовольствия. Тот факт, что этот склад был просто частью большого лагеря, но с отдельным входом, его ничуть не останавливал. Конечно, случись что, подкрепление к персам могло подойти быстро, но если рассчитывать на внезапность…
Затем он вновь осмотрел дальние подступы к лагерю и увидел, что с севера долина расширяется и затем разделяется на два рукава, один из которых выходит прямо к морю. Даже отсюда можно было рассмотреть мачты вытащенных на берег кораблей, на которых приплыла сюда часть этого воинства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35