Но что именно произойдет — неизвестно, а вот если мы будем продолжать играть в эти игры, нас попросту убьют.
— Или мы убьем его, — возразил он упрямо.
— Из этого драндулета? Да, я, пожалуй, взялся бы, если бы не было Наташи и тебя. Но в тройную мишень очень трудно промахнуться, поверь. Я не хочу подставлять под удар тебя, а особенно Наташу. Поэтому я предлагаю оставить все, как есть, а самим отправляться в Крым. Впрочем, возможно, будет лучше, если мы разделимся и поедем в разные места, — добавил я не без тайного умысла.
— Нет, — повторил ДД. — Этот вариант не рассматривается. Дед умер не для того, чтобы мы прятались, как зайцы…
— А почему ты так уверен, что Хромец узнал, где спрятана Чаша? Это же, в конце концов, только предположения…
— Ты заходил в комнату, — мрачно сказал Лопухин. — Ты видел, что произошло с дедом. Ведь так?
— А ты откуда знаешь? — огрызнулся я. — Ты-то зашел позже…
— В щель было видно, как ты поправлял голову… Лица я не видел, но этого было вполне достаточно. Когда жрецы Аннунаков допрашивали мертвых с помощью электричества и магии, то трупы совершали конвульсивные движения, дергались, иногда даже вставали… У фон-Юнцта все это подробно описано, есть даже две гравюры, очень впечатляющие… Да, Хромец допрашивал деда, в этом я уверен.
Я вновь вспомнил широко раскрытые глаза старика и почувствовал, как холодная волна стремительно скатывается вниз по позвоночнику.
— Тогда почему он не узнал, где спрятана Чаша, у кого-нибудь из Итеру? У того же Ли Цюаня, например?
ДД сосредоточенно вертел в руках вилку.
— Понимаешь, — ответил он, наконец, — возможность вернуть видимость жизни в мертвое тело, насколько я понимаю, предоставляется не всегда. И особенно важна тут способность человека… ну, то есть умершего человека, сопротивляться насилию над его душой… астральным телом, Ка, называй, как хочешь. Обычный человек не может сопротивляться магу, это ему не по силам. Вот я, например, не могу сломать эту вилку, — он совершил несколько титанических усилий, но лишь слегка погнул металл. — А ты, например, можешь.
Он передал вилку мне и я, чуть поднапрягшись, переломил ее пополам. ДД обрадовался.
— Ну, так вот и Итеру. Они ведь тоже были магами, очень сильными магами, и их наверняка не так-то просто было вернуть в их мертвые тела. Служители культа вуду могут превращать других людей в зомби, но что-то я никогда не слышал, чтобы в зомби превратили самого такого колдуна…
— Допустим, — неохотно согласился я. — Ну и что из этого следует?
— Ментальный контроль, — не слушая меня, продолжал Лопухин. — Главное здесь — ментальный контроль. Мы не Итеру, мы не обладаем такой тренированной психикой, как они. Ни я, ни ты, ни мой дед ничего не смогли бы противопоставить Хромцу. Вот почему, нисколько не желая обидеть деда, я все же считаю, что он открыл Хромцу тайну Чаши.
— Но ты же сам уверял нас, что Хромец ни за какие коврижки не сунется в террариум, — возразил я, прекрасно зная, что он мне на это ответит. И он ответил:
— А что помешает ему нанять какого-нибудь змеелова и выкрасть Чашу чужими руками? Теперь, когда он знает, где она спрятана, дело только в подборе подходящей кандидатуры.
«И я даже знаю, кто рассматривался в качестве такой кандидатуры», — хотел добавить я, но вовремя сдержался.
— А если в дело вмешаемся мы, то ничто не помешает ему устранить нас и забрать Чашу уже отсюда. Или же, если мы успеем перепрятать ее, допросить наши трупы…
— Да, — не стал спорить ДД. — Такая опасность, к сожалению, существует. Однако, несмотря ни на что, я, как хранитель Чаши, считаю необходимым забрать ее из террариума, пока Хромец не добрался туда. Дальше будет видно, а пока нужно пойти и забрать ее. Если хочешь, можешь не принимать в этом участия, Ким, я думаю, даже дед не стал бы осуждать тебя…
Я поймал себя на мысли о том, что мне ужасно хочется воспользоваться последним предложением Лопухина. И я бы, ни секунды не задумываясь, воспользовался бы им, если бы не Наташа. Но Наташа спала в соседней комнате, и Хромец наверняка учитывал ее, расставляя фигуры для своей дьявольской партии. Я тихо выругался, достал записную книжку и пошел звонить Зурику…
Зурик сидел на крохотной Светкиной кухоньке, занимая своим телом половину ее объема и со страдальческим видом ковырял вилкой в тарелке с растекшимся холодцом. На столе, подоконнике и, частично, полу громоздились пустые стеклянные гильзы расстрелянных вчера боеприпасов. В раковине возвышалась титаническая гора грязной посуды, да и вообще следы вчерашнего кипежа были заметны всюду, куда только не падал взгляд.
— Здорово, Джокер, — приветствовал меня Зурик, делая слабую попытку привстать из-за стола, чтобы подать мне руку. — Ты извини, тут бардак у нас… — Он скривился и снова сел. — Привез чего-нибудь?
— Естественно, — сказал я, вынимая из сумки запаянную в прозрачный полиэтилен упаковку немецкого баночного пива. — Лечись на здоровье.
— О! — Зурик с неожиданной энергией подался ко мне, отчего его черно-желтый спортивный костюм подозрительно затрещал в плечах. — Ну, ты мужик, Джокер! Пиво в банках! Отлично!
Он богатырским движением разорвал упаковку и вытащил запотевший серебристый цилиндрик. Отодрал крышечку.
— Ох, — выдохнул он, ставя на стол пустую банку, — вот она, жизнь-то наша! Здорово, что приехал, Джокер. Есть будешь?
— Да нет, — сказал я. — Я вообще-то ненадолго. Мне помощь нужна.
Зурик, не глядя на меня, расправлялся со второй банкой. Выпил и снова ковырнул вилкой холодец.
— Что нужно-то? — неожиданно хмуро спросил он.
— Ничего сложного. Сможешь найти за пару часов двух-трех крепких ребят?
— Полрайона таких, — ответил Зурик по-прежнему хмуро.
— Я позвоню тебе днем, — продолжал я. — Скажу, куда надо подъехать. Вообще-то это будет зоопарк.
— Слона, что ли, красть собрался? — хмыкнул он.
— Типа того. Помнишь парня, с которым я был на карьерах?
— Длинного-то? — Зурик подумал и взял еще одну банку. — Помню. И Светка его до сих пор вспоминает.
— Он там будет. С девчонкой. Сможете пройти за ними так, чтобы они ничего не заметили?
— Джокер, — сказал Зурик тоскливо, — я в эти игры не играю. Ментам не стучу. Следить ни за кем не собираюсь… За пиво — спасибо.
— Дурак, — беззлобно сказал я. — Следить ни за кем не надо. Надо охранять.
— От кого? — вяло поинтересовался Зурик.
— Не знаю, — признался я. — Знаю, что в зоопарке они будут в опасности. Возможно, к ним попробуют прицепиться. Если так — отбейте их. Во всех других случаях старайтесь, чтобы они вас не заметили. Проводите их до моего дома, потом позвоните мне. Все. Сможешь?
Зурик подумал.
— А что это ты пиво-то не пьешь? — вдруг спросил он. — Ты пей, пей, а то я сейчас все выглотаю… Сушняк у меня.
Я взял одну банку и выжидательно повертел в руках.
— Поверь мне, Зурик, это действительно мне очень нужно. Я бы и сам справился, но буду занят в другом месте. А что касается вознаграждения, то цену можешь назначать сам.
Зурик поморщился.
— Я бы, Джокер, с тебя вообще ничего не взял, сам понимаешь… Но ребята любят пиво. Как насчет по две кати на рыло?
— Без базара, — сказал я, испытывая сильное облегчение. — Так, значит, договорились?
— Ментовка точно не завязана? — Зурик смотрел на меня так испытующе, что мне стало смешно: как будто он мог что-нибудь прочитать по моим глазам.
— Абсолютно, — подтвердил я. — Веришь?
— Я тебя знаю, Джокер, — ответил он. — Когда ты позвонишь?
— Часа через два, максимум — три. Будьте наготове. Да, если они вдруг разделятся… ну, поедут разными дорогами, вы должны будете разделиться тоже. И я прошу тебя, Зурик — иди за девушкой.
— Расслабься, — сказал Зурик. — Со мной не сдохнет.
Из Перово я электричкой добрался до Трех Вокзалов, доехал по кольцу до Краснопресненской и, выйдя на поверхность, направился в зоопарк. Был уже час дня.
В зоопарке я несколько раз прошелся по Новой территории, поглядывая на унылое желтоватое строение террариума и ведущие к нему подходы. Честно говоря, старое здание, сделанное в виде горы с пещерой, нравилось мне куда больше, может быть, потому, что я видел его пару раз в глубоком детстве, но это, имевшее вполне казенный вид, лучше подходило для моих сегодняшних целей. Завершив рекогносцировку, я отправился обратно на Старую территорию и, подойдя к хозяйственным постройкам с грозной табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», зашел в неказистый сарайчик. Там было полутемно и пахло мышами. У маленького окна стоял грубо сколоченный стол, вдоль стены тянулась массивная скамья, в углу были свалены какие-то проволочные мотки и куски жести. В сарайчике никого не было.
— Тебе кого? — спросил сзади низкий недружелюбный голос. Я обернулся. На пороге, заслоняя солнечный свет, стоял низкорослый и коренастый мужик в темно-синем халате уборщика. В руках у него был какой-то деревянный ящик.
— Вас, — сказал я и шагнул к нему, вытаскивая из кармана удостоверение. В свое время я понаделал таких удостоверений великое множество и могу теперь представляться сотрудником по крайней мере двадцати различных организаций, среди которых есть и очень солидные. На этот раз я выбрал удостоверение корреспондента газеты «Московский комсомолец». — Я журналист, мне поручено написать очерк о работе простых служащих Московского зоопарка. Читаете нашу газету?
— Читаю, — неодобрительно ответил мужик. — Чего про нас писать-то? Ну, дерьмо скребем. Больше писать и нечего.
— Простите, — я улыбнулся как можно шире, — как вас зовут?
— Иван Михалыч, — буркнул мужик. — Скребем дерьмо, и все. Чего писать-то?
— Иван Михалыч, у меня к вам будет одна просьба… Мой редактор хочет, чтобы я денек поработал в качестве уборщика, помахал, так сказать, метлой. Как вы думаете, мы могли бы договориться, например, с вашим начальством? Да даже пары часов вечером хватило бы за глаза. А вы бы пораньше ушли с работы и… — тут я еще раз заговорщически улыбнулся и вытащил из сумки увенчанное винтовой пробкой горлышко «Столичной».
— А зачем, это, с начальством договариваться? — спросил мужик моментально изменившимся тоном. В глазах начало разгораться выражение неподдельного интереса. — Начальство, оно, знаешь… У него своих делов хватает. Это мы здесь дерьмо скребем, а они, знаешь, того… Так, ты говоришь, вечерком?
— Ага, — подтвердил я. — Часов так в пять или чуть попозже. Годится?
— Можно и пораньше, — с готовностью предложил Иван Михалыч. — А если спросит кто, говори, свояк мой, Михалыч, скажи, вместо себя поставил…
— Отлично, — сказал я, извлекая бутылку. — Но раньше не получится, мне еще в редакцию успеть надо. А такой вот вопрос, Михалыч: здесь инструмент какой-нибудь будет? Ну, там, метлы всякие, лопаты?
— А как же, — гордо ответил Михалыч, — и метлы, и лопаты, все чин-чинарем. Приходи, введу тебя, так сказать, в курс…
— Как полагаете, Михалыч, — я уже вполне комфортно чувствовал себя в роли нахального молодого репортера, появилась даже некоторая профессиональная развязность, — принести вечером еще такую красавицу?
Михалыч с нежностью поглядел на бутылку.
— О чем речь, — произнес он после короткого раздумья и щелкнул ногтем по стеклу. — Тащи, конечно, все одно выпьем.
— Все, — сказал я, — что называется, вопросов больше не имею. — Тут я бросил обеспокоенный взгляд на часы. — Ах, черт, опаздываю уже… А скажите, Михалыч, нет ли здесь поблизости выхода за территорию? А то пока я до главного входа добираться буду, полчаса пройдет…
Прежде чем ответить, Михалыч долго разглядывал бутылку.
— Есть одна калиточка, — ответил он, наконец. — Но только, парень, если сболтнешь кому, что я тебя через нее вывел…
— Понял, Михалыч, — бодро откликнулся я. — Военная тайна.
— Распустились, — бормотал он, ведя меня к высоким, затянутым мелкой сеткой клеткам с грифами и стервятниками, — ох, распустились… Военная тайна для них шуточки… Да ты знаешь, парень, что раньше за разглашение военной тайны делали?
— Знаю, Иван Михалыч, — смиренно отозвался я. — Никому не скажу, будьте уверены.
Калитка, совершенно незаметная со стороны прогулочных дорожек, выводила в заросший высокой травой и густым колючим кустарником овраг. Замок на ней был, как я заметил, самый простенький и открывался практически любой отмычкой. Я еще раз поблагодарил Михалыча, подтвердил обещание принести вечером вторую бутылку и спустился в овраг, над которым нависали мрачного вида старинные дома. Проплутав среди колючих зарослей почти двадцать минут, я все же выбрался на пустынную улочку где-то в районе Большой Грузинской, дошел пешком до Белорусского вокзала, поймал такси и поехал в «Мэйхоа».
«Мэйхоа» — маленький китайский ресторанчик на Красносельской. Мне часто приходится бывать здесь, поскольку люди моей профессии традиционно заключают контракты с клиентами именно в этом месте. Существуют, конечно, и другие заведения, «Джалтаранг», например, но там, на мой взгляд, слишком шумно. В «Мэйхоа» же всегда тихо, тихо было там и сейчас, в полупустом днем зале слышались лишь приглушенные разговоры склонившихся над низкими столиками людей, да шуршали время от времени бамбуковые завеси над входом, пропуская нового посетителя.
Я с порога оглядел зал и вернулся в холл. Бросил в автомат монетку и набрал номер ДД.
Трубку сняла Наташа.
— Привет, — сказал я, — какие новости?
— Приехала Димина мама, — сообщила Наташа, — из Питера… Я ей тут помогаю, потому что Дима уехал в час куда-то по делам, связанным с Чашей…
— Стоп, — сказал я. — Слушай меня внимательно: сейчас ты извинишься перед мамой и поедешь ко мне. Выйдешь из дому, дойдешь до Калининского и возьмешь такси. Ни в коем случае не садись в первую остановившуюся машину. Лучше всего — в третью. Скажешь шоферу, чтобы вез тебя на Красносельскую, к ресторану «Мэйхоа». Там я тебя встречу. Все ясно?
— Но, Ким, — запротестовала Наташа, — я же не могу так просто взять и уехать! Здесь очень много работы, Димина мама одна не справится…
— Это не обсуждается, — оборвал я ее. — Я не хочу тебя пугать, но от этого зависит наша жизнь. Жизнь нас троих, — пояснил я, вслушиваясь в ее испуганное дыхание.
— Хорошо, — ответила она после минутной паузы. — Хорошо, я приеду.
Я повесил трубку на рычаг и посмотрел на часы. Было два часа двадцать минут. Наташа должна была подъехать сюда никак не раньше, чем через полчаса. У меня оставалось вполне достаточно времени, чтобы спуститься в бар и пропустить стаканчик аперитива.
Я заказал двойной джин-тоник, перекинулся ничего не значащими фразами с тремя знакомыми ребятами у стойки и ушел в темный угол обдумывать план действий. Собственно говоря, вчерне он сложился у меня еще утром, но были кое-какие детали, над которыми следовало поработать.
Так, например, я некоторое время раздумывал, не прибегнуть ли мне к помощи грима. У меня есть одна приятельница, обучающаяся на третьем курсе ВГИКа и подрабатывающая на киностудии, которая держит у себя дома восхитительный запас всевозможных аксессуаров для перевоплощения. Пару раз я уже пользовался ее услугами, и грим, наложенный ею, никогда не подводил меня, но, поразмыслив хорошенько, я решил не использовать этот вариант. Он требовал немалого времени, и я боялся, что не успею закончить все приготовления прежде, чем ДД войдет в террариум. С другой стороны, еще Честертон заметил, что нет лучшей шапки-невидимки, чем форменная одежда, которую люди видят изо дня в день; правда, он имел в виду почтальонов, но я полагал, что синий халат уборщика и бейсболка с длинным козырьком скроют меня не хуже. Оставалось только рассчитать всю операцию по минутам, и этому я посвятил остаток времени, исписав малопонятными постороннему человеку обозначениями две фирменные салфетки.
Без десяти три я поднялся наверх, вышел на улицу и огляделся, высматривая Наташу. Наташи не было, и я принялся выхаживать по тротуару, незаметно поглядывая по сторонам. Ровно в три из дверей ресторанчика появилась компания из двух девиц и трех южного вида парней. Девиц я знал, причем с одной из них у меня около года назад было нечто, похожее на роман. Мы поцеловались, причем южане предприняли попытку испепелить меня взглядами, а я искренне порадовался, что Наташа еще не приехала.
Она появилась в семь минут четвертого, приехав не на такси, а на довольно-таки пижонской «девятке» цвета «мокрый асфальт». Доехала она, насколько я мог догадаться, бесплатно, однако шофер «девятки» долго не хотел выпускать ее из машины, перегнувшись к ней через сиденье и сопровождая свою речь оживленной артикуляцией. Я подошел и постучал в стекло.
— Выпусти девушку, — сказал я строго.
Он испуганно взглянул на меня и без звука открыл заднюю дверцу. Наташа вышла, произнесла: «До свидания», и он укатил.
— Телефончик просил? — поинтересовался я, подводя ее к дверям «Мэйхоа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Или мы убьем его, — возразил он упрямо.
— Из этого драндулета? Да, я, пожалуй, взялся бы, если бы не было Наташи и тебя. Но в тройную мишень очень трудно промахнуться, поверь. Я не хочу подставлять под удар тебя, а особенно Наташу. Поэтому я предлагаю оставить все, как есть, а самим отправляться в Крым. Впрочем, возможно, будет лучше, если мы разделимся и поедем в разные места, — добавил я не без тайного умысла.
— Нет, — повторил ДД. — Этот вариант не рассматривается. Дед умер не для того, чтобы мы прятались, как зайцы…
— А почему ты так уверен, что Хромец узнал, где спрятана Чаша? Это же, в конце концов, только предположения…
— Ты заходил в комнату, — мрачно сказал Лопухин. — Ты видел, что произошло с дедом. Ведь так?
— А ты откуда знаешь? — огрызнулся я. — Ты-то зашел позже…
— В щель было видно, как ты поправлял голову… Лица я не видел, но этого было вполне достаточно. Когда жрецы Аннунаков допрашивали мертвых с помощью электричества и магии, то трупы совершали конвульсивные движения, дергались, иногда даже вставали… У фон-Юнцта все это подробно описано, есть даже две гравюры, очень впечатляющие… Да, Хромец допрашивал деда, в этом я уверен.
Я вновь вспомнил широко раскрытые глаза старика и почувствовал, как холодная волна стремительно скатывается вниз по позвоночнику.
— Тогда почему он не узнал, где спрятана Чаша, у кого-нибудь из Итеру? У того же Ли Цюаня, например?
ДД сосредоточенно вертел в руках вилку.
— Понимаешь, — ответил он, наконец, — возможность вернуть видимость жизни в мертвое тело, насколько я понимаю, предоставляется не всегда. И особенно важна тут способность человека… ну, то есть умершего человека, сопротивляться насилию над его душой… астральным телом, Ка, называй, как хочешь. Обычный человек не может сопротивляться магу, это ему не по силам. Вот я, например, не могу сломать эту вилку, — он совершил несколько титанических усилий, но лишь слегка погнул металл. — А ты, например, можешь.
Он передал вилку мне и я, чуть поднапрягшись, переломил ее пополам. ДД обрадовался.
— Ну, так вот и Итеру. Они ведь тоже были магами, очень сильными магами, и их наверняка не так-то просто было вернуть в их мертвые тела. Служители культа вуду могут превращать других людей в зомби, но что-то я никогда не слышал, чтобы в зомби превратили самого такого колдуна…
— Допустим, — неохотно согласился я. — Ну и что из этого следует?
— Ментальный контроль, — не слушая меня, продолжал Лопухин. — Главное здесь — ментальный контроль. Мы не Итеру, мы не обладаем такой тренированной психикой, как они. Ни я, ни ты, ни мой дед ничего не смогли бы противопоставить Хромцу. Вот почему, нисколько не желая обидеть деда, я все же считаю, что он открыл Хромцу тайну Чаши.
— Но ты же сам уверял нас, что Хромец ни за какие коврижки не сунется в террариум, — возразил я, прекрасно зная, что он мне на это ответит. И он ответил:
— А что помешает ему нанять какого-нибудь змеелова и выкрасть Чашу чужими руками? Теперь, когда он знает, где она спрятана, дело только в подборе подходящей кандидатуры.
«И я даже знаю, кто рассматривался в качестве такой кандидатуры», — хотел добавить я, но вовремя сдержался.
— А если в дело вмешаемся мы, то ничто не помешает ему устранить нас и забрать Чашу уже отсюда. Или же, если мы успеем перепрятать ее, допросить наши трупы…
— Да, — не стал спорить ДД. — Такая опасность, к сожалению, существует. Однако, несмотря ни на что, я, как хранитель Чаши, считаю необходимым забрать ее из террариума, пока Хромец не добрался туда. Дальше будет видно, а пока нужно пойти и забрать ее. Если хочешь, можешь не принимать в этом участия, Ким, я думаю, даже дед не стал бы осуждать тебя…
Я поймал себя на мысли о том, что мне ужасно хочется воспользоваться последним предложением Лопухина. И я бы, ни секунды не задумываясь, воспользовался бы им, если бы не Наташа. Но Наташа спала в соседней комнате, и Хромец наверняка учитывал ее, расставляя фигуры для своей дьявольской партии. Я тихо выругался, достал записную книжку и пошел звонить Зурику…
Зурик сидел на крохотной Светкиной кухоньке, занимая своим телом половину ее объема и со страдальческим видом ковырял вилкой в тарелке с растекшимся холодцом. На столе, подоконнике и, частично, полу громоздились пустые стеклянные гильзы расстрелянных вчера боеприпасов. В раковине возвышалась титаническая гора грязной посуды, да и вообще следы вчерашнего кипежа были заметны всюду, куда только не падал взгляд.
— Здорово, Джокер, — приветствовал меня Зурик, делая слабую попытку привстать из-за стола, чтобы подать мне руку. — Ты извини, тут бардак у нас… — Он скривился и снова сел. — Привез чего-нибудь?
— Естественно, — сказал я, вынимая из сумки запаянную в прозрачный полиэтилен упаковку немецкого баночного пива. — Лечись на здоровье.
— О! — Зурик с неожиданной энергией подался ко мне, отчего его черно-желтый спортивный костюм подозрительно затрещал в плечах. — Ну, ты мужик, Джокер! Пиво в банках! Отлично!
Он богатырским движением разорвал упаковку и вытащил запотевший серебристый цилиндрик. Отодрал крышечку.
— Ох, — выдохнул он, ставя на стол пустую банку, — вот она, жизнь-то наша! Здорово, что приехал, Джокер. Есть будешь?
— Да нет, — сказал я. — Я вообще-то ненадолго. Мне помощь нужна.
Зурик, не глядя на меня, расправлялся со второй банкой. Выпил и снова ковырнул вилкой холодец.
— Что нужно-то? — неожиданно хмуро спросил он.
— Ничего сложного. Сможешь найти за пару часов двух-трех крепких ребят?
— Полрайона таких, — ответил Зурик по-прежнему хмуро.
— Я позвоню тебе днем, — продолжал я. — Скажу, куда надо подъехать. Вообще-то это будет зоопарк.
— Слона, что ли, красть собрался? — хмыкнул он.
— Типа того. Помнишь парня, с которым я был на карьерах?
— Длинного-то? — Зурик подумал и взял еще одну банку. — Помню. И Светка его до сих пор вспоминает.
— Он там будет. С девчонкой. Сможете пройти за ними так, чтобы они ничего не заметили?
— Джокер, — сказал Зурик тоскливо, — я в эти игры не играю. Ментам не стучу. Следить ни за кем не собираюсь… За пиво — спасибо.
— Дурак, — беззлобно сказал я. — Следить ни за кем не надо. Надо охранять.
— От кого? — вяло поинтересовался Зурик.
— Не знаю, — признался я. — Знаю, что в зоопарке они будут в опасности. Возможно, к ним попробуют прицепиться. Если так — отбейте их. Во всех других случаях старайтесь, чтобы они вас не заметили. Проводите их до моего дома, потом позвоните мне. Все. Сможешь?
Зурик подумал.
— А что это ты пиво-то не пьешь? — вдруг спросил он. — Ты пей, пей, а то я сейчас все выглотаю… Сушняк у меня.
Я взял одну банку и выжидательно повертел в руках.
— Поверь мне, Зурик, это действительно мне очень нужно. Я бы и сам справился, но буду занят в другом месте. А что касается вознаграждения, то цену можешь назначать сам.
Зурик поморщился.
— Я бы, Джокер, с тебя вообще ничего не взял, сам понимаешь… Но ребята любят пиво. Как насчет по две кати на рыло?
— Без базара, — сказал я, испытывая сильное облегчение. — Так, значит, договорились?
— Ментовка точно не завязана? — Зурик смотрел на меня так испытующе, что мне стало смешно: как будто он мог что-нибудь прочитать по моим глазам.
— Абсолютно, — подтвердил я. — Веришь?
— Я тебя знаю, Джокер, — ответил он. — Когда ты позвонишь?
— Часа через два, максимум — три. Будьте наготове. Да, если они вдруг разделятся… ну, поедут разными дорогами, вы должны будете разделиться тоже. И я прошу тебя, Зурик — иди за девушкой.
— Расслабься, — сказал Зурик. — Со мной не сдохнет.
Из Перово я электричкой добрался до Трех Вокзалов, доехал по кольцу до Краснопресненской и, выйдя на поверхность, направился в зоопарк. Был уже час дня.
В зоопарке я несколько раз прошелся по Новой территории, поглядывая на унылое желтоватое строение террариума и ведущие к нему подходы. Честно говоря, старое здание, сделанное в виде горы с пещерой, нравилось мне куда больше, может быть, потому, что я видел его пару раз в глубоком детстве, но это, имевшее вполне казенный вид, лучше подходило для моих сегодняшних целей. Завершив рекогносцировку, я отправился обратно на Старую территорию и, подойдя к хозяйственным постройкам с грозной табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», зашел в неказистый сарайчик. Там было полутемно и пахло мышами. У маленького окна стоял грубо сколоченный стол, вдоль стены тянулась массивная скамья, в углу были свалены какие-то проволочные мотки и куски жести. В сарайчике никого не было.
— Тебе кого? — спросил сзади низкий недружелюбный голос. Я обернулся. На пороге, заслоняя солнечный свет, стоял низкорослый и коренастый мужик в темно-синем халате уборщика. В руках у него был какой-то деревянный ящик.
— Вас, — сказал я и шагнул к нему, вытаскивая из кармана удостоверение. В свое время я понаделал таких удостоверений великое множество и могу теперь представляться сотрудником по крайней мере двадцати различных организаций, среди которых есть и очень солидные. На этот раз я выбрал удостоверение корреспондента газеты «Московский комсомолец». — Я журналист, мне поручено написать очерк о работе простых служащих Московского зоопарка. Читаете нашу газету?
— Читаю, — неодобрительно ответил мужик. — Чего про нас писать-то? Ну, дерьмо скребем. Больше писать и нечего.
— Простите, — я улыбнулся как можно шире, — как вас зовут?
— Иван Михалыч, — буркнул мужик. — Скребем дерьмо, и все. Чего писать-то?
— Иван Михалыч, у меня к вам будет одна просьба… Мой редактор хочет, чтобы я денек поработал в качестве уборщика, помахал, так сказать, метлой. Как вы думаете, мы могли бы договориться, например, с вашим начальством? Да даже пары часов вечером хватило бы за глаза. А вы бы пораньше ушли с работы и… — тут я еще раз заговорщически улыбнулся и вытащил из сумки увенчанное винтовой пробкой горлышко «Столичной».
— А зачем, это, с начальством договариваться? — спросил мужик моментально изменившимся тоном. В глазах начало разгораться выражение неподдельного интереса. — Начальство, оно, знаешь… У него своих делов хватает. Это мы здесь дерьмо скребем, а они, знаешь, того… Так, ты говоришь, вечерком?
— Ага, — подтвердил я. — Часов так в пять или чуть попозже. Годится?
— Можно и пораньше, — с готовностью предложил Иван Михалыч. — А если спросит кто, говори, свояк мой, Михалыч, скажи, вместо себя поставил…
— Отлично, — сказал я, извлекая бутылку. — Но раньше не получится, мне еще в редакцию успеть надо. А такой вот вопрос, Михалыч: здесь инструмент какой-нибудь будет? Ну, там, метлы всякие, лопаты?
— А как же, — гордо ответил Михалыч, — и метлы, и лопаты, все чин-чинарем. Приходи, введу тебя, так сказать, в курс…
— Как полагаете, Михалыч, — я уже вполне комфортно чувствовал себя в роли нахального молодого репортера, появилась даже некоторая профессиональная развязность, — принести вечером еще такую красавицу?
Михалыч с нежностью поглядел на бутылку.
— О чем речь, — произнес он после короткого раздумья и щелкнул ногтем по стеклу. — Тащи, конечно, все одно выпьем.
— Все, — сказал я, — что называется, вопросов больше не имею. — Тут я бросил обеспокоенный взгляд на часы. — Ах, черт, опаздываю уже… А скажите, Михалыч, нет ли здесь поблизости выхода за территорию? А то пока я до главного входа добираться буду, полчаса пройдет…
Прежде чем ответить, Михалыч долго разглядывал бутылку.
— Есть одна калиточка, — ответил он, наконец. — Но только, парень, если сболтнешь кому, что я тебя через нее вывел…
— Понял, Михалыч, — бодро откликнулся я. — Военная тайна.
— Распустились, — бормотал он, ведя меня к высоким, затянутым мелкой сеткой клеткам с грифами и стервятниками, — ох, распустились… Военная тайна для них шуточки… Да ты знаешь, парень, что раньше за разглашение военной тайны делали?
— Знаю, Иван Михалыч, — смиренно отозвался я. — Никому не скажу, будьте уверены.
Калитка, совершенно незаметная со стороны прогулочных дорожек, выводила в заросший высокой травой и густым колючим кустарником овраг. Замок на ней был, как я заметил, самый простенький и открывался практически любой отмычкой. Я еще раз поблагодарил Михалыча, подтвердил обещание принести вечером вторую бутылку и спустился в овраг, над которым нависали мрачного вида старинные дома. Проплутав среди колючих зарослей почти двадцать минут, я все же выбрался на пустынную улочку где-то в районе Большой Грузинской, дошел пешком до Белорусского вокзала, поймал такси и поехал в «Мэйхоа».
«Мэйхоа» — маленький китайский ресторанчик на Красносельской. Мне часто приходится бывать здесь, поскольку люди моей профессии традиционно заключают контракты с клиентами именно в этом месте. Существуют, конечно, и другие заведения, «Джалтаранг», например, но там, на мой взгляд, слишком шумно. В «Мэйхоа» же всегда тихо, тихо было там и сейчас, в полупустом днем зале слышались лишь приглушенные разговоры склонившихся над низкими столиками людей, да шуршали время от времени бамбуковые завеси над входом, пропуская нового посетителя.
Я с порога оглядел зал и вернулся в холл. Бросил в автомат монетку и набрал номер ДД.
Трубку сняла Наташа.
— Привет, — сказал я, — какие новости?
— Приехала Димина мама, — сообщила Наташа, — из Питера… Я ей тут помогаю, потому что Дима уехал в час куда-то по делам, связанным с Чашей…
— Стоп, — сказал я. — Слушай меня внимательно: сейчас ты извинишься перед мамой и поедешь ко мне. Выйдешь из дому, дойдешь до Калининского и возьмешь такси. Ни в коем случае не садись в первую остановившуюся машину. Лучше всего — в третью. Скажешь шоферу, чтобы вез тебя на Красносельскую, к ресторану «Мэйхоа». Там я тебя встречу. Все ясно?
— Но, Ким, — запротестовала Наташа, — я же не могу так просто взять и уехать! Здесь очень много работы, Димина мама одна не справится…
— Это не обсуждается, — оборвал я ее. — Я не хочу тебя пугать, но от этого зависит наша жизнь. Жизнь нас троих, — пояснил я, вслушиваясь в ее испуганное дыхание.
— Хорошо, — ответила она после минутной паузы. — Хорошо, я приеду.
Я повесил трубку на рычаг и посмотрел на часы. Было два часа двадцать минут. Наташа должна была подъехать сюда никак не раньше, чем через полчаса. У меня оставалось вполне достаточно времени, чтобы спуститься в бар и пропустить стаканчик аперитива.
Я заказал двойной джин-тоник, перекинулся ничего не значащими фразами с тремя знакомыми ребятами у стойки и ушел в темный угол обдумывать план действий. Собственно говоря, вчерне он сложился у меня еще утром, но были кое-какие детали, над которыми следовало поработать.
Так, например, я некоторое время раздумывал, не прибегнуть ли мне к помощи грима. У меня есть одна приятельница, обучающаяся на третьем курсе ВГИКа и подрабатывающая на киностудии, которая держит у себя дома восхитительный запас всевозможных аксессуаров для перевоплощения. Пару раз я уже пользовался ее услугами, и грим, наложенный ею, никогда не подводил меня, но, поразмыслив хорошенько, я решил не использовать этот вариант. Он требовал немалого времени, и я боялся, что не успею закончить все приготовления прежде, чем ДД войдет в террариум. С другой стороны, еще Честертон заметил, что нет лучшей шапки-невидимки, чем форменная одежда, которую люди видят изо дня в день; правда, он имел в виду почтальонов, но я полагал, что синий халат уборщика и бейсболка с длинным козырьком скроют меня не хуже. Оставалось только рассчитать всю операцию по минутам, и этому я посвятил остаток времени, исписав малопонятными постороннему человеку обозначениями две фирменные салфетки.
Без десяти три я поднялся наверх, вышел на улицу и огляделся, высматривая Наташу. Наташи не было, и я принялся выхаживать по тротуару, незаметно поглядывая по сторонам. Ровно в три из дверей ресторанчика появилась компания из двух девиц и трех южного вида парней. Девиц я знал, причем с одной из них у меня около года назад было нечто, похожее на роман. Мы поцеловались, причем южане предприняли попытку испепелить меня взглядами, а я искренне порадовался, что Наташа еще не приехала.
Она появилась в семь минут четвертого, приехав не на такси, а на довольно-таки пижонской «девятке» цвета «мокрый асфальт». Доехала она, насколько я мог догадаться, бесплатно, однако шофер «девятки» долго не хотел выпускать ее из машины, перегнувшись к ней через сиденье и сопровождая свою речь оживленной артикуляцией. Я подошел и постучал в стекло.
— Выпусти девушку, — сказал я строго.
Он испуганно взглянул на меня и без звука открыл заднюю дверцу. Наташа вышла, произнесла: «До свидания», и он укатил.
— Телефончик просил? — поинтересовался я, подводя ее к дверям «Мэйхоа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42