Они встали в конец длинной очереди, и Игорь с недоумением поду
мал, что отец зря послал его за соком, все равно до конца антракта они не успеют дойти до буфетной стойки.
- А ты мне купишь конфету? - Иринка подергала его за руку.
- Какую?
- Вон ту, зелененькую.
- "Белочку"?
- Я не знаю, как она называется. Купишь?
- Куплю, - кивнул Игорь.
- А вон ту, голубенькую?
- "Мишку косолапого"? - уточнил он.
- Ну что ты все время спрашиваешь? - внезапно рассердилась девочка. - Я же тебе сказала: зелененькую и голубенькую. Купишь?
- Куплю.
- Сколько? Одну или две?
- На сколько денег хватит.
- А на сколько хватит?
- Не знаю, - он начал терять терпение, но старался держать себя в руках. - Это не мои деньги, а папины, я не могу их все потратить на твои конфеты.
- А почему?
Очередь двигалась на удивление быстро, и Игорь успел взять два стакана сока и конфеты до окончания антракта. К этому времени он уже был по горло сыт обществом черноглазой девочки, ее настырностью и бесцеремонными вопросами. Если все дети такие, то хорошо, что у него нет младших братьев или сестер, они бы его до белого каления довели. Или он их просто придушил бы.
- Вот, - он поставил сок на стол перед Наташей.
- А мне конфетки купили! - тут же радостно похвасталась Иринка. - Две зелененькие и две голубенькие.
- Странная она у вас, - произнес Игорь с плохо скрываемым раздражением, - конфеты различает не по названию, а по цвету фантиков.
Наташа густо покраснела, положила обе руки на плечи Иринки, прижала девочку к себе.
- Она не странная, - ее голос стал еще ниже и какбудто глуше, - просто она никогда не видела и не ела ни "Белочек", ни "Мишек". В магазинах их уже давно нет, и блата нет, чтобы доставать. А в Большом театре она в первый раз.
Отец бросил на Игоря уничтожающий взгляд. Слава богу, в этот момент раздался второй звонок, и нужно было идти в зал.
После спектакля они снова столкнулись с Наташей и ее соседкой, на этот раз в гардеробе.
- Вас подвезти? - спросил Виктор Федорович. - Я на машине.
Игорь с ужасом представил себе, что сейчас эта рыжая согласится, и придется еще какоето (а может быть, даже весьма длительное) время терпеть общество этого маленького чудовища. Отец, конечно же, предложит Наташе сесть с рядом ним впереди и будет всю дорогу с ней разговаривать, а ему, Игорю, выпадет завидная участь отвечать на дурацкие вопросы малолетней наглой дуры.
- Нетнет, спасибо, - отказалась Наташа, застегивая длинное пальто "макси" и обматывая вокруг шеи белый шарф. - Мы близко живем, в конце Арбата, возле метро "Смоленская". Через десять минут будем дома.
Игорь с облегчением вздохнул. Опасность миновала, можно расслабиться. Однако он сильно заблуждался. Едва они с отцом сели в машину, Виктор Федорович сказал:
- Никогда не подозревал, что мой сын может оказаться таким глупым и бестактным.
Игорь ошеломленно уставился на отца.
- Ты что, пап? Что я сделал?
- Что ты сделал? Ты поставил Наташу в неловкое положение, вот что ты сделал. Кто дал тебе право насмехаться над девочкой за то, что она никогда в жизни не видела хороших конфет?
- Да я не насмехался, я просто удивился, - попытался оправдаться Игорь.
- Удивляться можешь молча, про себя. А когда говоришь вслух, то думай как следует над своими словами. Ты когда в последний раз покупал в магазине конфеты?
- Я?
Да, действительно, конфеты он уже много лет не покупал. Мама его посылала за хлебом, молоком, макаронами, картошкой, мясо и рыбу покупала сама, а конфеты, то в коробках, то россыпью откудато появлялись сами.
- Да, ты, - сердито продолжал Виктор Федорович. - Ты не покупал в магазине хорошие конфеты, потому что их там давно уже нет. Остались только карамельки, а если в продаже появляются шоколадные конфеты, то совсем дешевые и невкусные.
- Но у нас дома конфеты всегда есть, - упрямо возразил Игорь. - Откуда они берутся? Разве не из магазина?
- Их приносят маме больные. Или я достаю, используя свои знакомства. И запомни, сын, так, как живет наша семья, живут далеко не все. Вот ты ощущаешь разницу между тем, как живет семья твоего друга Гены Потоцкого, и наша?
- Нет, - честно признался Игорь. - Я вообще не знаю, как они живут, я у него дома только один раз был, его родители не разрешают никого в гости приглашать. А Генка сам не рассказывает.
- Правильно. Генка твой умнее тебя в десять раз, потому и не рассказывает. И родители его умные люди, поэтому и объяснили ему, что не нужно на каждом углу хвастаться тем, какие у тебя есть книги, пластинки и игрушки, какая у тебя модная одежда и куда ты ездишь отдыхать. Потому что большинству людей все это недоступно, и им неприятно слышать, что это у тебя есть. Неприятно и обидно. Они не понимают, почему у одних людей все это должно быть, а у других - нет. На самом деле между семьей Потоцких и нашей семьей лежит огромная пропасть, и Генкина заслуга в том, что ты этого ни разу не почувствовал и до сих пор не понял, хотя вы с Геной дружите с четвертого класса. Это сколько лет получается?
- Шесть, - подсказал Игорь.
- Вот видишь, шесть лет. - Отец некоторое время молчал, глядя на дорогу. - А между тем, как живет наша семья, и тем, как живут Наташа и ее соседка, пропасть еще больше. Твой второй товарищ, Женя, живет примерно так же, как они, так ты спроси у него, когда он в последний раз ел "Белочку" и знает ли он, каков на вкус торт "Птичье молоко". Голову даю на отсечение, он даже не вспомнит, что это за конфеты. А про торт только слышал, но никогда не пробовал. Мне сегодня было стыдно за тебя, сын.
Незадолго до окончания девятого класса Виктор Федорович спросил Игоря:
- Ты, собственно, в какой институт собираешься поступать?
- Не знаю, еще не решил, - осторожно ответил Игорь. - Это ведь еще не скоро будет, только в следующем году.
- Очень плохо, - неожиданно серьезно произнес отец. - Ты должен думать об этом уже сейчас и усиленно готовиться по тем предметам, которые придется сдавать на вступительных экзаменах.
- Да ну, пап...
- В армию захотел? - загремел отец. - В казарму? Дедовщины решил попробовать? Это все влияние твоего Женьки, оболтуса и бездельника. Имей в виду, мы скоро переезжаем на новую квартиру, и я переведу тебя в другую школу, если ты не возьмешься за ум.
Разговоры о переезде шли в их семье уже давно, и Игорь так к ним привык, что и внимания не обращал. Почти год назад отец впервые заговорил о том, что скоро они будут жить в новой квартире, более удобной и просторной, где все комнаты будут отдельные, а не проходные, как сейчас. Но время шло, мама записывалась в какието очереди на мебель и бегала отмечаться, а квартиры все не было и не было, и Игорь перестал думать о ней как о чемто близком и реальном.
И вот неожиданно в конце мая отец радостно сообщил, что вопрос решен окончательно и на следующей неделе можно переезжать. Новый дом оказался совсем в другом конце Москвы, очень далеко от школы, в которую придется добираться час с четвертью вместо привычных десяти минут пешком.
- Пойдешь в новую школу? - спросил отец Игоря незадолго до наступления нового, последнего учебного года. - Или будешь в старую ездить?
Ездить так далеко, конечно, не хотелось, но расставаться с Генкой и Жекой хотелось еще меньше. Кроме того, Игорь очень хорошо помнил, что быть новеньким в сложившемся коллективе - не самая приятная вещь на свете. В новую школу он решил не переходить.
Теперь ему приходилось вставать на целый час раньше, долго трястись в автобусе до ближайшей станции метро, потом ехать с двумя пересадками. Правда, за это время Игорь успевал почитать пару учебников и подготовиться к устному ответу по истории, литературе или биологии.
- Слушай, - както сказал он Генке, - меня отец совсем задолбал, требует, чтобы я ему сказал, куда буду поступать. Ты самто определился с институтом?
- Ты чего, старичок? - Генка вытаращил на него изумленные глаза.
- Мы же еще в шестом классе решили, что будем в летное училище поступать. Забыл, нет?
Честно говоря, Игорь забыл. Мало ли что они там решали в шестом классе! Мальчишки собирались стать то спелеологами (когда началась мода на изучение пещер), то путешественниками, то пожарниками, то полярниками. В шестом классе, когда все вокруг говорили о международном космическом полете на кораблях "Союз" и "Аполлон", было решено, что они станут космонавтами. А для этого нужно было сначала стать летчиками.
- А что туда нужно сдавать? - спросил он у Генки.
- Сочинение или изложение, я точно не знаю, математику и физику. Нам весь год нужно будет по этим предметам усиленно готовиться.
- А Жека? Он тоже в летное будет поступать?
- А куда он денется, - рассмеялся Гена. - Мы же всегда втроем, всегда вместе.
Перспектива стать летчиком Игорю не особенно нравилась, но подумав как следует, он понял, что вообще не знает, кем хочет быть и где учиться. Не то чтобы ему было все равно, какую получать профессию и чем потом заниматься всю жизнь, нет, конечно, он мог с уверенностью сказать, кем он быть не хочет. Дворником, врачом, учителем, рабочим на заводе, музыкантом, артистом, ученым. Все эти виды деятельности его ничуть не привлекали. Но выбрать среди всех остальных оказалось крайне затруднительно. Можно стать инженеромстроителем и строить дома, красивые, удобные, надежные. Можно стать корабелом и строить корабли. Можно стать физикомядерщиком и строить реакторы. Можно стать разведчиком и охранять безопасность Родины. Можно поступить на юридический и стать следователем, вон по телевизору показывают "Следствие ведут знатоки", уже 13 серий прошло, работа нужная, уважаемая, интересная. А можно и летчиком, чем плохо?
Но самое главное - Генка Потоцкий. Ведь Игорь согласился с ним, сказал, что готов поступать в летное училище. И как теперь можно отказаться от своих слов, как сказать Генке "нет"? В первый и в последний раз он посмел не согласиться с Генкой еще тогда, в пятом классе, когда они поссорились изза матча СССР - Чили. Игорь хорошо помнил тот страх, который охватил его, когда прошел первый приступ обиды на Генку и Жеку. А вдруг дружба кончилась? А вдруг Генка больше никогда не примет его в свой круг? Что же ему, снова к Колобашке возвращаться? У него никогда больше не будет таких замечательных друзей, как Генка и Жека, и если они не помирятся, жизнь кончится. Игорь переживал тот конфликт необыкновенно тяжело, боялся остаться в одиночестве и с тех пор никогда и ни в чем Потоцкому не перечил, более того, не только не перечил, но всячески поддерживал, даже если был несогласен с товарищем.
- Папа, я буду поступать в летное училище, - сказал Игорь Виктору Федоровичу.
- С какой это стати? - нахмурился отец. - У тебя никогда не было тяги к армии.
- Я хочу стать космонавтом. Это уже не армия, а космос.
- Ты заблуждаешься...
Отец не на шутку рассердился и весь вечер читал Игорю лекцию на тему о воинской дисциплине и о том, что нужно получать гражданскую профессию. Игорь кивал и делал вид, что соглашается, он давно уже усвоил, что если хочет жить спокойно - должен избегать открытой конфронтации, ни с кем не спорить, свою точку зрения не отстаивать, а потихоньку делать так, как он считает нужным.
На другой день он озабоченно сказал Генке:
- Мой старик категорически против летного училища. Весь вечер канифолил мне мозги насчет гражданской профессии, которая будет меня кормить до самой пенсии, и все такое.
- Ну ты и козел, - укоризненно покачал головой Генка. - Кто тебя за язык тянул трепаться про летное училище?
- А что я должен был говорить? Он же меня спрашивает, куда я буду поступать, хочет, чтобы я уже к вступительным экзаменам готовился. Еще и угрожает, мол, если я не определюсь с институтом и не начну готовиться, он меня из этой школы заберет. Вот и пришлось сказать.
- Дурной ты еще, - презрительно фыркнул Генка. - Вот учу я тебя, учу, учу, а все без толку. Родителей не нужно убеждать в своей правоте. Их нужно обманывать.
- А когда обман откроется?
- А тогда уже поздно будет. Ты уже студент, личность взрослая и самостоятельная, они ничего с тобой сделать не смогут.
- И что я, потвоему, должен сказать отцу?
- Ты...
Генка наморщил лоб, о чемто сосредоточенно думая, потом просветлел и хитро подмигнул другу.
- Скажи, что готовишься в университет на физический факультет. Или в институт инженеров транспорта. И еще скажи, что насчет летного училища ты пошутил, сморозил, не подумавши, и приносишь свои извинения за дурацкий розыгрыш. Экзамены там те же самые, всЈ равно физику и математику сдавать. И твой старик от тебя до конца десятого класса отстанет.
- А потом?
- А потом в один прекрасный день он придет домой с работы и увидит на столе записку, дескать, дорогие мама и папа, не ждите меня сегодня, я уехал в город Качинск поступать в летное училище. Вот и всЈ, старичок. Понял, нет?
В Генкином изложении план выглядел простым и вполне выполнимым. Вечером того же дня Игорь с покаянным видом извинился перед родителями за вчерашнее, сказал, что это был всегонавсего розыгрыш и что на самом деле он собирается стать инженеромтранспортником и заниматься конструированием большегрузных автомобилей, ему это всегда было интересно. Отец одобрительно кивал, мама радостно улыбалась, и до следующего лета в семье Мащенко наступили мир и покой.
Игорь отправился в военкомат и написал заявление с просьбой направить его на учебу в Харьковское высшее военное авиационное училище летчиков. Генка и Жека сделали то же самое. Ходить приходилось по отдельности, потому что в связи с переездом Игорь оказался прописанным в другом районе Москвы. Военком разъяснил им, что придется пройти две военноврачебные комиссии, сначала районную, потом городскую. Комиссии они прошли благополучно, ни у кого из троих никаких заболеваний обнаружено не было.
- Теперь ждите, - сказали в военкомате, - когда придет запрос, приносите к нам, вам выпишут проездные документы, купите билеты и поедете к месту назначения.
Игорь больше всего боялся, что пришедший по почте запрос попадется на глаза родителям, поэтому по несколько раз в день проверял почтовый ящик. Наконец запрос прислали, в нем было сказано, что Мащенко Игорю Викторовичу надлежит явиться в училище к 3 июля 1979 года для сдачи вступительных экзаменов. На той же неделе запросы получили Генка и Жека.
- Надо получить проездные документы и сразу же покупать билеты на поезд, - озабоченно говорил Гена.
- Да ты чего, рано еще, - махнул рукой Жека, - месяц впереди. Мы еще даже экзамены не сдали.
- А тебе что, билет карман тянет? Это же лето, балда, и южное направление. Ты билеты потом хрен достанешь, - авторитетно заявлял Потоцкий.
Они отстояли огромную многочасовую очередь на Курском вокзале и взяли билеты на пассажирский поезд (на скорые поезда мест уже не было) в плацкартный вагон, как и было указано в выданных в военкоматах проездных документах.
В плацкартном вагоне Игорь ехал впервые в жизни, раньше он путешествовал на поезде только в купе, если ехал с обоими родителями, или даже в спальном вагоне, когда ездил с мамой или с отцом в Ленинград. Дожив до семнадцати лет, он даже не представлял себе, что бывает и так: пятьдесят четыре человека, в прямом смысле слова сидящих и лежащих друг у друга на головах, переодевающихся, едящих, пьющих водку и играющих в карты на глазах у всех, потому что в плацкартном вагоне нет дверей. И полки какието короткие, у него ноги не помещаются. "Бедняга Жека, - с сочувствием думал Игорь о своем долговязом друге, - ему, наверное, еще тяжелее." Но самым неприятным для Игоря Мащенко была именно эта открытость всеобщему обозрению и невозможность уединиться. С самого рождения он жил в отдельной квартире, и у него всегда была своя комната, где можно было заниматься своими делами и оставлять сначала игрушки, потом книги и тетрадки так, как ему удобно, и точно знать, что никто их не возьмет и не переложит в другое место, не спрячет и не заберет. Конечно, был и опыт совместной с десятком мальчишек жизни в пионерских лагерях, но это было давно, когда Игорь был еще маленьким и не так остро ощущал потребность в том, чтобы побыть одному, иметь собственный ареал обитания, никем не нарушаемый. Чем старше он становился, тем острее проступало в нем странное чувство ненависти к каждому, кто прикасался к его личным вещам. Он морщился, как от зубной боли, когда сосед по парте брал его ластик.
Игорь поступил так, как советовал Генка - до последнего дня ничего не говорил родителям и днем, когда отец и мама были на работе, за несколько часов до отхода поезда умчался на вокзал, оставив дома большое и подробное письмо, в котором изложил веские, как ему казалось, аргументы, объясняющие, почему и куда он уезжает, что он твердо решил стать летчиком, что в большегрузных автомобилях он разочаровался, просил родителей не беспокоиться и обещал, что с ним все будет в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17