родителей нужно обманывать. Да и в самом деле, зачем говорить им правду и жаловаться на Генку с Жекой? Еще неизвестно, что папа скажет, если узнает, изза чего они поссорились. А вдруг окажется, что Игорь и сам не во всем прав, тогда и ему тоже попадет. Так уже бывало неоднократно, когда Игорь с праведным негодованием жаловался дома на несправедливость учителей, записавших ему в дневник замечание или поставивших слишком низкую отметку, а отец строго выговаривал ему, объясняя, что мальчик неправ и поступил дурно, потому что нарушал дисциплину на уроке или плохо подготовил домашнее задание. Так что лучше не нарываться. Он скажет, что подвернул ногу и упал. И все.
Несколько дней Генка с Жекой делали вид, что не замечают Игоря, всячески демонстрируя разрыв дипломатических отношений. Игорь жестоко страдал, опасаясь, что их дружбе пришел конец и что он снова останется один, и больше никому не будет интересен, потому что все будут знать, что Генка Потоцкий - сам Генка Потоцкий от него отвернулся. Однако вскоре дружба была восстановлена, тем более что в декабре снова стали показывать по телевизору "Семнадцать мгновений весны", и каждое утро в школе начиналось с обсуждения, что сделал Штирлиц, да что сказал Мюллер, да как классно Штирлиц вывернулся из ситуации с чемоданом радистки Кэт.
А во время зимних каникул Игорь и Жека наконец удостоились приглашения к Генке домой, где до той поры ни разу не бывали. Мальчишки вообщето не особенно стремились ходить друг к другу в гости, играли и гуляли на улице, ходили в кино, гоняли в футбол и бегали зимой на каток, а если и подходили к двери квартиры, где жил ктото из товарищей, то лишь затем, чтобы позвать друга. Но тем не менее у Игоря мальчики несколько раз бывали, да и к Жеке домой пару раз наведывались, а вот в квартире, где обитали Потоцкие, ни Игорь, ни Жека не были никогда. Сам Генка с небрежным презрением говорил, что его предки не разрешают приглашать друзей, чтобы грязи не нанесли, и хотя они целый день на работе, за порядком бдительно следит его бабушка. А тут так удачно все складывается - родители уехали на субботу и воскресенье за город кататься на лыжах, а бабушка завтра с утра уйдет на похороны, умерла какаято ее приятельница.
- Приходите, - пригласил Генка, - я вам классные книжки покажу. И слайды про Аргентину и Швейцарию.
Слайды произвели на мальчиков неизгладимое впечатление, особенно те, на которых был запечатлен сам Генка. Ведь одно дело, когда ты смотришь просто на красивый пейзаж, который гдето там, неизвестно где, и совсем другой коленкор, когда на слайде человек, которого ты лично знаешь и понимаешь, что он там был, стоял на берегу этого озера, сидел на кривом стволе этого дерева или любовался освещенными солнцем заснеженными вершинами Альп.
- Это мы на горных лыжах катаемся, - небрежно, как обычно, пояснял Генка. - Это Альпы, а вот эти домики называются "шале". Это я на берегу Женевского озера. Это мы с папой в Берне...
- Где профессор Плейшнер? - выпалил, не сдержав восхищения, Игорь.
- Ну, - подтвердил Генка.
- И на Цветочной улице был? - спросил Жека.
- Ты что, больной? - презрительно протянул отпрыск дипломата, - Кино же в Таллине снимали, а не в Швейцарии. Понял, нет?
- А ты никогда не рассказывал, что был в Берне, - с упреком заметил Игорь. - Мы столько раз вместе кино обсуждали, а ты и не сказал ничего.
- Мне предки хвастаться не разрешают, - спокойно объяснил Генка.
- Ааа, понятно, - протянул Игорь, хотя на самом деле ничего не понял. Почему хвастаться плохо? Почему нельзя, обсуждая фильм, действие которого происходит в Швейцарии, сказать, что ты сам там был и видел все своими глазами? Что в этом особенного? Впрочем, с Генкиных родителей какой спрос, они вообще не в себе, друзей приводить не разрешают. Грязь они, видите ли, нанесут. Ну и что? Убрать нельзя, что ли? Хотя квартира у Потоцких и в самом деле шикарная, Игорь в таких никогда не бывал. Пол прямо сверкает, и мебель красивая, на стенах висят африканские маски, на полках стоят какието загадочные штуковины, о назначении которых Игорь даже догадаться не может, а на журнальном столике валяются заграничные журналы в ярких глянцевых обложках, пачка американских сигарет и удивительная зажигалка в виде крошечного револьверчика.
Вообще дома у Генки было много интересных и непонятных вещей, но больше всего воображение Игоря потрясли книги. "Библиотека современной фантастики" - все 25 томов! Толстые книги о путешествиях Тура Хейердала, Даррелла и даже Рокуэлла Кента, прочитать которые Игорь так мечтал. Надо же, сколько раз он говорил об этом вслух, а Генка, гад такой, даже словом не обмолвился, что у него дома эти книги на полке стоят.
- Дай почитать, - попросил Игорь с горящими глазами, уже протягивая руку к заветным томам.
- Не трожь, - резко ответил Генка. - Предки убьют, если хоть одна книжка пропадет. Понял, нет?
- Но она же не пропадет, я не насовсем беру, я же верну, - удивился Игорь, все еще не веря в то, что ему отказывают.
- Я сказал - не трожь. Они завтра приедут и увидят, что книги нет на полке. Знаешь, что они со мной сделают?
Неожиданно на сторону Игоря встал Жека, хотя до сих пор всегда заглядывал в рот Генке и поддакивал ему.
- Да ладно, Ген, чего ты, в самом деле? Пусть Игореха возьмет до завтра. А завтра вернет. Твои предки ничего не узнают.
Генка задумался. Видно, такой вариант не приходил ему в голову.
- А ты до завтра успеешь прочитать? - с сомнением спросил он.
- Успею, - поклялся Игорь. - Если не успею, все равно книжку верну, не сомневайся.
Дома он тут же уединился в своей комнате и уткнулся в книгу. Вечером к нему заглянул отец.
- Ну как, был у Гены в гостях?
- Угу, - промычал Игорь, не отрываясь от страницы с описанием африканских джунглей и их хищных обитателей.
- А что ты читаешь с таким увлечением?
- Гржимека и Ганзелку. Про путешествия.
- Это тебе Гена дал?
- Да, на один день всего. Завтра нужно вернуть.
- Почему так срочно?
- Его родители завтра вечером возвращаются. Они не разрешают книги отдавать.
- Ну, в таком случае читай, не буду тебе мешать.
Отец вышел, и через некоторое время до Игоря донесся его голос.
- У этого Потоцкого неплохие связи.
- Откуда ты знаешь? - спросила Елизавета Петровна.
- Во всяком случае, книги у него дома весьма дефицитные. Наш мальчик взял у него Гржимека и Ганзелку, а это очень редкое издание. Я, по крайней мере, даже в Ленинграде не всегда мог такие книги доставать. Но меня радует, что наш сын любит читать. Хорошо, что я успел собрать приличную библиотеку. Ничего, Лизонька, вот постепенно обрасту связями в Москве, снова начну дефицитные книги доставать, билеты, в театры будем ходить регулярно, на концерты. Одену тебя как куколку. Заживем как раньше, даже еще лучше. Ты уж потерпи немножко.
Игорь слушал краем уха и смутно догадывался, что слова отца - это продолжение какогото разговора с мамой, но в чем его суть - неизвестно. Да и не интересно. У них своя жизнь, у него - своя.
До 1977 года жизнь его текла размеренно, насколько это вообще возможно для подростка. Никаких взлетов и падений, ровная учеба, в основном на "четверки", реже - на "пятерки", но без "троек", и ни малейшего интереса к общественной работе. Вышло постановление о профтехучилищах, и классный руководитель на собрании объявила восьмиклассникам:
- Вам в этом году предстоит сдавать экзамены за восьмилетку. Имейте в виду, кто плохо сдаст - будем отчислять и переводить в ПТУ, так что старайтесь, ребята, готовьтесь к экзаменам как следует.
После собрания Гена Потоцкий отозвал в сторонку Игоря и Жеку.
- Старички, надо чтото думать, а то как бы Жеку в ПТУ не спихнули. До экзаменов еще два месяца, давайте прикинем, что можно успеть. Согласны, нет?
Женя Замятин был толковым парнем и при желании мог бы учиться на одни "пятерки", но беда в том, что желания такого у него не было. Он органически не переносил слова "надо" и "должен", болтался до позднего вечера неизвестно где, активно зарабатывая на жизнь все той же пресловутой "трясучкой", мода на которую до сих пор не прошла. Деньги у него всегда водились, в восьмом классе он уже курил, причем не дешевенькую "Приму", а сигареты с фильтром, "Столичные" или даже "Яву100". Из низкорослого четвероклассника, каким он был, когда с ним познакомился Игорь, Женя превратился в долговязого красавца, превосходящего ростом и Игоря, и Гену. Друзья знали, что он уже активно ухаживает за девушками, и не только ровесницами, но и постарше, поскольку благодаря высокому росту выглядит лет на семнадцатьвосемнадцать, водит их в кино и в кафе, и даже, кажется, целуется с ними в темных подъездах. Однако сейчас, после классного собрания, осознав реальность перспективы оказаться отчисленным из школы и загреметь в ПТУ, Женя так перепугался, что даже стал казаться ниже ростом.
Гена Потоцкий энергично принялся разрабатывать план подготовки друга к экзаменам. После длительного обсуждения стало ясно, что за два месяца наверстать упущенные за несколько лет знания вряд ли удастся, и все усилия юношей были направлены на то, чтобы придумать стратегию подсказок на устных экзаменах и помощи на письменных.
- Все равно нужно заниматься, - решительно заявил Гена. - Жека, ты можешь взять себя в руки хотя бы на два месяца? Мы с Игорехой тебе напишем "шпоры", но без основных знаний ты даже не сможешь ими воспользоваться.
- Ты думаешь, получится? - неуверенно спрашивал Жека. - Нет, мужики, зря вы это затеяли, все равно меня выпрут. Директриса спит и видит, как бы от меня избавиться.
- Нельзя опускать руки, надо бороться до конца, - уверял его Гена, и Игорь полностью его поддерживал.
Как ни странно, страх оказаться в ПТУ и лишиться ежедневного общения с друзьями оказался для Жени Замятина настолько сильным стимулятором, что за два месяца он не только исправил отметки по большинству предметов, но и вполне прилично подготовился к экзаменам. Немаловажную роль в этом сыграла и очередная Женина подружка, первая красавица микрорайона, девятиклассница Катя, которая както в разговоре с ним обронила фразу о том, что "ни за что не стала бы встречаться с пэтэушником, они все испорченные и какието недоразвитые". Женя был по уши влюблен, на 8 марта он подарил Кате французские духи "Клима" за 25 рублей, что по меркам учеников восьмого класса казалось просто немыслимым. Вопервых, это безумно дорого, а вовторых, еще попробуй достань. Короче говоря, ради Катиных прекрасных глаз Жека был готов на все, даже на то, чтобы перестать валять дурака, прекратить обирать местную молодежь при помощи ловкости рук, используемой при игре в "трясучку", и начать нормально учиться.
В день устного экзамена по математике Игорь и Гена волновались за друга куда больше, чем за самих себя, и были совершенно потрясены, когда при объявлении отметок учитель математики сказал:
- Нас приятно удивил Женя Замятин. Он блестяще отвечал, нашел интересный ход при решении задачи, и мы с удовольствием поставили ему "пять". Я уже три года веду математику в вашем классе, и мне всегда казалось, что Женя плохо знает мой предмет. Оказалось, я был неправ. У него большие способности, и я не побоюсь сказать, что тебя, Женя, ждет большое будущее. Если, конечно, ты снова не разленишься и не перестанешь заниматься.
Гена получил на этом экзамене "пятерку", а Игорь - "четверку".
- Старик, я чегото не понял, - озадаченно произнес Гена, когда друзья после экзамена шли в кино. - Как это получилось?
- Никак, - Женя подкинул в воздух монетку и ловко поймал ее, зажав между указательным и средним пальцами. - Само получилось.
Отчисления из школы Замятин благополучно миновал и с нового учебного года снова принялся за свое: "трясучка", благодаря которой он зарабатывал на "красивую" по школьным меркам жизнь, ухаживание за Катей, пиво с более взрослыми приятелями и поздние возвращения домой.
- Есть два билета в Большой театр на "Спартака", - торжественно объявил сыну Виктор Федорович. - Мама отказывается в твою пользу.
- Ну зачем же, - промямлил Игорь, - пусть мама с тобой сходит. Идти на балет ему совершенно не хотелось, в детстве его явно пе
рекормили регулярными посещениями Мариинского театра, и перспектива снова смотреть на игрушечные страдания девушеклебедей, оживающих мертвецов или сказочных принцев Игоря не вдохновляла.
Однако родители твердо решили, что мальчик должен приобщаться к прекрасному, и сопротивление было сломлено в самом зародыше.
Через несколько минут после начала спектакля Игорь уже забыл о том, что не хотел идти в театр. Балет поразил его воображение, он даже не подозревал, что можно ТАК танцевать под ТАКУЮ музыку. Страсти оказались вовсе не игрушечными, рисунок танца был непривычен глазу и завораживал настолько, что сводило затылок. В тот момент, когда два непримиримых врага - СпартакВасильев и КрассЛиепа - сошлись у края сцены и несколько секунд молча смотрели друг на друга, у Игоря возникло ощущение, что он смотрит кино или даже читает книгу: слова, описывающие мысли и чувства героев, словно сами собой возникали в голове. Никогда еще на балетных спектаклях с ним такого не происходило.
В антракте отец повел его в буфет. Им удалось занять удобное место, где отец и сын Мащенко и расположились со своими соками, бутербродами и пирожными. В какойто момент отец повернул голову и улыбнулся.
- Здравствуйте, Наташа, - сказал он красивой рыжеволосой девушке в длинной черной юбке и зеленой кофточке.
Девушка держала за руку девочку лет десятиодиннадцати с нежнооливковым личиком и огромными темными глазами. В другой руке у нее была тарелка с двумя пирожными.
- Здравствуйте, Виктор Федорович, - произнесла девушка низким голосом.
- Познакомьтесь, Наташа, это мой сын Игорь. А это Наташа, - добавил отец, повернувшись к Игорю, - моя студентка, в этом году заканчивает сценарное отделение. А кто это с вами, Наташа? Сестренка?
- Нет, просто соседка. Мы в одной квартире живем.
Виктор Федорович наклонился к девочке.
- И как же тебя зовут, соседка?
- Ира Маликова, - бойко ответила та, ничуть не смутившись.
- А сколько тебе лет?
- Через месяц будет восемь.
- Что ты говоришь? - непритворно удивился отец. - Неужели всего восемь? Я думал, тебе лет двенадцать, ты такая высокая, крупная и совсем взрослая.
- Она в дедушку пошла, - с улыбкой пояснила рыжеволосая Наташа, - тот был двухметрового роста. В классе Иринка самая высокая.
- Присоединяйтесь, - пригласил Виктор Федорович, сдвигая стаканы и тарелки, - ставьте сюда свои пирожные. Кого еще из наших видели здесь?
- Почти никого, несколько девочек с актерского и Буйнову из деканата. Даже не верится, ведь когда билеты распределяли - такая свара была, все перессорились, и где теперь все эти люди? Я думала, полтеатра только нашими будет заполнено, а нас здесь - раздва и обчелся.
- Наташенька, вы очаровательны в своей наивности, - добродушно засмеялся Виктор Федорович, - билет в престижный театр на престижный спектакль - это для огромного количества людей не способ приобщиться к искусству, а просто дефицитный товар, который можно выгодно использовать, чтобы поддержать нужное знакомство. Я, например, точно знаю, что мой завкафедрой, который с пеной у рта вырывал для себя два билета, отдал их своему знакомому из техцентра на Варшавке. Он, видите ли, недавно купил новые "Жигули" и хочет иметь возможность ремонтировать их быстро, качественно и с гарантией, что с машины ничего не украдут. А ваш, Наташенька, любимый педагог Ржевская взяла билеты, чтобы подарить их своему косметологу из Института Красоты. Как вам балет? Нравится?
- Очень, - восхищенно вздохнула Наташа. - Такой эмоциональный накал, столько режиссерских находок! Потрясающе.
- А вам не показалось, что сцена Красса и Эгины была несколько слишком...
Отец задумался в поисках подходящего слова, и Игорь попытался угадать, что же он имел в виду. Сам юноша не остался равнодушен к этой сцене, его будто жаром обдало и даже голова немного закружилась.
- Слишком эротичной? - подсказала Наташа.
Отец бросил выразительный взгляд на сына, потом на маленькую черноглазую девчушку.
- А что же это наши дамы едят пирожные всухомятку? Игорь, будь добр, принеси... Что вам принести, Наташа? Сок или лимонад? Может быть, шампанское?
- Сок, если можно.
- Вот, возьми деньги, - отец протянул Игорю три рубля. - Иринка, иди с Игорем, поможешь ему.
Игорю показалось, что улыбка девушки стала как будто натянутой, и решил, что она, наверное, стесняется затруднять сына своего преподавателя. Иринка без колебаний сунула свою ладошку в его руку.
- Ты меня держи, а то я потеряюсь, - деловито скомандовала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17