В дневник записывают. Оценки за поведение снижают.
- Значит, твоих друзей регулярно за это наказывают?
- Только Жеку. Генке ни разу ничего не было.
- А почему?
- Генку учителя любят. И вообще, его уважают.
Больше отец к этому разговору не возвращался, и Игорь успокоился.
Через несколько дней уже уснувший было Игорь вдруг проснулся около полуночи и побрел в туалет. Проходя мимо кухни, услышал за закрытой дверью голоса родителей и замер, когда до него донеслось произнесенное отцом имя Генки Потоцкого.
- Ну что ты хочешь, Лизонька, у него отец - дипломат, два срока пробыл в Швейцарии, а до этого был в Аргентине. Разумеется, он купил всю школу с потрохами. У него же карманы набиты чеками Внешпосылторга, он всем учителям достает дефицит по мелочи, кому духи, кому помаду, кому лекарства, поэтому Генке все с рук сходит.
- Это ужасно! - вздохнула мама. - Такой мальчик может испортить нам Игорька. Может, перевести его в другую школу?
- Не говори глупости. Генка, как я понял, ничего плохого не делает и сам привилегиями родителей не пользуется, учится нормально, я специально узнавал. А то, что его не наказывают и все ему прощают, так это вина учителей, сам парень тут не при чем.
- Господи, я не понимаю, за что же его в классе так уважаютто? Он что, свою правоту силой доказывает?
- Лизонька, ну как же ты не понимаешь таких простых вещей! Мы живем в закрытом обществе, для каждого из нас заграница - это сказочная мечта. И тут вдруг появляется мальчик, который родился и до семи лет жил в Швейцарии, у которого дом набит импортной техникой, а на полках стоят самые дефицитные книги. Конечно, этот мальчик не может в нашей советской школе не стать чемто особенным. Вот он и стал. Если бы это была школа, в которой учатся дети сотрудников аппарата ЦК и внуки членов Политбюро, так на Генку этого никто и внимания бы не обратил, там все такие. Но наш с тобой сын ходит в самую обычную московскую школу, так что удивляться тут нечему.
- А ты точно уверен, что Генка не будет плохо влиять на Игоря?
- Да помилуй, Лизонька, ну в чем он может повлиять? Гена - самый обычный мальчик, в меру хулиганистый, как и положено для его возраста, в меру усердный в учебе. Он очень много читает, это все учителя отметили. А что же ты хотела, чтобы наш Игорек дружил с этим чудовищным Сашей, который двух слов связать не может?
- Нет,- мама снова вздохнула, - Саша мне тоже не понравился. Пусть уж лучше Генка, раз ты считаешь, что ничего страшного...
- Я тебя уверяю, - твердо сказал Виктор Федорович, - ничего страшного. Но если ты волнуешься, я познакомлюсь с его родителями и посмотрю, что там за обстановка в семье.
Не в силах больше терпеть, Игорь проскочил в туалет и не дослушал, чем же закончится такой интересный разговор между родителями. Впрочем, из их слов он понял далеко не все. Но главное усек: против дружбы с Генкой родители не возражают, за то, что бросил Колобашку, на него не сердятся, и папа собирается знакомиться с Генкиными родителями.
На следующий день Игорь подкараулил Генку по дороге в школу.
- Слушай, - понизив голос, сказал он, - у меня к тебе важное дело. Мои предки собираются знакомиться с твоими. Я случайно вчера услышал, как они разговаривали.
- Ну и пусть, - Генка беспечно махнул портфелем, едва не задев идущую мимо пожилую женщину. - Мнето что?
- А вдруг они друг другу не понравятся? Тогда нам с тобой дружить не разрешат.
- Мои предки всем нравятся, - самоуверенно заявил Генка. - Насчет этого можешь не беспокоиться.
- А если мои мама с папой твоим не понравятся?
- Они у тебя кто? Дворники какиенибудь? Или торгаши? Мой папа торгашей не любит.
- Почему дворники? - обиделся Игорь. - Ничего они не дворники. И не торгаши. Мой папа доцент, он преподает научный коммунизм в одном институте.
- В каком институте? В торговом? - прищурился Генка.
- Да почему в торговом?! Во ВГИКе, там на артистов учат.
- Это другое дело. А мамаша твоя чем занимается?
- Она врач... этот... оториноларинголог, - Игорь старательно выговорил трудное слово, которое он так долго учил еще в первом классе.
- Ктокто?
- Ухогорлонос, - пояснил он.
- Ну, тогда все в порядке, они друг другу понравятся. И вообще, Игореха, чего ты так переполошился? Никто нам с тобой не может запретить дружить, а если попробуют, мы им покажем!
- Что мы им покажем? Это ты Жеке или Коляну можешь показать, ты лучше них дерешься. А с предками как быть? Не бить же их?
Генка остановился и приблизил губы к самому уху Игоря.
- Игореха, предков не нужно бить, их нужно обманывать. Усек?
На протяжении всего учебного года Игорь радовался тому, что нашел новых друзей. И только в сентябре 1973 года, когда пошел в пятый класс, вдруг осознал, что быть другом самого Генки Потоцкого не просто интересно, но и удобно.
1 сентября, едва завидев Игоря на школьной линейке, Генка с таинственным видом спросил:
- Ты где летом был?
Игорь начал добросовестно перечислять: ездил с мамой и папой в дом отдыха в Карелию, потом провел одну смену в пионерском лагере, потом сидел на даче у маминого брата под Ленинградом, на побережье Финского залива.
- Значит, в августе телик не смотрел? - зачемто уточнил Генка.
- Нет, откуда на даче телик?
- Ну, ты много потерял! Там такое кино показывали! Называется "Семнадцать мгновений весны". Смотрел, нет?
- Про любовь? - презрительно поморщился Игорь, среагировав на слово "весна".
- Ты что, дурной? Про какую любовь? Про шпионов. Если хочешь, расскажу какнибудь, - небрежно добавил Генка. - Хочешь, нет?
Хочет ли он! Конечно, хочет. Игорь припомнил, что мамин брат дядя Вова и его жена действительно уходили кудато по вечерам, и будто бы и в самом деле речь шла о том, что по телевизору показывают какойто интересный фильм, который можно посмотреть у их приятеля - директора дома отдыха, расположенного неподалеку. Игорю даже в голову не приходило пойти вместе с ними, он радовался, что остается один и может в компании дачных приятелейровесников вовсю развернуть военноспортивные действия на свободной от взрослых территории. И вот теперь оказывается, что он прохлопал все самое интересное - многосерийное кино про шпионов.
Как ни удивительно, но оказалось, что во всем их классе Потоцкий был единственным, кто посмотрел фильм целиком, от начала и до конца. Большинство ребят проводили лето там, где нет телевизора - на дачах, в деревнях у родственников, в пионерских лагерях, а те немногие, кто в августе оставался в Москве, переставали смотреть "Мгновения" уже после второй или третьей серии, смущенные обилием документальной "информации к размышлению", казавшейся им скучной и длинной. Никакой стрельбы, никаких погонь - тягомотина!
Времени, отведенного на пять школьных уроков, оказалось достаточно, чтобы весь класс облетело известие: Генка Потоцкий будет рассказывать потрясающее кино, интересное, про немецких шпионов и советских разведчиков, но главное - длинное. И рассказывать будет не перед всем классом, а только избранным. В первую очередь Жеке Замятину и Игорю Мащенко.
Перед пятым уроком к Игорю подошел Славик Бойко - отличник и гордость класса.
- Говорят, Потоцкий будет кино рассказывать, - начал Славик почемуто робким и просительным тоном. - А можно мне тоже послушать?
- Не знаю, - пожал плечами Игорь. - Надо у Генки спросить.
- А ты не можешь спросить?
- Ладно, спрошу, - легко согласился Игорь.
Генка снисходительно разрешил Славику присутствовать при своем бенефисе, о чем Игорь и сообщил задавакеотличнику. Во время пятого урока Игорь получил целых три записки, две из которых были от девочек, с просьбой похадатайствовать перед Потоцким. Видно, Славик Бойко похвастался, что пробил через Игоря разрешение "послушать кино". Игорь обернулся к Генке, пошептался с ним, потом покрутил головой в поисках авторов записок и важно кивнул им. Сразу после звонка к Игорю обратились еще несколько одноклассников, и для всех он выспросил у Генки разрешение присутствовать при рассказе. Его распирало от сознания собственной значимости: его просят, перед ним заискивают, ищут его благосклонности. А все почему? Потому что с ним дружит сам Генка Потоцкий!
После уроков жаждущие пересказа "Мгновений" собрались на школьном дворе, и началось: штандартенфюрер Штирлиц, папаша Мюллер, у которого все под колпаком, агент Клаус, которого Штирлиц коварно застрелил на берегу реки, профессор Плейшнер, который так глупо облажался в Берне, не заметив условный знак - цветочный горшок на подоконнике. Генка рассказывал подробно, со вкусом произнося магические слова "пастор Шлаг", "партайгеноссе Борман" и "сепаратные переговоры". Ребята слушали, затаив дыхание, и когда "устное кино" закончилось, испуганно разбежались по домам - шел уже шестой час.
- Почему так поздно? - строго спросила Игоря мама, работавшая в тот день в первую смену, до трех часов дня, и уже давно поджидавшая сына дома.
- Генка новое кино рассказывал, про Штирлица. Ой, мам, так интересно! А вы с папой смотрели?
- Конечно, - улыбнулась мама. - Только что твой Генка мог понять в этом фильме? Это серьезное кино, для взрослых. Там много тонких политических нюансов.
Никаких политических нюансов Игорь в рассказе Генки не уловил, наоборот, все было просто и понятно. Гитлер проигрывает войну, но не хочет в этом признаваться, и другие военачальники, видя, что дело идет к концу, но Гитлер этого не понимает, хотят заключить соглашение с некоторыми странами за спиной рейхсфюрера. Это и называется "сепаратные переговоры". И чего тут тонкого и непонятного?
Вечером пришедший с работы отец тоже заинтересовался Генкиной версией фильма и заставил сына вкратце повторить пересказ.
- Ну что ж, - удовлетворенно констатировал Виктор Федорович, - твой товарищ весьма неглуп, это меня радует.
Довольный Игорь убежал в свою комнату доделывать уроки и не слышал, как мама спросила:
- К чему этот экзамен, который ты устроил ребенку?
- Лизонька, это действительно был экзамен, только не для Игорька, а для родителей Гены. Мы же с тобой взрослые люди и отдаем себе отчет в том, что одиннадцатилетний пацаненок не в состоянии понять и усвоить такую сложную политическую игру, какую нам показали в "Семнадцати мгновениях". Ребенок может быть сколь угодно одаренным, он может быть даже вундеркиндом, но это сказывается в музыке, поэзии, живописи, математике, да в чем угодно, но только не в политике. Можно научиться блестяще играть на скрипке, можно освоить самые сложные разделы математики, можно быть шахматным гением, но нельзя научиться политике во младенчестве. Нельзя. Понимание политических реалий приходит с возрастом и жизненным опытом.
- Ну и что? Что из этого? При чем тут родители Гены Потоцкого?
- А при том, Лизонька, что если мальчик понял и сумел внятно пересказать длинный политический фильм, это означает, что рядом с ним постоянно сидел ктото из взрослых и объяснял ему все подробно и, как говорится, на пальцах. И эти объяснения, это понимание политики советского государства в период второй мировой войны ребенок потом понесет в среду своих товарищей. Мне важно было их услышать. Я хочу быть уверен, что за годы пребывания в Аргентине и в Швейцарии этот дипломат Потоцкий не заразился буржуазным мировоззрением и не начал толковать историю и политику в западной манере. А если заразился, то внушает ли он эти идеи своему малолетнему сыну, или у него хватает ума держать свои взгляды при себе. Не хватало еще, чтобы Игорек набрался у Генки черт знает каких представлений.
- Ну и как, доволен ты результатом экзамена? - скептически осведомилась Елизавета Петровна.
- Вполне. Со стороны Потоцких нашему сыну ничего не угрожает.
Первый конфликт произошел у Игоря с друзьями в конце ноября того же года, когда должен был состояться отборочный матч чемпионата мира по футболу. Встреча сборных команд СССР и Чили была назначена на 21 ноября 1973 года на стадионе в Сантъяго. Советская сторона, не желая проводить матч на стадионе, где устраивались массовые расстрелы, требовала перенести встречу на территорию третьей страны. Международная федерация футбола нам отказала, но советская сборная тем не менее на матч не приехала. В назначенный день сборная Чили вышла на поле, судья дал свисток, и четверо игроков легко и непринужденно закатили мяч в пустые ворота, предназначенные для советских футболистов. Нашей сборной засчитали поражение, и на чемпионат мира советские спортсмены не поехали. В среде многочисленных любителей футбола наступил легкий шок. Военный переворот в Чили произошел всего за два месяца до этого, в середине августа, жестокое убийство президента Альенде и массовые расстрелы на том самом стадионе были у всех на слуху, и в нашей стране до самого конца не верили, что мировая общественность и ФИФА могут этим вот так запросто пренебречь, забыть о солидарности с чилийским народом и отказать СССР в просьбе перенести матч в другое место. И не просто отказать, но и провести встречу вот так, без соперников.
- Наши правильно сделали, - заявил Генка. - Лучше пусть мы проиграем и не поедем на чемпионат, но с хунтой Пиночета дела иметь не будем. Согласен, нет?
- А помоему, зря мы не поехали, - возразил Игорь. - Жалко же, игру отдали просто так. А могли бы выиграть.
- Как ты не понимаешь, это же вопрос чести. Мы не могли играть на стадионе, обагренном кровью.
Генка явно повторял чужие слова, точьвточь ту же фразу Игорь слышал накануне, ее произнес спортивный комментатор в какойто телевизионной программе.
- Ну и что, все равно можно было чтонибудь придумать, чтобы матч не срывался, - упрямился он.
- Что, например?
- Например, выманить чилийскую сборную в другую страну. Сказали бы, что на Чили надвигается страшный ураган и встречу проводить опасно. Или, например, что террористы собираются взорвать стадион во время матча. Вот в Мюнхене же в прошлом году террористы расстреляли целую делегацию во время Олимпиады, они запросто могут и в Чили то же самое сделать. Напугали бы их как следует, они бы сами попросили матч в другую страну перенести.
- Ты дурак! - внезапно разъярился Генка. - Это вопрос принципа, ты что, не понимаешь? При чем тут "выманить" и "напугать"? Нам важно, чтобы весь мир знал, что мы не можем сотрудничать с хунтой и что мы против Пиночета.
- Да при чем тут принципы? - заорал в ответ Игорь. - Это же чемпионат мира по футболу!
- Значит, потвоему, пусть Пиночет убивает людей?
- А потвоему, пусть наша сборная проигрывает?
Молчавший до этого времени Жека Замятин внезапно ударил Игоря кулаком в лицо.
- Да чего с ним разговаривать, с редиской этой, - презрительно процедил он. - Пошли, Генка.
Ошарашенный Игорь долго не поднимался с тротуара, глядя вслед уходящим друзьям. Он искренне не понимал, почему Генка рассердился на него и зачем нужно было лезть на рожон в этой футбольной истории, когда можно было бы придумать десятки способов добиться своего "без шума и пыли", как говорилось в любимой его кинокомедии "Бриллиантовая рука". Он не понимал, почему какието там принципы важнее результатов матча. И не понимал, почему Жека его ударил. Да еще и "редиской" обозвал. Фильм "Джентльмены удачи" к тому времени уже год как победно шествовал по экранам кинотеатров, и жаргонные словечки прочно вошли в повседневную речь не только взрослых, но и школьников. Игорь знал, что "редиска" - это "нехороший человек", и недоумевал, чем мог заслужить такое обращение. Глотая слезы боли и обиды, он поднялся с грязного тротуара, на котором мерзко хлюпал подтаявший первый снег. Новое пальто, купленное мамой месяц назад, в мелкую черносерую клеточку и с цигейковым воротничком, безнадежно испачкано, да и разбитая губа кровоточит, так что скрыть от родителей следы конфликта никак не удастся. А может, и не надо скрывать? Рассказать им все как есть, пожаловаться на Генку и на Жеку. Нет, на Генкуто за что жаловаться? Он же его не бил, это Жека, сволочь, нанес внезапный предательский удар, даже не предупредив, что собирается драться. Нажаловаться только на Жеку? Но они с Генкой - не разлей вода, всегда вместе, и если папа с мамой рассердятся, то запретят ему дружить с обоими ребятами. "Ну и пусть запрещают,
- озлобленно думал Игорь, бредя в сторону дома и прикладывая к губе носовой платок, - не хочу я с ними дружить, раз они такие. Я думал, они настоящие друзья, а они изза какогото футбола могли так со мной... Ну и пожалуйста, ну и не оченьто хочется с вами дружить."
Однако чем ближе подходил он к дому, тем отчетливее вспоминал слова Генки, сказанные ему на ухо в прошлом году:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17