-
Твое сердце бъется теперь размереннее и сильнее, ты дышишь реже и глубже,
Трэв. Поэтому и весь организм работает сейчас лучше, чем когда-либо
прежде.
Резон в этом объяснении, конечно, был. Решив, что Тед наконец
разговорился, я уже было хотел было обсудить с ним наши шансы на успех,
как некий обломок местной команды рыбаков-американцев шумной толпой
ввалился в заведение. Выглядели они как настоящие искатели приключений:
пропахшая морем одежда, темно-коричневый загар, дубленая солью кожа,
куртки, перемазанные моторной смазкой и рыбьей кровью. Поскольку погода не
распологала не то что к лову, но дже просто хотя бы к выходу в море, их
снаряжение показалось мне несколько надуманным.
Столпившись у стойки, они стали громогласно требовать выпивки на
ломанном испанском и одновременно во всеуслышание обсуждать друг с другом,
как старина Чарли гарпанул во-от такенную леопардовую акулы, а этот идиот,
этот молокосос Педро недотравил марлинь, перетянул, и еще его счастье, что
отделался сначала растяжением кисти, а потом парой выбитых зубов. И как
старина Том потерял "три-сто-доллар" на снаряжении и снастях в погоне за
какой-то неведомой гигантской рыбой, которую никто так толком ни разу не
видел, но не сомневается, что онп существует. Они пили, болтали и бранили
погоду, которая портит их дорогостоящие дни любимого отдыха и любимого
спорта.
Конечно же, они заметили нас, скромно сидящих за столиком в углу, и,
ручаюсь, добрая половина их похвальбы была адресована нам. Время от
времени мы ловили на себе косые взгляды: они проверяли, производят ли на
нас должное впечатление и одновременно вытались вычислить, кто мы такие и
откуда взялись. Мы явно не вписывались в круг здешних завсегдатаев:
чистые, отглаженные брюки цвета хаки, обычные ботинки, светлые рубашки с
короткими рукавами - нет, по нашему виду никак нельзя было узнать, входим
ли мы в великое братство ловцов неведомой рыбы, которую никто так толком и
не видел.
Как было понятно с самого начала, через какое-то время один из них
отделился от стойки и небрежной походкой направился к нам, размахивая на
ходу стаканом.
- Привет, парни! Только прибыли, э? С которой яхты? А вы точно с
яхты, мой глаз не обманешь. Такой цвет кожа приобретает только в морских
путешествиях. Прибыли, должно быть, из Калифорнии?
Тед глянул на него и, явно прежде сосчитав до десяти, ответил:
- Нет.
Девять из десяти поняли бы, что разговор исчерпан. Я молился, чтобы
он был шестым или хотя бы девятым. Но он оказался самым что ни есть
десятым. Он был похож на собаку соседа, с которой у вас приятельские
отношения. Он улыбнулся и плюхнулся на один из свободных стульев.
- В самой деле? Клянусь Господом, мне так не везет в жизни, я всем
приношу несчастья, право слово. Вся моя жизнь подтверждает это, верьте
мне. Какой нынче день? Четверг? Я выехал из Флориды в это воскресенье, три
прекраснейших дня - и знаете, что я с этого имел? Четыре порта - и
полнейший голяк! Вон куда я забрался в надежде на удачу, и то должен
уехать уже в субботу, а Мануэль говорит, что эта дрянная погода будет еще
два-три дня. Представляете? Мистер Миллз - это мой шеф - за эту неделю
сделал двести тридцать. Кстати, меня зовут Дон Бенджамин.
Он протянул руку прямо мне под нос. Что тут было делать? Этот парень
выглядел лет на тринцать, тощий, темноволосый, загорелый, с чешуйками
облупившейся кожи на носу и лбу. Я пожал его руку и ответил:
- Мак-Ги. И Левеллен.
- Рад познакомится. Вы тут чем-нибудь заняты?
Я помянул недобрым словом акул, компрессор и шельфовые исследования.
Тед зевнул и знаком показал бармену: "по второй". Дон Бенджамин печально
вздохнул и заявил:
- Вот так сидишь здесь, славно, уютно. Знаете, даже и не верится, что
уже в понедельник утром ты должен быть в Санкресте, среди обычной
рутины... Ну почему мне так не везет в жизни?
Он явно чего-то он нас хотел. Огромное количество ловушек для дураков
начинается со слов: "Знаете, а я..." Я знавал кое-кого в Санкрасте. Но
играть в игру "общие знакомые" мне что-то не хотелось.
- Да, ужасно, - поддакнул я.
Ну и разумеется, немедленно появился мистер Миллз. Как бы невзначай,
гуляючи. Донов шеф. Дон незамедлительно представил его. Окорочка, животик,
широкая и бесмысленная улыбка. Типаж. Они все такие - эти "славные парни
юга" - бездна самодовольства и гнусавая невнятная речь. Бог мой, догадался
вдруг я, да он же просто страховой агент! Чуть-чуть там, чуть-чуть здесь,
всюду все свои, отовсюду новости и сплетни. Наверно, он и политикой не
брезгует. У него, должно быть, продуманная и широкая сеть чернорабочих,
расчитывающих ему, так сказать, плацдарм. Дон Бенджамин - явно один из
них. Он был всего лишь гончей, причем не из породистых и любимых: с
появлением хозяина он сразу стушевался на задний план.
Мистер Миллз поклонился мне и Теду и немедленно вступил в разговор.
- Недурно, да? Этот парень не устает ошиваться вокруг компаний, когда
те веселятся и пьют, это мои проблемы, это я плачу за его выпивку из
своего кармана, но я почему-то ни разу не видел его с этими людьми за
работой, ни разу около лодок. Он просто чертов лентяй и транжира - а,
Донни?
Весь напрягшись, Дон посмотрел в упор на своего шефа.
- Мистер Миллз, если бы не крайняя нужда и обстоятельства, я бы не
взялся никогда за эту работу, это совершенно новое для меня дело, и я...
- Отложим споры до офиса, мой мальчик. - Улыбка мистера Миллза была
по-прежнему широкой, но теперь напоминала оскал.
- Но в инструкции сказано...
- Ты верно понял меня, малыш? Донни, мальчик, лучше заткни ротик и
дай дяде Банни доделать за тебя твою работу. Вернись к стойке, послушай
дядю Банни.
Нельзя сказать, что я был счастлив, когда Дон подсел к нам без
приглашения. Но наблюдать настоящее насилие, доложу вам, гораздо гаже.
Поэтому, улыбаясь Миллзу во все свои зубы, я неторопливо поднялся и
оборонил:
- Не беспокойтесь, мистер Центр Жира, как только мы с Доном закончим
наше маленькое дельце, я верну его вам. Мне чрезвычайно понравились
предложенные им условия...
Есть на свете люди, у которых в паспорте должен стоять особый штамп:
ЗА ПРЕДЕЛАМИ МАТЕРИКОВОЙ ТЕРРИТОРИИ США НЕ ДЕЙСТВИТЕЛЕН. Потому что чем
дальше они оказываются от собственного захолустья, тем наглее и
громогласнее они становятся. Им наплевать на все на свете. Мне кажется,
мир не проиграл бы ничего от их внезапной всеобщей гибели.
Если бы на мне в тот день был такой же забавный и продуманный костюм
рыболова, я, наверное, вполне сошел бы за "старину Трэва", которому
позволительны подобные шутки. Признаюсь, это было моей ошибкой. Я приписал
его уверенность только наглости и не заметил оружия. Я даже не подозревал
о его существовании до самого последнего момента, когда оно было извлечено
на свет. Это было что-то вроде короткого акульего гарпуна, прикрученного
тонким ремнем к прочной деревянной рукояти. Если бы не устрашающий блеск
стали, оно было бы похоже нп игрушку, какие с усердием делают дети, играя
в индейцев. Четырнадцати дюймов длинной, острый и сверкающий гарпун,
плотно насаженный на дерево.
Лицо мистера Миллза налидось кровью и стало похоже скорее на огромный
заплывший жиром красный кулак, чем на лицо человека. Он привстал, широко
расставив ноги и с рычанием замахнулся своим гарпуном прямо мне в лицо. Не
знаю, может, прежде ему и не доводилось не деле доказывать свою решимость
убить человека, но мне почему-то не хотелось экспериментировать. Черт его
знает, какие темные инстинкты могли проснуться в нем от злобы и обиды.
Перед ним стоял обидчик, наглый и пока безнаказанный. А захолустье его
было очень, очень далеко.
Что-что, а реакция у меня всегда была отличная. Я не уверен, что
успел что-то сообразить, все получилось само собой. Да и времени на
размышления не было. Я увидел несущийся на меня гарпун и в мгновенье ока
очутился за стулом, перепрыгнув его. Миллз кинулся вслед за мной, я
подхватил стул, чтобы швырнуть в него, но то ли не расчитал движения, то
ли зацепился за что-то, стул вырвался у меня из рук, а я сам отлетел в
сторону, саданувшись об пол затылком. Нелепая ситуация. Послышались
возгласы, на драку начали обращать внимание. Эй, гляньте, сейчас этот
краснорожий пригвоздит к полу того малого.
По-своему он был тоже весьма проворен, как это часто бывает у толстых
людей. Я увернулся, откатившись, в самое время, его гарпун выбил искры из
булыжника как раз там, где секунду назад была моя голова. Промахнувшись,
он не растерялся и живо изготовился добить меня третьим ударом. На мой
взгляд, чересчур живо.
Он нависал надо мной огромной тушей, широко расставив ноги, высоко
занеся гарпун, выжидая, куда я метнусь на этот раз, чтобы ударить вслед за
мной. Все были так увлечены захватывающим зрелищем, что как будто
примерзли к своим местам. Все, кроме Теда. Большого выбора у него не было,
и он сделал то единственное, что еще могло изменить ход событий. Позже он
рассказывал, что на первом броске он вскочил одновременно со мной, кинулся
через стол в тот момент, когда я уворачивался от второго удара, и прежде,
чем Большой Банни Миллз ударил в третий раз, Левеллен сзади как следует
врезал ему по яйцам. Несмотря на свою костлявость, Тед, как и я, тоже был
в отличной форме. И, насколько я знаю, неплохо играл в футбол - и до
колледжа, и в нем, и после. Сноровка у него, что ни говори, была.
В первый момент я не понял, что произошло. Я услышал глухой стук
падения тяжелого предмета. Я увидел валящуюся прямо на меня тушу Миллза. Я
увидел широко раскрытые глаза и отвисшие челюсти. Затылок мой уже пришел в
себя, и я поспешил вскочить на ноги. Мистер Миллз с перекошенным лицом
катался по полу, задрав колени чуть ли не выше подбородка. Звуки,
издаваемые им, более всего походили на вопли из кошачьей корзинки.
Тут уж, разумеется, все те, кто за это время палец о палец не
ударили, кинулись мне на помощь. Возникла суета, все кричали,
распоряжались и сталкивались лбами. В конце концом они взяли его, как был,
скрюченного, и довольно аккуратно оттащили в одно из клубных помещений.
Дон Бенджамин семенил рядом то с одной, то с другой стороны. Я удивился:
неужели он не понял, что его карьера агента кончилась прямо здесь и прямо
сейчас? Видимо, нет. "Не могли бы господа рыбаки быть чуточку аккуратнее с
их добрым приятелем? Ему ведь больно. Аккуратнее, пожалуйста!" Похоже, он
был неисправим. Я слышал, как он дважды всхлипнул, бедолага.
Джо появился примерно тринцать секунд спустя скандала. Он сурово
опросил нас, пошел поговорил с барменом, со швейцаром ресторана и даже с
одним из владельцев отеля, которые в числе прочих с благоговеянием
наблюдали за тем, как развлекаются эти гринго. Они рассказали ему все и
даже больше, чем все, причем куда подробнее и красочнее нас.
К столу Джовернулся совершенно удовлетворенным.
- Я боялся, что драку затеяли вы, - сказал он. - Тогда нам, несмотря
на все расположение ко мне, пришлось бы быстро смативаться. А Миллз здесь
не впервые, и с ним тут уже случались неприятные истории. Они говорят, он
собирался убить тебя, и я им верю. Еще они говорят, что твой друг спас
тебе жизнь, и это тоже правда. Врачей здесь нет. Если бы с тобой
что-нибудь случилось, их пришлось бы доставлять сюда из-за Гайямос -
заметь, морем. Так что давайте выпьем, амигос. Тед Левеллен, вы меня
ошеломили.
- Полагаю, самым ошеломленным тут оказался Миллз, - усмехнулся я.
И мы выпили. Шум вскоре улегся, и нас, с похлопыванием по спинам и
смехом, накормили тут же приготовленной вкуснятиной, названия которой я не
помню, коронным блюдом заведения - в честь всеми любимого Джо, в честь
высокого гринго, которого чуть не проткнули, как жука, и в честь пожилого
гринго, который, ни минуты не раздумывая, врезал жирной обезьяне.
Вкуснятина состояла из морской черепахи и огромного количества специй,
которые, перемешавшись, превратились в восхитительный огнедышащий соус.
Все это обильно запивалось отменным темным пивом. В итоге мы добрались до
"Лани" только около четырех и повалились спать, хотя вместо жаркого солнца
сиесты в море бушевал штормовой ветер, заглушая уже привычное урчание
генератора.
Этим же вечером я отозвал Левеллена и сказал:
- Тед, я обязан тебе услугой, равной жизни.
- Я просто предпочитаю иметь на борту целый экипаж, а не частями,
Мак-Ги.
- Все равно я обязан тебе.
- Когда мне понадобится услуга, равная жизни, я дам тебе знать. Это
справедливо?
- Вполне.

3
Разумеется, мы его нашли. Сначала пушки, а следом и золото. Десятого
июля, в двенадцать часов утра, на глубине семидесяти пяти футов мы
обнаружили каверну еще десяти футов глубиной. Едва мы принялись расчищать
к ней доступ сильным напором воды, как из песка и щебня на нас уставилось
дуло большой корабельной пушки. Тед сказал, что вид и возраст у нее самые
подходящие.
Мы "сбризнули" находку теплым дешевым виски, и оно показалось нам
небесным нектаром. Мы хохотали до упаду над каждым пустяком. Джо установил
на пушке свою водонепроницаемую штуку - какой-то немыслимый пеленг,
который хоть год подряд мог передавать одним нам понятный сигнал. Джо
специально выбрал частоту настолько экзотическую, что вряд ли за нее мог
зацепиться кто-нибудь посторонний. Мы проводили нашу пушечку взглядоми,
установили буй и вернулись обратно на "Лань".
На следующий день, уже в десять утра, "Лань" Дрейфовала прямо над
каверной, а мы с Джо были внизу, по одному с каждого борта, и сражались с
землечерпалкой. Битва была нелегкой, потому что слои или и песка за сотни
лет почти полностью забили каверну. Остальные наверху возились с помпой,
чем мы полагали убить двух зайцев: во-первых, не пропустить среди песка и
грязи чего-нибудь интересного, а во-вторых, быть готовыми в любой момент
разыграть перед внезапными визитерами сценарий "Геодезические работы".
Около часа, устроив себе короткий отдых, мы уже гадали, уж не
потеряли ли старые пираты эту разнесчастную пушку. Тед мрачно предположил,
что они, пытаясь спасти судно, могли просто пошвырять за борт тяжести
наименьшей ценности. Фрэнк, не отрывавший тревожного взгляда от помпы,
пробормотал что-то о дневной жаре и перегреве, но непонятно было,
относится это к нам, пиратам или помпе.
Около трех мы нашли части еще одной пушки, а затем черпалка подцепила
целый клубок полуистлевших останков такелажа. Тед и Майер были на глубине,
и когда Фрэнк отключил помпу, они поднялись взглянуть на находку. После
всех этих бесконечных копаний в грязи, пустом песке и разных морских
мусорных кучах чрезвычайно приятно было созерцать наконец нечто, сделанное
человеческими руками.
Мы разложили эти обломки кораблекрушения на палубе. Зрелище
получилось просто фантастическое. Господи, во что, оказывается,
превращается металл, пролежав несколько столетий в соленой воде. Пока он
еще был влажный, он казался блестящим и прочным, но стоило ему высохнуть,
как обозначились все язвы и раны. А вскоре то, что еще недавно казалось
оружием и частями оснастки, рассыпалось кучей бурой пыли от тихого
колыхания "Лани".
Впрочем, нам было тут же ниспослано утешение. Сперва, мокрое и
облепленное водорослями и ракушками, имело форму, отдаленно напоминающую
старинный пистолет. Высушенное и очущенное, оно действительно оказалось
пистолетом, притом изящнейшим. Железо рассыпалось у нас на руках, но
остались все медные части, лишь немного позеленевшие, эбонитовая рукоять с
модными накладками сложной чеканки - и два маленьких, но нетронутых ни
временем, ни морем, ясно сверкающих на солнце кусочка золота в виде двух
лавровых веточек. Тед сказал, что вероятнее всего, это были золотые
накладки где-то между рукоятью и стволом, по одной с каждой стороны. Что и
говорить, искусство проделывать дыры в теле ближнего своего было куда
элегантнее в былые времена, чем теперь.
Второе утешение не заставило себя долго ждать. Оно появилось на
следущее же утро: большая золотая монета. Джо пришел в такой восторг, что
утратил дар английской речи. Я видел, как дрожали от возбуждения руки и
Левеллена, когда он разглядывал ее, вертя то так, то эдак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29