Я ни
коим образом не пытаюсь вас оскорбить, поверьте. И полностью признаю,
что ваши интеллект заслуживает этого...
- Да не перестраховывайтесь, - сказал я. Мне вдруг стало
интересно. Пожалуй, это был первый человек, ну, кроме родителей,
который откровенно говорил на эту скользкую тему. - Не собираюсь я на
вас в суд подавать, можете прямо говорить, что я всего лишь мальчишка.
За эту фразу служащий наградил меня улыбкой.
- Я не об этом веду речь, молодой человек. Вы стали гражданином
мира. Прекрасно! Но давайте признаем, что ваш жизненный опыт и
способности естественным образом ограничены. Вы вольны жить где
угодно, делать что угодно, получать от общества помощь... но вам ведь
не это нужно? Вы хотите самоутвердиться. Доказать, и в первую очередь
себе самому, что вы такой же как все, ничуть не хуже. И, скажу честно,
это говорит в вашу пользу. Но... мы живем в эпоху процветания. Сейчас
не девятнадцатый и не двадцатый век. Нигде и никому не нужен
неквалифицированный труд. Есть огромная потребность в
высококвалифицированных специалистах, но для остальных остается
торговля мороженым и воздушными шариками. Я образно говорю.
- Я образно вас понял, - буркнул я.
- Не обижайтесь, - служащий взял себе еще кофе. - Я размышляю, чем
вам помочь...
Я видел, что он не врет. Действительно пытается что-то придумать.
И от этого становилось только тоскливее.
- У нас есть специальная работа для тех, кто считает себя
незаслуженно невостребованным, - сказал вдруг служащий. - Творчество.
Как вы отнесетесь, если я предложу вам стать художником, музыкантом,
поэтом?
- Так у меня к этому нет способностей... - начал я. И тут же
понял, о чем он.
- Способностей не надо, - спокойно ответил служащий. -
Артистическая среда. Создание собственного художественного стиля.
Например, будете рисовать белые квадратики на красном холсте. И
станете основателем нового направления в искусстве. Но ведь это тоже -
социальный клапан. Каждый человек хочет верить, что он кому-то нужен.
- Я хочу быть нужным по-настоящему! - воскликнул я.
- Верю! Потому и не пытаюсь предложить вам имитацию работы, -
служащий вздохнул. - Михаил, может быть, у вас есть какие-то особые
способности? Ну хоть что-то, недоступное другим людям?
Вот до этого момента все было нормально!
А тут...
Сам он этого не заметил, ему казалось, что говорит он совершенно
естественно. Но я-то видел. Будто серые иглы медленно посыпались с его
кожи.
Запах настороженности. Запах двойной игры.
- Какие у меня способности... - вздохнул я.
Про мои способности "нюхача" он ничего знать не мог, не должен
был. Эта информация тоже вложена в Знак, но доступна лишь врачам, а
никак не мелким клеркам в офисе по трудоустройству.
- Жалко, - вздохнул служащий. - Тогда... наверное... боюсь, ничем
не могу помочь. Кроме работы продавцом. Или творческой работы...
У него пошел новый запах. Легкого торжества. Доброжелательного, я
и впрямь был ему симпатичен... но все-таки торжества.
Он меня загнал в ловушку.
- Так что же, - тихо спросил я. - Я, формально, человек вполне
самостоятельный и обществу нужный. А на самом деле, все что мне могут
предложить - имитация работы?
- Да, - служащий кивнул. - Буду с вами откровенен, ситуация
такова. Как частное лицо, я лишь могу вам посоветовать поступить в
какой-либо университет, получить высшее образование...
- У вас же результаты всех моих тестов на экране, - сказал я. -
Гляньте сами. К чему у меня есть ярко выраженные способности?
Служащий вздохнул.
- Боюсь, что особых способностей нет ни к чему. Но когда вы
получите образование, с работой будет проще.
- Она ведь тоже будет такой... никому не нужной. Только я не по
пляжу буду с тележкой ходить, а сидеть в конторе. Вроде вас.
- Наше время благоприятно для ярко выраженных личностей, - он
искоса глянул на меня. - Или для ярко выраженных бездельников. Первые
живут очень полнокровной жизнью. Вторые - довольствуются тем, что
общество им дает. А вот "серединке"... обычным, рядовым гражданам,
труднее всего.
- Понимаю, - я встал. - Спасибо. Я подумаю над вашими словами.
Служащий тоже поднялся, протянул мне руку:
- Подумайте, Михаил. И если вам удастся придумать какую-нибудь
оригинальную область применения ваших знаний и умений... буду счастлив
помочь!
Он мне разве что прямо не сказал, что знает, кто я такой.
- Обязательно! - сказал я.
Муниципальное кафе я нашел на соседней улице. Сел за свободный
столик, ко мне сразу же подошел официант. Очень вежливый и важный.
"Серединка" общества. Ему тоже когда-то хотелось стать великим и
богатым. Он тоже ходил в центр занятости. И вот, нашел свое место в
жизни. Ему ведь нечего было предложить "оригинального".
А мне - есть что.
Только не хочется.
Я заказал несколько блюд из бесплатного списка. Все синтетическое,
кроме хлеба.
Мне почему-то подумалось, что эти пищевые ограничения - немного
нарочитые. Общество может себе позволить тратить на чмо гораздо
больше.
Вот только какие тогда будут стимулы у людей?
Испытание изобилием. Мы это проходили в школе. Золотой век.
Всеобщая сытость. Невиданный прогресс науки...
Нам всегда говорили, что это хорошо. В целом, наверное, да. А вот
для каждого отдельного человека - возможны варианты.
Я ел суп, который только что развели из порошка горячей водичкой.
Суп был вкусный. Только я видел все химические компоненты, которые в
него добавлены. Уникум я. Очень ценный человек. Ходячий химический
анализатор чудовищной силы.
И обществу, конечно же, неприятно, что я не хочу применять свои
способности.
Как я мог быть таким наивным? Сел в монор, и поехал через всю
Европу. Свободный и независимый...
Вот только со Знаком на шее. А как иначе? Выбросить? Чтобы первый
же полицейский заподозрил во мне убежавшего из дома ребенка?
Я живу в хорошее время, это правда. Нет больше войн. Нет больше
голода. Преступности почти нет. И прав у людей - бери, не хочу! Даже
"дискриминации по возрасту" больше не существует. И уж точно никто не
заставит своенравного мальчишку-мутанта делать то, что ему неприятно.
Но зачем заставлять, если можно вынудить?
Висит на цепочке Знак. Фиксируется сенсорами в транспорте, в
магазинах, в кафе. И в каждом городе, куда я приеду, вежливый и
доброжелательный человек объяснит мне, что под солнцем очень мало
места.
Можно бунтовать. Можно болтаться по всему миру, и ничего не
делать. Но это не в моем характере, и те, кому надо, это знают.
Я встал, подошел к бесплатному видеофону. Нашел в списке центр
занятости, набрал номер. И совсем не удивился, когда увидел на экране
лицо моего недавнего собеседника.
- У меня вопрос, - сказал я.
- Да, Михаил. Пришла в голову какая-то идея?
Он весь был само внимание.
- Пришла. Если к вам обратится человек с условно-положительной
мутацией... сверхвосприятием запахов. Ему найдется работа?
- Крайне редкая мутация! - с чувством сказал клерк. - Разумеется,
найдется. Насколько я знаю, любой научный центр, любая производящая
фирма возьмут на работу такого человека. Никакие анализаторы, увы, не
смогут его заменить. Прорыв в области синтеза новых лекарств,
получении сверхчистых химических веществ... да в чем угодно! Наука,
криминалистика, производство парфюмерии... надо ли мне вам это
объяснять, Михаил?
- Не надо, - честно сказал я. - Мне это с рождения объясняют.
- Я только могу добавить... когда этот человек начнет работать,
его мутация немедленно будет признана положительной и внесена в общий
список. Любые родители смогут подарить своим детям такую интересную
способность...
- Вы правда думаете, что она интересная? - устало спросил я. И
прервал связь.
А вечером на вокзале немало людей...
Я стоял у информ-терминала и тупо смотрел на экран, на бланк
электронного письма. Я посылал родителям короткие письма каждый вечер.
Так они просили, да я и сам не хотел, чтобы они волновались...
Вот только сейчас я не знал, что писать.
- Собрался уезжать?
Я повернулся. Игорь ухмылялся, глядя на меня.
- Еще не знаю, - сказал я честно. Переступил, и кроссовки радостно
пискнули "Мы много дорог повидали на свете..."
Нагнувшись, я, наконец-то, отключил у них звук.
- А я думал, ты все-таки зайдешь... - сказал Игорь. Искренне
сказал.
- Скажи, ты тоже из тех, кто меня пасет? - спросил я в лоб.
- Понял уже? - Игорь усмехнулся. - Если уж меня, с моими
слабенькими способностями эмпата, год доставали... такого, как ты,
будут всю жизнь напрягать. Нет, Мишка. Я сам по себе. Я в эти игры не
играю.
Он не врал. Хорошо, что я умею это видеть.
- За мной следят, Игорь, - пожаловался я зачем-то. - Мне сегодня
дали понять... либо я делаю то, что нужно обществу, либо стану чмо,
никому нафиг не нужным!
- Конечно, - чуть удивленно сказал Игорь. - А ты что думал? Так
всегда было. Только если первобытный человек не хотел гоняться за
мамонтами, хотя это у него получалось, товарищи могли его и съесть.
Сейчас просто выкидывают на обочину.
- А свобода? - спросил я. Как будто Игорь в чем-то был виноват.
- А она у тебя есть, - он снова усмехнулся. - Ты же ее получил, в
полной мере. Не нравится вкус?
- Нет.
- Так извини. Другого не бывает.
Я посмотрел на бланк письма. Взял световое перо, и быстро начертил
на экране:
"Больше писем не будет."
И щелкнул по кнопке, отправляя свое последнее письмо родителям.
- Так что, ты уезжаешь? - спросил Игорь. - Если да, то можем
поехать вместе. Куда-нибудь на юг, ага? Там тепло. А на пальмах
синтетические бананы не растут.
- Ты такой легкий на подъем?
- Да я еще легче, чем ты думаешь, - засмеялся Игорь.
- Это ведь все равно проигрыш, - сказал я.
- Ага, - легко согласился он. - А у тебя два выбора. Либо
проигрываешь и ты, и наше сытое, благополучное общество. Либо
выигрывает общество... ну и ты, тоже.
К перрону медленно подкатил монор. В вагончик вошло несколько
человек.
- Ну, едем или остаемся? - нетерпеливо спросил Игорь. - Не люблю
долго раздумывать!
- Если дойду, то поехали, - сказал я. - Синий!
И прыгнул на узкую синюю полоску цветного бетона.
- Ну сколько тебе объяснять? - Игорь поморщился. - Не дойдешь.
Никак. Так уж придумано!
- Верю, - согласился я. - Только знаешь, я все равно буду
пробовать. Всегда.
ДОРОГА НА ВЕЛЛЕСБЕРГ
Ветер гнал над степью запахи трав. В воздухе словно метались
разноцветные знамена, даже в глазах рябило. Я сказал об этом Игорю, но
тот лишь усмехнулся:
- Чтобы унюхать то, что ты чуешь, надо собакой родиться. По-моему,
воняет гарью.
Гарь я тоже чуял. От посадочной капсулы стлалось грязно-черное,
медленно оседающее полотнище. Там, где опоры впились в почву, ленивыми
багровыми гейзерами вспухал запах сгоревшей земли. Наверное, того, кто
видел бы это впервые, зрелище могло захватить. Я начал дышать ртом, и
цветные пятна в воздухе дрогнули, исчезая. Так гораздо лучше, только
рот быстро пересыхает. Но я привык. Не советую, правда, медикам из
Центра Совершенствования подходить ко мне с предложением об активации
генов моим детям. Могу и не сдержаться. А в общем, я привык.
Игорь неторопливо поправлял одежду. Особо аккуратным видом он
никогда не отличался, а сейчас был встрепан донельзя. Порванная на
спине (для вентиляции) рубашка выбилась из обрезанных чуть ниже колен
брюк. Сами брюки представляли собой шедевр роддэрской моды - правая
половина из джинсовой ткани, левая - из металлизированного вельвета.
На груди на тонкой серебряной цепочке покачивался амулет - настоящий
автоматный патрон второй половины двадцатого века. Зато волосы были
очень тщательно разделены на семь прядей и выкрашены в семь цветов.
Игоря можно было с ходу снимать для передачи "Роддэры - новые грани
старой проблемы". Впрочем, кажется, он пару раз в ней снимался...
Игорь поймал мой взгляд, подмигнул, но ничего не сказал. Скосил глаза
на нашего нового спутника - тот неловко выбирался из люка капсулы.
- Эй, как тебя... Рыжик!
"Рыжик" повернулся. Быть ему теперь Рыжиком на веки вечные. Если
Игорь дает прозвище, оно прилипает намертво. Да в новеньком и
действительно было все необходимое для такого прозвища: солнечно-рыжие
волосы, быстрый, чуть хитроватый взгляд и такая же, немного лукавая,
улыбка.
- Меня зовут Дэйв. А вас?
Ха! Имя у него тоже было рыжее, солнечное. По-русски Дэйв говорил
неплохо, только немного нажимал на гласные.
- Не, - дурачась, протянул Игорь. - Тебя зовут Рыжик. Его -
Чингачгук - можно Миша, - докончил он, увидев мой выразительный жест.
- А я - Игорь.
- Просто Игорь?
Да, новенькому палец в рот не клади. Он смотрел на Игоря так,
словно придумывал ему кличку.
- Просто Игорь. Тебе сколько?
Дэйв смущенно пожал плечами, словно не знал, что ответить.
Замершее в зените солнце сверкнуло на золотистом кружке, приколотом к
его травянисто-золотой рубашке.
- Одиннадцать.
- Ясно. Знак давно получил?
Рыжик скосил глаза на кружок.
- Недавно. Утром.
- Во дает! - Даже Игоря такое сообщение лишило иронии. - Получил и
сразу слинял? А родители? Сцен не устраивали?
- Нет. Они, кажется, даже обрадовались.
Игорь замолчал. Потом заговорил снова, и я обалдел - таким
неожиданно мягким, дружеским стал его голос.
- Ты держись пока с нами, Рыжик. Мы с Мишкой роддэры старые,
опытные. По три года по дорогам болтаемся.
- А вам сколько лет?
Игорь засмеялся:
- Учти, Рыжик, мой вопрос о возрасте был провокационный. Роддэры
на такие вопросы не отвечают, в лучшем случае говорят, как давно
получили самостоятельность. Но ради знакомства скажу - тринадцать. И
еще. Спрячь свой знак. Роддэры это напоказ не носят.
Я усмехнулся, глядя, как торопливо снимает Рыжик свой золотой
кружок. Знак действительно делают из золота, запрессовывая внутрь
идентификатор и выдавливая на поверхности слова: "Достиг возраста
персональной ответственности". На обороте - имя.
Игорь повернулся ко мне:
- Ну что, Чингачгук, пойдем в горы?
Горы неровной гребенкой тянулись к горизонту. Покрытые синеватым
снегом вершины заманчиво поблескивали над темной каймой деревьев. Там,
в горах, сосны по двадцать метров. И никаких запахов, кроме снега и
хвои...
- Далековато, - небрежно произнес я, уже зная, что пойдем. -
Километров сто с гаком...
- Куда нам торопиться-то, роддэрам...
Мы с Игорем понимающе смотрели друг на друга. Игорь знает, каково
мне. Иначе бы мы не проводили половину года в горах...
- Да, - повернулся я к Дэйву. - Мы же забыли тебя поблагодарить,
Рыжик...
Назвав его так, я невольно смутился. Не люблю кличек...
Но Рыжик, похоже, уже привык к своему новому имени.
- Точно, - подхватил Игорь. - Ты нас спас. А то сели бы мы в лужу.
Он был прав.
В пассажирском салоне гиперзвукового самолета могла поместиться
великолепная лужа, в которую уселись бы два самонадеянных роддэра.
Салон тянулся широченной стометровой трубой, залитой мягким оранжевым
светом. В четырех рядах кресел дремали, слушали музыку и смотрели
телешоу редкие пассажиры. Самолет летел полупустым, как и положено
рейсу из Флориды в самом начале курортного сезона.
Мы с Игорем сидели рядом со стеклянной кабинкой диспетчера,
установленной посередине салона. Наверное, близость к ней и навела
Игоря на мысль покинуть самолет. Когда бархатный голосок стюардессы
зазвучал из спинки кресел, объявляя, что через пятнадцать минут лайнер
пролетит над Скалистыми Горами, Игорь легонько толкнул меня в бок. Я
замычал, не раскрывая глаз. Хотелось подремать - всю ночь мы шли по
обочине дороги, добираясь из города в аэропорт. Проходящие мимо машины
иногда тормозили, сигналили, но мы упорно шли дальше. Настоящий роддэр
не садится в автомобиль без крайней необходимости. Из одной машины,
сигналившей особенно настойчиво, нас даже беззлобно обругали... Теперь
я хотел спать, а Игорь неумолимо тормошил меня:
- Чинга! Большой Змей! Ну, Мишка!
Я вопросительно посмотрел на него.
- Давай возьмем капсулу и смотаемся.
- Зачем?
- Просто так.
Вся прелесть поступков "просто так" в том, что их не надо
объяснять даже себе.
- Давай...
Мы поднялись с кресел. Как всегда после резкой смены положения,
запахи ударили по мне с новой силой. Прежде всего - запах самолета.
Трущийся металл, гнущаяся пластмасса, искрящие контакты, подгорелые
изоляторы, подтекшая смазка, свежевыкрашенные панели и еще тысячи
знакомых и не знакомых запахов сливались, к счастью для меня, в
единый, воспринимаемый как шершавое скрипящее фиолетовое пятно над
головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11