о воспитании детей, замужестве дочерей, больших расходах на религиозные обряды, о недавней смерти одного из членов семьи и т.д. Они чувствовали себя свободно и не торопились; ведь так легко и радостно высказываться в присутствии того, кто готов выслушать и может понять, о чем идет речь.
Кто захочет слушать о тревогах другого? У нас так много собственных проблем, что едва ли хватит времени на проблемы других. Для того чтобы побудить другого человека выслушать вас, вы должны оплатить это деньгами или молитвами, или принадлежностью к тому или иному верованию. Исповедник выслушает нас, это его обязанность, но в этом нет длительного облегчения. Мы жаждем облегчить душу свободно, естественно, без того, чтобы впоследствии об этом сожалеть. Очищающее действие исповеди зависит не от того, кто выслушивает, но от того, кто жаждет раскрыть свое сердце. Важно раскрыть свое сердце, и оно найдет кого-либо, пусть даже нищего, кому могло бы излить себя. Внутренняя беседа с самим собой никогда не может раскрыть сердца; она замкнута в себе, наводит уныние и совершенно бесполезна. Быть раскрытым означает прислушиваться не только к самому себе, но к любому влиянию, к каждому движению вокруг вас. Возможно, что удастся, а может быть, и не удастся сделать что-либо существенное в связи с тем, что вы услышали, но факт раскрытия сердца воздействует сам по себе. Подобное выслушивание очищает ваше собственное сердце, освобождая его от нагромождений ума. Если выслушивать с помощью ума, то получится простая болтовня; в этом нет никакого облегчения ни для вас, ни для вашего собеседника, а одно лишь продление страдания. Это совершенно нелепо.
Не спеша, они подходили к основному вопросу.
«Мы пришли поговорить по поводу нашей проблемы. Мы страдаем ревностью — не я, а жена. Хотя раньше она не была такой ревнивой, как теперь, но эта черта ревности была всегда. Не думаю, чтобы когда-либо я давал ей повод быть ревнивой, но она постоянно находит для этого основание».
— Думаете ли вы, что существует действительное основание для ревности, что для этого имеется причина? И исчезнет ли ревность, если вы будете знать причину? Не заметили ли вы, что и тогда, когда вам известна причина, ревность все равно не проходит? Не будем доискиваться причин, но постараемся понять именно ревность. Вы говорите, что достаточно любого повода, чтобы начать ревновать, потому-то и следует понять ревность, а не то, чем она вызывается.
«Ревность появилась у меня давно. Я не знала хорошо своего мужа, когда мы поженились, и вы понимаете, как это получилось; ревность вползала постепенно, как дым в кухне».
— Ревность — это один из путей, чтобы удержать мужчину или женщину, не правда ли? Чем более мы ревнивы, тем больше наше чувство обладания. Обладание делает нас счастливыми. Когда мы считаем что-либо, пусть даже собаку, своей исключительной собственностью, то это дает нам чувство уюта и тепла. Когда мы пользуемся исключительностью в нашем обладании, то это создает уверенность и надежность в нас самих. Владение чем-либо рождает в нас чувство собственного достоинства, а это как раз и есть то, что нас притягивает. Сознание, что мы владеем не карандашом или домом, а человеческим существом, вызывает в нас чувство силы и особой удовлетворенности. Причина ревности — не другое лицо, а чувство собственного достоинства, осознание важности своей личности.
«Но я совсем не чувствую себя важной, я — никто; мой муж — вот все, что я имею. Даже дети мои не идут в счет».
— У всех нас есть только одно, к чему мы привязываемся, но в разных случаях оно имеет различные формы. Вы привязаны к своему мужу, другие — к своим детям, третьи — к какому-нибудь верованию, но общий характер этого стремления — один и тот же. Без объекта, к которому мы привязываемся, мы ощущаем себя безнадежно потерянными, не так ли? Мы боимся почувствовать себя одинокими, а этот страх и есть ревность, ненависть, боль. Не существует большой разницы между ревностью и ненавистью.
«Но мы любим друг друга».
— Как же тогда вы можете быть ревнивой? На самом деле мы не любим, а это и есть причина зла. Вы используете своего мужа, — так же как он использует вас, — чтобы быть счастливой, иметь спутника, чтобы не чувствовать себя одинокой. Вам не обязательно владеть многим, но, во всяком случае, у вас есть тот, с кем вы живете. Эту взаимную потребность и взаимное использование мы называем любовью.
«Но ведь это ужасно!»
— Здесь нет ничего ужасного, просто мы никогда этого не замечаем. Мы только говорим, что это ужасно, даем этому определенное название, но весьма скоро перестаем его замечать. И это как раз то, что вы делаете.
«Я понимаю, но не хочу этого. Я хочу, чтобы все продолжалось так, как было. Пусть это означает, что я ревнива; все равно ничего другого в жизни я не могу иметь».
— Значит, если бы вы обладали чем-то другим, вы не ревновали бы вашего мужа, не правда ли? Но тогда вы были бы привязаны к этому другому так же, как вы сейчас привязаны к вашему мужу, поэтому вы снова были бы ревнивой. Вы готовы найти какую-то замену вашему мужу, но вы совсем не стремитесь быть свободной от ревности. Все мы действуем подобным образом: прежде чем оказаться от одного, мы хотим быть вполне уверены в другом. Когда вы будете полностью свободной от подобной уверенности, лишь тогда для ревности не останется места. Ревность существует там, где имеется уверенность, где вы чувствуете, что чем-то обладаете. Это чувство уверенности есть замкнутость в себе; владеть — означает быть ревнивым. Обладание питает чувство ненависти. Мы поистине ненавидим то, чем обладаем. Это совершенно очевидно на примере ревности. Там, где существует обладание, никогда не может быть любви.
«Я начинаю разбираться, в чем дело. Я никогда по-настоящему не любила мужа, ведь так? Теперь я начинаю это понимать».
И она заплакала.
САМОЛЮБИЕ
Она пришла с тремя друзьями. Они были серьезны, держались с разумным достоинством, присущим хорошо образованным людям. Один из них обладал способностью мгновенно схватывать то, о чем шла речь. Другой отличался живостью, но был несколько нетерпелив; третий был полон рвения, хотя оно не покоилось на твердом основании. Все трое составляли дружную группу и принимали живое участие в проблеме своей подруги. Никто из них не предлагал своих советов или соображений. Все хотели помочь ей выбрать такое решение, какое она сама считала правильным, но совсем не потому, что того требовала традиция, общественное мнение или личные склонности. Вся трудность состояла в том, чтобы найти правильный путь действий. Сама она не обладала искренностью, не ощущала в себе спокойствия и твердости. Но обстоятельства требовали немедленных действий. Надо было принимать решение, и она не могла более откладывать. Вопрос шел об освобождении от сложившихся семейных взаимоотношений. Она желала быть совершенно свободной, и повторила это несколько раз.
В комнате водворилась тишина, нервное волнение улеглось; все готовы были углубиться в проблему, не стремясь к тому, чтобы непременно получить какой-то результат или найти правильный путь действий. Правильные действия должны появиться естественно в полной мере, как только будет раскрыта проблема. Важно раскрыть содержание проблемы, а не получить конечный результат, так как любой ответ явится лишь новым выводом, новым суждением, мудрым советом, но все это никоим образом не разрешит проблемы.
Необходимо понять саму проблему, а не заниматься поисками ответа или решением вопроса, как поступить с ней. Важен правильный подход к проблеме, так как в ней самой содержится правильное действие.
Воды реки играли, а солнце проложило на них дорожку света. Белый парусник прошел через нее, но не потревожил танца. Это был танец чистой радости. На деревьях сидело множество птиц; они перебранивались, чистили клювом перья, поднимались с места, чтобы тотчас же вернуться обратно. Несколько обезьян обрывали молодые листочки и жевали их; тонкие ветви сгибались в дугу под их тяжестью, но обезьяны сидели, как ни в чем не бывало и без всякого страха. С какой легкостью они перескакивали с ветки на ветку; их прыжки напоминали полет, а момент отрыва и посадки сливались в одно движение. Они подолгу сидели, опустив хвост, обрывали листья и не обращали никакого внимания на людей, проходивших внизу. С приближением сумерек попугаи сотнями стали возвращаться и усаживаться на ночь среди толстых листьев. Можно было видеть, как они подлетали и исчезали в листве. Показался молодой месяц. Где-то вдали свистел паровоз, проходя через длинный мост на изгибе реки. Эта река была священной, и люди приходили издалека, чтобы окунуться в нее и смыть свои грехи. Каждая река прекрасна и священна; красота этой реки раскрывалась в ее широких изгибах и песчаных отмелях среди глубоких стремнин; прекрасны были и безмолвные белые парусники, которые целый день ходили вверх и вниз по реке.
«Я хочу быть свободной от отношения совершенно особого рода», — сказала она.
— Что вы подразумеваете под вашим желанием быть свободной? Когда вы говорите «Я хочу быть свободной», вы подразумеваете, что вы не свободны. В каком смысле вы не свободны?
«Я свободна физически; я свободна приходить, уходить, потому что физически я не являюсь больше женой. Но я хочу быть полностью свободной; я не хочу иметь что-либо общее с данным конкретным лицом».
— Какого рода отношения сохраняются у вас с этим человеком, если физически вы уже свободны? Связаны ли вы с ним каким-либо другим образом?
«Не знаю, но он вызывает у меня огромное чувство возмущения. Я не хочу иметь с ним ничего общего».
— Вы хотите быть свободной и тем не менее негодовать на него? Тогда вы от него не свободны. Почему у вас негодование против него?
«Я недавно обнаружила, каков он на самом деле: его ничтожность, полное отсутствие любви, его махровый эгоизм. Я не могу выразить, какой ужас я вскрыла в нем. Подумать только, что я ревновала его, сделала из него кумира, подчинялась ему! Теперь я увидела, как он глуп и хитер, в то время как я воображала, что он идеальный муж, любящий и нежный; и это вызывает во мне глубокое возмущение. Одна мысль, что я должна поддерживать с ним какую-то связь, вызывает во мне чувство отвращения. Я хочу быть совершенно свободной от него».
— Вы можете быть свободней физически, но пока в вас живет негодование против него, вы не свободны. Если вы его ненавидите, вы связаны с ним; если вы стыдитесь его, вы продолжаете находиться в состоянии порабощения. Чувствуете ли вы негодование против него или против себя? Он — таков, каков он есть, поэтому какой имеет смысл негодовать на него? Действительно ли на него направлено ваше возмущение? Или, обнаружив то, что есть, вы почувствовали стыд за то, что связали себя с ним? Без сомнения, вы полны негодования не против него; вы негодуете на свои суждения, на свои собственные действия. Вам стыдно за себя. Но вы не хотите это осознать, поэтому вы осуждаете его за то, каков он есть. Когда вы осознаете, что ваше негодование против него есть бегство от созданного вами романтического обоготворения, тогда он выпадет из вашего поля зрения. Тогда вы будете стыдиться не его, а себя за то, что вы связали себя с ним; вы будете негодовать на себя, а не на него.
«Да, это так».
— Если вы по-настоящему поймете это, если вы переживете это как факт, то будете свободны от него. Он не будет больше объектом ваших враждебных чувств. Ненависть, так же как и любовь, связывает.
«Но как мне освободиться от своего собственного стыда, от своей собственной глупости? Я отчетливо вижу, что он есть то, что он есть, и что его нельзя за это осуждать. Но как мне освободиться от этого стыда, от этого возмущения, которое постепенно накапливалось во мне и достигло высшей точки в данный момент? Как мне стереть прошлое?»
— Ваше желание стереть прошлое имеет большее значение, чем знание того, как стереть это прошлое. Мотив, с которым вы подходите к проблеме, важнее, чем знание того, что надо делать в связи с этим. Почему вы хотите вычеркнуть из памяти прошлое?
«Мне ненавистно воспоминание обо всех прошедших годах. Оно оставило горький след. Разве это недостаточно серьезное основание?»
— Не совсем, не так ли? Почему вы хотите стереть воспоминание об этом прошлом? Конечно, не потому, что оно оставило чувство горечи. Даже если бы вы были в состоянии каким-то образом вычеркнуть это прошлое, вы снова могли бы быть пойманы в сеть действий, которые вызвали бы в вас чувство стыда. Простое вычеркивание тягостных воспоминаний не разрешит проблему, не правда ли?
«Я думаю, что да. Но в чем же тогда состоит сама проблема? Есть ли необходимость ее усложнять? Она и без того достаточно сложна, по крайней мере, для меня. Зачем же добавлять еще новые трудности?»
— Прибавляем мы новые трудности или, наоборот, стараемся понять то, что есть, и освободиться от него? Запаситесь, пожалуйста, небольшим терпением. В чем причина, которая толкает вас к тому, чтобы стереть прошлое? Может быть, это прошлое и настоящее носит неприятный характер, но почему вы хотите вытеснить его? У вас имеется определенная идея или образ самой себя, а ваше воспоминание противоречит этому образу; поэтому вы стремитесь отделаться от него. Внутри вас таится высокое представление о своей личности, не так ли?
«Конечно, так или иначе...»
— Все мы ставим себя на тот или иной уровень и постоянно падаем с этих высот. Вот этих-то падений мы и стыдимся. То, что мы поставили себя на пьедестал, — это и есть причина нашего стыда, нашего падения. Именно это возвеличение своей личности необходимо понять, а не падение. Если отсутствует пьедестал, на который вы можете себя ставить, разве тогда возможно падение? Почему вы поставили себя на пьедестал, именуемый самолюбием, чувством собственного достоинства, идеалом и т.д.? Если вы сможете понять это, то не будет стыда перед прошлым, оно совершенно исчезнет. Вы будете такой, какая вы есть, без пьедестала. Если не будет пьедестала, если не будет тех высот, которые дают вам возможность смотреть вниз или вверх, тогда вы будете тем, от чего вы постоянно убегали. Именно желание уйти от того, что есть , от того, что вы есть, именно это желание несет с собой смятение и антагонизм, стыд и возмущение. Вас никто не обязывает говорить мне или кому-либо другому, какова вы в действительности, но осознайте то, какова вы есть, приятно это или неприятно; живите с этим без того, чтобы это оправдывать или этому сопротивляться. Живите с этим, не называя имени; потому что сам термин — это уже осуждение или отождествление. Живите с этим без страха, так как страх препятствует общению, а без общения вы не можете с этим жить. Быть в общении — значит любить. Без любви вы не можете стереть прошлое; с любовью прошлого не существует. Любите, и время перестанет существовать.
СТРАХ
Она проделала длинный путь, проехав почти половину земного шара. У нее был настороженный взгляд и сдержанный подход к людям. Она раскрывала себя лишь настолько, чтобы иметь возможность немедленно замкнуться при первой же попытке взглянуть на нее более пристально. Она не отличалась робостью, но отнюдь не была расположена выставлять перед другими свое внутреннее состояние. Тем не менее она жаждала поговорить о самой себе и своих проблемах; специально для этого она преодолела огромное расстояние. Она говорила неуверенно, путалась в словах, не чувствовала себя свободно, но в то же время настойчиво хотела о себе высказаться. Она прочитала много книг по психологии и, хотя никогда не пыталась исследовать какую-либо проблему, могла анализировать себя; по ее словам, с детства она привыкла подвергать анализу собственные мысли и чувства.
— Почему вы так настойчиво стремитесь анализировать себя?
«Не знаю, но я всегда это делаю с тех пор, как себя помню».
— Является ли анализ способом защиты от самой себя, от эмоциональных взрывов, и последующих сожалений?
«Я вполне уверена, что именно с этой целью я и анализирую и постоянно ставлю себе вопросы. Не хочу оказаться пойманной в сеть неприятностей, чисто личных или связанных с другими. Это было бы слишком тяжело, и я предпочитаю быть вне этого. Мне ясно теперь, что самоанализ — это средство защиты, способ избежать неприятностей как в обществе, так и в семье».
— Удавалось ли вам избегать сетей?
«Я не совсем в этом уверена. В одних случаях были успехи, в других нет. Говоря об этом, я вижу, что происходит странная вещь, когда не видела все это прежде так ясно».
— Почему вы так упорно себя защищаете и от чего? Вы говорите: от неприятностей, готовых обрушиться на вас; но, собственно говоря, что это за неприятности, против которых вы должны защищаться? Если это действительно неприятности, и вы ясно видите, что это так, то вы не должны оберегать себя от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Кто захочет слушать о тревогах другого? У нас так много собственных проблем, что едва ли хватит времени на проблемы других. Для того чтобы побудить другого человека выслушать вас, вы должны оплатить это деньгами или молитвами, или принадлежностью к тому или иному верованию. Исповедник выслушает нас, это его обязанность, но в этом нет длительного облегчения. Мы жаждем облегчить душу свободно, естественно, без того, чтобы впоследствии об этом сожалеть. Очищающее действие исповеди зависит не от того, кто выслушивает, но от того, кто жаждет раскрыть свое сердце. Важно раскрыть свое сердце, и оно найдет кого-либо, пусть даже нищего, кому могло бы излить себя. Внутренняя беседа с самим собой никогда не может раскрыть сердца; она замкнута в себе, наводит уныние и совершенно бесполезна. Быть раскрытым означает прислушиваться не только к самому себе, но к любому влиянию, к каждому движению вокруг вас. Возможно, что удастся, а может быть, и не удастся сделать что-либо существенное в связи с тем, что вы услышали, но факт раскрытия сердца воздействует сам по себе. Подобное выслушивание очищает ваше собственное сердце, освобождая его от нагромождений ума. Если выслушивать с помощью ума, то получится простая болтовня; в этом нет никакого облегчения ни для вас, ни для вашего собеседника, а одно лишь продление страдания. Это совершенно нелепо.
Не спеша, они подходили к основному вопросу.
«Мы пришли поговорить по поводу нашей проблемы. Мы страдаем ревностью — не я, а жена. Хотя раньше она не была такой ревнивой, как теперь, но эта черта ревности была всегда. Не думаю, чтобы когда-либо я давал ей повод быть ревнивой, но она постоянно находит для этого основание».
— Думаете ли вы, что существует действительное основание для ревности, что для этого имеется причина? И исчезнет ли ревность, если вы будете знать причину? Не заметили ли вы, что и тогда, когда вам известна причина, ревность все равно не проходит? Не будем доискиваться причин, но постараемся понять именно ревность. Вы говорите, что достаточно любого повода, чтобы начать ревновать, потому-то и следует понять ревность, а не то, чем она вызывается.
«Ревность появилась у меня давно. Я не знала хорошо своего мужа, когда мы поженились, и вы понимаете, как это получилось; ревность вползала постепенно, как дым в кухне».
— Ревность — это один из путей, чтобы удержать мужчину или женщину, не правда ли? Чем более мы ревнивы, тем больше наше чувство обладания. Обладание делает нас счастливыми. Когда мы считаем что-либо, пусть даже собаку, своей исключительной собственностью, то это дает нам чувство уюта и тепла. Когда мы пользуемся исключительностью в нашем обладании, то это создает уверенность и надежность в нас самих. Владение чем-либо рождает в нас чувство собственного достоинства, а это как раз и есть то, что нас притягивает. Сознание, что мы владеем не карандашом или домом, а человеческим существом, вызывает в нас чувство силы и особой удовлетворенности. Причина ревности — не другое лицо, а чувство собственного достоинства, осознание важности своей личности.
«Но я совсем не чувствую себя важной, я — никто; мой муж — вот все, что я имею. Даже дети мои не идут в счет».
— У всех нас есть только одно, к чему мы привязываемся, но в разных случаях оно имеет различные формы. Вы привязаны к своему мужу, другие — к своим детям, третьи — к какому-нибудь верованию, но общий характер этого стремления — один и тот же. Без объекта, к которому мы привязываемся, мы ощущаем себя безнадежно потерянными, не так ли? Мы боимся почувствовать себя одинокими, а этот страх и есть ревность, ненависть, боль. Не существует большой разницы между ревностью и ненавистью.
«Но мы любим друг друга».
— Как же тогда вы можете быть ревнивой? На самом деле мы не любим, а это и есть причина зла. Вы используете своего мужа, — так же как он использует вас, — чтобы быть счастливой, иметь спутника, чтобы не чувствовать себя одинокой. Вам не обязательно владеть многим, но, во всяком случае, у вас есть тот, с кем вы живете. Эту взаимную потребность и взаимное использование мы называем любовью.
«Но ведь это ужасно!»
— Здесь нет ничего ужасного, просто мы никогда этого не замечаем. Мы только говорим, что это ужасно, даем этому определенное название, но весьма скоро перестаем его замечать. И это как раз то, что вы делаете.
«Я понимаю, но не хочу этого. Я хочу, чтобы все продолжалось так, как было. Пусть это означает, что я ревнива; все равно ничего другого в жизни я не могу иметь».
— Значит, если бы вы обладали чем-то другим, вы не ревновали бы вашего мужа, не правда ли? Но тогда вы были бы привязаны к этому другому так же, как вы сейчас привязаны к вашему мужу, поэтому вы снова были бы ревнивой. Вы готовы найти какую-то замену вашему мужу, но вы совсем не стремитесь быть свободной от ревности. Все мы действуем подобным образом: прежде чем оказаться от одного, мы хотим быть вполне уверены в другом. Когда вы будете полностью свободной от подобной уверенности, лишь тогда для ревности не останется места. Ревность существует там, где имеется уверенность, где вы чувствуете, что чем-то обладаете. Это чувство уверенности есть замкнутость в себе; владеть — означает быть ревнивым. Обладание питает чувство ненависти. Мы поистине ненавидим то, чем обладаем. Это совершенно очевидно на примере ревности. Там, где существует обладание, никогда не может быть любви.
«Я начинаю разбираться, в чем дело. Я никогда по-настоящему не любила мужа, ведь так? Теперь я начинаю это понимать».
И она заплакала.
САМОЛЮБИЕ
Она пришла с тремя друзьями. Они были серьезны, держались с разумным достоинством, присущим хорошо образованным людям. Один из них обладал способностью мгновенно схватывать то, о чем шла речь. Другой отличался живостью, но был несколько нетерпелив; третий был полон рвения, хотя оно не покоилось на твердом основании. Все трое составляли дружную группу и принимали живое участие в проблеме своей подруги. Никто из них не предлагал своих советов или соображений. Все хотели помочь ей выбрать такое решение, какое она сама считала правильным, но совсем не потому, что того требовала традиция, общественное мнение или личные склонности. Вся трудность состояла в том, чтобы найти правильный путь действий. Сама она не обладала искренностью, не ощущала в себе спокойствия и твердости. Но обстоятельства требовали немедленных действий. Надо было принимать решение, и она не могла более откладывать. Вопрос шел об освобождении от сложившихся семейных взаимоотношений. Она желала быть совершенно свободной, и повторила это несколько раз.
В комнате водворилась тишина, нервное волнение улеглось; все готовы были углубиться в проблему, не стремясь к тому, чтобы непременно получить какой-то результат или найти правильный путь действий. Правильные действия должны появиться естественно в полной мере, как только будет раскрыта проблема. Важно раскрыть содержание проблемы, а не получить конечный результат, так как любой ответ явится лишь новым выводом, новым суждением, мудрым советом, но все это никоим образом не разрешит проблемы.
Необходимо понять саму проблему, а не заниматься поисками ответа или решением вопроса, как поступить с ней. Важен правильный подход к проблеме, так как в ней самой содержится правильное действие.
Воды реки играли, а солнце проложило на них дорожку света. Белый парусник прошел через нее, но не потревожил танца. Это был танец чистой радости. На деревьях сидело множество птиц; они перебранивались, чистили клювом перья, поднимались с места, чтобы тотчас же вернуться обратно. Несколько обезьян обрывали молодые листочки и жевали их; тонкие ветви сгибались в дугу под их тяжестью, но обезьяны сидели, как ни в чем не бывало и без всякого страха. С какой легкостью они перескакивали с ветки на ветку; их прыжки напоминали полет, а момент отрыва и посадки сливались в одно движение. Они подолгу сидели, опустив хвост, обрывали листья и не обращали никакого внимания на людей, проходивших внизу. С приближением сумерек попугаи сотнями стали возвращаться и усаживаться на ночь среди толстых листьев. Можно было видеть, как они подлетали и исчезали в листве. Показался молодой месяц. Где-то вдали свистел паровоз, проходя через длинный мост на изгибе реки. Эта река была священной, и люди приходили издалека, чтобы окунуться в нее и смыть свои грехи. Каждая река прекрасна и священна; красота этой реки раскрывалась в ее широких изгибах и песчаных отмелях среди глубоких стремнин; прекрасны были и безмолвные белые парусники, которые целый день ходили вверх и вниз по реке.
«Я хочу быть свободной от отношения совершенно особого рода», — сказала она.
— Что вы подразумеваете под вашим желанием быть свободной? Когда вы говорите «Я хочу быть свободной», вы подразумеваете, что вы не свободны. В каком смысле вы не свободны?
«Я свободна физически; я свободна приходить, уходить, потому что физически я не являюсь больше женой. Но я хочу быть полностью свободной; я не хочу иметь что-либо общее с данным конкретным лицом».
— Какого рода отношения сохраняются у вас с этим человеком, если физически вы уже свободны? Связаны ли вы с ним каким-либо другим образом?
«Не знаю, но он вызывает у меня огромное чувство возмущения. Я не хочу иметь с ним ничего общего».
— Вы хотите быть свободной и тем не менее негодовать на него? Тогда вы от него не свободны. Почему у вас негодование против него?
«Я недавно обнаружила, каков он на самом деле: его ничтожность, полное отсутствие любви, его махровый эгоизм. Я не могу выразить, какой ужас я вскрыла в нем. Подумать только, что я ревновала его, сделала из него кумира, подчинялась ему! Теперь я увидела, как он глуп и хитер, в то время как я воображала, что он идеальный муж, любящий и нежный; и это вызывает во мне глубокое возмущение. Одна мысль, что я должна поддерживать с ним какую-то связь, вызывает во мне чувство отвращения. Я хочу быть совершенно свободной от него».
— Вы можете быть свободней физически, но пока в вас живет негодование против него, вы не свободны. Если вы его ненавидите, вы связаны с ним; если вы стыдитесь его, вы продолжаете находиться в состоянии порабощения. Чувствуете ли вы негодование против него или против себя? Он — таков, каков он есть, поэтому какой имеет смысл негодовать на него? Действительно ли на него направлено ваше возмущение? Или, обнаружив то, что есть, вы почувствовали стыд за то, что связали себя с ним? Без сомнения, вы полны негодования не против него; вы негодуете на свои суждения, на свои собственные действия. Вам стыдно за себя. Но вы не хотите это осознать, поэтому вы осуждаете его за то, каков он есть. Когда вы осознаете, что ваше негодование против него есть бегство от созданного вами романтического обоготворения, тогда он выпадет из вашего поля зрения. Тогда вы будете стыдиться не его, а себя за то, что вы связали себя с ним; вы будете негодовать на себя, а не на него.
«Да, это так».
— Если вы по-настоящему поймете это, если вы переживете это как факт, то будете свободны от него. Он не будет больше объектом ваших враждебных чувств. Ненависть, так же как и любовь, связывает.
«Но как мне освободиться от своего собственного стыда, от своей собственной глупости? Я отчетливо вижу, что он есть то, что он есть, и что его нельзя за это осуждать. Но как мне освободиться от этого стыда, от этого возмущения, которое постепенно накапливалось во мне и достигло высшей точки в данный момент? Как мне стереть прошлое?»
— Ваше желание стереть прошлое имеет большее значение, чем знание того, как стереть это прошлое. Мотив, с которым вы подходите к проблеме, важнее, чем знание того, что надо делать в связи с этим. Почему вы хотите вычеркнуть из памяти прошлое?
«Мне ненавистно воспоминание обо всех прошедших годах. Оно оставило горький след. Разве это недостаточно серьезное основание?»
— Не совсем, не так ли? Почему вы хотите стереть воспоминание об этом прошлом? Конечно, не потому, что оно оставило чувство горечи. Даже если бы вы были в состоянии каким-то образом вычеркнуть это прошлое, вы снова могли бы быть пойманы в сеть действий, которые вызвали бы в вас чувство стыда. Простое вычеркивание тягостных воспоминаний не разрешит проблему, не правда ли?
«Я думаю, что да. Но в чем же тогда состоит сама проблема? Есть ли необходимость ее усложнять? Она и без того достаточно сложна, по крайней мере, для меня. Зачем же добавлять еще новые трудности?»
— Прибавляем мы новые трудности или, наоборот, стараемся понять то, что есть, и освободиться от него? Запаситесь, пожалуйста, небольшим терпением. В чем причина, которая толкает вас к тому, чтобы стереть прошлое? Может быть, это прошлое и настоящее носит неприятный характер, но почему вы хотите вытеснить его? У вас имеется определенная идея или образ самой себя, а ваше воспоминание противоречит этому образу; поэтому вы стремитесь отделаться от него. Внутри вас таится высокое представление о своей личности, не так ли?
«Конечно, так или иначе...»
— Все мы ставим себя на тот или иной уровень и постоянно падаем с этих высот. Вот этих-то падений мы и стыдимся. То, что мы поставили себя на пьедестал, — это и есть причина нашего стыда, нашего падения. Именно это возвеличение своей личности необходимо понять, а не падение. Если отсутствует пьедестал, на который вы можете себя ставить, разве тогда возможно падение? Почему вы поставили себя на пьедестал, именуемый самолюбием, чувством собственного достоинства, идеалом и т.д.? Если вы сможете понять это, то не будет стыда перед прошлым, оно совершенно исчезнет. Вы будете такой, какая вы есть, без пьедестала. Если не будет пьедестала, если не будет тех высот, которые дают вам возможность смотреть вниз или вверх, тогда вы будете тем, от чего вы постоянно убегали. Именно желание уйти от того, что есть , от того, что вы есть, именно это желание несет с собой смятение и антагонизм, стыд и возмущение. Вас никто не обязывает говорить мне или кому-либо другому, какова вы в действительности, но осознайте то, какова вы есть, приятно это или неприятно; живите с этим без того, чтобы это оправдывать или этому сопротивляться. Живите с этим, не называя имени; потому что сам термин — это уже осуждение или отождествление. Живите с этим без страха, так как страх препятствует общению, а без общения вы не можете с этим жить. Быть в общении — значит любить. Без любви вы не можете стереть прошлое; с любовью прошлого не существует. Любите, и время перестанет существовать.
СТРАХ
Она проделала длинный путь, проехав почти половину земного шара. У нее был настороженный взгляд и сдержанный подход к людям. Она раскрывала себя лишь настолько, чтобы иметь возможность немедленно замкнуться при первой же попытке взглянуть на нее более пристально. Она не отличалась робостью, но отнюдь не была расположена выставлять перед другими свое внутреннее состояние. Тем не менее она жаждала поговорить о самой себе и своих проблемах; специально для этого она преодолела огромное расстояние. Она говорила неуверенно, путалась в словах, не чувствовала себя свободно, но в то же время настойчиво хотела о себе высказаться. Она прочитала много книг по психологии и, хотя никогда не пыталась исследовать какую-либо проблему, могла анализировать себя; по ее словам, с детства она привыкла подвергать анализу собственные мысли и чувства.
— Почему вы так настойчиво стремитесь анализировать себя?
«Не знаю, но я всегда это делаю с тех пор, как себя помню».
— Является ли анализ способом защиты от самой себя, от эмоциональных взрывов, и последующих сожалений?
«Я вполне уверена, что именно с этой целью я и анализирую и постоянно ставлю себе вопросы. Не хочу оказаться пойманной в сеть неприятностей, чисто личных или связанных с другими. Это было бы слишком тяжело, и я предпочитаю быть вне этого. Мне ясно теперь, что самоанализ — это средство защиты, способ избежать неприятностей как в обществе, так и в семье».
— Удавалось ли вам избегать сетей?
«Я не совсем в этом уверена. В одних случаях были успехи, в других нет. Говоря об этом, я вижу, что происходит странная вещь, когда не видела все это прежде так ясно».
— Почему вы так упорно себя защищаете и от чего? Вы говорите: от неприятностей, готовых обрушиться на вас; но, собственно говоря, что это за неприятности, против которых вы должны защищаться? Если это действительно неприятности, и вы ясно видите, что это так, то вы не должны оберегать себя от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68