Он прошел уже почти весь оройхон, но так никого и не встретил, а
туман, всегда висящий над далайном и прибрежными оройхонами, и не думал
сгущаться, напротив, он становился все реже, и наконец Шооран увидел
впереди пышную крону растущего туйвана. Сомнений быть не могло: там
находился еще один оройхон - сухой оройхон! - а это значит, что и за ним
продолжалась земля.
Шатаясь, Шооран пересек граничный поребрик, упал на чистую землю,
пополз. Он действительно достиг рая! Третий раз за свою жизнь он ступил на
сухой оройхон, и впервые его руки не были заломлены, он мог поднять голову
и оглядеться.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять - людей не будет и здесь. Землю
повсюду покрывала хлебная трава, но ее никто не косил двенадцать раз в год,
и она росла беспорядочно, как хохиур: рядом с поспевшими гроздьями
поднимались цветущие метелки и перезревшие, растерявшие гроздья стебли.
Шооран сорвал одну кисть, засунул в рот и скривившись, выплюнул - зерна
оказались твердыми и невкусными. Зато когда он подошел к дереву, то увидел,
что вся земля под ним усыпана опавшими плодами. Плоды были мягкими и пахли
не затхлой водой, как чавга, а источали сильный и сладкий аромат. В жизни
Шооран не пробовал ничего подобного, и даже представить не мог, что такое
существует.
Этих слишком резких переходов оказалось чересчур много для измученного
сознания. Шооран больше ничего не понимал и ничему не удивлялся. Ясно же,
что он умер, но пришел не к Ероол-Гую, а словно праведник далеких земель,
поднялся на алдан-тэсэг.
Возможно, разум Шоорана просто не устоял бы перед испытаниями
бесконечно длинного дня, но по счастью раньше не выдержал желудок. Шоорана
стало рвать. Рвало горькой кашей чавги, наспех проглоченными кусками
плодов, желчью. И долго еще выворачивало опустевшее нутро, заставляя
сгибаться и стонать от боли.
Разогнувшись после очередного приступа, Шооран увидел человека. Это
был настоящий старик, старше даже, чем Хулгал. Белая борода опускалась ему
на грудь, морщины на лице были проведены временем, а не нойтом. Старик
стоял, опираясь на палку и смотрел на Шоорана.
- Здравствуй, мудрый Тэнгэр, - сказал Шооран и потерял сознание.
* * *
Когда Шооран открыл глаза, он долго не мог понять, куда попал. Всю
жизнь проведя под открытым небом, он привык видеть над головой лишь размывы
туч или, в крайнем случае, кожаный навес, и потолок из ноздреватого камня
пугал своей тяжеловесной твердостью. Казалось, эта громада сейчас рухнет
всей тяжестью, сомнет, не оставив целой кости. Замерев, Шооран напряженно
уставился в потолок, стараясь взглядом удержать камни от падения. Минуты
шли, потолок висел неподвижно. Убедившись в его надежности, Шооран
осмелился пошевелиться и посмотреть по сторонам.
Он лежал в небольшой комнате со скругленными углами. Рассеянный свет
проникал через два отверстия, расположенных под самым потолком. Посреди
комнаты стоял стол, сделанный из панциря монстра, выброшенного далайном. К
столу придвинут вычурный позвонок, возможно принадлежащий той же самой
рыбе.
С мягким хлопком откинулся полог, висящий у входа, в комнате появился
старик. В руках он держал чашу, над которой горячей струйкой поднимался
пар.
- Ну-ка, выпей, - сказал старик, протягивая чашу.
- Спасибо, щедрый Тэнгэр, - проговорил Шооран.
Питье было сладким и соленым одновременно, оно благоухало незнакомо и
притягательно, смягчало губы и обожженное дымом горло. Хотелось припасть к
чаше и не отрываться от нее никогда, но Шооран нашел в себе силы соблюдать
приличия и пил не торопясь, мелкими глотками, как полагается в присутствии
бога. Не смог лишь оставить на дне немного отвара - выпил все до капли.
Старик уселся, положив руку на стол, долго рассматривал Шоорана.
- Как ты сюда попал, герой? - спросил он наконец.
- Я пришел по мертвой полосе, мудрый Тэнгэр, - ответил Шооран, - а
звери далайна не тронули меня, потому что сейчас мягмар.
- Зато в это время возле кипящих аваров можно в два счета
задохнуться... - сказал старик. - И, кстати, почему ты называешь меня
Тэнгэром? Я такой же человек, как ты,только я пришел сюда раньше и живу тут
уже много лет.
- Хулгал рассказывал, что он ходил сюда и не нашел за мертвой полосой
никакой земли, - не то спросил, не то пожаловался Шооран, приподнявшись на
локте и глядя на старика.
- Когда-то так и было, - согласился старик. - Не один твой Хулгал
ходил по горящему болоту и видел лишь стену далайна. А потом илбэч пришел
сюда снова и выстроил еще девять оройхонов. К тому времени уже никто кроме
меня не искал новых земель, и потому я живу здесь один. Теперь, вот, еще ты
пришел.
- Если ты не добрый Тэнгэр, - задумчиво произнес Шооран, - то зачем ты
позволил мне остаться, принес в свой дом и поишь горячим?
- Я бежал сюда, потому что не хотел никого видеть, - сказал старик, -
но это было одиннадцать лет назад. За такой срок можно соскучиться по
человеческому голосу. А горячего не жалко, если рядом авар. Сейчас я еще
накормлю тебя мясом. Ты когда-нибудь его ел? Не тухлого жирха, и не вонючую
тукку, которой лакомятся грязекопатели, а настоящее мясо, какое подают
вану... У меня много мяса, много чистой воды, и огня, хлеба, плодов
туйвана, зреющих в небе, и наыса, растущего под землей. Но мне не с кем
говорить, поэтому я беднее изгоя.
- Как тебя зовут? - спросил Шооран.
- Мое имя давно принадлежит Многорукому, - старик усмехнулся, - можешь
звать меня просто стариком. А теперь, пошли. Мясо стынет.
Шооран поднялся. Потолок качнулся и угрожающе приблизился к лицу.
Шооран поспешно сел, почти упал на пол, пригнул голову в ожидании удара.
Старик удивленно смотрел на него.
- Что это - там? - Шооран ткнул пальцем вверх.
- Бедный звереныш! - воскликнул старик. - Теперь я вижу, что ты
действительно из рода грязекопателей. Ты никогда не был в помещении? Это
потолок. Он из камня, но ты не бойся, он не упадет. Мы с тобой в шаваре...
в алдан-шаваре, - поправился он, заметив удивленный взгляд Шоорана.
- ...алдан-шавар... - повторил мальчик. - Но ведь так называется
дворец великого вана!
- Так называются подземные пустоты, вход в которые ты видел у подножия
суурь-тэсэга. На сухом оройхоне шавар чист и безопасен, и поэтому его
называют алдан-шаваром. Не только ван, но и любой паршивый одонт живет в
алдан-шаваре, ведь там крепкие стены и значит можно легко прятать
награбленное.
Шооран с ужасом и изумлением смотрел на старика, так спокойно
произносящего крамолу и хулу на великих людей. Даже на свободном оройхоне
имя вана было священным.
- Ты все-таки Тэнгэр, - пробормотал он, - и сам Ероол-Гуй родился из
твоих отбросов.
- Нет, я не Тэнгэр, - сказал старик, поднимая Шоорана. - Ну а что
касается Ероол-Гуя, то ты, пожалуй, прав - мы с ним старые знакомцы.
Впрочем, поживи здесь несколько дней и многое поймешь сам. Идем. Мясо,
должно быть, совсем остыло.
* * *
Меньше чем за два месяца Шооран освоился с жизнью на сухом оройхоне.
Его уже не так поражали сказочное изобилие и богатство, хотя он по-прежнему
не мог поверить, что и в земле вана многие живут не хуже. Шоорана больше не
пугали низкие потолки, он облазал весь алдан-шавар - сложную систему ходов,
залов и коридоров, располагавшуюся под поверхностью оройхона. В
алдан-шаваре было два яруса. Первый - светлый и сухой, со множеством
больших и малых выходов на поверхность, тех самых, что так пугали его на
мокром оройхоне. Во второй ярус можно было проникнуть из первого. Там
всегда было сыро и тепло, на жирной земле сплошным ковром расстилался наыс
- бледные мясистые грибы, бесконечно вкусные, если их сварить или зажарить,
но съедобные и сырыми, и сушеными. Тьму в нижнем ярусе рассеивали
медлительные светящиеся слизни, грызущие наыс. Старик собирал слизней и
приносил в комнаты, когда ему казалось, что там недостаточно светло.
Наверху множились свои чудеса. В центре оройхона бурлили источники
воды, неведомо как пробивавшейся на поверхность, не затопляя алдан-шавар.
Вода растекалась несколькими ручьями, в них нежились благодушные бовэры -
те самые толстобокие звери, что когда-то так поразили Шоорана. Время от
времени старик забивал костяным гарпуном одного из бовэров, после чего они
с Шоораном недели полторы объедались мясом. Остальное время ели наыс, плоды
туйвана и хлеб. Хлебная трава, вначале разочаровавшая Шоорана, оказалась
вещью замечательной. Одно из полей старик содержал в порядке, вовремя
выкашивал и собирал тяжелые гроздья зерен. Замоченные в воде зерна
достаточно было заквасить кусочком светящегося слизня, и через несколько
часов зерно размокало в кашу, саму по себе безумно вкусную. Но истинное
пиршество начиналось, когда старик досыпал в кашу растертые и небродившие
зерна, замешивал на соке плодов туйвана и отправлялся к границе, печь на
краю авара пышные медвяные лепешки. Или варил в кипящей воде круглые
колобки.
Чтобы готовить горячее, было вовсе не обязательно уходить к аварам -
сухие стебли хлебной травы горели жарким бездымным пламенем, а у старика
была пара кремней, дававших искры при ударе друг о друга. Впрочем, кремнями
старик пользовался редко - берег.
Первое время оправившийся Шооран не вылезал из алдан-шавара, бродил с
одного яруса на другой, выглядывал в узкие окошки малых лазов, исследовал
коридоры, соединяющие залы обжитого суурь-тэсэга с соседними системами
пещер, куда старик никогда и не заходил, что доказывал многолетний слой
нетронутой пыли. Заблудиться Шооран не боялся, зная, что всегда может выйти
назад по собственным следам, даже в нижнем ярусе отлично видным в мерцающем
свете большого слизня.
Как-то он вылез в обжитые помещения с противоположной стороны. Здесь у
старика были устроены кладовые, доверху набитые всяческим добром. С
удивлением и завистью Шооран обнаружил целый арсенал всевозможного оружия,
очевидно когда-то старик ходил в цэрэгах либо же, напротив, среди
вооруженных изгоев. Прямо спросить Шооран почему-то постеснялся, задал лишь
вопрос: откуда все это?
- Так... - пожал плечами старик и неожиданно разрешил Шоорану брать из
кладовки любой инструмент.
Разумеется, первым делом Шооран ухватил длинный и даже с виду страшный
хлыст из уса парха. Хлыст был легок и упруг, но Шоорану никак не удавалось
размахнуться им как следует. Детская игрушка - хлыстик из лоскутка кожи и
то бил удачней.
Привлеченный звонкими хлопками, из алдан-шавара вышел старик.
Посмотрел на старания Шоорана, заметил:
- Так ты себе уши отрубишь.
Взял оружие из руки Шоорана, примерился, взвешивая его на ладони, и
вдруг гибкий и тонкий хлыст затвердел, словно в него вставили стержень,
лишь самый кончик превратился в гудящий от мгновенного движения круг.
Старик, выставив руку, пошел вперед. Хлыст коснулся избитой Шоораном травы,
и в стороны полетели сорванные вибрацией клочья. Старик хлестнул усом вбок
и тут же снова закрутил его, заставив выпрямиться и затвердеть. Шооран,
раскрыв рот следил за происходящим.
- Вот так, - сказал старик, устало опустив руку. - Научись хлыст прямо
держать, дальше все само получится. А через спину хлестать - только себя
покалечишь. На, играй.
С этого времени Шооран не расставался с хлыстом даже когда на поле
поспел урожай, и неделю они, не разгибаясь, работали: срезали стебли,
вылущивали зерно, сушили и складывали в специальной камере. Старик
заготавливал больше хлеба, чем обычно, ведь теперь их было двое. Часть
соломы старик стащил на мокрый оройхон, замочил на четверть часа в нойте,
потом принес обратно и долго отмывал водой, теребил, пока вместо соломы не
осталась легкая как высушенный харвах пряжа. Из этой пряжи старик обещал
сделать Шоорану праздничную одежду, такую же, в какой ходил сын одонта. А
пока Шооран щеголял в жанче из шелковистой шкуры бовэра и башмаках из кожи
морского гада, притащенного стариком в последний день мягмара.
Старик преподносил Шоорану один подарок за другим, а когда Шооран
начинал благодарить, досадливо произносил единственную фразу:
- Погоди, придет время, и ты устанешь проклинать меня.
- Этого не может быть, - отвечал Шооран.
- Ты так думаешь? А вдруг завтра нас найдут? В лучшем случае, цэрэги
выгонят нас на мокрое, и тебе придется заново привыкать глотать чавгу.
Полагаю, это будет не слишком приятно.
- Но я все равно не стану тебя проклинать! - горячился Шооран.
- Не загадывай. О будущем могут говорить только Ероол-Гуй с Тэнгэром.
А нам надо его ждать... - старик помолчал и добавил странно: - И, по
возможности - делать.
В один из дней Шооран прошел под землей весь оройхон и вылез наружу
под вечер у самого дальнего из суурь-тэсэгов. Край оройхона был совсем
недалеко, и Шооран, удивляясь про себя, почему не сделал этого раньше,
побежал посмотреть, что там. Он ожидал увидеть мокрый оройхон, но не
удивился бы, обнаружив еще одну благословенную, но безлюдную страну.
Однако, вместо этого он вышел на сухую полосу, за которой курились жаром
пограничные авары. Может быть, он потерял в шаваре направление и теперь
идет на юг? Шооран побежал туда, где ожидал найти границу. Через пять минут
взгляду открылась сухая полоса и авары. Граница была и при схождении этих
оройхонов, только вместо сухой полосы там оказался лишь крошечный пятачок
иссохшей земли, с двух сторон сжатый раскаленными камнями.
Встревоженный Шооран побежал рассказать об этом старику. Старик, как
обычно вечером, сидел в своей комнате, той самой, в которую он принес
больного Шоорана. На столе перед стариком лежал кожаный бурдюк с
перебродившим соком туйвана. Шооран хорошо знал этот напиток, его часто
пили цэрэги охранной дюжины. Сок туйвана в его глазах был обязательной
принадлежностью настоящей жизни, но почему-то ему не нравилось, ежели
старик выносил с нижнего яруса бурдюк. Напившись, старик мрачнел, начинал
кричать на кого-то, обвиняя и оправдываясь. В эти минуты Шооран старался не
попадаться ему на глаза, опасаясь, что старик не узнает его или вдруг
обрушится с руганью и прогонит неизвестно куда.
Но сейчас сделанное открытие беспокоило его сильнее всего, и Шооран,
войдя к старику, сбивчиво рассказал об увиденном. Старик молча выслушал
рассказ, поднял красное от выпитого сока лицо.
- Тебя это удивляет, малыш? - сказал он. - А разве ты не слышал, что
Тэнгэр сотворил далайн прямоугольным, и, значит, где-то у него должен быть
угол? Здесь поворачивает граница мира. Судьба загнала нас с тобой, мальчик,
в угол мироздания. Бородатые мудрецы из далеких земель подсчитали, что в
ширину в далайне умещается три дюжины оройхонов, а в длину - четыре. Таким
образом, весь мир, будь он застроен вдоль и поперек, вместит ровно тройную
дюжину оройхонов. Но только я знаю, что это неправда! Трех оройхонов в
длину не хватает! Мудрый Тэнгэр словно последний торгаш надул Ероол-Гуя,
выстроив далайн меньших размеров, чем было условлено. Как я смеялся, когда
понял это! А может быть, никакого договора и не было, и все выдумано
длиннобородыми мошенниками, чтобы оправдать съеденный хлеб. Раз поперек три
дюжины, то вдоль должно быть четыре... Разумно и красиво... А я первый
среди людей дошел до этого края мира и знаю, что весь их разум не стоит и
сгнившей чавги!
- Не первый, - напомнил Шооран. - Еще был безумный илбэч, который
построил все это...
- Что ты знаешь об илбэче! - закричал старик. - Что ты можешь о нем
знать, если родился, когда имя его уже досталось Многорукому!? - Старик,
пошатнувшись, встал, ухватил Шоорана за плечо: - Идем!
- Куда? - испугался Шооран.
- На мокрый оройхон... к границе... Ты еще ни разу не видел стены
Тэнгэра, я покажу ее тебе.
- Вечер скоро, - робко возражал Шооран.
- Ничего, вечер годится не хуже любого другого времени. Переодевайся,
нам надо торопиться.
Шооран поспешно достал и натянул мамины буйи и старый жанч. Старик
пошел не переодеваясь, в чем был, хотя нойт грозил разъесть его тонкую
обувь, да и тканый цамц - не лучшая одежда для прогулок к далайну.
Всю дорогу старик торопил Шоорана, так что под конец тревога и
предчувствие беды полностью овладели мальчиком, и он торопился уже сам, без
понуканий. Они шли на север, к самому дальнему из мокрых оройхонов, туда,
где Шооран еще ни разу не бывал. Под ногами зачавкала грязь мокрого
оройхона, по левую руку кисло задымилась мертвая граница - слияние влаги
далайна и огня. Небесный туман над головой наливался красным вечерним
светом.
- Смотри! - хрипло выкрикнул старик, указывая рукой на что-то, скрытое
дымом горящего нойта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9