Тэйтусу казалось, что он всей кожей ощущает, как струи воды уносят невзгоды и лишения. Потом он долго лежал, размякши, и перебирал в памяти события последних дней. А не сделал ли он роковой ошибки, согласившись на эту авантюру? Чтобы там ни было, а он скрывался на родине, где каждый камень, каждое дерево были родными. Пусть его преследовали глупцы, но они были кахоутами. А что его ждёт у Молекулярного Экрана? Искусственный планетоид Зет-03? Что ни говори, как ни уговаривай себя, но его экипаж состоит из граждан Содружества, значит, Тэйтусу придётся принять их сторону, а предателем он никогда не был. Правда, Змея не раз намекал, что люди по своей сущности те же кахоуты, но всё же… И потом, во весь рост встаёт проблема весьма преклонного возраста: столь круто менять жизнь может позволить себе такой молокосос, как Шарби, у которого впереди еще множество сезонов, но не Тэйтус, годящийся ему даже не в деды, а в прадеды. Святой Цукеш, подай какой-нибудь знак, что неизвестность, клубящаяся впереди, будет благосклонна к изгнаннику…
Но никакого знака под убаюкивающие объятия включенного псевдоприбоя не последовало. Либо святой проигнорировал обращение, либо не владеет азами прогностики. В любом случае решать придётся самому. Придя к такому выводу, Тэйтус включил ливневую стену.
Отряхиваясь, как выскочивший из реки злопоух, Тэйтус попрыгал на мохнатом водоотталкивающем коврике, растёрся гигиенической лентой и с трудом влез в форму, которую ему презентовал фрейзер. К своему сожалению, он должен был признать, что сезоны, проведённые в опале, и просто сезоны, которых у него набралось побольше, чем у Тедля Ноха, не способствовали стройности фигуры.
— Эх, — сказал с досадой астроном, — придётся сесть на диету, иначе ни в какие габариты не вписаться!
Он придирчиво оглядел свой силуэт в туманном овале встроенного зеркала, остался им крайне недоволен и отправился в уголок Вечернего Отдохновения, где прилёг на диванчике, обитом кожей рукокрылого легкомысла, зарылся носом в подушку, набитую его же подшерстком, прикрылся плащом и забылся беспечным сном до прихода своего покровителя, который вернулся лишь перед часом Единодушия, предшествовавшим первой вахте.
— Как себя чувствуете, господин ревнитель? — поинтересовался Шарби с порога.
— Вот малость прилёг отдохнуть, — виновато щурясь, признался Тэйтус, — и сам того не ожидая, провалился в забытье…
— Это хорошо, — неожиданно похвалил фрейзер, — что вы выспались. Ночь нам предстоит не просто беспокойная, а беспокойная втройне, если не сказать больше.
2
Каюта фрейзера первого ранга преподобного Тедля Ноха располагалась на той же палубе, что и скромное жилище командира лазутчиков. Шарби Унц пригладил волосы, оправил форму и решительно постучал в звуковую мембрану. Три чётких удара, именно так должен стучаться старший офицер, собираясь войти в каюту другого старшего офицера в неслужебное время. Младший офицер стукнул бы два раза, а рядовой состав стучать вообще не имеет права, а обязан поскоблить мембрану ногтем.
Некоторое время ответа не было; лазутчик чётко представлял, как пожилой ревнитель, бормоча: «И кого это святой Цукеш послал на ночь глядя», — спешно наводит на столе рабочий беспорядок, долженствующий показать незваному гостю, что ревнитель имперских стандартов и в неуставное время стоит на посту, денно и нощно лечась о моральном и идеологическом облике экипажа.
Наконец лепестки диафрагмы убрались в окантовку входа, и фрейзер мог заглянуть в открывшийся проход.
Ревнитель Тедль Нох, облик которого Шарби Унц успел изучить до мельчайших подробностей, сидел за столом, держа в руках баллончик, заправленный чернилами певчей каракатицы. Всем видом он показывал, что его оторвали от работы — сочинения завтрашней проповеди, которой, конечно, придаётся особое значение, ведь это первая проповедь нового ревнителя, произнесённая не на стационарной орбите, а в условиях боевого похода.
— Разрешите войти, достопочтимый Нох?
Ревнитель сделал приглашающий жест:
— С кем имею честь?
Фрейзер переступил комингс и склонил голову:
— Шарби Унц, командир корабельных лазутчиков.
Диафрагма сомкнулась за его спиной.
Тедль Нох демонстративно повертел чернильный баллончик.
— Итак…
— Ваше Здравомыслие, я только недавно вернулся из города и мог бы подождать до завтра, но сразу поспешил к вам. У меня донесение.
— Донесение? — переспросил Нох, поджимая губы.
— Так точно, господин ревнитель. И не просто донесение, а донесение закрытого доступа.
Корабельный идеолог побарабанил пальцами по столешнице:
— Интересно, интересно.
Впрочем, любому было ясно, что ничего интересного он услышать не ожидает: наверняка кто-то из нижних чинов не отдал честь портрету Светозарной Особы, а, может быть, даже сделал неприличный жест в его сторону. Да, конечно, факт крайне прискорбный и вполне достойный закрытого доступа, но желательно было бы передать его в подглядку-подслушку, это скорее дисциплинарный проступок, хотя может проходить и по идеологической части. Ну-ну, давай, фрейзер, стучи на подчинённых, возможно, это зачтется! А может и нет…
Шарби Унц помялся, всем видом показывая, что волнуется и не знает, с чего начать.
— Ну же, господин фрейзер, не тяните когтемера за хвост! Вы же видите, я крайне занят.
— Да-да, сейчас, — Шарби Унц, очевидно, справился с волнением. — Дело в том, что я вышел на хорошо законспирированное ядро подпольного общества.
— Несанкционированных употребителей грёзовызывающей влаги? Составителей запрещённых букетов? Любителей смотреть в ночное небо по чётным числам? — перечислил Тедль Нох. Всё в его облике показывало, что ни в какое подпольное общество он не верит и не позволит себя разыграть или, того хуже, использовать в каких-то корыстных целях.
— У нас на борту свили гнездо питомцы Змеи, — сказал офицер тихо. Словно боялся, что упомянутые питомцы могут услышать.
У Тедля Ноха задергалось веко.
— Питомцы Змеи? Вы уверены, фрейзер, что это не ваши фантазии? Заговорщики в элитном подразделении имперской армии?! И подглядка-подслушка, по-вашему, ни о чём не догадывается?
— Абсолютно уверен. Номинально мы не занимаемся слежкой за членами экипажа, но я не был бы главным корабельным лазутчиком, если бы не следил за всем, что происходит вокруг.
Веко никак не могло успокоиться.
— Ах да, вы же начальник военной разведки! — на лице ревнителя отобразилась озабоченность, густо замешанная на недоверии.
Не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чём в эту минуту размышляет корабельный идеолог. Как известно, военная разведка традиционно недолюбливает сотрудников сыска. Тогда понятно, почему фрейзер пришёл к нему: идеологи тоже частенько конфликтуют с подглядкой-подслушкой. Значит, заговор на корабле действительно имеет место. Или же он столкнулся с тонко продуманной интригой… В любом случае, действовать нужно решительно, но аккуратно.
— Конечно, конкретных имен вы назвать не можете? — спросил Тедль с безнадёгой в голосе.
— Они скрывают свои лица, — подтвердил фрейзер. — Но… — он сделал многозначительную паузу, — я не был бы хорошим командиром своих лазутчиков, если бы не был хорошим лазутчиком.
— Вы их выследили?
— Да, я их выследил. Это было трудно. Но теперь я знаю имя по меньшей мере одного из заговорщиков. Более того, это один из руководителей преступного общества, офицер, а не просто канонир при плазменных лучемётах…
— Почему вы не обратились напрямую в подглядку-подслушку…
— …а взял и заявился к вам? — с полуслова подхватил мысль ушлый командир лазутчиков. — Всё очень просто. С нашей тайной канцелярией вести совместные дела себе дороже, они всегда хотят поставить верхнее «до» солирующей каракатицы себе в заслугу! А вы, господин Нох, человек новый, но, как я слышал, со связями, и, если наше общее дело выгорит, надеюсь, замолвите за меня словечко. Честно говоря, идеологам я доверяю больше, нежели соглядатаям.
— Отрадно слышать, — улыбнулся ревнитель. Веко его наконец успокоилось, и на лицо снизошло непроницаемое выражение. — Что ж, сейчас вызовем охрану, думаю, взвода хватит, и отправимся по известному вам адресу.
— Я бы не стал этого делать, — неожиданно сказал командир лазутчиков.
— Почему? — ревнитель удивлённо приподнял бровь.
— Не надо никого вызывать. Вызвать конвой без ведома подглядки-подслушки невозможно, а я не сказал вам, господин Нох, что преступник не боевой офицер, а медик. Вы же знаете, среди офицеров санитарной части всегда процветает вольномыслие. По счастью, медики не владеют никаким оружием опаснее виброскальпеля. Полагаю, — Шарби Унц похлопал себя по левому бедру, где были приторочены ножны с дуэльной рапирой, — мой клинок предпочтительнее скальпеля.
— Вы хотите сказать… — вопросительно начал Тедль.
— …мы справимся собственными силами, — уверенно продолжил Шарби, — Я его возьму, а вы допросите мерзавца и оформите дело. А если он не захочет отвечать на вопросы ревнителя, что ж, у лазутчиков есть способы развязывать языки захваченным пленным. Может быть, они не столь изящны, как у подглядки-подслушки, сами понимаете, мы обычно работаем в полевых условиях, но поверьте, наши методы очень эффективны.
— Хорошо, — согласился идеолог. — В ваших словах есть резон, достопочтимый Унц. Пожалуй, не стоит привлекать к задержанию посторонних. Сделаем всё сами. Задержанного отведём в мою каюту, а там вы воспользуетесь вашими проверенными методами, чтобы выпытать, где прячутся его сообщники.
— Такие вещи лучше делать прямо в медицинском отсеке, — улыбнулся Унц. — Врачебное оборудование в этом плане предоставляет удивительные возможности!
— Догадываюсь! — подхватил ревнитель. — Зубоврачебное кресло…
— Что вы, это примитив! А вот установка для хирургического обезболивания в умелых руках может превратиться в свою противоположность.
— Слушайте, а почему такая спешка? — неожиданно спросил ревнитель имперских стандартов. — Не отложить ли задержание до утра? В конце концов никуда этот преступный медик не денется.
Шарби Унц покачал головой.
— До завтра откладывать никак нельзя. «Шкеллермэуц» может сняться с орбиты и взять курс на Добровольное Содружество в любой момент. А сообщники медика не только находятся на корабле, но и рассредоточены внизу, в Туцане. Именно там я сумел выследить его. Нет, мы должны поспешить!
Они покинули каюту: Шарби Унц впереди, на шаг сзади Тедль Нох. В таком же порядке прошли пол-окружности по спиральному коридору, пока не очутились перед самой обычной на первый взгляд входной диафрагмой.
Оно и неудивительно: почему диафрагма не должна выглядеть обычной? — неужто заговорщики вывесят над ней табличку с треугольной головой и высунутым жалом, чтобы всем было понятно — здесь логово Питомцев Змеи!
Но нет, на переборке, рядом с окантовкой входной диафрагмы, распустила изогнутые лучи жёлтая звезда — эмблема корабельной медицины.
Ещё по дороге они с фрейзером договорились, что офицер обратится к медику под каким-либо подходящим предлогом, а Тедль Нох должен ждать в сторонке, чтобы когда диафрагма начнёт раскрываться, как можно дольше оставаться незамеченным. А дальше оба будут действовать сообразно обстоятельствам.
— Кто там? — раздалось из-за сомкнутых лепестков после того, как фрейзер постучал, убедившись, что ревнителя не видно ни со стороны коридора, ни тем более через смотровые глазки, которыми наверняка была снабжена каюта заговорщика.
— Дежурный офицер.
— А что случилось-то?
— Разговорчики! — рявкнул Унц. — В отсеке радиационного контроля авария! Есть травмированные…
— Сию секунду…
Не успели лепестки убраться в окантовку, как Шарби Унц принялся действовать. Он ухватил своего напарника за шиворот и впихнул в каюту.
Честно говоря, Шарби Унц полагал, что ему, профессиональному лазутчику и диверсанту не придётся долго возиться со старичком, в жизни не державшим в руках ничего опаснее чернильного баллончика. Он ожидал испуганных или возмущённых криков, слабых попыток рыпаться, но неожиданно получил хлёсткий удар по печени, от какого непривычный человек мог бы и свалиться. Ничему подобному не учат на курсах повышения энтузиазма при Сверкающих Палатах. Там обучают уничтожать несогласных с помощью безобидного чернильного баллончика. Впрочем, будь Тедль Нох даже на тридцать сезонов моложе, он не сумел бы устоять в единоборстве с любимым учеником Симолу Палоя. Удар ногой под ягодицы заставил ревнителя отлететь в сторону большого кресла, явно не предназначенного для послеобеденной медитации.
— Быстрее, ребята! — услышал ревнитель. — Старичок шустрый, одному мне не совладать!
Тедль Нох почувствовал, что в него бесцеремонно вцепились чьи-то руки. Щёлкнули браслеты, приковав намертво запястья к подлокотникам, а щиколотки к металлическим ножкам.
— Отпустите, предатели! — взвизгнул корабельный идеолог, но в это секунду широкий пластырь залепил ему рот, мгновенно лишив дара речи.
3
Доставляя доктора Пшу на борт броненосца, Шарби Унц, естественно, шёл на большой риск. Долго держать лишнего человека на «Шкеллермэуце», даже в собственной каюте, невозможно. Во-первых, могли обратить внимание, что командир лазутчиков всё время заказывает по две порции. Во-вторых, разве можно было дать стопроцентную гарантию, что на протяжении рейда никто не заметит присутствия на корабле двух Тедлей Нохов. Поэтому он, ещё находясь на Туцане, разработал план замены настоящего ревнителя имперских стандартов на опального доктора звездознания. Для этого ему потребовалась помощь первичной ячейки питомцев Змеи, которую он организовал с приходом пополнения в лице Опни Хунжа, Секава Лэя и примкнувшего к ним чуть позднее субкапитана медицинской службы Аздро Флега, который давно и активно был несогласен с проводимой империей стратегией избегания военных конфликтов с другими расами, освоившими Глубокий Вакуум. Как известно, среди младших офицеров самые воинственные те, кому не светит попасть на передовую: а именно — интенданты и врачи тыловых госпиталей.
В хитроумной комбинации Шарби Унца именно Флегу была поручена роль приманки. И он сыграл её замечательно, хотя она и свелась всего к паре реплик, поданных из-за закрытой диафрагмы. Ревнитель ни на секунду не усомнился, что медик, который не хотел открывать, действительно опасный заговорщик. И если говорить но правде, то так оно и было. Вот только фрейзер пришел сюда не для его задержания. Да и медик был необходим не только для сыгранной роли.
Господин ревнитель извивался словно змея, но поскольку в отличие от настоящей змеи, у него были руки и ноги, накрепко прикованные к креслу, он не мог ничего поделать. Оставалось только мычать и шипеть нечленораздельно. Аздро Флег, единственный из заговорщиков одетый в жёлтый балахон корабельного лекаря, приступил к своим непосредственным обязанностям. Он усадил бывшего доктора звездознания в такое же кресло, в каком бесновался Тедль Нох и ловко натянул сидящим на головы мягкие пластиковые шлемы, из которых во все стороны торчали тонкие металлические спицы, гофрированные трубки потолще и разноцветные провода разного сечения. Затем ревнителя вместе со стариком подсоединили к какому-то компактному агрегату. К этому времени имперский ревнитель уже не дёргался. Он откинул голову на спинку кресла, глаза его заволокла маслянистая плёнка, словно в мечтах своих Тедль Нох пребывал на роскошных пляжах Надагама.
— Побыстрее! — поторопил эскулапа Шарби Унц. — А то как бы прототип не сомлел окончательно.
— Не беспокойтесь, — спокойно отозвался субкапитан медицинской службы. — Перекачку можно производить даже с трупа. В своё время великому разведчику Зебину Лешу полностью скачали память погибшего землянина капитана Пола Харвурда. С тех пор техника ментоскопирования продвинулась очень далеко.
— Послушайте, — встревожился Тэйтус Пшу, — мне бы не хотелось, чтобы в меня записывали личность умершего! Боюсь, это негативно скажется на моих способностях!
— Успокойтесь, господин ревнитель, перекачка совершенно не повлияет на вашу память и мышление. Вы лишь станете намного информированнее, а привычки вашего прототипа станут как бы вашими собственными… Вспомните Зебина Леша.
— Я видал книжонки о Зебине Леше, — проворчал Тейтус Пшу, — но неужто вы думаете, что я стал бы тратить время на их чтение? Я даже знавал одного гарма, по имени Зебин Леш, но он ударился в политику, так что вряд ли в его честь назвали персонажа патриотических брошюр.
— Зебин Леш — не литературный персонаж, — строго поправил Унц. — Это был великий разведчик. Он служил командиром лазутчиков в эскадре блистательного князя Гурог-Мехода, где им была разработана операция «Завещание пилота».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но никакого знака под убаюкивающие объятия включенного псевдоприбоя не последовало. Либо святой проигнорировал обращение, либо не владеет азами прогностики. В любом случае решать придётся самому. Придя к такому выводу, Тэйтус включил ливневую стену.
Отряхиваясь, как выскочивший из реки злопоух, Тэйтус попрыгал на мохнатом водоотталкивающем коврике, растёрся гигиенической лентой и с трудом влез в форму, которую ему презентовал фрейзер. К своему сожалению, он должен был признать, что сезоны, проведённые в опале, и просто сезоны, которых у него набралось побольше, чем у Тедля Ноха, не способствовали стройности фигуры.
— Эх, — сказал с досадой астроном, — придётся сесть на диету, иначе ни в какие габариты не вписаться!
Он придирчиво оглядел свой силуэт в туманном овале встроенного зеркала, остался им крайне недоволен и отправился в уголок Вечернего Отдохновения, где прилёг на диванчике, обитом кожей рукокрылого легкомысла, зарылся носом в подушку, набитую его же подшерстком, прикрылся плащом и забылся беспечным сном до прихода своего покровителя, который вернулся лишь перед часом Единодушия, предшествовавшим первой вахте.
— Как себя чувствуете, господин ревнитель? — поинтересовался Шарби с порога.
— Вот малость прилёг отдохнуть, — виновато щурясь, признался Тэйтус, — и сам того не ожидая, провалился в забытье…
— Это хорошо, — неожиданно похвалил фрейзер, — что вы выспались. Ночь нам предстоит не просто беспокойная, а беспокойная втройне, если не сказать больше.
2
Каюта фрейзера первого ранга преподобного Тедля Ноха располагалась на той же палубе, что и скромное жилище командира лазутчиков. Шарби Унц пригладил волосы, оправил форму и решительно постучал в звуковую мембрану. Три чётких удара, именно так должен стучаться старший офицер, собираясь войти в каюту другого старшего офицера в неслужебное время. Младший офицер стукнул бы два раза, а рядовой состав стучать вообще не имеет права, а обязан поскоблить мембрану ногтем.
Некоторое время ответа не было; лазутчик чётко представлял, как пожилой ревнитель, бормоча: «И кого это святой Цукеш послал на ночь глядя», — спешно наводит на столе рабочий беспорядок, долженствующий показать незваному гостю, что ревнитель имперских стандартов и в неуставное время стоит на посту, денно и нощно лечась о моральном и идеологическом облике экипажа.
Наконец лепестки диафрагмы убрались в окантовку входа, и фрейзер мог заглянуть в открывшийся проход.
Ревнитель Тедль Нох, облик которого Шарби Унц успел изучить до мельчайших подробностей, сидел за столом, держа в руках баллончик, заправленный чернилами певчей каракатицы. Всем видом он показывал, что его оторвали от работы — сочинения завтрашней проповеди, которой, конечно, придаётся особое значение, ведь это первая проповедь нового ревнителя, произнесённая не на стационарной орбите, а в условиях боевого похода.
— Разрешите войти, достопочтимый Нох?
Ревнитель сделал приглашающий жест:
— С кем имею честь?
Фрейзер переступил комингс и склонил голову:
— Шарби Унц, командир корабельных лазутчиков.
Диафрагма сомкнулась за его спиной.
Тедль Нох демонстративно повертел чернильный баллончик.
— Итак…
— Ваше Здравомыслие, я только недавно вернулся из города и мог бы подождать до завтра, но сразу поспешил к вам. У меня донесение.
— Донесение? — переспросил Нох, поджимая губы.
— Так точно, господин ревнитель. И не просто донесение, а донесение закрытого доступа.
Корабельный идеолог побарабанил пальцами по столешнице:
— Интересно, интересно.
Впрочем, любому было ясно, что ничего интересного он услышать не ожидает: наверняка кто-то из нижних чинов не отдал честь портрету Светозарной Особы, а, может быть, даже сделал неприличный жест в его сторону. Да, конечно, факт крайне прискорбный и вполне достойный закрытого доступа, но желательно было бы передать его в подглядку-подслушку, это скорее дисциплинарный проступок, хотя может проходить и по идеологической части. Ну-ну, давай, фрейзер, стучи на подчинённых, возможно, это зачтется! А может и нет…
Шарби Унц помялся, всем видом показывая, что волнуется и не знает, с чего начать.
— Ну же, господин фрейзер, не тяните когтемера за хвост! Вы же видите, я крайне занят.
— Да-да, сейчас, — Шарби Унц, очевидно, справился с волнением. — Дело в том, что я вышел на хорошо законспирированное ядро подпольного общества.
— Несанкционированных употребителей грёзовызывающей влаги? Составителей запрещённых букетов? Любителей смотреть в ночное небо по чётным числам? — перечислил Тедль Нох. Всё в его облике показывало, что ни в какое подпольное общество он не верит и не позволит себя разыграть или, того хуже, использовать в каких-то корыстных целях.
— У нас на борту свили гнездо питомцы Змеи, — сказал офицер тихо. Словно боялся, что упомянутые питомцы могут услышать.
У Тедля Ноха задергалось веко.
— Питомцы Змеи? Вы уверены, фрейзер, что это не ваши фантазии? Заговорщики в элитном подразделении имперской армии?! И подглядка-подслушка, по-вашему, ни о чём не догадывается?
— Абсолютно уверен. Номинально мы не занимаемся слежкой за членами экипажа, но я не был бы главным корабельным лазутчиком, если бы не следил за всем, что происходит вокруг.
Веко никак не могло успокоиться.
— Ах да, вы же начальник военной разведки! — на лице ревнителя отобразилась озабоченность, густо замешанная на недоверии.
Не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чём в эту минуту размышляет корабельный идеолог. Как известно, военная разведка традиционно недолюбливает сотрудников сыска. Тогда понятно, почему фрейзер пришёл к нему: идеологи тоже частенько конфликтуют с подглядкой-подслушкой. Значит, заговор на корабле действительно имеет место. Или же он столкнулся с тонко продуманной интригой… В любом случае, действовать нужно решительно, но аккуратно.
— Конечно, конкретных имен вы назвать не можете? — спросил Тедль с безнадёгой в голосе.
— Они скрывают свои лица, — подтвердил фрейзер. — Но… — он сделал многозначительную паузу, — я не был бы хорошим командиром своих лазутчиков, если бы не был хорошим лазутчиком.
— Вы их выследили?
— Да, я их выследил. Это было трудно. Но теперь я знаю имя по меньшей мере одного из заговорщиков. Более того, это один из руководителей преступного общества, офицер, а не просто канонир при плазменных лучемётах…
— Почему вы не обратились напрямую в подглядку-подслушку…
— …а взял и заявился к вам? — с полуслова подхватил мысль ушлый командир лазутчиков. — Всё очень просто. С нашей тайной канцелярией вести совместные дела себе дороже, они всегда хотят поставить верхнее «до» солирующей каракатицы себе в заслугу! А вы, господин Нох, человек новый, но, как я слышал, со связями, и, если наше общее дело выгорит, надеюсь, замолвите за меня словечко. Честно говоря, идеологам я доверяю больше, нежели соглядатаям.
— Отрадно слышать, — улыбнулся ревнитель. Веко его наконец успокоилось, и на лицо снизошло непроницаемое выражение. — Что ж, сейчас вызовем охрану, думаю, взвода хватит, и отправимся по известному вам адресу.
— Я бы не стал этого делать, — неожиданно сказал командир лазутчиков.
— Почему? — ревнитель удивлённо приподнял бровь.
— Не надо никого вызывать. Вызвать конвой без ведома подглядки-подслушки невозможно, а я не сказал вам, господин Нох, что преступник не боевой офицер, а медик. Вы же знаете, среди офицеров санитарной части всегда процветает вольномыслие. По счастью, медики не владеют никаким оружием опаснее виброскальпеля. Полагаю, — Шарби Унц похлопал себя по левому бедру, где были приторочены ножны с дуэльной рапирой, — мой клинок предпочтительнее скальпеля.
— Вы хотите сказать… — вопросительно начал Тедль.
— …мы справимся собственными силами, — уверенно продолжил Шарби, — Я его возьму, а вы допросите мерзавца и оформите дело. А если он не захочет отвечать на вопросы ревнителя, что ж, у лазутчиков есть способы развязывать языки захваченным пленным. Может быть, они не столь изящны, как у подглядки-подслушки, сами понимаете, мы обычно работаем в полевых условиях, но поверьте, наши методы очень эффективны.
— Хорошо, — согласился идеолог. — В ваших словах есть резон, достопочтимый Унц. Пожалуй, не стоит привлекать к задержанию посторонних. Сделаем всё сами. Задержанного отведём в мою каюту, а там вы воспользуетесь вашими проверенными методами, чтобы выпытать, где прячутся его сообщники.
— Такие вещи лучше делать прямо в медицинском отсеке, — улыбнулся Унц. — Врачебное оборудование в этом плане предоставляет удивительные возможности!
— Догадываюсь! — подхватил ревнитель. — Зубоврачебное кресло…
— Что вы, это примитив! А вот установка для хирургического обезболивания в умелых руках может превратиться в свою противоположность.
— Слушайте, а почему такая спешка? — неожиданно спросил ревнитель имперских стандартов. — Не отложить ли задержание до утра? В конце концов никуда этот преступный медик не денется.
Шарби Унц покачал головой.
— До завтра откладывать никак нельзя. «Шкеллермэуц» может сняться с орбиты и взять курс на Добровольное Содружество в любой момент. А сообщники медика не только находятся на корабле, но и рассредоточены внизу, в Туцане. Именно там я сумел выследить его. Нет, мы должны поспешить!
Они покинули каюту: Шарби Унц впереди, на шаг сзади Тедль Нох. В таком же порядке прошли пол-окружности по спиральному коридору, пока не очутились перед самой обычной на первый взгляд входной диафрагмой.
Оно и неудивительно: почему диафрагма не должна выглядеть обычной? — неужто заговорщики вывесят над ней табличку с треугольной головой и высунутым жалом, чтобы всем было понятно — здесь логово Питомцев Змеи!
Но нет, на переборке, рядом с окантовкой входной диафрагмы, распустила изогнутые лучи жёлтая звезда — эмблема корабельной медицины.
Ещё по дороге они с фрейзером договорились, что офицер обратится к медику под каким-либо подходящим предлогом, а Тедль Нох должен ждать в сторонке, чтобы когда диафрагма начнёт раскрываться, как можно дольше оставаться незамеченным. А дальше оба будут действовать сообразно обстоятельствам.
— Кто там? — раздалось из-за сомкнутых лепестков после того, как фрейзер постучал, убедившись, что ревнителя не видно ни со стороны коридора, ни тем более через смотровые глазки, которыми наверняка была снабжена каюта заговорщика.
— Дежурный офицер.
— А что случилось-то?
— Разговорчики! — рявкнул Унц. — В отсеке радиационного контроля авария! Есть травмированные…
— Сию секунду…
Не успели лепестки убраться в окантовку, как Шарби Унц принялся действовать. Он ухватил своего напарника за шиворот и впихнул в каюту.
Честно говоря, Шарби Унц полагал, что ему, профессиональному лазутчику и диверсанту не придётся долго возиться со старичком, в жизни не державшим в руках ничего опаснее чернильного баллончика. Он ожидал испуганных или возмущённых криков, слабых попыток рыпаться, но неожиданно получил хлёсткий удар по печени, от какого непривычный человек мог бы и свалиться. Ничему подобному не учат на курсах повышения энтузиазма при Сверкающих Палатах. Там обучают уничтожать несогласных с помощью безобидного чернильного баллончика. Впрочем, будь Тедль Нох даже на тридцать сезонов моложе, он не сумел бы устоять в единоборстве с любимым учеником Симолу Палоя. Удар ногой под ягодицы заставил ревнителя отлететь в сторону большого кресла, явно не предназначенного для послеобеденной медитации.
— Быстрее, ребята! — услышал ревнитель. — Старичок шустрый, одному мне не совладать!
Тедль Нох почувствовал, что в него бесцеремонно вцепились чьи-то руки. Щёлкнули браслеты, приковав намертво запястья к подлокотникам, а щиколотки к металлическим ножкам.
— Отпустите, предатели! — взвизгнул корабельный идеолог, но в это секунду широкий пластырь залепил ему рот, мгновенно лишив дара речи.
3
Доставляя доктора Пшу на борт броненосца, Шарби Унц, естественно, шёл на большой риск. Долго держать лишнего человека на «Шкеллермэуце», даже в собственной каюте, невозможно. Во-первых, могли обратить внимание, что командир лазутчиков всё время заказывает по две порции. Во-вторых, разве можно было дать стопроцентную гарантию, что на протяжении рейда никто не заметит присутствия на корабле двух Тедлей Нохов. Поэтому он, ещё находясь на Туцане, разработал план замены настоящего ревнителя имперских стандартов на опального доктора звездознания. Для этого ему потребовалась помощь первичной ячейки питомцев Змеи, которую он организовал с приходом пополнения в лице Опни Хунжа, Секава Лэя и примкнувшего к ним чуть позднее субкапитана медицинской службы Аздро Флега, который давно и активно был несогласен с проводимой империей стратегией избегания военных конфликтов с другими расами, освоившими Глубокий Вакуум. Как известно, среди младших офицеров самые воинственные те, кому не светит попасть на передовую: а именно — интенданты и врачи тыловых госпиталей.
В хитроумной комбинации Шарби Унца именно Флегу была поручена роль приманки. И он сыграл её замечательно, хотя она и свелась всего к паре реплик, поданных из-за закрытой диафрагмы. Ревнитель ни на секунду не усомнился, что медик, который не хотел открывать, действительно опасный заговорщик. И если говорить но правде, то так оно и было. Вот только фрейзер пришел сюда не для его задержания. Да и медик был необходим не только для сыгранной роли.
Господин ревнитель извивался словно змея, но поскольку в отличие от настоящей змеи, у него были руки и ноги, накрепко прикованные к креслу, он не мог ничего поделать. Оставалось только мычать и шипеть нечленораздельно. Аздро Флег, единственный из заговорщиков одетый в жёлтый балахон корабельного лекаря, приступил к своим непосредственным обязанностям. Он усадил бывшего доктора звездознания в такое же кресло, в каком бесновался Тедль Нох и ловко натянул сидящим на головы мягкие пластиковые шлемы, из которых во все стороны торчали тонкие металлические спицы, гофрированные трубки потолще и разноцветные провода разного сечения. Затем ревнителя вместе со стариком подсоединили к какому-то компактному агрегату. К этому времени имперский ревнитель уже не дёргался. Он откинул голову на спинку кресла, глаза его заволокла маслянистая плёнка, словно в мечтах своих Тедль Нох пребывал на роскошных пляжах Надагама.
— Побыстрее! — поторопил эскулапа Шарби Унц. — А то как бы прототип не сомлел окончательно.
— Не беспокойтесь, — спокойно отозвался субкапитан медицинской службы. — Перекачку можно производить даже с трупа. В своё время великому разведчику Зебину Лешу полностью скачали память погибшего землянина капитана Пола Харвурда. С тех пор техника ментоскопирования продвинулась очень далеко.
— Послушайте, — встревожился Тэйтус Пшу, — мне бы не хотелось, чтобы в меня записывали личность умершего! Боюсь, это негативно скажется на моих способностях!
— Успокойтесь, господин ревнитель, перекачка совершенно не повлияет на вашу память и мышление. Вы лишь станете намного информированнее, а привычки вашего прототипа станут как бы вашими собственными… Вспомните Зебина Леша.
— Я видал книжонки о Зебине Леше, — проворчал Тейтус Пшу, — но неужто вы думаете, что я стал бы тратить время на их чтение? Я даже знавал одного гарма, по имени Зебин Леш, но он ударился в политику, так что вряд ли в его честь назвали персонажа патриотических брошюр.
— Зебин Леш — не литературный персонаж, — строго поправил Унц. — Это был великий разведчик. Он служил командиром лазутчиков в эскадре блистательного князя Гурог-Мехода, где им была разработана операция «Завещание пилота».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32