– Леонтий! Леонтий, мой милый, бесценный. Мой брат! Не покидай меня! Не уходи!
– Я хотел, чтобы мы ушли вместе и соединились наконец на небесах, – прошептал синими губами умирающий.
– Тебе нет прощения, но я прощаю тебя, – зарыдал Нелидов.
– Ты – Божество, в твоей воле карать и миловать. – Рандлевский попытался улыбнуться и испустил дух.
– Я не перенесу этого кошмара, – простонал Нелидов, когда Сердюков попытался приподнять его с пола. – Я не хочу жить. Я не могу жить с этим ужасом. Отдайте мне пистолет!
Сердюков предусмотрительно подхватил пистолет и убрал его в карман.
– Сударь, как раз наоборот! Вы избавились от кошмара! Нет никакой мистической силы. Вы теперь можете жить спокойно и счастливо. Но, разумеется, после того, как вас оправдают присяжные. Тем более, – Сердюков покосился на бездыханное тело несчастного Горшечникова, – тем более что ваша возлюбленная теперь вдова.
Глава сороковая
Нет, положительно жителям Эн-ска давно так не везло с новостями. Вот и теперь непонятная, загадочная смерть Горшечникова не сходила с уст обывателей. Подробностей выспросить было не у кого, вот и обрастало событие немыслимыми слухами и небылицами. Одно было известно доподлинно: Горшечников явился в дом своего обидчика, с которым ему жена изменила, и там он был застрелен. Убийцу отвезли в Петербург и там предали суду присяжных.
В день похорон учителя в церковь, где происходило отпевание, пришла вся гимназия во главе с директором. Гимназистки хлюпали носами и утирались батистовыми платочками, вспоминая, каким душкой был покойный. Директор глядел хмуро. Вся эта история чрезвычайно подпортила репутацию его учебного заведения. Теперь жди инспекцию! Рядом с дядюшкой стояла Гликерия Зенцова. Она с трудом сдерживала слезы и комкала в ладошке платок. Но плакать по бывшему товарищу, который чуть было не сделался женихом, она не смела. Через два дня она должна венчаться, глаза красные будут, нос распухнет. Нет, никак она не может позволить себе всплакнуть всласть. Да и что подумают жених и его матушка? Нет, нельзя!
Пришла и Калерия Вешнякова. Пожалуй, она в этой церкви являлась единственным человеком, который испытывал подлинное горе от смерти незадачливого Мелентия Мстиславовича. Как-никак, благодаря ему она вновь испытала все радости жизни, о которых уже и думать забыла в свои-то сорок лет. Узрев бледный лоб покойного любовника, она хотела бросаться с криком на гроб и биться там в слезах. Но Гликерия Зенцова во избежание публичного скандала вовремя успела ухватить подругу за локоть и отодвинуть подальше от любопытствующих глаз. Через некоторое время, когда Вешнякова поуспокоилась и взяла себя в руки, обе подруги подошли к вдове и обняли ее с двух сторон. О чем они говорили, никто не услышал, хотя многим страсть как хотелось расслышать хоть словечко. Ведь что тут скажешь, если она, вдова, убиенного Горшечникова бросила, если рога ему нарастила оленьи? И если убили несчастного в доме любовника жены? Как тут выражать соболезнование прикажете? Многие конфузились, когда подходили к Софье, которая сидела около гроба в густой вуали. Это обстоятельство тоже вызывало досаду сочувствующих. Не было никакой возможности разглядеть лицо вдовы и убедиться в том, что на нем нет следов слез, страдания или раскаяния. Относительно осуждения Софьи эн-ское общество разделилось на несколько партий. Одни безоговорочно порицали женщину, полагая, что за подобное поведение, как в старину, надо пороть розгами. Подумать только, и такая порочная дама учила их девочек! Иные полагали, что теперь времена другие. Либерализм и упадок нравов и законодательства сделали свое пагубное дело. А все отчего? Оттого, что бездумно перенимаем нравы всяких там германцев, англичан или французиков. Посему гадкая история есть не личная порочная сущность натуры Горшечниковой-Алтуховой, а есть проявление гибельных тенденций в обществе. Третьи, не особенно обремененные думами о судьбах Отечества, втихомолку просто завидовали Софье. Еще бы! Оказаться в самом пекле такой душераздирающей истории, о которой только в романе прочитать можно! А тут живешь, живешь с постылым мужем и пятью детьми в наемной квартире и киснешь всю жизнь, даже мечты о любви проходят, не то что сама любовь, не говоря уж о безумных страстях, которые в Эн-ске и вовсе никому не ведомы.
После похорон мужа Софья Алексеевна с Матреной и Филиппом заколотили дом и отправились в Петербург. Жить в Эн-ске стало совсем невмоготу.
Трагические события в Грушевке счастливым образом изменили жизнь семьи Толкушиных. Полиция сняла обвинение в убийстве с Тимофея Григорьевича. Он снова кипел в работе, дело понемногу поднималось, обороты и барыши росли. Не росли только понимание и теплота между супругами. Сын Гриша принялся помогать отцу, хотя отношения между ними стали совсем другими. Сын уже не трепетал, как раньше, не принимал беспрекословно слова родителя. Да и тот понимал, что прежнему сыновнему почитанию и доверию пришел конец.
Ангелина Петровна воспряла духом и ожила. Теперь ее душа удивительным образом успокоилась. Она заметно повеселела и похорошела. Пошила себе несколько обнов, заказала модные шляпки. Тимофей Толкушин по-своему расценил все эти изменения. Со временем, когда образ покойной возлюбленной постепенно испарялся из его памяти, он снова стал подумывать о жене, о семье. Что ж, со всяким бывает, значит, так Богу было угодно – провести его и жену через эти тернии. Но зато, зато теперь-то уж они снова будут любить друг друга как никогда! Видать и Геля, родная, так думает, вон как глаза-то светятся, как сапфиры!
– Геленька! – Тимофей вышел из кабинета, где работал весь день. – Геля! – и он потянулся к жене, чтобы поцеловать ее как в былые времена, словно меж ними и не было никаких потрясений.
Ангелина Петровна мягко отстранилась и села поодаль, взяв на колени рукоделие.
– Я, Тимофей Григорьевич, думаю вскорости в Париж поехать. – Русая голова склонилась над работой.
– Что ж, хорошая идея! – Тимофей выглядел несколько обескураженным. Он ожидал, что верная и нежная его жена только и ждет его знака, чтобы вновь броситься в его объятия. – А то и Григория возьми с собой, пусть на Европу посмотрит. И тебе одной не скучно будет! А денег возьми, сколько пожелаешь, чтоб ни в чем отказу не было супруге и сыну Тимофея Толкушина!
– Благодарствуй! – Ангелина подняла голову и слегка улыбнулась. – Меня долго не будет, Тимоша. – Она помолчала, рукоделие лежало на коленях нетронутое. – Я к адвокату уже сходила, сходи и ты покудова. Готовь бумаги на развод.
Она оставила рукоделие на диване и пошла к себе. Тимофей Григорьевич остался стоять посреди комнаты как громом пораженный.
Судебный процесс Нелидова вызвал ажитацию в столице. Не было газеты, которая бы не послала своего репортера в зал окружного суда. В самом суде творилось нечто невероятное. Обстоятельства дела были настолько необычны, драматичны, что привлекали огромное количество публики. Вся труппа «Белой ротонды», оставив на время сцену, переместилась в зал суда. Никто из актеров не мог понять, как это они проглядели у себя под носом такую драму, просто Шекспир! В разношерстной толпе совершенно затерялись две дамы в густых вуалях. Одна из них, та, что была в трауре, выглядела помоложе своей наперсницы. Дамы приходили на каждое заседание и с трепетом слушали прения сторон. Слава богу, что судья не привлек ни ту ни другую в роли свидетельниц, их показания по настоянию следователя Сердюкова были зачитаны в письменном виде. Слишком страшными были переживания, слишком тяжело было вновь все чувствовать и пересказывать.
Обвиняемый сидел на скамье подсудимых и казался совершенно спокоен. Лишь иногда по его лицу пробегала тень. Навряд ли он успокоился и смирился с чудовищной ролью, которую сыграл в его жизни Рандлевский. Вероятно, просто его душа уже не могла пребывать в изнеможении и оцепененела. Присяжные совещались долго и наконец вынесли вердикт «невиновен». Обстоятельства вынудили подсудимого, который находился в чрезвычайной аффектации, убить человека, принесшего ужас и смерть в его дом.
После оправдательного приговора Нелидов распрощался с адвокатом и следователем Сердюковым, пожал им руки и двинулся прочь из зала суда, шарахаясь от назойливых репортеров. Выйдя из здания, он увидел перед собой женскую фигуру в трауре. Он еще и раньше заприметил дам в зале, но не смел и надеяться на прощение и счастье.
Дама подняла вуаль, и их глаза встретились. Нелидову даже ничего не надо было говорить. Все говорили их объятия, их губы, которые устремились навстречу друг другу. Через несколько дней Нелидов и Софья уехали из столицы, а куда, никому не сказали, так боялись за свое призрачное счастье. Даже преданному другу Ангелине Петровне.
Паровоз уже пыхтел и был готов двинуться в путь. Прозвучал второй звонок. Пассажиры первого класса давно заняли свои места. Лишь одна дама и высокий мужчина крепкого сложения стояли у вагона. Кондуктор нетерпеливо перетаптывался.
– Ангелина, дружок, простишь ли ты меня когда-нибудь? – Тимофей Григорьевич не выпускал ладонь жены из своей.
Она улыбнулась и поправила вуаль на шляпе. Толкушин с тоской подумал, что семейные передряги странным образом внесли в существо его жены непривычную ей живость и легкость. Он чувствовал, что в ней многое переменилось, и не только отношение к нему, но и вообще отношение к жизни.
Раздался последний звонок.
– Мадам, прошу вас пройти в вагон! Прошу вас, господа! – забеспокоился кондуктор.
Тимофей поддержал жену под локоть.
– Так я приеду в Париж, ждите меня там! А с разводом повременим, душенька!
– Прощай, прощай, Тимоша! – Жена помахала ему рукой, и опять ответила загадочной улыбкой.
Что стояло за этими словами? Просто прощание, за которым последует неминуемая встреча, или прощание навеки?
У Толкушина кошки скребли на сердце. Он долго глядел в сторону ушедшего поезда, пока все провожающие не разошлись и он один остался на перроне. Мимо него прошел путевой обходчик, что-то лязгнуло. Толкушин вздохнул и побрел восвояси.
Прошло почти полтора года после смерти Горшечникова, когда Софья и Нелидов нашли в себе силы вернуться в Грушевку. Оба боялись старой усадьбы, оба ждали, что темные воспоминания отравят радость бытия. И действительно поначалу было так тошно, что каждый про себя стал думать, а не продать ли этот дом, не покинуть ли его навсегда? Однако переезды, жизнь за границей на широкую ногу, отсутствие новых работ и гонораров серьезно подорвали финансовые возможности Нелидова. Дом заложили, имея в виду выкупить его обратно при лучших временах. А пока надо жить скромно, по-деревенски. Такой же очень скромной оказалась и свадьба Феликса и Софьи. Они повенчались в маленькой церквушке, а из гостей только и были, что Матрена да Филипп.
Жизнь, ограниченная в средствах, совсем не пугала Софью, не привыкать. Она хотела одного: чтобы муж поскорее снова стал писать, чтобы богиня вдохновения снова пришла в их дом и Феликс стал таким, как прежде. Бог услышал ее молитвы, и однажды, встав ночью, она приметила, что из кабинета льется свет. Она бесшумно подошла и увидела фигуру, склоненную над письменным столом. От холода Феликс закутался в плед с головой, и в сумраке комнаты было похоже, что у него на голове большой капюшон. Софья на цыпочках удалилась и, ложась в кровать, подумала: где-то она уже видела эту картину?
Однажды, когда Феликс, как всегда, работал, Софья отправилась на прогулку в компании Филиппа Филипповича, сидевшего за кучера. Двуколка, запряженная резвой лошадью, медленно катилась по лесной дороге. С утра прошел дождь и сырость висела в воздухе. Испарения клубились над тропой, прозрачные капли переливались на листьях и придорожной траве. Воздух, напоенный влагой, кружил голову ароматами. Софья приказала Филиппу двигаться следом, а сама спрыгнула и пошла пешком. И тут перед нею метнулся заяц, огромный русак, он отчаянно скакал на трех ногах, прижимая к животу, вероятно, раненую конечность.
– Филипп, гляди! Заяц о трех ногах! – вскричала Софья.
– Должно быть, вчерашний! Барин наш, Феликс Романович, вчерась на охоте подстрелил такого. Да тот шустер оказался, на трех и ушел, бестия. Должно быть, он!
Софья обмерла. Феликс ничего, ровным счетом ничего не сказывал ей о неудачной охоте. Он вернулся, заперся у себя и долго работал, а потом она, как всегда, до глубокой ночи правила текст новой сказки «Невеста-овца». Принц и его невеста гуляют в лесу. Принц подстрелил зайца, но тот убежал. Через некоторое время, гуляя с невестой, они снова встречают трехногого зайца, который скачет перед ними. Принц и девушка устремляются в погоню и оказываются перед стадом овец. Заяц, он же злой волшебник, из мести обращает девушку в одну из овец. Принц оказывается перед неразрешимой задачей. Как найти девушку, как отличить ее лицо от физиономий животных, похожих одна на другую? Как спасти невесту от злых чар?
Изумленная встречей с зайцем, Софья опередила лошадь и, ускорив шаг, завернула направо, вслед за изгибом тропы. И тут ее взору открылась поляна, поросшая высокой сочной травой. Посреди поляны топталось небольшое стадо овец. Серые и белые, с влажной густой шерстью, они меланхолично жевали траву. Появление человека нарушило их уединение. Как по команде, все кудрявые головы повернулись в сторону девушки и уставились на нее. Софья оцепенела от неожиданности и страха. Откуда в лесу овцы и где пастух? И почему именно теперь они попались ей на пути? Неужели, – молнией мелькнула мысль, – неужели снова? Все снова? О нет, нет, долой эти нелепые страхи! Ничего нет! Нет никакой неведомой силы. Все только слова, только образы! Все выдумки! Нет, она ничего не боится и наперекор всем злым чарам это докажет!
Софья решительно ступила на край поляны. Овцы вздрогнули и сбились в более плотную кучу. Ни одна овца не издала никакого звука, никакого блеяния. Замолкли и птицы, которые до этого заливались веселыми трелями. Стих ветер и перестали шуршать трава и листья. Точно все с напряжением ждали, что последует за этими шагами? Софья сделала еще один шаг и почувствовала, что решимость ее тает. Чем же закончилась сказка? Да ведь пока ничем, конец еще не дописан! Неизвестен конец! Она смотрела на овец, а те не отрываясь глядели на незнакомку. И тут Софья почувствовала, как ледяной ужас холодной струей заползает под одежду. Овцы глядели на нее человеческими глазами!
Софья хотела повернуться и бежать прочь с заколдованной поляны. Но ноги точно налились свинцом и прилипли к земле. Так бывает в кошмарных снах. Так, может, это тоже сон? Молодая женщина потрясла головой, силясь разогнать наваждение. И в этот самый миг ей под ноги бросилось какое-то живое существо. Снова коварный заяц-душегуб? Софья вскрикнула и отпрянула. У ее ног сидел Зебадия!
– Котик! Мой котик! Зебадия! Ты вернулся! – Софья на миг забыла о страшных овцах и хотела подхватить кота на руки.
Но кот метнулся от нее в сторону леса. Она бросилась за котом и сама не поняла, как убежала прочь от ужасного места. А кот убегал все дальше и дальше в чащу.
– Зебадия! Зебадия! Киса моя ненаглядная! Стой, остановись!
Софья, не разбирая дороги, мчалась за котом. Она не заметила, как зацепилась за ветку, как порвала платье. Зверь как будто нарочно уводил ее все дальше и дальше от подозрительной поляны и жуткого стада овец с человеческими глазами. Корявый пень наконец остановил ее бег. Она споткнулась и упала. Зебадия замер неподалеку. И только тут она увидела, что его серое гибкое тело – словно прозрачное, словно окутано дрожащей дымкой.
– Зебадия! – Она неуверенно протянула руку к любимцу. – Тот сверкнул зелеными глазами. Точно вспыхнули два ослепительных огня.
Софья ахнула и в следующий миг оказалась одна. Кот исчез, словно его сдуло ветерком, который снова зашелестел в деревьях.
Софья поднялась и, не замечая порванного платья, мха и старых иголок, прилипших к одежде, побрела к дороге. На тропе ее поджидал Филипп. По его спокойной добродушной физиономии она поняла, что тот ничего не заприметил.
– Жду вас тут, барышня, слышал, вы в лесу кричите кому-то, уж хотел бежать к вам!
– Ты Зебадию не видел? Я Зебадию встретила, веришь ли? – Софья сама не верила тому, что говорила.
– Это бывает, пригрезится! Особливо когда о ком-то сильно скучаешь, – согласился Филипп. – А о нем как вам не скучать, ведь он, кот, вас из беды выручал!
– Вот и опять, видно, мне помог! – Софья все еще пребывала в страхе и недоумении. – Ты за поворотом на поляне не видел овец, они все еще там?
– Какие овцы? С чего бы им тут быть, в лесу-то? Во всей округе одна наша усадьба и есть! Да что с тобой, барыня, голубушка? – не на шутку встревожился Филипп. – Ты, чай, сон видела, да не спавши?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26